– Гарольда Кросса? Ох, мисс Уиллоуз, он был вынужден.
– Правда? В самом деле?
Майкл смотрел с такой невинностью и с таким недоумением, что она не сдержалась, нагнулась и поцеловала его веснушчатый лоб. Майкл от неожиданности поднял плечи.
– Ты напоминаешь мне моего племянника, – сказала она. – Маленького Коннора Уиллоуза – Коннора-младшего. Даже не знаю, чем. Наверное, добрыми глазами. Как думаешь, сможешь наскрести еще чуть-чуть храбрости? Сделаешь это для меня?
– Думаю, да. – Майкл сглотнул.
– Хорошо. И не пускай к нему никого, пока я не вернусь. Я вверяю тебе заботу о нем.
Майкл кивнул. Лицо за рыжей бородой сильно побледнело.
– Я знаю, что должен делать. Не беспокойтесь, мэм. Я позабочусь об отце Стори.
21
Она хотела бежать, но не могла. Живот с ребенком приобрел твердость и размер небывалого небесного тела. И Харпер зигзагами трусила в лабиринте сосен, еле волоча ноги, потея и задыхаясь.
В темноте, с бьющимся за глазными яблоками пульсом, вряд ли она была в состоянии заметить следующего за ней Майкла Линдквиста, даже если бы оглядывалась. Он передвигался осторожно и неспешно, выжидая, прежде чем перебежать от одного дерева к другому. А если бы Харпер увидела его, то поразилась бы выражению его лица – плотно сжатым губам и глазам-щелочкам. В этом лице не осталось ровным счетом ничего детского. Майкл дошел за Харпер до лодочного сарая, а когда она направилась к причалу, развернулся и скоро исчез в тени.
Харпер не спеша спустилась по деревянным ступеням, вделанным в песчаный склон, хватаясь за высокую траву, чтобы удержать равновесие. Океан казался металлической пластиной, покрытой вмятинами, как будто избитой тысячами молотов. Лунный свет играл серебром на гребнях волн. Океан, похоже, был неспокоен. Харпер не видела человека, сидящего на конце причала, пока не оказалась на полпути к лодке.
Дон Льюистон поднял голову и посмотрел через плечо. Он держал в руке ведро, а удочку положил на колени.
– Сестра Уиллоуз! Что заставило вас спуститься с холма? – спросил он.
Он рыбачил не один. На галечном берегу стоял Чак Каргилл и держал свою удочку, а винтовка лежала у его ног. Каргилл подозрительно прищурился.
– Отец Стори пришел в себя. Вы можете оторваться от рыбалки? Он хочет видеть Джона как можно скорее.
Косматые брови Дона взлетели, а рот раскрылся, как у героя мультика.
– Пожалуй… – Он поднялся и приложил ладонь ко рту. – Малыш Чаки! Остаешься за старшего. Я сплаваю – миссис хочет Джона повидать. Глянуть на его поломанные крылышки.
– Мистер Льюистон! Эй, мистер Льюистон, я не думаю… – Чака отвлекла натянувшаяся леска. Конец удилища ушел под воду. Чак раздраженно глянул туда, потом снова перевел взгляд на Харпер и Дона Льюистона. – Мистер Льюистон, вам лучше пока оставаться на месте. Я должен сначала все обговорить с матерью Кэрол.
Дон отбросил свою удочку, взял Харпер за руку и помог ей забраться в лодку.
– Да уж обговорено, а то б мамаша Кэрол не дала бы медсестре даже близко сюда подойти! И хрен я позволю даме на восьмом, на хрен, месяце грести самой при такой волне.
– Мистер Льюистон… мистер Льюистон, погодите… – продолжал Каргилл, шагнув к ним, но не отпуская удилище, которое изогнулось дугой; леска сильно натянулась.
