- Господи, да перестань ты изображать из себя маленькую! - прикрикнула Рошель.
- Что ты так волнуешься? Ты же его почти не знаешь, - сказала Мартина.
- Прекрати немедленно, Дикси! - Даже Джуд на меня сердилась.
Я ничего не могла с собой поделать. Я чувствовала себя младенцем. Я не могла не волноваться и не могла прекратить немедленно.
- Все будет хорошо, малышка. Ну вот, не плачь, ну пожалуйста. - Брюс сунул руку в карман брюк и извлёк оттуда старомодный, сияющий белизной носовой платок, сложенный вчетверо и тщательно выглаженный. - Вот, дорогая, высморкайся.
Он попытался высморкать мне нос, но у него ничего не вышло.
- Я же его испачкаю, - сказала я.
- Ну и что, он для этого и служит. Оставь его себе, - сказал Брюс. Потом он посмотрел на Мартину. - Видишь ли, мне правда надо идти.
- Я понимаю. Ну так идите, - сказала она.
- Я не собирался во все это влезать. Я только хотел выручить знакомого.
- Моего папу, - всхлипнула я.
- Ему повезло, что у него такая славная маленькая дочка, - сказал Брюс. Он закусил губу, борясь с чем-то. - Ну, вот что. Сейчас я еду домой. Мне нужно заняться магазином и кое-что сделать, но завтра я снова приеду. Думаю, где-то до полудня. Я вас тогда всех довезу до больницы. Ребёнок у вашей мамы, наверное, уже родится, и вы сможете все посмотреть на маленького братика, согласны?
- Ещё бы не согласны, дядя Брюс! - обрадовалась я.
Три мои сестры тоже кивнули. Джуд даже пробормотала спасибо. Брюс кивнул в ответ, неуклюже помахал рукой и бросился вон из нашего дома чуть не бегом.
- Правда, он славный? - сказала я.
- Нисколечко, - сказала Мартина.
- По-моему, он ничего, - пробормотала Джуд.
- Он ничего, если не обращать внимания, что он выглядит и держится как полный идиот, - сказала Рошель.
Она сморщила нос и прикусила передними зубами нижнюю губу, изобразив злую карикатуру на Брюса. Мартина и Джуд захихикали.
- А по-моему, он славный, - сказала я. - Он у меня на третьем месте из взрослых, после мамы и моего отца.
Мартина нашла коробку с посудой и заварила чай. Мы разделили между собой пачку печенья. Мне было грустно, что мы не покормили Брюса, тем более что ему так далеко ехать. Я решила, что буду все утро в воскресенье держать чайник включённым, чтобы он мог получить чашку чая, как только войдёт.
Мартина попыталась дозвониться со своего мобильного в больницу, но её очень долго не могли правильно соединить, а потом сказали, что информацию могут сообщить только мистеру Бриллианту.
- А такого нет! - в бешенстве рявкнула Мартина и нажала разъединение.
- Но с мамой все в порядке, правда? - сказала я. - То есть они бы сказали, если бы… если бы…
- Ну конечно, с мамой все в порядке, - сказала Мартина. - Прекрати разводить панику. Все хорошо.
Но сама она тоже испугалась. Рано-рано утром я услышала, как она встала и бросилась в туалет. Дверь она прикрыла, но я слышала, что её тошнит. Когда она снова легла, её знобило.
- Мартина, тебе нехорошо? - прошептала я.
- Ш-ш! Всех перебудишь! - зашипела Мартина.
Я уже не могла заснуть. Мартина, кажется, тоже. Она попыталась прижаться к Рошель, чтобы согреться, но Рошель крутилась и металась, толкая меня острыми локтями и душа своими длинными кудрями. Я подкатилась поближе к Джуд, крепко прижимая к груди Фиалку.
Наверное, за всю жизнь мне так не хотелось к маме.
9
В десять часов на следующее утро я услышала шум подъезжающей машины.
- Это дядя Брюс! Он уже приехал! - радостно вскрикнула я и побежала к двери. Я её открыла и выглянула наружу.
Это был не Брюс.
Это была мама, вылезавшая из такси. Наша мама держала на руках маленький свёрток в голубом одеяльце.
Я бросилась к ней:
- Мама! Мама! Мама, с тобой ничего не случилось!
