- Да мне она все равно ни к чему, - возразил Рауль и, пощелкав языком, определил местоположение наших стаканов с водой, а также сообщил, что мой полон только наполовину. Это действительно было так - у "водолея" закончилась вода. Не проверил заранее, сколько у него в графине, а ведь должен был! Тоже мне специалист!
- Невероятно! - восхитилась Кирстен.
Но меня обуревали сомнения:
- Может, он просто это услышал, когда нам наливали воду.
- Может и услышал бы, - возразил Рауль, - если бы обратил внимание. Но я не обратил.
- Ну хорошо, - сказал я и скрестил на груди руки. - Сколько пальцев я поднял?
Лекси поспешила другу на помощь:
- Ты требуешь от него невозможного!
Однако Рауль пощелкал и сказал:
- Нисколько. Ты даже руку не поднял.
Кирстен с улыбкой воззрилась на меня.
- Ну ладно, Рауль выиграл, - признал я. - Трюк просто зашибись.
- Публика визжит от восторга, - подхватил Рауль.
- Может, давайте уже закажем? - проговорила Лекси, скользя пальцем по меню, напечатанному шрифтом Брайля. Мне показалось, что она слишком быстро ведет палец, чтобы что-то разобрать. Я же видел раньше, как она читает, знаю, какая у нее обычно скорость. Кирстен заметила, что я наблюдаю за Лекси, и мне пришлось отвести взгляд. Нет, все же, наверно, двойное свидание с Лекси было ошибкой.
- Меня на следующей неделе везут в Чикаго, - похвастался Рауль. - На ток-шоу по национальному телевидению.
В этот момент Лекси захлопнула меню - пожалуй, слишком резко. Мокси всполошился и вскочил на ноги, но тут же улегся обратно.
Рауль провел пальцами по ее рукаву и накрыл своей ладонью ее руку.
- Что-то не так, малышка?
Меня аж передернуло. Я ничего не мог с собой поделать. Если ты хорошо знаком с Лекси Кроули, то должен знать, что ее нельзя называть "малышкой". А еще эта его рука, лежащая на ее руке! У меня начались, если можно так выразиться, ментальные рвотные позывы. Ну, то есть, конечно, моей подружкой была Кирстен, а не Лекси, но, думаю, человеческий разум на подобные ситуации не рассчитан.
Я посмотрел на Кирстен - та заметила мою реакцию, и я вынужден был опять отвести взгляд.
- Тебе совсем не обязательно принимать все предложения от телевидения без разбору, - сказала Лекси Раулю. - И не стоит сразу же пускаться в эхолокацию по первому требованию. Ты же не клоун какой-нибудь.
- Да я не придаю значения.
- А надо бы!
Внезапно я обнаружил безопасное убежище - мое меню.
- Наверно, закажу ребрышки, - проговорил я. - Ты как, Кирстен?
- А разве этот ресторан не специализируется на морепродуктах?
- Вообще-то да, просто я их не люблю.
И тут у Кирстен зазвонил телефон. Даже рингтон у нее был супер - новый хит "Нейро-Токсина". Она вытащила телефон из сумочки, взглянула на номер и сунула телефон обратно.
- Неважно, - буркнула она, хотя выражение ее лица говорило об обратном.
Как только официант принял у нас заказы и удалился, повисло гнетущее молчание. Наконец Рауль проговорил:
- Хотите, я пощелкаю и скажу, сколько в этом зале людей?
Лекси неожиданно встала.
- Мне нужно попудрить нос. - Мокси тоже вскочил, но она приказала ему оставаться на месте.
Хотя Лекси знала ресторан как свои пять пальцев, сейчас здесь было столько народу, что пробраться к туалету - все равно что проложить путь сквозь пояс астероидов. Я поднялся, чтобы проводить Лекси.
- Я мигом, - обратился я к Кирстен, вежливо улыбнувшейся в ответ. - Мне все равно тоже туда нужно.
Как раз когда мы с Лекси подходили к туалету, я услышал, как зазвонил телефон Кирстен, и оглянулся. Она отвечала на звонок.
