Лёня спохватился, что совсем забыл об этом, вытянул руку вправо и стал глядеть вверх. Так он прошел несколько шагов, и вдруг… Лёня замер от удивления и радости. Сверху, с потолка, свисали… пять пальцев. Пять продолговатых камней, причудливо спаянных вместе, напоминали руку с растопыренными пальцами-коротышками.
- Ре…ребята! - Лёня захлебнулся воздухом.
Друзья окружили его. Вот они, непонятные "пять пальцев"! "Свет в правой, над головой…"
Они крутились так и сяк, старательно вытягивали руки со свечами, глазели вверх, но, увы, ничего примечательного, кроме этих странных камней, не видели.
Вдруг Дима пронзительно крикнул:
- Ход!
Совсем в стороне, за свисавшей сверху тяжелой глыбой, чернело почти неприметное отверстие.
Позднее, когда ребята, удивляясь тому, как Диме удалось заметить ход, расспрашивали его, он объяснил:
- А я все повторял про себя: "над головой, над головой" и смотрел вверх. И ничего не видел. Потом я нечаянно посмотрел на тень Лёнькиной головы и, должно быть, что-то сообразил. Глянул выше - ход! Удивительно, правда?
Так была разгадана надпись на плане пещеры, сделанная рукой деда Лёни Тикина.
Друзья наконец достигли цели. Но что их ждет там, в этом таинственном, хитро запрятанном от человеческих глаз ходе?..
Миша подсадил звеньевого, и тот, цепляясь за выступы, добрался до отверстия и влез в него. За ним - остальные. Последнего втянули на ремнях.
Ход, подобно воронке, расширялся в стороны и вверх. Ребята зажгли все свечи. Через несколько метров их поджидал невысокий обрыв, в котором природа высекла крутые грубые ступени. Друзья спустились по ним и оказались в большом каменном гроте. Слева стены его шли неправильным полукругом, и в углублении виднелся четырехугольной формы ход. Справа стена была прямой. Ребята осветили ее, и невольные возгласы восхищения раздались в глухом пещерном тайнике.
Темная зелено-серая стена была усыпана золотыми крапинками. От маленьких, с булавочную головку, до самых крупных, в кулак и больше, кристаллы сверкали и искрились в неровном, дрожащем свете. Местами они отливали серебром. Кое-где виднелись красноватые камни, покрытые побежалостью - тончайшей радужной пленкой, похожей на те маслянистые пятна, что расплываются в стоячей воде, играя переливами всех цветов. Понизу стены синели натеки какой-то небесного цвета породы, похожей на купорос.
Забыто было все - невзгоды путешествия, обвал в пещере, незнакомец, опасности, - стена сверкающего грота на несколько минут целиком завладела вниманием ребят.
- Вот, я говорил: золото найдем! - торжествующе сказал Вова. - Миша, дай топор.
Но тот сам уже замахнулся им. Жалко было ударить по этой дивной красоты стене, но оказалось, что за отбитыми образцами породы скрывались такие же, если не лучшие.
- Тут, наверно, на миллион, да?
- Сказал тоже! Тут на сотни миллионов. Или еще больше.
- Вот это клад так клад, братцы-кролики! Хо-хо!
- Я песок золотой видел, у старателей, - сказал Витя, - так он темнее, желтый такой, и не блестит. А здесь вон как сверкает.
- Ну, так ведь это… - начал Лёня, но объяснить не смог и закончил: - Это сам понимаешь что!
- Ребята, - сказал Дима тихо, - а что, если там камень снова обвалится? Или другой какой-нибудь. Вот мы нашли, а он обвалится. Так ведь бывает…
- Ну да! Скажешь тоже! - беззаботно отозвался Лёня.
Но все же эта мысль, высказанная Димой, встревожила и его и других ребят.
- Все-то вместе мы отвалим.
- А труба там узкая - всем и не поместиться.
- Ну, тогда откопают. Ведь знают, куда мы пошли. Найдут. Не будь я Лёнькой! Павел всех на ноги подымет. Хоть сто людей пошлют, а откопают. Если понадобится - самому Сталину сообщат. А что! Очень даже просто. Пошлют телеграмму в Кремль - и все. Он сразу даст распоряжение: найти. А раз Сталин сказал - все. Надо тысячу людей - вот тысяча людей. Машины? Вот машины. Самолеты? Пожалуйста. Он знаешь как ребят любит! Он не даст, чтобы не найти.