- Привет! Осторожно, Дикси, ты меня уронишь! Не забывай про младенца!
- Покажи его, мама!
Лицо у мамы исказилось, как будто у неё продолжались схватки.
- Мама? Что с тобой?
- Мне больно, лапонька, это нормально, я же только что после родов, - сказала она.
- С вас девять фунтов восемьдесят пенсов, - сказал таксист.
- Боже мой, тут ехать-то два шага! Лучше бы я дождалась "скорой помощи", - досадовала мама. - Дикси, достань, пожалуйста, кошелёк из моей сумочки и дай этому типу десятку. Сдачу можете оставить себе.
- Какая щедрость, подумать только! - съязвил таксист.
Я нашла деньги и отдала ему.
- Спасибо, дорогая, - сказала мама, по-прежнему прижимая к себе ребёнка.
Я страшно забеспокоилась, потому что она не давала мне заглянуть ему в лицо.
- С ним все в порядке, мама? - прошептала я, очень осторожно притрагиваясь к хохолку у него на макушке. Он был такой мягкий. Сквозь него я чувствовала розовую, нежную кожицу на младенческой головке.
- Дикси, - произнесла мама, как будто собираясь сказать что-то очень важное.
Я поглядела на неё с бьющимся сердцем. Я решила, что буду любить братика, что бы там ни было.
- Он что, родился слишком рано, мама? - спросила я, легонько похлопывая по голубому свёртку.
- Может быть, я просто ошиблась со сроками, моя хорошая. Я много в чем ошиблась.
- Мама! - Рошель неслась по дорожке, вопя во всю глотку.
- Ш-ш-ш, Рошель. Он спит. Не буди наше Солнышко.
- Так его и будут звать, мама?
Мама сглотнула. Одной рукой прижимая к себе ребёнка, она провела рукой по волосам, приводя их в порядок. Похоже было, что она приводит в порядок и лицо, зажигая блеск в глазах, изгибая рот в широкую улыбку.
- Конечно, его зовут Солнышко, дорогая, - сказала мама. Она отогнула угол одеяльца, давая нам взглянуть на братика.
- Ой, мама! - сказала я, чуть не плача. - Ой, какой он хорошенький!
- Он просто прелесть! - сказала Рошель. - Смотри, какой носик! А ротик какой крошечный! Благослови его Бог!
Мама все ещё выглядела встревоженной, но с гордостью приподняла малыша Солнышко.
- Да, благослови его Бог! - сказала она нежно, нагнулась и поцеловала младенческую головку с хохолком.
Потом из дома выбежали Джуд и Мартина, и все окружили маму и стали целовать малыша Солнышко. Мы вошли в дом, и мама вздохнула, глядя на всю нашу мебель, по-прежнему сваленную как попало в гостиной. Она опустилась на свой матрас, крепко прижимая к себе запелёнатого ребёнка.
- Было очень больно его рожать, мама? - спросила Мартина.
- Не то чтоб это было развлечение - скажем так, - ответила мама.
- А в котором часу он родился?
- Сегодня в час ночи.
- Мам, а ты будешь составлять для него гороскоп? - спросила я.
Мама всем нам сделала гороскопы; наша судьба была написана в них красивыми узорными буквами в обрамлении лун и звёзд, сверху были нарисованы часы, показывающие точное время нашего рождения, а по сторонам - маленькие розовые девочки-ангелочки.
- Его гороскоп? - Мама поглядела на нас растерянно.
- Мама, с тобой все в порядке? - спросила Джуд, садясь позади неё. - Как это они тебя уже отпустили из больницы? Я думала, раньше суток после родов не выписывают.
- Я, собственно, сама ушла. Не хотела там оставаться дольше, чем необходимо, - мне же нужно было поскорее вернуться к вам. А где этот тип? Он все-таки смылся и оставил вас одних?
- Он сегодня приедет, мама, прямо с утра, он обещал, - сообщила я.
- Да, чтобы свозить нас в больницу. Но теперь это, видимо, не нужно. Мама, у тебя есть его телефон? Скажем ему, чтобы не приезжал, - сказала Мартина.
- Нет! Я хочу его увидеть! - запротестовала я.