- Мне нравится Рауль, - сообщил я своей спутнице. - Он клевый.
- Как только перестает говорить о себе. - Мы стояли у двери в туалет, однако Лекси не торопилась входить. - Иметь особые таланты, конечно, хорошо. Но человек должен быть чем-то бОльшим, чем только сонаром.
- Да уж... Думаю, не будь у него этой способности, он был бы жутким занудой.
Я вспомнил наш с Щелкунчиком разговор за столом, вращающийся исключительно вокруг его уникальной персоны. И еще я понял: это не оттого, что Рауль самодовольный бахвал. Ему просто больше не о чем говорить.
- Кирстен очень приятная, - произнесла Лекси. - Я рада за тебя...
Я знал свою подругу достаточно хорошо, чтобы почувствовать: в конце этой фразы подразумевалось "но". Я подождал, что воспоследует дальше. И Лекси договорила:
- Но... есть в ней что-то... не могу определить... Что-то с ней не так.
- Да вы же всего парой слов перекинулись!
- У меня чутье на такие вещи.
- Если ты невидящая, это еще не значит, что ты ясновидящая. - В моем тоне звучало несколько больше раздражения, чем мне хотелось бы. Хотя стоп. На самом деле раздражения было ровно столько, сколько мне хотелось.
- Что-то в ее голосе не то, - сказала Лекси. - И в молчании тоже. Оно какое-то... нездоровое.
- Семья у нее нездоровая. Брат смертельно болен. И что?
- Да, похоже, это одна из причин.
- Причин чего?
- Почему она встречается с тобой.
Что-то мне не по душе направление, какое принял наш разговор.
- А может, я ей просто нравлюсь. Эта причина тебе в голову не приходила?
- Приходила. Но почему ты ей нравишься?
- А что, обязательно должно быть какое-то "потому что"? Просто нравлюсь, и все! Или тебе кажется странным, что я могу понравиться девушке на два года старше меня, умнице с внешностью супермодели? - Ой мама. Некоторых вещей вслух лучше не произносить. - Ладно, может, это и правда странно. Ну так что? Значит, Кирстен странная. И я странный, и ты тоже. Что-то я не припомню - когда был издан закон, запрещающий быть странным?
- Возможно, ей нравишься не ты. Возможно, ей нравится идея тебя.
- Знаешь что? - выпалил я. - Возьми-ка ты идею себя самой и уведи ее в сортир, хорошо? Потому что у меня пропала охота с ней разговаривать.
Лекси рванула в туалет без всякой посторонней помощи и с грацией человека, точно знающего, куда идти. Попадись ей на дороге какой-нибудь астероид в человеческом обличье - не поздоровилось бы. Обратно я ее не поведу, обойдется. Я подозвал того самого "водолея", который так халатно относился к своим обязанностям, и попросил проводить мисс Кроули к столу, когда она закончит свои дела.
Лекси ревновала, вот и все. Точно так же, как я ревновал ее к этой щелкающей знаменитости. Но это пройдет. Между Кирстен и мной все только начинается, и я не позволю Лекси разрушить наши отношения.
Вернувшись к столу, я увидел, что Кирстен надевает пальто.
- Что случилось? Тебе холодно?
- Извини, Энтони. Мне нужно идти.
Я воззрился на Рауля.
- Что ты с ней сделал?! - рявкнул я, вообразив, что тот, чего доброго, прощелкал декольте Кирстен и озвучил размер ее бюстгальтера.
- Ничего, - оправдывался Рауль. - Ей позвонили по телефону!
- Это был отец. Мне запретили выходить из дому.
Несколько мгновений я стоял столбом и таращился на нее - в точности как в детстве, когда мама сообщила, что мы не едем в Диснейленд, потому что авиакомпания разорилась.
- Но... ты же на свидании! Как тебе могут взять и запретить посреди свидания? Это же... это же незаконно!
- Мне запретили еще до того, как я вышла из дому, - призналась она. - Просто мама такими вещами не заморачивается, а папы не было дома.