– У тебя клюет, Чаки! – крикнул Дон, усаживаясь в лодку. – И не вздумай упустить – на твоем крючке ужин Бена Патчетта! Я вернусь до того, как ты вытащишь рыбу!
Дон взялся за весла, и лодка рванулась вперед.
Пока он греб, низко наклоняясь вперед и вытягиваясь в струнку, а весла, гремя в уключинах, вонзались в воду, Харпер рассказала все, что ей было известно. Когда она дошла до того, как Кэрол подставила Гарольда, Дон поморщился, будто почуял какую-то вонь. Харпер решила, что, видимо, так оно и есть.
– И что – Бен Патчетт был ее цепным псом?
– Похоже.
Дон помотал головой:
– Что?
– Я могу кое-как поверить, что Бен застрелил жирного придурка для нее. Бен Патчетт может пойти на что угодно во имя гребаной защиты людей. Но я не представляю, чтобы он настучал в кремационную бригаду на Гарольда. Слишком многое могло пойти наперекосяк. А если Гарольд сдаст лагерь Уиндем, прежде чем Бен успеет его пришить? А если кремационная бригада окажется серьезно вооруженной и вступит в бой? Не-а. Допустим, Кэрол могла на это пойти. Она истеричка и не думает о последствиях. Но Бен все просчитывает. Он наполовину коп, наполовину счетовод.
– Может быть, Кэрол сначала позвонила в кремационную бригаду, а только потом посвятила Бена в свои планы. И он просто был вынужден расхлебывать.
Дон угрюмо покивал.
– Все равно не верите.
– Ни вот настолечко, – ответил Дон.
– Но почему?
– Потому что нет у нее гребаного мобильника, – сказал Дон. – Они все у Бена. Как она могла позвонить куда-то? И откуда ей вообще знать – куда звонить?
Дон сделал последний гребок, и лодка ткнулась в берег. Он выскочил и помог выбраться Харпер.
– Господи, ну вы и здоровущая, – сказал он.
– А мне нравится, – ответила Харпер. – Выгляжу глупо, бегать не получается, носить могу только треники и очень-очень широкие толстовки. Но мне нравится быть такой большой, потому что теперь я запросто могу давить всякую мелочь. Не хочу сражаться с врагами, хочу плющить их своей непомерной толщиной.
Дон прищурился на далекий берег, но было слишком темно, чтобы увидеть, чем занят Чак Каргилл. Потом Дон взглянул на хижину и на гребень холма.
– Лагерь скоро превратится в долбаную психушку. Думаю, меня не хватятся несколько часов. Проверю-ка шлюп, раз уж я здесь. Посмотрю, готов ли. И, наверное, спущу на воду. – Он снова бросил взгляд на живот Харпер. – Будь моя воля, могли бы уже завтра вечером отчалить. Ребенок ждать не будет, а нам недельку-другую вдоль берега идти.
– Занимайтесь парусником. Мы догребем обратно вместе с мистером Руквудом.
Дон довел ее до двери хижины, придерживая за локоть, как выздоравливающего пациента. Пожарный встретил их в пижамных штанах в горошек и черно-желтой прорезиненной пожарной куртке поверх грязной майки. От голодного, потного, небритого и нестриженого Джона пахло костром. Харпер с трудом удержалась, чтобы не ткнуться лицом ему в грудь.
– Лазарь умерший восстал из гребаной могилы, – сказал Дон. Он почти дрожал от удовольствия, на морщинистом лице появился румянец. – Отец пришел в себя. Он спрашивал о вас. Хочет вас видеть… А потом хочет видеть Кэрол. Он приготовил для нее проповедь, и, скажу я вам, там, похоже, будет вдоволь адских мук.
Пожарный рассеянно почесал небритое горло, переводя взгляд с Дона на Харпер.
– Мне, пожалуй, лучше одеться, – сказал он.
