Тимов, не любивший много говорить, вдруг сказал с лукавым восхищением:
- А ловко Нептун на деревья лазит… как белка… Прямо зависть берет! Жаль значка нету такого с деревом, а то прицепить бы ему.
Все рассмеялись, а Кострин вдруг повернул обратно.
- Куда ж ты?
- Не желаю с вами иметь дело.
- А чего же ты флаг-то свернул?
- Ладно, ладно. Ты-то хорош - носом землю запахал.
- Споткнуться может всякий.
- Ну и спотыкайся.
Кострин быстро пошел обратно в лагерь.
- Фу… перепугал меня бык, - откровенно сказал Коробов, - думал - конец.
- Ну, уж и конец… мы-то на что были?
В ответ Ваня хлопнул Андрюшу по плечу.
- Спасибо.
*
Помещичий дом, должно быть, прежде был очень большой и красивый. Теперь от него осталась лишь груда развалин.
Самый остов, впрочем, уцелел, хотя и он наполовину был растащен крестьянами на кирпичи. Одиноко торчали из этой груды высокая белая колонна.
Парк тоже был сильно попорчен. Он весь зарос бурьяном и крапивой и стал излюбленным притоном для ужей, которых здесь водилось очень много.
От парка и развалин пахло сыростью. Мальчикам показалось, что они пришли на кладбище.
- А должно быть, прежде лихо жил помещик. Небось ездил-то с бубенцами! - заметил Тимов.
- А еще бы!
Они поднялись на кучу кирпичей и заглянули в зиявшие оконные дыры.
- Для чертей самое место! - сказал Коробов.
Он пролез внутрь дома.
Андрюша и Тимов полезли за ним.
Вероятно, раньше тут была какая-нибудь большая парадная комната, ибо до сих пор сохранились на стене богатые лепные украшения. Теперь все кругом заросло кустами малины.
- Оэ! - крикнул Коробов и сам не обрадовался.
Такой гул пошел по всему дому.
- Чего орешь? - шопотом и укоризненно сказал Тимов, - перепугал даже.
- А я не знал, что таково гудит… А вон там что?!
Он юркнул в какую-то щель в стене.
- Еще комната, - послышался его глухой, как из бочки, голос, - вот какие палаты. Только эта поменьше.
- Я туда не пойду, - сказал Тимов, - еще рухнет.
Андрюша, собиравшийся пролезть за Коробовым, вдруг остановился.
- А разве бывает? - спросил он.
- А очень просто… Ишь, на липочке держится. Ка-ак хватит тебе по башке - и кончено…
Сквозь зиявшие окна, словно картина в раме, виднелось зеленое поле и голубое небо.
- Вылезай, что ли, Коробов. Будет тебе!
Но Коробов не откликался.
- Эй, Коробов… Ко-ро-бов…
- Иду… иду! - послышался голос, Коробов показался в щели.
- Я, братцы, тут штуку одну нашел… Глядите-ка…
Андрюша вздрогнул и чуть-чуть не вскрикнул.
Коробов протянул товарищам небольшую трубку с украшением в виде маленькой серебряной черепахи.
VIII. ЗАГАДКА
- Андрюша, что это ты какой-то сегодня вареный? - спросил после обеда Коробов, - нездоров, что ли.
- Нет… я так…
- Так… Вот то то, что не так.
Они сидели вдвоем под большой сосной и сторожили лагерь.
Остальные пионеры пошли - кто в кооператив за продуктами, кто в поле на сенокос.
- Трубка у тебя?
- Какая трубка?
- А вот та, что сегодня нашел?
Коробов вынул из кармана трубку.
Андрюша повертел ее в руках.
- Слушай, Коробов, - сказал он, - я тебе одну штуку хотел рассказать… только никому не говори… ни словечка…
- Ладно, не буду говорить.
- Нет, ты поклянись пионерской честью…
- Сказал - нескажу… Ну, клянусь.
- Нет уж ты не "ну клянусь", а как следует.
- Клянусь, что никому не скажу.
- Ну, вот видишь ли…
Андрюша огляделся по сторонам. Но в лесу, рябом от солнечных пятен, было тихо, никто не мог их тут услыхать.
