- Уехали в город. На два дня. Детей, понимаешь, надо приобуть, приодеть. Побегают по магазинам - и вернутся.
- Ясно! А я вот друзей катаю, - Николай Христофорович широким жестом указал на Петькиного отца и пятерых ребят. - Хотим у тебя медом разжиться. Ну и молоком, яйцами, сметаной - чем побалуешь. Думал сделать у тебя остановку, но, видно, тебе не до того, раз ты сейчас один за всех хозяйству отдуваешься.
- Да, не до того, - несколько торопливо ответил Никита. - Самая жаркая пора. Но медом угощу, - не менее торопливо добавил он, словно спохватившись, что может обидеть старого приятеля. - А вот насчет всего другого не обессудьте. Только-только полную партию на продажу отправил. - Он сделал приглашающий жест: - Пойдемте в дом.
Николай Христофорович, а следом за ним и остальные пошли за Никитой. Тот провел их в дом, просторный и прохладный, - опрятно ухоженный. В доме стояла глухая тишина, какая бывает, когда разъезжается основная часть семьи.
- Вот! - Никита открыл резную дверцу стенного шкафчика и вынул трехлитровую банку густого темного меда. - Банку на обратном пути завезешь. Банки у нас всегда в дефиците, - улыбнулся он. - Тогда и сочтемся.
По всему было ясно, что Никита хочет поскорее избавиться от гостей. Николай Христофорович посмотрел на него с недоумением:
- Послушай, милый друг, ты не болен?
- Нет, - Никита опять улыбнулся - несколько натужно, как показалось всем, - я в полном порядке.
- У тебя ничего не произошло? - озабоченно спросил Николай Христофорович.
- Нет. А что у меня может произойти?
- Скажи честно, - Николай Христофорович наклонился к Никите, опершись о разделявший их стол, на котором стояла банка меда, - тебе опять угрожали? И поэтому ты отослал семью, чтобы, не дай Бог, твои не пострадали, если что? А сам готовишься поджигателей по-свойски встречать? Если так, то ты знаешь…
- Да нет, никто мне не угрожал, - досадливо отмахнулся Никита. - У нас теперь все тихо, со всеми мир… Я, видно… - он провел ладонью по лбу, - я, видно, устал. Замаялся, запарился. Вот и понимаешь… Извини, что не могу вас принять как следует. Вот кончится запарка, денек-другой отдохну - и опять стану самим собой. Тогда и повеселимся, если на обратном пути заглянете.
- Ну, смотри… - Николай Христофорович забрал банку меда. - Как говорится, смотри, девка, тебе жить!
- Проживем, не волнуйся. - Никита поглядел в окно. - Год вроде обещает быть Удачным.
Николай Христофорович тоже поглядел в окно - и почему-то нахмурился. Но это мимолетное хмурое выражение быстро исчезло с его лица, словно он не хотел, чтобы заметили, что его что-то смутило или раскроило.
- Да, все говорят, что год будет плодородным, - проговорил он. - Что ж, удачи тебе!
И он пошел из дома, на ходу кивнув своим спутникам, чтобы они следовали за ним. Выйдя на воздух, он остановился и с минуту стоял, напряженно слушая тишину. Было очевидно, что тишина эта ему не очень нравится.
- Нехорошая тишина, - скривив губы, сообщил он краем рта Петькиному отцу. И, не говоря больше ни слова, скорым шагом пошел к яхте.
Остальные заспешили за ним. Они сделали буквально несколько шагов, когда тишину, которая мерещилась Николаю Христофоровичу такой нехорошей, разорвал хриплый лай Бимбо - надсадный, свирепый, переходящий в рык!
Переглянувшись, путешественники стремглав бросились к яхте. Чуть поотстав, позади ровной мелкой рысцой бежал Никита.
Глава 4
Необыкновенное место
Они увидели, что Бимбо стоит на носу яхты и яростно лает в сторону земли. Иногда лай переходил в тяжелый рык, поднимавшийся из самой глубины легких Бимбо с такой силой, что у пса вздрагивала грудь.
- Бимбо, умница, что с тобой? - спросил Петькин отец, добежавший первым.