Харпер ждала, что он закроет дверь, чтобы найти штаны получше и, наверное, свитер. А он вместо этого сонно огляделся и снял каску, висящую на гвозде у двери. Джон нахлобучил каску на голову и облегченно вздохнул. Посмотрев на себя в зеркальце на стене, он сдвинул каску на пару миллиметров влево и засиял от восторга.
– Так. Идеально. Пошли?
– Дон останется на острове. Хочет спустить парусник на воду.
Эта новость удивила Пожарного больше, чем сообщение о состоянии отца Стори.
– Ага. Наверное, хотите отправиться как можно скорее.
– Не так быстро, – отозвалась Харпер.
– К концу недели, как по мне, – сказал Дон. – Ребенок не будет ждать удобного случая. Он уже на подходе. Ей осталось недели четыре, не больше. Чем быстрее мы доставим сестру Уиллоуз на остров Марты Куинн, тем я буду спокойней. Только это еще не все. Сестра хочет, чтобы Кэрол Стори отправилась с нами. Когда станет известно, что она натворила, она небось рада будет убраться… пока ее саму не прокатили на шесте.
Пожарный снова посмотрел на Харпер; взгляд из мутного стал заинтересованным.
– А что она натворила? Ну, то есть, помимо применения к врагам наказаний девятнадцатого века, заключения Харпер в лазарет и угрозы отобрать ребенка?
– Два слова, – сказал Дон, шевельнув громадными бровями. – Сраный Гарольд Кросс.
– Расскажу в лодке, – сказала Харпер.
22
Он и слышать не хотел, чтобы она гребла в одиночку.
– Я сяду слева, – сказал он. – Левой рукой я вполне могу грести. А вы сядете справа. Вместе справимся.
– Ничего не выйдет. Мы не сможем грести одновременно. Будем кружиться на одном месте.
– Это не страшно. Мы к этому уже привыкли.
Она взглянула на него, решив, что он смеется, но он уже нагнулся к носу лодки, сталкивая ее в воду, и ей пришлось помогать. Женщина на восьмом месяце беременности и мужчина с поломанными ребрами. Трудно представить, чтобы Кэрол испугалась хоть кого-то из них.
На мелководье Харпер перевалилась через борт и протянула руку Джону, чтобы помочь ему забраться в лодку. Его пожарные ботинки скользнули по борту; Джон, не найдя опоры, качнулся, ударился больным запястьем и резко побледнел. Он упал на банку, и Харпер сделала вид, что не замечает, как слезы катятся у него из глаз. Она потянулась и аккуратно поправила его каску.
Они гребли, сгибаясь и выпрямляясь, медленно и аккуратно, касаясь плечами. Лодка, поскрипывая, скользила по воде под ночным небом.
– Расскажите про Гарольда Кросса, – сказал Пожарный.
Он слушал, наклонив голову, пока Харпер повторяла историю. Дослушав до конца, он сказал:
– У Гарольда почти не было друзей в лагере, но я согласен – когда станет известно о том, что устроила Кэрол, что она натравила на него кремационную бригаду… Тогда ей конец. Отправить ее с вами – это и вправду акт милосердия. Запросто может случиться и кое-что похуже.
– Она отправится со мной, – сказала Харпер. – А вы останетесь здесь.
– Да. Придется. Отец Стори ослаб, и ему будет трудно присматривать за всем в одиночку. Думаю, поэтому меня и призвали к его одру. Рекрутируют. – Его губы скривились.
– Вы в любом случае остались бы. Вы должны поддерживать свой огонь.
– Никто другой не понял бы.
– Вам нужно отпустить ее и уехать со мной. – Харпер не могла смотреть ему в глаза и повернулась лицом к океану. Ветер срывал пену с гребней волн, и можно было делать вид, что капли на щеках – это брызги. – Здесь небезопасно. И уже давно. Они найдут лагерь Уиндем. Ковбой Мальборо, мой муж и другие такие же. Найдут рано или поздно. – Харпер вспомнила свои сны про Нельсона Гейнриха в запятнанном кровью рождественском свитере, с улыбкой на освежеванном лице.
