10
С наступлением лета Сережка перебирался спать на сеновал: прохладнее и, главное, в любое время можно улизнуть на улицу. Вот и теперь, едва начало светать, Сережка потихоньку поднялся, быстренько натянул штаны да куртку, достал из-под тюфяка еще с вечера приготовленный рюкзачок и осторожно, чтобы не скрипнула ни одна половица, вышел в сени. Сапоги он нес в руках: обуться можно и на улице. Но только он притворил за собой дверь, только перевел дыхание - слава богу, выбрался из дому! - как кухонное окно распахнулось и в нем показалась лохматая голова отца.
- Серега, ты куда это?
- Да я… Мы… - Сережка растерялся. - В общем, мы договорились…
- Ну-ко зайди в избу! - И отец захлопнул окно.
В кухне пахло махорочным дымом. Отец в нижнем белье сидел на лавке, закинув ногу на ногу, и курил.
- Сядь-ко, потолкуем! - Он дунул на цигарку, и красные искры веером брызнули на пол.
Сережка - что станешь делать? - сел.
- Опять с Васькой Гусевым да Толькой на пакостное дело срядился?
- Почему на пакостное? Мы на рыбалку, на Сить…
- "На рыбалку"!.. Ежели на рыбалку, так чего воровски, тайком уходишь? Ишь, даже сапоги не обул!
Сережка молчал. Он не видел отцовского лица, но по голосу уловил, что пока лучше помолчать.
- Беспутный ты растешь какой-то! - продолжал отец. - Мы, помню, этакими-то пацанами за плугом ходили, работали наравне со взрослыми, а у вас одна шаль на уме…
- Так то ж в войну! Сам говорил, что работать некому было. Да и голод…
- Война войной… У нас душа к земле больше лежала… - Отец помолчал и, будто вспомнив что-то, переспросил: - Так, говоришь, на рыбалку собираетесь?
- Ага.
- Ладно. В другой раз с вечера упреждай. И тайком не бегай. Иди!.. Только вот что: сенокос развернется по-настоящему - к делу притяну. Пора привыкать, не маленький!..
Сережка мигом обулся и опрометью выбежал из дому. Гусь и Толька ждали его у отвода.
- Слышь, Сережка! А я у бати новенькую сеть с чердака стянул! - похвастал Толька. - Капроновую! Во рыбы наловим!..
- Хорошо… А плот-то будем делать?
- Как же! - ответил Гусь. - Всё, как вчера спланировали. Видишь, я и пилу взял. Такой плот закатим - по всей Сити плавать будем!
Прибыв к шалашу, ребята первым делом решили поставить сеть. К одному концу сетки привязали длинную бечевку, и Гусь переплыл с нею через Сить. Возле берегов, насколько хватало сети, вбили крепкие колья, и река оказалась перегороженной.
- Пока строим плот, на уху-то всяко рыбы попадет, - уверенно сказал Гусь.
Топор был один, и постройка плота отняла немало времени. Сначала долго искали подходящий сухостой, потом вырубали толстые бревна и таскали их на берег иногда чуть не за полкилометра.
Сколачивали плот на плаву, так как боялись, что, если его сбить на суше, спустить это сооружение на воду не хватит силы.
Как всегда, за действиями ребят сосредоточенно и неотрывно наблюдал Кайзер.
Когда в плот был вбит последний гвоздь, Гусь, капитан корабля, объявил приказ: он назначил своим помощником и рулевым Сережку, а главным механиком - Тольку.
С победными криками "ура" корабль отвалил от берега.
Плот поднимал троих великолепно, и Гусь скомандовал плыть к сетке. Толька и Сережка заработали шестами, выполняя команду "Полный вперед!": первый старался разогнать плот, придать ему скорость, а второй, упираясь шестом то справа, то слева, следил за направлением.
Кайзер - береговое охранение, - вообще не любивший воду, затрусил вдоль берега, не сводя глаз со своего хозяина.
В сетку попало пять крупных плотиц и два окуня.