- Вот именно! Его никогда нет дома. Значит, тебе незачем соблюдать комендантский час.
- Сейчас он дома. - Кирстен застегнула пальто, скрыв свое потрясающее платье от меня и от папарацци.
- А ты не могла бы того... взбунтоваться?
- Я уже взбунтовалась. Потому я и под домашним арестом.
Интересно, что такого она натворила? В голову мне полезли идеи куда более экзотичные, чем то, что, по-видимому, случилось в действительности. И тогда я жалко проныл:
- А взбунтуйся еще раз, со мной!..
Она посмотрела на меня, и в ее взгляде я прочел, что ей очень не хочется уходить. Однако тот же взгляд ясно говорил, что она не останется. Затем Кирстен поцеловала меня, а когда я пришел в себя, она уже ушла. Официант, не ведающий о разыгравшейся драме, принес наш заказ и поставил на стол, за которым остались только мы с Раулем. И еще неизвестно, вернется ли к нам Лекси после всего того, что я ей наговорил.
Я опустился на стул в полном ошеломлении от постигшей меня катастрофы. И тут Рауль говорит:
- Так что - сказать, сколько в зале людей, или нет?
10. Сопутствующие потери, незыблемая семейная традиция и лимонная политура в пыльном котле моей жизни
Уверяю: то, что стряслось с задним двором соседей Гуннара - несчастный случай, и в кои-то веки не один я стал его причиной.
Просто сроки поджимали - до сдачи проекта по Стейнбеку оставалось всего несколько дней. Мы с Гуннаром слишком много труда вложили в эту работу, чтобы нам снизили оценку из-за несоблюдения срока. Такое со мной уже случалось раньше. Есть учителя ну настолько въедливые - измеряют опоздания в миллисекундах, сверяясь с мировыми часами, теми, что в Англии. Вот так уродуешься-уродуешься, и все коту под хвост. Однажды, припоздав со сдачей сочинения, я получил Z с минусом. Я указал училке, что она могла бы оценить меня еще ниже, если бы использовала русский алфавит, потому как в нем тридцать три буквы вместо двадцати шести. Она так поразилась моим познаниям, что повысила оценку до Z с плюсом.
Чтобы не схлопотать отметку в нижней части алфавита, мы с Гуннаром должны были избавиться от растительности как можно быстрее, и поэтому прибегли к огромным дозам гербицида. В результате все соседи Умляутов встали на дыбы, потому что из их садов теперь несло, как из отстойника с ядовитыми отходами.
Дело было в воскресенье, на следующий день после моего не-совсем-свидания с Кирстен. Мне очень не хотелось идти к Гуннару и столкнуться там лицом к лицу с мистером Умляутом, которого я считал лично ответственным за испорченный вечер. Кирстен мне тоже пока что не хотелось видеть - слишком мало времени прошло с того момента, как она бросила меня на произвол судьбы в ресторане. Но чтобы попасть на задний двор, нужно было пройти через дом. Я питал надежду, что дверь мне откроет Гуннар, но тот уже работал в "пыльном котле".
Дверь открыла Кирстен.
- Привет.
- Привет.
- Хорошая погода.
- Солнечно.
- Это хорошо, когда солнце.
- Ага...
- И вообще...
- Ну да...
Я пытался положить конец этой пытке, потихоньку продвигаясь к задней двери, но Кирстен не дала мне улизнуть.
- Прости за вчерашнее, - сказал она. - Может, в другой раз получится лучше?
- Да, конечно, какие проблемы.
- Нет, - сказала она. - Я правда хочу попробовать еще раз.
Она говорила искренне. А я-то думал, что после такой неудачи на наших отношениях можно поставить крест! Как же здорово было узнать, что не все потеряно, что меня ждет другое свидание!
- Когда заканчивается твой арест? - спросил я.
- Как только получу оценку за контрольную по химии, она у нас завтра. К тому же папа знает, что мне даже не понадобилось пропускать соревнования по теннису, чтобы подготовиться к ней.
Я улыбнулся.