Увидев хозяев и их друзей, пес поуспокоился. Он завилял хвостом - как бы объясняя, что лаял не просто так, - потом еще раза два рыкнул в прежнем направлении и затих, принюхиваясь.
- Что-то ему почудилось, - сказал Миша.
- Да, что-то почудилось… - согласился Сережа, с сомнением озирая прибрежные заросли.
- Я уверена, что не просто почудилось! - заявила Оса. - Бимбо - умный пес, и он, по-моему, учуял что-то такое, чего мы не чувствуем.
- Скорей всего, до него ветром донесло запах коз, - предположил Никита, остановившийся чуть поодаль, в начале мостков, - видимо, малость робея перед могучим псом. - Некоторых собак, непривычных к этому запаху, он просто с ума сводит!
- Да, скорее всего, - согласился Николай Христофорович, при этом как-то искоса поглядев на Никиту. - Что ж, нам тут больше делать нечего, пора в путь! Спасибо за мед!
Отплывая, они еще долго видели Никиту, стоявшего у самого начала причала и смотревшего им вслед.
- Не нравится мне все это! - хмуро бросил Николай Христофорович. - Я нутром чую неладное…
- Что это за разговор насчет поджигателей? - спросил Петькин отец. - У твоего Никиты неприятности с колхозом были?
- Угу, - коротко отозвался Николай Христофорович.
- Понятно, - Петькин отец кивнул.
- О чем это вы? - спросил Петя. - Вы говорите так, как будто для вас все ясно…
- Да, как будто вы понимаете друг друга с полуслова, - поддержал его Сережа. - Но нам ничего не понятно!
- Ничегошеньки! - добавила Оса.
- А чего тут понимать? - проговорил Николай Христофорович. - Явился пришлый человек, который на земле хозяйничать захотел. Дали ему, согласно закону, участок. Хоть и на реке, но не из лучших. Так он с этого участка в первый же год такой урожай снял, который колхозу и не снился! Да часть земли под пасеку приспособил. И надои у него дай Боже, не чета колхозным… В общем, суды-пересуды пошли. Сами понимаете, какие злые и завистливые могут быть эти бездельники, которые способны только водку глушить да у разбитого трактора в затылке чесать! Вот, мол, такой-сякой, нос дерет, и на пол-литра у него никогда не выпросишь, и вообще, неплохо бы у этого богатея часть нажитого отобрать и на всех поделить, чтобы все было по справедливости! А колхозному начальству тоже оказалось выгодно всяких пьяниц и бездельников на Никиту науськивать. Чтобы народ, не дай Бог, не задумался, как же это так, что над ним столько начальства, а все равно ничего не выходит, и чтобы не пошли разговоры, что, мол, мы мало зарабатываем и плохо живем, потому что целую прорву дармоедов кормим! В общем, получалось так, что Никита всем картину портил - был как бельмо на глазу. Два раза подпалить его пытались, один раз трех коров отравили. Вообще, много гадостей делали. Так Никита засаду устроил, поймал поджигателей - одного выстрела поверх голов оказалось достаточно, чтобы они на землю ничком легли и лежали как миленькие, пока Алена их вязала, под прицелом Никиты, - и хотел в милицию сдать. Так милиция тоже как-то скользко себя повела. Сами понимаете, колхозное начальство и местная милиция с давних, с советских времен имели налаженные отношения. Не то даже, что рука руку моет, а так, тут все свои - и вдруг чужак между своими влезает, и очень не хочется кума или свата ради чужака прищучивать!.. Ну вот, эти поджигатели самым местным отребьем оказались, а "послужной список" у них имелся знатный - каждый хоть разок посидеть успел, кто за пьяную драку, кто за порчу государственного имущества в пьяном виде. И все равно не захотела милиция дела заводить, хотя, как говорится, улики были налицо. Мол, нет достаточных данных для возбуждения дела. Ведь так могло получиться, что от этой шпаны ниточки к правлению колхоза потянулись бы - а кому это надо? И стали, наоборот, на Никиту бочку катить: ты, мол, превысил предел необходимой обороны, не имел права огнестрельное оружие