- Видали? А если бы ее на ночь поставить, рыбы попалось бы целый мешок! - сказал Гусь.
- Так в чем дело? Останемся на ночь! - живо предложил Сережка.
- Я бы остался, да дома влетит, - вздохнул Толька. - Даже записки не оставил…
- Не влетит! - убежденно сказал Сережка. Сам он на этот раз был спокоен: ушел не тайком - с позволения отца. - Полмешка рыбы принесешь, так дома еще и рады будут. Правда, Гусь?
- Не знаю. За рыбу кто же ругать станет?
- Всё, остаюсь! - сдался Толька. - Будь что будет…
Пока варили уху, обедали, купались, бродили по лесу в надежде, что Кайзер кого-нибудь поймает, потом удили, промелькнул день.
На закате пили пахучий чай из брусничных листьев, а перед тем как ложиться спать, закидали костер гнилушками да сырыми ветками, чтобы больше было дыма и не так досаждали комары.
Гусь растянулся на хвое, заложил руки за голову, спросил:
- Пайтово озеро знаете?
- А как же! Конечно! - разом ответили Толька и Сережка.
- И бывали там?
- Нет, не бывали.
- Ну вот!.. А говорите - знаете. Прошлый год в конце лета я искал за Журавлиным болотом глухариные выводки. И вот забрел в такое место, что и самому страшно стало. Сосны да елки до неба, нигде ни дорожки, ни тропинки, ни одного следка. А под ногами мох - зеленый, мягкий, как подушка. Так и хочется полежать! Ну, думаю, это леший меня сюда заманил. Если лягу, тут и пропаду… Шел я, шел, гляжу - за деревьями вода заблестела. Я бегом туда, а лесовик под ноги мне коряги пихает. Пока до воды добежал, раз десять кувырком летел. Смотрю - озеро. Не большое. Вода светлая-светлая. Каждую травинку и камешек на дне видно. Догадался, что это и есть Пайтово озеро. Я о нем и раньше слыхал, а где оно, точно не знал. Ладно, думаю, обойду озерко кругом и найду какую-нибудь тропинку. Прошел маленько, посмотрел снова на озеро, а там, на середине, лодка-осиновка и человек в ней сидит. Как же так? Озеро круглое, только что нигде никого не было, а тут вдруг лодка. Я крикнул. Смотрю, человек закрутил головой туда-сюда: не понял, видать, откуда кричат. Я ему опять: "Дяденька, я заблудился!" И руками замахал. Заметил он меня, за весло взялся. Не спешит. До берега не доплыл - остановился, спрашивает: "Чего надо?" Он уж совсем старый, с белой бородой, сидит в лодке сгорбившись, как колдун. "Заблудился, - говорю я, - не знаю, как домой выбраться". Тогда он к берегу причалил и спрашивает:
"Откудова будешь?"
"Из Семенихи".
"Чего же тебя лешие, прости господи, сюда занесли?"
"Да вот, - говорю, - глухарей искал и забрел…"
"Ладно. Садись в лодку".
А в лодке у него полно рыбы. Щуки метровые, а то и больше, лещи, окуни… Кое-как пробрался я до скамеечки, чтобы на рыбу-то не наступить, сел и говорю:
"Видать, озерко-то рыбное!"
"Рыбное. Да не про всякого рыбка здесь водится".
"Как так?"
"А вот так. Слова особые знать надо, тогда с рыбкой будешь, а не знаешь слов - сам у топнешь".
"В этакой-то луже?! Да я ее вдоль и поперек и еще два раза вокруг без передыху проплыть могу!"
"Эхе-хе! - покачал головой старик. - Здесь еще ни один человек не плавал. Бездонное оно, озеро-то. А ты говоришь - лужа!.."
"Бездонных озер не бывает. Даже в океанах дно везде есть", - сказал я.
Тогда он остановил лодку, взял в руки дорожку, которой щук-то ловят, прицепил на крючок камень, перевязанный веревочкой крест-накрест, и стал спускать его в воду.