- А верно: в крайнем случае, могут ему сообщить. Конечно, мы не какие-нибудь знаменитые люди, но все-таки…
- Братцы! А мы ему… мы, когда домой вернемся, письмо ему пошлем: "Дорогой и любимый Иосиф Виссарионович", - и два знака восклицания, да? "Мы нашли невиданно сколько золота. Нашли мы его для нашей страны…" Ну, а еще. А подпишемся так: "Советские ребята". И точка.
- Ну, имена тоже надо, - сказал Вова, - Фамилии не обязательно, а имена надо.
- Имена - обязательно!
Они говорили с таким возбуждением, глаза их так блестели, что казалось, будто они уже в самом деле пишут письмо своему великому другу.
- На хор-рошей, хорошей бумаге надо. У меня есть, у тети Фисы в шкафчике. Так-то она не дает, а тут даст.
- Еще бы!
- Ты, Витька, чего молчишь? - сказал Лёня. - Мы ведь тебе тоже дадим подписать… Верно, ребята?
- Конечно!
- Факт, дадим.
- А ты не обижаешься, что я тебя Витькой стал называть, а не Витей?
- Пожалуйста.
- Витька - так лучше. По-свойски.
…Они набили все карманы тяжелыми сверкающими камнями. И, право, богатства подземной сокровищницы ничуть от этого не уменьшились. Было решено исследовать тот ход, что виднелся в углублении зала. Весело переговариваясь, друзья двинулись к нему.
И только они вошли в него - из-за поворота показался свет. Ребята замерли. Луч сильного электрического фонаря ударил в их лица.
Лёня бросился вперед и… остановился как вкопанный: перед ним был человек в кожаной куртке…
7. Все - впереди
Солнце еще не взошло. На востоке расплывалась, накаляясь и белея, розовая заря, и золотистые блики на застывших в высоком небе перистых облаках предвещали ясную погоду. На западе уплывали за лес тяжелые серо-синие тучи. Ночью прошла гроза. Трава и листья берез были мокрыми.
Недалеко от пещеры, на берегу речушки, протекавшей по логу, стоял прикрытый брезентом автомобиль, а в нескольких шагах от него - походная палатка. Весело потрескивал костер. Над ним висело ведро, из которого клубился пар, вкусно пахнувший вареным мясом. У костра, удобно устроившись на низеньком широком пне, сидел человек. На плечи его была накинута кожаная куртка. Он что-то записывал в блокнот, попыхивая трубкой.
В палатке кто-то завозился, послышалось сопение, и из-под брезентовой полы показалась круглая стриженая голова Вовы Дубова. Голова повернулась налево, направо, затем подалась вперед, и Вова выкатился из палатки.
- Комары! - жалобно сказал он и принялся ожесточенно скрести ноги, а потом затылок, шею, бока - в общем, все места тела, до которых могли дотянуться его не очень длинные руки.
- Заели? - улыбнулся сидевший у костра человек.
- Совсем съели! - сокрушенно пожаловался Вова и спросил: - У костра можно посидеть, Степан Васильевич?
- Только на бревёшко садись: земля еще сырая.
- Ух, и сильно лило, да? - сказал Вова и, не дождавшись ответа, принялся ковырять в носу.
Однако, вспомнив, видимо, что это занятие неприлично для столь солидного путешественника, как ой, Вова быстро опустил руки, подобрал веточку и стал шевелить ею угли. Неожиданно он сказал:
- А мы думали - вы шпион.
- Что? - Степан Васильевич оторвался от блокнота.
"Ох, зря сболтнул! - подумал Вова. - Сейчас рассердится и прогонит". Но делать было нечего: слово - не чижик, вылетело - не поймаешь. И Вова повторил:
- Мы думали - вы шпион. Только вы на меня не сердитесь.
К острым серым глазам Степана Васильевича стянулись морщинки, крутые складки у губ поползли в стороны, и раздался громкий, веселый хохот.
- Шпион, говоришь? Ха-ха-ха-ха! Рассказывал мне Павел Тихонович - думал, шутит. Разве я похож на шпиона? А, карапуз?