- Видишь ли, сдается мне, что трубку эту я видел у одного человека.
- Ну?
Андрюша рассказал Коробову все свое приключение с Примусом Газолиновичем. Рассказывая, он поминутно озирался.
Коробов выслушал его очень внимательно.
- Вот оно какое дело! - сказал он - А что ж это за дача такая?
- Не знаю.
- Найти бы ее мог?
- Где ж найти? Я тогда улепетывать пустился, куда глаза глядят.
- А если бы от станции пойти?
- Ну, тогда пожалуй.
- Станция от нас пять верст.
- Это обязательно он тут шатается… И главное, вот что мне боязно, узнает, что я тут, пожалуй, пришьет… Подумает, донесу на него…
- Дачу-то посмотреть все-таки любопытно… Вот с сеном уберемся и тогда пойдем; потому что ты, Стромин, понимаешь, что ради такого дела нам очередную работу бросать было бы вообще несознательно… А тебя он не найдет. Почем он знает, что ты в лагере.
Андрюша помолчал.
- А вдруг он сегодня нас видал, когда мы там шарили?
Коробов нахмурился.
- Думаешь? Вот ведь чорт?.. Ну, да мы тебя не выдадим… Ты только старайся один далеко не отходить.
- Ведь вот какая неприятность…
- Ничего. В жизни бывают всякие случаи.
*
Благодаря хорошей погоде с покосом покончили скоро.
Воза, нагруженные сухим душистым сеном с утра до вечера тянулись на деревню.
Не обошлось и без приключений.
Одного пионера - Хомутова - когда он схватил охапку сена, ужалила в палец гадюка.
Змею убили палкой, а Хомутова поскорее повели в больницу, крепко перетянув ему бечевкой палец, чтоб яд не шел дальше.
Больница была не далеко, при суконной фабрике.
Там Хомутову прижгли рану иодом и перевязали палец.
Палец сильно вспух, и два дня у Хомутова был небольшой жар.
Потом обошлось.
- Пойдем сегодня, - сказал Коробов Андрюше. - До станции дойдем, а там уж ты должен до дачи дорогу найти… Я, если где один раз пройду, через сто лет вспомню.
- Проживи сто лет.
- Это так говорится. Пойдем, что ли.
- Пойдем.
Они быстро добежали до станции. Дорога шла все время березняком и мелколесьем. При солнечном свете лес был вовсе не страшен, не то, что тогда ночью.
От станции они пошли по тропинке, указанной Андрюшей.
- Вот в этих кустах мы отдыхали, - сказал Андрюша, - когда еще старик шел по дороге.
Андрюша все озирался. Он боялся, что из-за этих кустов вдруг вылезет его страшный враг. Пожалуй, во второй раз не удерешь.
Наконец они вышли на другую дорогу.
Андрюша, готовившийся увидать дачу, был очень удивлен, не увидав ее.
- Эге, - сказал он.
Вместо дачи стояло несколько обгорелых и обуглившихся столбов.
- Сгорела? - спросил Коробов.
- Надо полагать.
Он хлопнул себя по лбу.
- Помнишь, зарево тогда видели?
- Ну, мало ли тут кругом пожаров бывает. А, впрочем, ничего нет невозможного!
Они подошли к груде золы и черных головешек.
- До тла сгорела.
По дороге послышался скрип крестьянской телеги.
Чернобородый мужичок ехал на станцию, с любопытством смотрел на пионеров.
- Эй, снегири, - крикнул он добродушно, - откеда залетели?
- Не знаете, товарищ, что тут сгорело?
- А дача… прежде была господ Шутовых. Спичек нету? Аль курить не научились?
- Пионер нешто курит? Спичек нет… а есть одна штука, подходи с папиросой.
Коробов вынул из кармана неоправленную лупу.
Он поднес ее к папиросе поставив прямо против солнца.
На конце папиросы заиграл маленький светлый кружочек. Бумага задымилась и папироса загорелась.
- Фу ты! - воскликнул мужик. - Экий ты какой… шалавый.