"Гляди сам!"
Я гляжу. Дорожка длинная, метров пятьдесят, не меньше. Всю леску спустил и подает мне:
"Потрогай! Видишь, натянулась? Значит, камушек дна не достал".
Я и сам чувствую, что камень висит, в глубину тянет.
"Но это бы, - говорит он, - еще ничего. Вода здесь полосами: одна полоса теплая, другая - холодная, потом снова теплая и снова холодная. От этого руки и ноги судорогой сводит. Крикнуть не успеешь, как потонешь…"
Я спорить не стал: может, и правду говорит дед.
"А вы, дедушка, те слова знаете?" - спросил я.
"Какие слова?" - удивился он.
"Да как же! Вы сами сказали, что здесь особые слова знать надо, а то рыбы не достанешь".
"Слова те заветные, - ответил он. - Кому они откроются, тот их и знает. А кто знает - не скажет. А кто скажет, того хозяйка утопит".
"Какая еще хозяйка?"
"А как же! Главная щука - самая большая на озере щука - хозяйка… За какой-то грех она мне раз за дорожку уцепилась. Полдня по озеру лодку волочила, все кругами, кругами… Водит, водит, потом и сама покажется. Страшная! Длиной с мою лодку, а то и больше, пасть - как бочка без дна, красная, зубы - с мой палец, и на голове мох…"
"Неправда, - говорю я, - таких щук не бывает".
Он только головой покачал.
"Мал ты еще. Ничего не знаешь, а я вот девятый десяток доживаю, всякого насмотрелся. Хочешь - верь, хочешь - не верь".
Тут он высадил меня на берег, показал рукой в лес и говорит:
"Иди. Все прямо иди, чтобы солнышко тебе в левое ухо светило. Ручеек будет - перебредешь, неглубоко".
Я спросил, нет ли какой-нибудь тропинки с озера.
"Отсюда, - ответил старик, - нету ни дорог, ни тропинок. И лучше ты забудь, что попал сюда. Худое это место. Здесь всегда водит… А домой придешь - никому не говори, где был и что видел. Скажешь - беду накличешь".
Вот оно какое, озеро Пайтово!..
- И ты до сих пор терпел, никому этого не рассказывал? - спросил Сережка.
- Никому.
- И не боишься?
- Чего?
- Ну как же! Старик не велел рассказывать, а ты нам вот рассказал…
- А я, может, потому и рассказал, что проверить охота, правду дед говорил или нет!
- Конечно, неправду, - отрезал Толька. - Я вот ни во что такое не верю - в приметы разные, в предсказания… Все это чепуха.
- Ясно, чепуха! - поддержал Сережка.
Гусь молчал.
11
В полночь за стенкой шалаша забеспокоился Кайзер. Он всегда предпочитал оставаться на воле и ложился непременно у той стенки, у которой лежал Гусь.
- А вдруг сюда придет та волчица? - шепотом сказал Толька.
- Не придет. Раз у нее логово разорили, она далеко ушла и сюда не вернется.
Кайзер опять пошевелился. Было слышно, как он встал и, сопя, потянул носом воздух. Потом прошуршала трава и, будто переломили спичку, хрустнул сучок.
- Слышал? - шепнул Сережка.
- Тихо! - предупредил Гусь и сел, чтобы лучше слышать, куда пошел Кайзер.
Через несколько минут на реке раздался сильный всплеск, потом еще и еще раз.
- Это Кайзер? - спросил Толька.
- Нет, он навряд ли в воду полезет, - ответил Гусь.
- А кто же тогда?
- Почем я знаю! Пошли на реку!
Ребята выскользнули из шалаша и осторожно двинулись к реке, где все еще раздавались всплески.
- Да это же у сетки! - догадался Гусь. - Бежим!
Кол, к которому была привязана сеть, раскачивался и вздрагивал, а на середине реки плескалась крупная рыба. Ощетинившийся Кайзер стоял у самой воды в напряженной позе и неотрывно смотрел туда, где расходились широкие круги. Гусь отвязал плот, все трое вскочили на него и отчалили от берега.