- Господи, Дикси, какая ты несчастная. Это ж надо, влюбиться в такого старого дурака, - сказала Рошель, подсаживаясь к маме с другой стороны. - А можно мне его подержать?
- Нет, милая, оставь его пока. Я надеюсь, он сейчас уснёт, - сказала мама. - Старина Брюс нам ещё нужен, Мартина. Нам нужно много чего купить для ребёнка, а я не в состоянии очень уж много бегать. И потом, нам надо поставить мебель на место.
- У него же больная спина, мама, - напомнила я.
- У них у всех больная спина, когда надо отбояриться от тяжёлой работы, - сказала мама. - Они все такие страдальцы! Попробовали бы рожать, тогда бы поняли, что к чему. Ну что, кто мне сделает чашечку чая? В больнице давали такое пойло! Мне нужно много жидкости, чтобы кормить Солнышко.
- Ой, мама! Ты что, правда собираешься сама его кормить? Это же как у животных! - поморщилась Рошель. - Ты не боишься испортить фигуру?
- Ну, четыре раза я это уже делала, и все потом возвращалось на место - более или менее, - сказала мама, проводя руками по бокам.
Грудь у неё была сейчас очень большая, зато живот стал гораздо меньше, почти нормальный. Но выглядела она по-настоящему измученной. Лицо у неё было бледное, под глазами чёрные круги. Спутанные немытые волосы свисали на плечи.
- Помыть тебе голову, мама? - предложила я.
- Я могу напустить тебе ванну. У нас сколько хочешь горячей воды. Электричество заработало. А если опять сломается, я знаю, как его чинить, - сказала Джуд.
- Мама, а можно, я выкупаю ребёнка? Ну пожалуйста, - попросила Рошель. - Давай его сюда!
- Нет, нет!
Мама сказала это с таким чувством, что мы все отпрянули и даже малыш Солнышко удивился и вскинул кулачки. Он запищал, и мама стала качать его на руках.
- Ш-ш-ш, тихо, малыш, - шептала она в маленькое розовое ушко.
- Мама! - сказала Рошель. - Мама, я буду с ним очень осторожна, обещаю!
- Я понимаю, но это тебе не игрушка, милая.
- Ты же мне разрешала купать Дикси, когда она была маленькая!
- Ты небось колотила меня головой об ванну!
- Я вас всех купала, - сказала Мартина, готовившая чай. - Не волнуйся, мама. Я за ним присмотрю. Пока я здесь.
- Нет, Мартина, только не сейчас, - сказала мама. Она набрала в грудь побольше воздуху. - Послушайте, девочки, это трудно объяснить, но мы с Солнышком ещё не отделились друг от друга. В ближайшие несколько дней я хочу ухаживать за ним сама, ладно? Пусть пока никто из вас его не купает, не переодевает, не меняет ему пелёнки…
- Очень нам нужны его пелёнки! - Джуд скорчила гримасу. - Мама, у тебя очень усталый вид. - Она приложила ладонь к маминому лбу. - Ты вся горишь. Не надо было тебе так рано уходить из больницы. Когда приедет Брюс, давай попросим отвезти тебя в женскую консультацию, пусть тебя посмотрят врачи.
- Ни в коем случае! Девчонки, прекратите суетиться. И дайте мне наконец чаю.
- Вот он, мама, - сказала Мартина, выходя из кухни с чашкой.
Мама выпила её в три глотка и откинулась на подушку, прижимая к себе Солнышко. Он постепенно засыпал, глазки у него закрывались. Мама притиснула его поближе и в ту же минуту сама уснула.
Мы вчетвером стояли вокруг и глядели на них с трепетом, как пастухи на картине, изображающей Рождество. Казалось так странно, что ещё вчера были только мама и мы - её четыре дочки. А теперь появился этот маленький братик, и все изменилось.
- Это мой маленький братик Солнышко, - шепнула я Фиалке.
- А это моя безмозглая сестра Дикси, которая все ещё играет в игрушки, - сказала Рошель со вздохом.
- Ш-ш-ш! Пошли на кухню. А то мы их разбудим, - сказала Мартина. - Пошли попьём чаю.
- Мама правда назовёт его Солнышко? - прошептала Джуд. - Она такая горячая. Я уверена, что у неё температура. Что такое родильная горячка? Может, как раз то, что у неё?