против людей применять, а это уже уголовная статья, и тянет такая статья на срок до пяти лет. Хорошо, я в этих местах оказался. Поехал за Никиту хлопотать, своими связями воспользовался. В общем, милицейские начальники из райцентра цыкнули на местных, чтобы не смели хорошего человека обижать и чтобы в стороне держались от этого дела, а то, не дай Бог, всю милицию замарают, колхозному начальству подыгрывая, так им и сказали: если будет обоснованная жалоба на вас, то мы вас покрывать не станем, а с потрохами на съедение отдадим, чтобы из-за вас, дураков, нас самих не взгрели! Я, как узнал об этом, так приехал к Никите и говорю: "Действуй". Он Сел на свою "Ниву", поехал к сельпо, где вся местная пьянь круглые сутки паслась и водкой загружалась, вылез из машины - с ружьем в руках, и говорит всей этой ораве: "Значит, так, - говорит, - мне ваши шутки надоели, и учтите, что никто покрывать вас больше не будет! Если что, если хоть боком мимо моей земли пройдете, стреляю без предупреждения, и не поверх голов, а прямой наводкой и суд меня оправдает! Кто хочет убедиться, что я говорю всерьез, - милости прошу. А если кто есть совсем недоверчивый - то шаг вперед, а я имею право обороняться". И вскинул свой ствол. И видно, лицо у него было таким озверелым, что мужики замялись и все как есть назад подались! Вот так. С тех пор никаких неприятностей у него не было. Даже с уважением стали относиться, обращаются постоянно, мол, не надо ли где помочь. А он так: хочешь работать - поработай и получи! Платит щедро, но меру знает. А не справился с работой - извини, какой же разговор о деньгах? И толк о нем идет, что он мужик суровый, но справедливый. И уже его за своего числят, ему первому и навоз везут, и трактор подгонят, если что вспахать надо… Вот так. Все это уже года два назад было. Неужели по новой началось?
- Вы думаете, его опять угрожали поджечь, и он семью отправил, чтобы она не пострадала, а сам готовится в засаде против поджигателей сидеть? - спросил Сережа.
- Очень на то похоже. Меня удивляет только, что он со мной не поделился. Обычно он от меня ничего не таил… Но наверно, не хочет меня впутывать - знает, что я его одного в беде не оставлю. И потом… Что он мне мозги заливает, будто работал целый день? Я же с первого взгляда увидел, что работа уже вторые сутки стоит… Значит, что-то у него происходит… Ладно, - сказал Николай Христофорович, успокаивая сам себя, - раз он ко мне за помощью не обратился, значит, уверен, что своими силами справится, и волноваться мне, выходит, не о чем и незачем! Вот так-то, ребятки, - повернулся он к друзьям. - А мы с Олежкой поняли друг друга с полуслова, потому что таких историй на Руси тысячи, и все друг на друга похожи, все по одному образцу скроены, только некоторые с хорошим концом, как вот эта, а некоторые с плохим!..
- Послушай, а у него самого загулов не ручалось? - спросил Котельников-старший. - Ну, знаешь, нервное напряжение, тысячи переживаний… Может, его семья уехала, а он позволил себе чуть-чуть отпустить поводья? Ну, чтобы расслабиться и с новыми силами впрячься в работу?
- Нет, на него непохоже, - покачал годной Николай Христофорович. - И не пахло от него, и вообще… Когда человек запивает, то это сразу же по тысяче мелочей становится заметно, едва к нему в дом войдешь! Нет, неприятности у него, причем эти неприятности он хочет скрыть от посторонних… Но чтобы кто-то из местных с ним в контры пошел? Да его свои же урезонят, прежде чем он отправится Никиту жечь! С той давней поры до них доперло, что Никита для них - источник дохода, если кто хочет подзаработать, и Никита очень умно пользовался этим рычагом и так вдолбил им в головы, что без него они нигде больше не заработают, когда срочно деньги нужны, что теперь никто во всей округе не позволит, так сказать, зарезать курицу, которая несет золотые яйца!