Андрюша был тоже удивлен но не показал виду.
- Это очень просто, - объяснил Коробов, - нам в школе разъяснили… физический закон… кон… концерта… тьфу… концентрация лучей солнца.
Крестьянин покачал головою.
- Мудрость… Продай стекло-то.
- Нельзя.
- А как зовут его?
- Лупа.
- Лупа? А в городе продается?
- Продается. Где очки, там и лупу купишь.
- Лу-па, - повторил крестьянин и хотел было хлестнуть лошадь.
- Постой, а почему дача-то сгорела?
- А тут история. Монетчики фальшивые завелись. Червонцы гнали. И была у них тут как бы мастерская. А потом чевой-то не поделили… Скандал… Один себе ногу свихнул и попался… а другой с перепугу все и подпалил.
- А забрали их?
- Забрали… Говорят, только один убег… Эй ты… примерзла…
Телега покатила.
Пионеры смотрели ей вслед.
Перед тем, как повернуть в лес, крестьянин опять задержал лошадь.
- Говоришь, лупа?
- Лупа.
- Ну, прощайте.
Пионеры пошли лесочком.
- Отсюда до лагеря можно и другой дорогой пройти, - сказал Коробов, - вон видишь вдалеке церковь белая - это Мухино, а мы немножко правее.
Они некоторое время шли молча.
- Теперь я понимаю, - сказал Андрюша, - почему он меня в лавку-то посылал. Испытать хотел, разменяют аль нет.
- Деньги фальшивые делать, - произнес Коробов, - это прямо свинство по отношению к государству. За это в тюрьму сажают…
- Скверно вот только, что удрал… Как бы нам на него не наткнуться… Мне тогда каюк.
- А я на что?
- Ох, он здоровый.
Темнело.
Солнце садилось в большую лиловую тучу.
Во влажном воздухе было тихо-тихо. Звезды зажигались понемногу.
Вдруг какой-то странный не то лай, не то вой пронесся по лесу. Какой-то странный нечеловеческий хохот или плачь.
Оба пионера вздрогнули и остановились.
- Слыхал?
- Слыхал.
- Это что?
- Не знаю.
- Идем-ка скорее.
И они не пошли, а попросту побежали.
- Вот этой тропинкой.
В лагере было некоторое смятение.
- Слышали в лесу-то?
- Лай-то?
- Да… Зверь, что-ли.
- Собака.
- Сказал! Нешто псы хохочут.
- А может, баловался кто.
- Постой, как будто опять.
Все прислушались, но ничего не было слышно.
- Так что-нибудь.
Зажгли костры.
Андрюшка и Коробов пошли поглядеть на развалины усадьбы.
Вдалеке чернела темная масса, но вспыхивающего огонька не было видно.
- Пропал огонек-то… Может ушел он из этих мест.
- Очевидно, - успокоительно сказал Коробов, а сам подумал:
"Трубку-то мы у него забрали, вот и нет огня… Зажигать нечего".
Но этого соображения не высказал.
Легли спать.
IX. ЗАГАДКА
(продолжение)
Пионер Тимов пошел на деревню и по дороге искупался в речке.
Купался он недалеко от досчатого мосточка, перекинутого через речку.
Вдруг увидал он, как по мосточку быстро пронеслась мохнатая черная собака вроде пуделя. А следом за нею бежала, низко опустив голову, с опущенным хвостом худая гладкошерстая рыжая собака со странным выражением глаз. Беловатая пена стекала по ее оскаленной морде.
"Бешеная", - подумал Тимов и с перепугу с головою нырнул. Он знал, что бешеные собаки больше всего боятся воды.
Когда он высунул голову, отплевываясь и фыркая, он уже не увидал собаки, но со стороны леса донеслась какая-то бешеная грызня и какой-то лающий вой, такой страшный, что Тимов, не успевший еще отдышаться, снова нырнул и на этот раз едва не задохся.
Он очень обрадовался, когда вынырнув снова, увидал Ерша, шедшего по мосточку.
- Дядя Ерш! - крикнул он. Тот удивился.