- Нет, конечно. Заткнись, Джуд! Идите все сюда, - позвала Мартина.
Мы все сгрудились на кухне. Мы уже поставили там наши стол и стулья, но чувства, что это наша кухня, не было. Раковина была чистая, но мы старались не подходить к ней близко. Пол был грязный, весь в пятнах, многих квадратиков кафеля недоставало, а из оставшихся половина была в трещинах.
Я подобрала ноги, чтобы не касаться пола босыми ступнями. Из вчерашних носков один потерялся в заваленной гостиной, а где чистые, я не знала. Поэтому решила обойтись без них. Кеды без носков натирали, поэтому их я тоже сняла.
Фиалка летала вокруг меня кругами. Наконец она села мне на палец ноги, вцепившись проволочными ноготками.
- Дикси, ты не можешь сидеть по-другому? - спросила Рошель. - У тебя ноги грязные. Это не дом, а помойка. Мама просто ненормальная, что притащила нас сюда.
- И правда, - вздохнула Мартина.
- Вам не надоело ныть? - осадила их Джуд. - Дом придётся привести в порядок, только и всего.
- Можешь не смотреть на меня, - сказала Рошель. - Я уже сыта по горло этой чёртовой уборкой. Меня от неё тошнит. Я почти самая младшая, несправедливо, что на меня наваливают самую тяжёлую работу.
- Ты уже не младшая, - сказала я. - Ты ровно посерединке. Мартина и Джуд, потом ты - свинка в серёдке! - потом я, потом Солнышко. Маленькая теперь не я, а он.
- Да, и он наверняка уже гораздо умнее, чем ты сейчас, Дикси. Он прелесть, правда? Такая крошка.
- Мне кажется, он довольно крупный, - проговорила Мартина, отхлёбывая чай. - Представьте, какого размера у него голова и как должно быть больно, когда она выходит.
- Перестань! Главное, мама уже здорова, - сказала Рошель.
- Ничего она не здорова! - возразила Джуд.
- Ну конечно, она устала, ясное дело, но ей надо просто хорошенько выспаться, и все будет в порядке, - заверила Рошель.
- Она ужасно выглядит. И ведёт себя странно, - сказала Мартина. - То, что она так волнуется, чтобы мы не трогали ребёнка, как будто мы его можем обидеть. И вся эта чушь насчёт того, что они ещё не разделились, - что бы это значило?
- Когда родилась Дикси, она тоже была немножко странная, помнишь? - сказала Джуд. - Но Дикси целую вечность не выписывали из больницы, и мама каждый день таскалась туда-сюда от неё к нам.
- А потом, она все ещё тосковала по моему отцу Она мне говорила, что у неё была страшная депрессия. - Рошель многозначительно покачала головой.
- Надеюсь, сейчас у неё депрессии не будет, - сказала Джуд.
- Депрессия будет у меня, из-за того что мне приходится здесь торчать, когда я хочу домой, к Тони, - простонала Мартина.
Джуд взглянула на неё.
- Ты что, правда собираешься бросить маму и нас всех? - спросила она.
- Не сию минуту. Но скоро. У меня своя жизнь, Джуд. Я хочу быть с Тони.
- Как это он оказался тебе дороже нас?
- Потому что я его люблю.
- Больше, чем маму и нас?
- По-другому. Ты это поймёшь когда-нибудь.
- Я уже понимаю, - сказала Рошель. - Я просто дождаться не могу… Хотя даже думать не хочу о каком-нибудь соседском мальчишке, вроде Тони. Нечего меня пихать, Мартина, он же буквально соседский мальчишка. Нет, мне нужен по-настоящему красивый, энергичный и страшно привлекательный парень.
- Вроде этого с серьгой, - сказала Джуд с отвращением.
- А почему бы и нет? - откликнулась Рошель. - Он, по-моему, очень подходит.
- Конечно, очень подходит, чтобы утащить тебя на задворки и путаться с тобой на показ всем своим приятелям, - сказала Джуд.
- Да ты-то почём знаешь? Ладно, тебе мальчишки не нравятся. А мне они нравятся.
- Он не мальчишка, он взрослый обормот. А ты-то как раз глупая маленькая девочка, - сказала Джуд.
Рошель с сожалением покачала головой, глядя на Мартину.
- Ничего она не понимает, правда?