- А я-то думал, ты непрочь сбежать с уроков ради лыжной прогулки со мной. - Это была одна из моих фантазий, самая пристойная: на лыжных прогулках всякое случается, можно, например, в снег упасть... вместе... Я взял Кирстен за руку, и мы долго стояли так, не чувствуя при этом ни малейшей неловкости.
А затем я отправился на задний двор.
Там валялась целая куча картонных коробок - в тот день мы собирались соорудить хижину для стейнбековских голодающих фермеров. Из-за изгороди доносился возмущенный голос соседки:
- Посмотрите, что вы сделали с моим садом! Всё мертвое!
- Сейчас время года такое, - вмешался я, кивая на усеивающие землю палые листья. - Зима.
- Неужели? - сказала она. - А что скажешь насчет вечнозеленых растений?
- Вы хоть понимаете, сколько времени и труда я положила, выращивая эти розы?
Я уже собирался ответить на это коротким жалобным "ой", но тут Гуннар блеснул качеством, которое у меня отсутствует - красноречием.
- "Лишь когда роза увядает, становится видна красота розового куста" - продекламировал он. Соседка заткнулась и утопала прочь.
- А что это вообще хоть значит-то? - поинтересовался я.
- Понятия не имею. Но так сказала Эмили Дикинсон.
Я заметил, что ссылаться на Эмили Дикинсон - это совсем уж того... не по-мужски. Гуннар согласился, пообещав в дальнейшем быть более тестостероносознательным с цитированиями. Окинув взглядом погибший соседский сад, он заявил:
- Немного смерти еще никогда никому не вредило. Она помогает взглянуть на вещи с новой точки зрения. Заставляет нас понять, что важно, а что нет.
До этого момента меня не особо заботила гибель соседских зеленых насаждений. Сопутствующие потери. Только это было больше, чем просто сопутствующие потери, и позже мы поняли почему. Видите ли, у нашего брата мужика есть одна проблемка, которая называется "на-фиг-мне-какие-то-инструкции". Мы с Гуннаром купили полдюжины банок гербицида, опрыскали им растения наподобие того, как напыляют "мороз" на рождественскую елку, и остались весьма довольны результатом. Хоть рекламу делай - таким действенным оказалось средство. Однако если бы мы прочли инструкцию, то узнали бы, что яд-то был концентрированный, надо было развести одну часть в десяти частях воды. Использованного нами гербицида хватило бы, чтобы умертвить весь пояс тропических лесов.
И теперь соседские газоны вокруг двора Умляутов, как в палисадниках, так и за домами, начали приобретать странноватый, пурпурно-коричневый оттенок. Наш "пыльный котел" расползался по округе, как сатанинское наваждение.
* * *
Придя домой, я обнаружил там маму. Вместо того чтобы работать с папой в ресторане, как это было у них заведено по воскресеньям, она убирала в доме. Тоже ничего необычного, если бы не встревожившее меня рвение, с которым она драила жилище. Можно было подумать, что ядовитая плесень вернулась, и теперь они с мамой сводят личные счеты.
Как выяснилось, дело обстояло намного хуже.
- Тетя Мона приезжает в гости, - объявила мама.
Я повернулся к Кристине - та сидела на диване, скрестив ноги, и то ли делала уроки, то ли заставляла учебник математики левитировать.
- Не-ет! - простонал я. - Скажи мне, что это неправда!
Кристина лишь опустила глаза и покачала головой с тем видом, с каким врачи говорят: "Медицина здесь бессильна".
- И долго?
- Чего долго - до ее приезда или долго ли она у нас пробудет? - спросила Кристина.
- И то, и другое.
На что она ответила:
- На следующей неделе. Только Господь ведает.