Она не верила в предопределенное будущее, не верила в мистические предчувствия. И даже не верила в психическое радио Ковбоя Мальборо, несмотря на то, что какое-то невероятное везение все-таки привело его в ее дом, когда она туда вернулась. Но Харпер верила в подсознание и знала, что нужно насторожиться, когда оно начинает размахивать красными флажками. Она бросила Нельсона живым – это уже почти наверняка, – и это плохо для всех. И даже если Нельсон не пришел в себя настолько, чтобы привести Береговых сжигателей в лагерь, может случиться что-то еще. Маленькую деревню нельзя долго прятать ото всех.
Лодка дрейфовала. И словно по какому-то сигналу они подняли весла и снова начали грести.
– Я возьму с собой Ника и Алли, – сказала Харпер. – Что бы там ни вышло с Кэрол. Я люблю этого мальчика. И отвезу его в безопасное место – безопаснее, чем здесь.
– Хорошо.
– А ведь Сара захочет, чтобы вы отправились с ними. Захочет, чтобы вы присматривали за ними.
– Вы знаете, что я не смогу. Я буду нужен старику здесь.
– Тогда приезжайте, как только ему станет лучше. Привозите его. Привозите всех, кого сможете.
– Посмотрим. – Это прозвучало как отказ.
– Джон. Ее жизнь подошла к концу. А ваша – нет.
– Ее жизнь не…
– Да. Она сама вам говорила. Вы держите ее пленницей. Заперли в ржавую банку. Вы ничем не отличаетесь от Кэрол, которая продержала меня в лазарете всю зиму.
Он вдруг обернулся к ней; лицо перекосило от боли.
– Какая гнусная вонючая хрень. Я нисколько… и как могла Сара что-то сказать? Она создана из пламени. Она не может сказать, чего хочет, что чувствует. Она потеряла дар речи, лишившись тела.
– Нет, не потеряла. Даже не знаю, что хуже: то, что вы лжете мне, или то, что лжете себе. Я слышала, как вы кричали на нее. Всю осень. Она уже просила вас отпустить ее.
– Да как…
– Языком жестов. Она знает его не хуже вас.
Они снова перестали грести, хотя причал был уже недалеко.
Джон Руквуд дрожал.
– Мелкая шпионка. Подслушивать мои…
– Бросьте вашу паранойю. Вы были пьяны. Это было слышно по голосу. Любой бы услышал в радиусе полумили – так вы орали.
Мышцы на лице Пожарного ходили ходуном. Он двигал челюстью и прерывисто дышал.
– Пора погасить этот огонь, Джон. Пора оставить ваш остров позади. Алли и Ник все еще в этом мире, и вы нужны им. И мне. Я не могу стать ею – какой она была для вас, – но могу попытаться стать достойной вашего драгоценного времени.
– Ш-ш-ш, – сказал он, отвернувшись и смаргивая слезы. – Это ужасные слова. Не смейте принижать себя. Думаете, я не люблю вас до усрачки, сестра Уиллоуз? Вас, и ваш нелепый беременный живот, и нездоровую тягу к Джули Эндрюс? Я только ненавижу – ненавижу – предательство. Отвратительную измену…
– Просто вы живы, а она – нет, – сказала Харпер. – Вы живете дальше.
– Да. Именно, – сказал он и опустил подбородок на грудь. Слезы капали с кончика его носа. – Влюбился по уши. Всеми силами я старался вас избегать. Не видеться с вами. Не только потому, что не хотел влюбляться. Не хотел, чтобы вы влюблялись. Я прекрасно понимал, как сложно вам будет противостоять моим неотразимым чарам.
– А вы умеете завладеть девушкой, – сказала Харпер. – Прямо как споры.