- Есть еще один вариант! - выдвинул новую версию Петькин отец. - Допустим, жена от него не на два дня уехала, а насовсем? Надоели ей хуже горькой редьки тяготы фермерской жизни, вот она и заявила - или возвращаемся в город, или разводимся, и тогда оставайся один со своей фермой и целуйся с ней?
- На Алену непохоже… - призадумался Николай Христофорович. - Впрочем, кто их разберет, этих женщин! А знаешь, - провозгласил он, - ведь ты, вполне вероятно, в самую точку попал! И если так, понятно, почему у него работа не клеится и почему он старался от нас поскорее избавиться! Ему теперь любой человек в тягость, ему надо побыть одному, чтобы горе свое переварить… В общем, заглянем к нему на обратном пути, и если ты прав, то он нам все расскажет, потому что за недельку первая боль уляжется и ему, наоборот, собеседники будут нужны, чтобы поплакаться!
Ребята жадно слушали разговор, не пропуская ни единого слова. Им стало заранее жалко бедного Никиту!
Николай Христофорович примолк на некоторое время, потом поглядел вперед.
- А мы, заболтавшись, и не заметили, как почти весь путь прошли! - сказал он, встряхивая головой, словно пытаясь отогнать настырные мысли о Никите. - Нам во-он туда!
Он указал на дальний берег, где сквозь зелень смутно белели очертания домов, шпиль колокольни, купола двух церквей и уже различима была пристань, располагавшаяся возле устья впадавшей в Волгу небольшой речушки… Хотя так ли мала эта речушка на самом деле, трудно было сказать - ведь рядом с Волгой любая речушка казалась маленькой!
- Очень славный городок, - продолжил Николай Христофорович. - Хотя на большинстве карт его не найдешь, а уж в туристских справочниках тем более! Его название мало кому говорит что-нибудь… А ведь некогда был славен и знаменит!
Они наискось пошли через Волгу к городской пристани. Николай Христофорович насвистывал какой-то мотивчик, остальные молча вглядывались в незнакомое место, которое быстро приближалось.
Они вошли в устье речки и, лавируя, протиснулись между двух причалов. Причалов было много, и они напоминали гребенку, и все они были старыми и выцветшими, лишь кое-где была приколочена новая доска взамен совсем истлевшей старой. Эти новые доски выделялись на общем сером фоне золотисто-желтыми полосками - будто кто-то разбросал золотистые клавиши в случайном порядке.
Смотритель пристани поспешил по мосткам причала, чтобы принять у Николая Христофоровича канаты и помочь пришвартоваться.
- А, командор! - бодро окликнул он. - Поздравляю вас с возвращением из дальнего плавания!
- Поздравления принимаю! - так же бодро отозвался Николай Христофорович. - Погоди минуту, у меня для тебя подарок есть!
Он нырнул в каюту, а Котельников-старший, пятеро друзей и Бимбо выбрались на причал.
- Почему вы называете Николая Христофоровича "командором"? - спросила Оса у смотрителя пристани.
- А кто же он еще есть? - ответил тот. - Самый что ни на есть командор - вы только на него поглядите! И фамилия подходящая! Был командор Беринг, а он - командор Берлинг! Практически одно и то же!
Ребята подумали, что правда Николаю Христофоровичу очень подходит обращение "Командор Берлинг" и что впредь им надо почаще так его называть.
- Позвольте полюбопытствовать, - поддерживая суетливо-старомодный тон, заданный обращением "командор", обратился к смотрителю пристани Котельников-старший, - как прикажете вас величать?
- Отставной мичман Гурий Федотович Захарчук! - отрапортовал смотритель пристани. - К вашим услугам!
Тем временем командор Берлинг выбрался из каюты и перепрыгнул с яхты на причал.
- Вот, держи! - Он протянул отставному мичману Гурию Федотовичу прямоугольный сверток.
- Что это? - удивился отставной мичман.
- То, чем ты так интересовался. И внучка твоя - поболее твоего.
- Ааа… - Гурий Федотович поспешил развернуть сверток. Увидев цветастую коробку с профилем Моцарта и надписями по-немецки, он поглядел на Николая Христофоровича с восторгом и недоверием. - Значит, это и есть марципаны?