С тетей Моной всегда так. Ее визиты больше похожи на военную оккупацию. Она самая привередливая из всей нашей родни; недаром мы называем ее Мона Шиза, потому что от нее у нас шарики за ролики заезжают. Понимаете, тетя Мона любит, чтобы ее обслуживали по полной программе, а единственный вид обслуживания, который мои родители сейчас в состоянии предоставить - это в ресторане. К тому же при появлении тети все другие дела должны быть отставлены в сторону и мы обязаны нянчиться с ней, особенно первые пару суток. У меня и так хлопот был полон рот: "пыльный котел", полугодовые контрольные по всем предметам, повторное свидание с Кирстен, болезнь Гуннара... Только тети Моны и не доставало!
Информация к размышлению. Тетя Мона - старшая сестра моего отца. У нее отлично налаженный бизнес: она продает духи, импортированные из таких мест, о которых я никогда даже не слыхал и подозреваю, что она их попросту придумывает. Тетя сама пользуется этими духами; кажется, она льет их на себя все разом, потому что стоит ей только появиться поблизости, как у меня начинаются рвотные позывы, а во всем микрорайоне исчезают мыши, тараканы и прочая дикая живность.
Тетя - хваткая и успешная деловая женщина. Само по себе это неплохо; например, мама Айры тоже управляет крупной фирмой, но при этом она нормальный и приятный человек. Чего не скажешь о тете Моне. Видите ли, она не просто успешная, она успешнее, чем вы, кем бы вы ни были. И даже если это не так, уж будьте уверены - она найдет ваши болевые точки, безжалостно надавит на них и выставит вас полным ничтожеством.
Тетя Мона пашет по 140 часов в неделю и презрительно морщит нос на всех, кто пашет меньше. Она - владелица безупречного пентхауза в Чикаго и презрительно морщит нос на всех, у кого его нет. Собственно говоря, она так часто и подолгу морщится на всех подряд, что ей пришлось прибегнуть к помощи пластической хирургии и ботокса, чтобы выпрямить нос и разгладить морщины.
Само собой разумеется, тетя Мона - самый строгий судья во всем, что касается семьи Бонано. Это при том, что она сменила фамилию на "Бонвиль", потому что она звучит изысканней и потому что "Мона Бонано" уж очень похоже на дразнилку. Наверняка в детстве ее постоянно изводили: "Мона-Мона-бубона, Бонано-нано-мамано". И поскольку фамилия "Бонвиль" показалась ей недостаточно выпендрежной, тетя изменила ударение в своем имени, и теперь она не МОна, а МонА. Я принципиально отказываюсь произносить "МонА". Ее это бесит.
Оказалось, тетя собирается перевести весь свой бизнес в Нью-Йорк, так что она у нас, похоже, задержится. Конечно, она могла бы поселиться в одном из тех фешенебельных нью-йоркских отелей, где горничные моют тебе ноги и воду пьют, но тут мы имеем дело с семейной традицией, незыблемой, как десять заповедей или правило Миранды: "Вы обязаны всегда останавливаться у родственников, и все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в любой момент до конца вашей жизни".
Вот почему мама, вооружившись лимонной политурой, трет и трет мебель, пока та не начинает сверкать как новенькая.
- Постарайся вести себя прилично, когда приедет тетя Мона, - просит она меня.
- Ладно, ладно. - Подобные просьбы я слышал и раньше.
- Ты должен относиться к ней с уважением, нравится тебе это или нет.
- Ладно, ладно.
- И носи ту рубашку, которую она тебе подарила.
- В твоих снах.
Мама хохочет:
- Если эта рубашка появится в моих снах, то это уже будут не сны, а кошмары!
Я тоже не удержался от смеха: мама признала розово-оранжевое "дизайнерское" чудище худшей одежей из всех когда-либо созданных человеком. Странно, но после маминых слов таскать этот ужас показалось мне вроде не таким страшным. Безобразная рубашка превратилась во что-то вроде нашей тайной семейной шутки.
Я взял одну из маминых тряпок и принялся полировать верхнюю часть горки с посудой - маме трудновато было туда достать. Она улыбнулась - должно быть, обрадовалась, что я проявил инициативу без просьб с ее стороны.
- И что, мне придется позориться в этой рубашке на людях?
- Нет, - сказала мама. Потом, помолчав, добавила: - Может быть. - И заключила: - Скорей всего.