Книга восьмая
Катастрофа
1
Когда шлюпка ткнулась в причал, Харпер оглядела берег, но Каргилла уже не было. Он оставил удочку на камнях. Винтовку унес с собой.
Может быть, он побежал рассказать Кэрол о подозрительных событиях. Ну и хорошо. Она все равно узнает обо всем через несколько минут.
Беременной тяжело взбираться по крутому склону; Харпер оглушительно пыхтела, добравшись до лазарета. Лицо заливал липкий пот, а едва она приблизилась к ступенькам у главной двери, ноги свело от сильной схватки. Харпер согнулась, прижала ладонь к низу живота и хрипло выдохнула сквозь зубы.
– Вы в порядке? – спросил Джон.
Она кивнула и махнула рукой. Никак не получалось набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы заговорить, хотя схватка уже прошла, оставив тупую боль и ощущение, что она проглотила камень.
Харпер прошла за Джоном в приемную – она оказалась пуста, видимо, Майкл был в палате. Пожарный отодвинул болотного цвета занавеску и нырнул в палату, Харпер за ним.
– Отец… – начал Пожарный, и приклад винтовки врезался ему в шею с тупым, тошнотворным стуком. Джон рухнул, словно перерубленный пополам.
Харпер разинула рот, чтобы закричать, но Майкл уже развернул винтовку и навел дуло на Ника. Мальчик спал на своей койке, аккуратно сложив руки на животе; подбородок почти касался груди. Во сне Ник хмурился, словно пытался вспомнить что-то важное.
– Прошу вас, не надо. Очень не хотелось бы убивать ребенка, – сказал Майкл.
Голова отца Стори была повернута набок, он словно смотрел на Харпер, но видел он сейчас не палату лазарета. Лицо потемнело, словно летняя грозовая туча. Капельница была перевернута. Игла выскочила из руки. На белых простынях горели ярко-красные пятнышки.
Майкл продолжал почти извиняющимся тоном:
– Через несколько часов все узнают, что вы убили отца Стори, чтобы он не заговорил. И собирались убить Кэрол и Бена, чтобы захватить лагерь. У меня есть все, что нужно, чтобы люди поверили, но было бы кстати, чтобы вы подтвердили, что это правда, мэм. Понимаю, что у вас нет оснований доверять мне. Но клянусь: если вы сделаете это для меня – признаете, что замышляли с Руквудом прикончить Кэрол, – клянусь, что Алли и Ник не умрут с вами. Я позабочусь о них.
Харпер нагнулась к Джону, скрючившемуся на боку. Проверила пульс – ровный и медленный. Харпер дрожала. Сначала думала – от горечи, но, заговорив, сама поняла, что от ярости.
– Вы с Кэрол убили Гарольда Кросса.
– Я в него не стрелял. Бен Патчетт стрелял, – сказал Майкл. – Я собирался, а потом понял, что будет лучше, если это сделает Бен. И отдал ему винтовку. К тому же в последние пару месяцев, что Гарольд был тут, он даже начал мне нравиться. Научил меня в шахматы играть. Да, я тоже не бесчувственный. Мне правда не хотелось стрелять в него.
– Это ты помог ему удрать из лазарета, – сказала Харпер. – Но в своем блокноте он называл тебя… – Тут она вспомнила… "ДЖР"; Гарольд все писал прописными буквами, словно кричал, и она, естественно, решила, что это инициалы Джона Руквуда. Теперь ясно, чем Майкл напоминал ей племянника. Снова подсознание махало ей флагом, пытаясь подсказать, что общего у Майкла с милым, ясноглазым Коннором Уиллоузом. – Он называл тебя Джуниор-Младший.
– Ага. Так обычно Гарольд и звал меня: Майкл Линдквист Джуниор. По правде говоря, папаша мне ничего и не дал, кроме своего имени да пары подзатыльников.
– Никто не поверит, что я три месяца боролась за жизнь отца Стори только для того, чтобы убить его теперь, – сказала Харпер.