- Они самые. В шоколаде! А вот, - Николай Христофорович вручил ему марципановое сердечко, запакованное в прозрачный полиэтилен, - в чистом виде, с цветным рисунком!
- Надо же! - Отставной мичман покачал головой. - Действительно, похоже на наши расписные пряники… В прошлый приезд, - объяснил он ребятам и Котельникову-старшему, - моя внучка стала выпытывать у командора, что такое марципан. В книжках, понимаешь, читала, а в глаза никогда не видела. Да и мне как-то видеть не довелось, хотя я и много плавал. Командор постарался сперва объяснить, потом рассмеялся и сказал нам, что привезет эти самые марципаны. Я думал - забудет, ан нет… И немецкие! Небось здорово потратился?
- Да ну! - махнул рукой Николай Христофорович. - В Москве этого добра сейчас навалом… Так мы прогуляемся по городу, а яхту под твой присмотр оставим! - быстро перевел он разговор на другую тему, явно желая избежать благодарностей.
- Уж не беспокойтесь! - с жаром заверил Гурий Федотович. - Когда вас ждать?
- Может, к вечеру, а может, мы эту ночь в гостинице проведем. Надо ж показать гостям здешнюю гостиницу… Но если на ночь останемся, то я подойду тебя предупредить. Не знаешь, Автоматыч на месте?
- Где ж ему быть, все возится…
- Отлично! Да, и еще одно… - Командор взял мичмана под локоток и отвел в сторонку. - Извините, - на ходу извинился он перед своей командой, - тут наши дела, так что не обижайтесь, но нам нужно наедине обсудить.
Он пошушукался с отставным мичманом - совсем недолго, от силы минуты две.
- Сделаем! - вслух произнес мичман, когда обсуждение закончилось. - Не бойтесь, не подведу!
- Совсем хорошо! - И командор Берлинг весело кивнул своим путникам: - Пошли!
- Куда мы идем? - с любопытством спросил Саша, с трудом поспевая за размашистым шагом командора. - К Автоматычу?
- К нему, к нему…
- А кто он такой? - спросил Миша.
- Узнаете! - ответил Николай Христофорович, хитро ухмыльнувшись.
- Почему его зовут Автоматычем? - задала свой вопрос Оса. - Он что, с автоматами работает?
- Может, и работает, - ответил Николай Христофорович. - Но Автоматычем его зовут не поэтому. Он татарин по отцу, и отчество у него сложное, типа Авторханыч. Здешний народ переделал это отчество в Автоматыч - ну, и привилось!
Ребята больше ни о чем не спрашивали, но их обуревало нетерпение узнать, кто такой этот Автоматыч и чем он занимается. Они поняли, что это и есть обещанный сюрприз!
Еще несколько улиц - и они увидели небольшой парк, над кронами которого возвышалось колесо обозрения.
- Мы идем в парк аттракционов? - спросил, догадавшись, Петя.
- В общем, да, - ответил Николай Христофорович.
Они прошли по тенистой аллейке и оказались перед площадкой, на которой размещалось несколько аттракционов: колесо обозрения, автодром с электромобилями с торчащими шестами, на которых так здорово сталкиваться, чертово колесо, карусель паровозиками и расписными лошадками, тир, качели-"лодочки". На площадке стояла мертвая тишина, ни одной живой души не было видно.
- Так ведь парк не работает! - чуть не хором вырвалось у ребят.
- Вот и нет! - ответил Николай Христофорович. - Все открыто, и все к вашим услугам… Автоматыч! - громко позвал он.
Из висевшей у самой земли перед дощатым посадочным помостом кабинки колеса обозрения высунулся человек - в потертом и испачканном рабочем комбинезоне, руки и лицо перемазаны сажей и машинным маслом.
- Ба, командор! - Автоматыч был смугл, черноглаз, и до того, как он заговорил, ребятам казалось, что он должен говорить с гортанным прицокиванием, на восточный манер, но он разговаривал с таким же округлым оканьем, как и все волжане. - Добро пожаловать!
- Вот посетителей к тебе привел, с тебя комиссионные, - усмехнулся Николай Христофорович. - У тебя ведь открыто?