Поплавки сетки были утоплены, а в том месте, где попала рыба, вода бурлила от мощных ударов хвоста.
Гусь погрузил руку в воду почти до плеча, нащупал верхнюю тетиву сети, не без труда приподнял ее и начал перебираться руками от поплавка к поплавку. Он хорошо ощущал упругие рывки сильной рыбы, которая вот-вот должна была показаться на поверхности.
- Теперь-то не уйдешь! Теперь-то наша будешь! - цедил сквозь зубы Гусь.
Тут раздался истошный визг, и Толька, в чем был, сиганул в воду. Плот качнуло, сеть рвануло куда-то вниз, и Гусь, потерявший равновесие, тоже оказался в воде. Фыркая и ругаясь, он рванулся было к берегу, но услышал плаксивый крик Сережки, опомнился и завертелся на месте, отыскивая глазами Тольку.
В нескольких метрах от себя Гусь увидел взметнувшуюся над водой Толькину руку, которая тотчас снова ушла под воду, и ему сделалось жутко.
- Плот! Гони сюда плот!.. - крикнул Гусь Сережке, а сам поспешил на помощь Тольке: он понял, что Аксенов запутался в сетке.
Улучив момент, Гусь схватил Толькину руку и что было сил рванулся к берегу. Но в тот же миг кто-то сильно потащил Тольку в глубину. Холодея от ужаса, Гусь отчаянно заработал ногами. Под водой что-то оборвалось, и скоро на поверхности показалась Толькина голова.
А плот все относило и относило течением.
- Ну, ты, шевелись там! - крикнул Гусь Сережке, который все еще маячил на плоту посредине реки.
…Когда-то в школе рассказывали, что утопающим надо немедленно делать искусственное дыхание. Но как делать, Гусь не знал. Он просто перевернул Тольку вниз головой и стал трясти.
- Ты только попробуй помереть, только попробуй!.. - хрипел Гусь, по-своему возвращая к жизни утопленника.
Он тряс Тольку до тех пор, пока тот не застонал.
- Ну вот, - облегченно вздохнул Гусь. - Так-то лучше…
Он опустил товарища на землю и снова вспомнил о Сережке:
- Сдох ты там, что ли?!
- Я плыву, - кротко отозвался Сережка. - Ведь течение…
- К берегу чаль! Чего посередине тащишься?..
Ребята стояли вокруг костра и сушили одежду. Комары тучами вились вокруг их голых тел, и Гусь, чтобы больше было дыму, то и дело подбрасывал в огонь зеленые ветки.
Тольку все еще била лихорадка, и он не мог связать и трех слов.
- Щука… Мох на голове… - вот единственное, что он пока сказал.
А Сережка рассказывал:
- Ты как сетку-то стал поднимать, щука-то и полезла кверху. Огромадная! И правда на голове у нее мох, тина такая. Толька увидел да как заорет - и в воду!.. Потом, гляжу, и ты нырнул. Шест куда-то подевался, и меня понесло…
- С вами лягушек ловить, а не рыбу! - ворчал Гусь. - Ладно, пуговица у пиджака оторвалась, а то бы сидели в сетке с этой щукой…
- Слу-ушай… - прошептал Сережка, округлив глаза. - А ведь старик-то, который на Пайтове… Выходит, он прав? Только ты рассказал нам - и сразу вот такое приключилось…
- Чего приключилось? Сами сгузали, а теперь - "приключилось"!.. А вот мох на голове у щуки был - это правда. Я сам видел. Думал, показалось. Но всем-то троим не могло показаться…
- Может, она и сейчас еще в сетке?
- Тебя ждет.
- Думаешь, ушла?
- Не плещется же! И Кайзер видишь как спокойно лежит. Значит, и он ничего не слышит.
Волчонок, лежавший неподалеку, повернул голову к хозяину, и его глаза зелено сверкнули в темноте ночи…
Сетку снимали на восходе солнца. Точнее, снимал ее Гусь, а Толька и Сережка стояли на берегу и смотрели.