- Не знаю, - сказала Мартина, беспокойно ёрзая на стуле. - Тебе, наверное, стоит быть поосторожнее, Рошель. Джуд права, ты все-таки ещё ребёнок. Ты не понимаешь, что делаешь.
Рошель вспыхнула.
- Вы все против меня сговорились, так нечестно. - Она запустила руку в пустой пакет с печеньем и облизала с пальцев последние крошки. - Я совсем не наелась. Почему бы нам не сделать нормальный завтрак. И что у нас будет на обед?
- Ах ты господи, давайте все сходим и спросим кухарку, что заказано на сегодня, - сказала Джуд саркастически.
Я стала представлять себе, что у нас и вправду есть кухарка - славная старушка с добрым румяным лицом. Она разрешает мне облизывать миску от теста и называет меня съедобными именами - Пончик и Булочка. Я вообразила, что у нас куча прислуги и симпатичный шофёр, который возит нас по магазинам, на пляж и в парки с аттракционами в большом белом лимузине, таком длинном, что туда помещается все семейство Бриллиант.
Мы очень-очень богатые и живём в огромном черно-белом доме, у каждой из нас своя комната, а для Фиалки - специальный вольер, где она резвится с кучей других волнистых попугайчиков; но, конечно, она остаётся моей несравненной любимицей. Я подумала, что Брюс тоже мог бы переехать к нам. Или хотя бы просто приезжать в гости и считаться моим дядей…
Потом я услышала, как хлопнула на улице дверца машины. Это приехал настоящий Брюс. Я бросилась к двери, опасаясь, что остальные могут встретить его раньше и сказать, чтобы он уезжал. Он стоял со смущённым видом и теребил очки. В одной руке у него была набитая хозяйственная сумка, в другой - большой букет роз, лилий и фрезий.
Он улыбнулся, увидев меня, и протянул мне красиво упакованный букет.
- Цветы для вас, мадам, - сказал он. - Вообще-то, они для твоей мамы. Но ты можешь вытащить одну фрезию для себя. Правда, хорошо пахнет? - Он вытащил маленькую лиловую фрезию и воткнул мне в волосы за ухом.
- Ну, вы все в порядке - и ты и сестры? Я так волновался, как вы тут одни. Мартина с вами?
- Да, все в порядке, - сказала я, потрогав свои волосы с цветком и уставившись на хозяйственную сумку. - Ой, слоёные булочки! И апельсиновый сок! Это все ваш завтрак, дядя Брюс?
- Ха-ха-ха! Ну конечно, сейчас я сяду и умну один дюжину круассанов! Нет, это тебе и твоим сёстрам. А когда вы подкрепитесь, поедем в больницу, узнаем, как поправляется ваша мама.
- В больницу ехать не надо, дядя Брюс! Мама уже вернулась! Вот посмотрите!
Я взяла его за рукав и потащила в дом. Он бросил сумку и букет в прихожей и позволил втащить себя в заваленную барахлом гостиную.
- Она ещё спит, не входите, - зашептала Джуд нам навстречу.
- Он только взглянет на малыша, - сказала я.
- Малыш не имеет к нему никакого отношения, - сказала Мартина.
- Чистая правда, - сказал Брюс.
Но я продолжала его тащить - мне так хотелось показать ему малыша. Я тихонечко приоткрыла дверь. Думала, мама все ещё лежит на подушке, до подбородка укрытая одеялом, но она уже сидела и качала на руках младенца. Она плакала.
- Мама! Мама, тебе больно?
- Ш-ш-ш! Нет, все в порядке, я просто… переволновалась, - всхлипнула мама, вытирая глаза шёлковой оборкой детского одеяльца.
- Вам бы нужно было пока оставаться в больнице, - сказал Брюс.
- Вас не спросили! - сказала мама грубо. - Как же мне было не торопиться к моим девочкам, раз вы смотали удочки?
- Послушайте, но я же не отвечаю за ваших девочек, хотя сегодня вернулся и привёз им завтрак, обед и кое-что к чаю и даже памперсы для младенца. Я только не знал, какие брать. У вас родился мальчик?
Мама крепко прижала к себе Солнышко.
- Конечно.
- Вы не очень хорошо выглядите, если вы не обидитесь на мои слова, - сказал Брюс.