- Ишь ты, водяной какой… А я вижу - пионерская амуниция, а пионера нету… Ну, думаю, не утоп ли кто из товарищей.
- Там бешеная собака…
- Где, где?
- А вон там…
С жалобным визгом неслась по полю черная собака. Одна ее нога болталась, как плеть, на шее краснела рана.
- Да это Жук. Наша собака. Она не бешеная.
- Другая бешеная.
Тимов вылез из воды, отряхнулся, оделся и показал на опушку.
Там на скошенной траве желтел какой-то предмет.
- Дохлый пес это! - сказал Ерш.
Они оба подошли.
Собака, которую только что видел Тимов, валялась с перекушенным горлом и почти разорванная пополам.
- Кто ж это ее так разделал? - сказал Ерш. - Много собак, что ли, было.
- Да нет один только Жук.
- Жук бы так не расправился… Только не трожь ее, как бы зараза не пристала. А где Жук? Жук! Жук!
В ответ издалека послышался жалобный визг.
- Сейчас надо за заступом бежать, да зарыть эту, а то как бы ребята не стали ее тормошить… Заразятся.
Тимов пошел с Ершом.
Жук следовал за ними на почтительном расстоянии.
Взяв заступ, Ерш о чем-то призадумался, потом поманил Жука.
- Ведь вот какая неприятность, - пробормотал он сам с собою, потом посвистел: - Жук, Жук ф-ф-ю!
Жук подбежал на трех ногах с изуродованной шеей.
Ерш вдруг взмахнул заступом и одним ударом раскроил Жуку голову.
- Ерш, что ты!
- Нельзя иначе, - взволнованно ответил Ерш, - сбесилась бы, людей бы перекусала… Жалко, а нельзя иначе… Ну, идем, что ли.
Они пошли туда, где лежала дохлая собака.
- Где ж она?
- А вон там… Да это не то место… и нешто это пес?
Они подошли в недоумении.
Шагах в десяти от этого места, где прежде лежала собака, за деревьями валялись начисто обглоданные собачьи кости. Кое-где к ним еще пристали куски рыжей шерсти.
- Это что ж такое? - изумился Ерш. - Что-то… того… Я в толк не возьму.
- Собаки сожрали.
- Бешеную-то. Они, паря, бешеную собаку за версту чуют.
- Волк.
- Волков у нас нет.
Затем он все-таки вырыл яму и закопал кости.
В этот вечер Ерш и другие два крестьянина вечерком пришли в лагерь. Они долго толковали о странном происшествии.
Все старались дать свое объяснение, но ни одно объяснение не удовлетворяло.
Пионерка Катя Мотова высказала предположение, что собаку съели мухи.
Конечно, над нею посмеялись.
- Ты, Мотова, еще в профессора не годишься.
Крестьяне ушли поздно.
Ночью, когда уже лагерь затих и половина пионеров спала крепким сном, где-то далеко, далеко начался странный воющий хохот. Он вдруг сделался очень громким, а потом затих, перейдя в какой-то жалобный стон.
- Слышали?
- Слышали.
Сердца у всех усиленно забились.
Но потом, как ни слушали - ничего не слыхали, кроме далекого лая собак на деревне, да еще гармошки, упрямо выводившей за рекою одну и ту же песню: "Эх ты береза, ты моя береза".
X. ФАБРИЧНЫЙ АРТЕЛЬЩИК ФОКИН
Прошло несколько дней.
За обычной работой пионеры позабыли об удивительном случае с собакой.
Разразилась сильная гроза, и на водяной мельнице снесло плотину.
Выдалась славная работа - помогать ставить плотину. С утра до вечера копошились пионеры возле взрослых рабочих.
Те сначала их шугали, а потом похвалили; не всех, а некоторых: хорошие, мол, будут работники.
Ставить плотину дело трудное и интересное.
Через три дня только все снова наладили. Мельничиха испекла пионерам пирогов, да таких вкусных, что они никогда таких не ели. А особенно было приятно, что пироги эти они заслужили.
Андрюша, Коробов и Тимов возвращались в лагерь.
Они отстали от других пионеров, залюбовавшись пестрой сойкой, которая в дубовой рощице клевала жолуди.