Рыбы попало на удивление мало - ухи на две. Никакой щуки, конечно, не было, но зато средина сети - сажени на две - изорвана в клочья; даже верхняя тетива в нескольких местах будто расстрижена ножницами.
Гусь сокрушался, что крупная рыбина ушла - то ли бы дело притащить домой такую щуку, у которой мох на голове от старости вырос! А Сережка боялся за Тольку: раз тот не принесет домой полмешка рыбы, значит, за самовольную ночевку в лесу ему влетит. Вдвойне влетит, когда отец узнает, что Толька брал сетку и что эта сетка так сильно испорчена.
Безучастным ко всему оставался лишь Толька. Ему все еще мерещилось, как на поверхности воды появилась на мгновение огромная щучья голова, вся в тине, как он в ужасе отпрянул и угодил в воду (Гусю показалось, что Толька сам прыгнул с плота), а потом неведомая сила цепко схватила его за одежду и стала топить, рывками увлекая все глубже и глубже в холодную воду.
12
Не успел Гусь переступить порог, как Дарья торжествующе объявила:
- Ты знаешь, какое мясо Толька тебе приносил?
- Какое? - насторожился Гусь, предчувствуя недоброе.
- На третьей ферме телка клевером объелась, а ветеринар с этим лешим косопузым акт составили, будто она удобрениями отравилась. В акте записали, что мясо этой телки закопано, а на самом деле его ветеринар с бригадиром пополам разделили. Вот!
- Ты-то откуда все это узнала?
- Узнала! Зоотехник-то в городе была, только вчерась утром приехала, вот я ей и пожалилась…
- Ты сказала, что Толька приносил мясо?
- А как же! Как же я такое не скажу?.. Телку-то и раскопали, а там одна голова да копыта. Да шкура еще с требухой… Мяса-то нету! Милицию вызвали, обыск у косопузого сделали и мясо нашли. Под полом, в бочке засолено.
- Бригадира забрали?
- А чего его забирать? Куда он денется? С утра сегодня водку глушит. Посуду дома переколотил, меня со свету сжить грозился, а Тольку, говорит, убью… С Толькой, говорю, как хочешь - твой, а меня пальцем не тронешь!
С улицы послышались крики. Гусь бросился к окну. От бригадирова дома, огородами, бежал Толька, а пьяный отец швырял ему вслед поленья и ругался последними словами.
Гусь схватил кепку.
- Куда? Сиди дома! - цыкнула Дарья. - Не встревай!
Но Гусь оттолкнул мать и выскочил из избы.
- Шпана! Мать отпихивать? Да я тебя!.. - кричала Дарья и стучала кулаком в раму.
В сарае рвался Кайзер, по-собачьи поскуливая и коротко взвывая.
- Молчать! - крикнул ему Гусь и бросился догонять Тольку.
Он нагнал его около самого леса, схватил сзади за плечо.
- А-а-а!.. - дико заорал Толька, но, обернувшись, осекся и повалился на траву. Из разбитого носа его струилась кровь.
- Чем он тебя так? - спросил Гусь и опустился на корточки возле товарища.
- У… ут… ут… утюгом… - едва выговорил Толька.
Гусь скинул майку, разорвал ее на полосы.
- Давай завяжу!
Он кое-как перевязал Тольке лицо, оставив открытыми лишь глаза да нижнюю губу, спросил:
- Чего делать-то будем?
- Не знаю… Домой я больше не пойду. Совсем не пойду. Никогда!
- Правильно. Живи у нас. Точно! Я с Кайзером в сарае сплю, и ты там же будешь.
- Не пойду. Он меня и у вас найдет.
Гусь вздохнул:
- Тогда вернемся в шалаш.
- Там щука…
- Ну и что? Рыбу я буду ловить, а ты дрова станешь собирать, уху варить… За морошкой на Журавлиное болото сходим…
- Пойдем, - согласился Толька, - мне все равно…