Уж вечерело, над рекой поднялся туман. Далеко на фабричных часах пробило девять раз.
Вдруг по дороге раздался бешеный лошадиный топот и крики.
С невероятной скоростью мчалась лошадь, по-видимому на смерть перепуганная, таща и швыряя из стороны в сторону двухместный шарабанчик, в котором сидели двое мужчин.
Один из них откинулся назад и что было силы сдерживал обезумевшую лошадь, другой тонким голосом кричал "тпру", но все это нисколько не останавливало бешеную скачку.
Шарабан пронесся мимо пионеров, затем послышался треск, и все полетело кувырком: и лошадь, и экипаж, и люди.
Наступила тишина, лишь лошадь хрипела и билась.
- Это фабричный артельщик Фокин, - воскликнул Коробов, - Надо помочь ему.
Они подбежали, но оба седока уже встали и осматривали лошадь.
- Две ноги сломала, - воскликнул Фокин с досадой. - Ах ты, чорт эдакий! - Затем, видя, что лошадь страдает, он вынул из кобуры наган, приложил ей к уху и выпалил.
Словно сотни выстрелов прокатились по лесу и заглохли где-то далеко за рекою.
Лошадь вытянулась и замерла на месте.
- Готово! - произнес Фокин. - Ведь вот оказия.
- Ребята, - произнес его спутник, - вы пионеры что ли?
- Пионеры.
- Лагерь далеко?
- Вон там - рукой подать.
Они вытащили из шарабана два чемодана.
- Чорт его знает! - ругался Фокин, - опоздали на пятичасовой, гнали во-всю чтоб засветло добраться и вот, пожалуйте. А ведь до фабрики еще три версты.
- А с чего она понесла-то? - спросил Коробов, с жалостью глядя на красивую кобылу.
- А кто ж ее знает вдруг зафыркала, захрипела, словно лешего почуяла, и драла… Никаким способом нельзя было удержать… Знаете что (он переглянулся со спутником), мы у вас в лагере заночуем. А то… у нас тут поклажа. А завтра на рассвете вы нам раздобудете телегу. Идет?
- Идет.
- Экая ведь досада. Чудная лошадь. Бедняга! Обе передние ноги. Тьфу… Хорошо еще револьвер при себе. А то бы мученья сколько было. Это все через тебя… С тобой, Лукьянов, всегда казус. Двадцать два несчастья.
Спутник усмехнулся.
- Глупое суеверие, простительное бабам.
Фокин был плотный человек с усами, в кожанной куртке и блестящих сапогах.
Его спутник был, напротив, худ и тщедушен, но вид он имел весьма добродушный. Он все время пощипывал свою жиденькую бороденку.
- Так примете в лагерь-то?
- А то как же! Гости.
Они двинулись.
В чемоданах что-то позвякивало. Они, должно быть, были тяжелые, ибо Фокин и Лукьянов все время перекладывали их из руки в руку.
Пионеры догадались, что лежит в чемоданах, но молчали. Известно, зачем фабричный артельщик в город ездит. Не за старым железом.
Фокин и Лукьянов шли, впрочем, с таким видом, что в чемоданах именно какая-нибудь никому ненужная дрянь. Это уж была их система. Иной раз они возили деньги и просто в мешках, чтоб не так было заметно.
Коробов, подходя к лагерю (костры уже горели), увидал сидевшего на корточках перед огнем какого-то очень обтрепанного человека с лицом, обросшим щетиною.
Он что-то рассказывал слушавшим его пионерам.
Лицо этого человека как-то не очень понравилось Коробову. Он повернулся, чтоб поделиться своим впечатлением с Андрюшей, но тот куда-то исчез.
- Здравствуйте, - сказал Фокин, входя в полосу света, - мы к вам в гости, вот я и Лукьянов.
Вожатый отряда Смирнов сказал:
- Ну, что ж, очень хорошо.
Они подсели к огню, небрежно поставив на землю чемоданы.
Все догадались, но никто не спросил, что они везут.
- А это кто? - тихо спросил Коробов у Мотовой, кивая на незнакомца.