Вове совсем не понравилось, что его назвали карапузом, и так как Степан Васильевич не рассердился, Дубов-младший, приняв вид, достойный опытного туриста, важно сказал:
- Такие были наши наблюдения.
Шум разбудил остальных обитателей палатки, и они вылезли на воздух, заспанные, почесывающиеся, но бодрые.
- Ну, марш умываться! - скомандовал хозяин костра. - Сейчас варево готово будет.
Весело гикая, обгоняя друг друга, хлопцы понеслись к речушке. Степан Васильевич посмотрел им вслед, подбросил в костер хворостинку и снова принялся за свои записи.
Это был тот самый геолог, что встретился тогда ребятам на детской туристской станции. Он сотрудничал в одном из московских научно-исследовательских институтов и приехал в этот район для подготовки работы комплексной экспедиции. Ему предстояло предварительно побывать на нескольких месторождениях, и, выехав из города, он останавливался то в одном, то в другом месте, пока наконец не доехал до Сломина - последнего пункта своего маршрута. На туристской станции он действительно интересовался детскими группами любителей геологии, так как предполагал позднее использовать их помощь в работе экспедиции. На другой день его разыскал вожатый этих ребят, и оказалось, что он - студент, который направлен университетом на практику как раз в экспедицию Степана Васильевича. Павел поделился с инженером своим замыслом - втайне от ребят следовать за ними в пещеру. "Я проверю их самостоятельность, туристские навыки и, не опекая, буду присматривать за ними, - сказал комсомолец. - И второго зайца убью - сразу прибуду в район работы экспедиции!" Инженер согласился с ним.
А вчера днем Павел уже поджидал машину инженера у въезда в деревню Сломино. "Съездим в пещеру, Степан Васильевич, - предложил он. - Для ребят это будет такой сюрприз!.." - "С удовольствием", сказал инженер. Он в этой пещере бывал дважды: первый раз - в юности, со своим учителем, второй раз - много позднее. Один из местных стариков, некто Игнатьич, раньше показывал ему второй ход в пещеру, который вел прямо к Сверкающему гроту. Этим ходом они и пошли и встретили ребят…
К костру с охапкой хвороста подошел Павел и, сбрасывая ее на землю, спросил:
- Что, пещеролазы мои умываются?
- Слышите?
С речки доносились крики и смех ребят. Обида их уже прошла. А вначале они страшно огорчились, когда Степан Васильевич сказал им, что в гроте совсем не золото, а медная руда - халькопирит и борнит. Не очень-то приятно променять золото на медь. Вова - тот просто негодовал:
- Неправда! Мы золото нашли! А вы говорите: какой-то халькорит…
Но старшие ребята согласились с тем, что месторождение меди - это тоже очень ценный подарок для страны. Только один из них, Дима, загрустил.
- Медь, она, конечно, нужна, - сказал он, - только это как-то… ну, неинтересно, что ли. Я думал: клад, все так таинственно, и потом - Джакар. Мы меч нашли, вот я вам его покажу. А оказывается… медь. Ее и без тайн сколько угодно.
Степан Васильевич не засмеялся над этим рассуждением. Он помнил свои детские годы и детские увлечения. Тогда он тоже считал, что тайна - очень хорошая и безусловно интересная штука. А если говорить правду, так и сейчас, уже взрослый, он очень уважал всяческие тайны и любил их разгадывать. В этом, собственно, размышлял он, и заключается прекрасная, увлекательная обязанность всех ученых. Вот: где на других планетах живут существа, подобные людям? Разве это не тайна, разгадке которой стоит посвятить жизнь! А как повторить те естественные процессы, в результате которых образуются ценнейшие минералы? Эта тайна, так долго мучившая людей, не раскрывается разве в наших лабораториях! Как отсрочить смерть? Над этой тайной бьются сотни ученых и проделывают тысячи опытов, начиная с жучков и кончая человеком. Какие богатства скрываются под необозримыми просторами Северо-Восточной Сибири? Разве не ждет страна разгадки этой тайны! О, их много, самых разных и очень интересных тайн! И, право, без них жизнь была бы скучной.
Так думал Степан Васильевич, и поэтому он вовсе не засмеялся над рассуждениями Димуса, а наоборот, сочувствуя ему, захотел утешить детей. И вот что рассказал он им:
- Ты говоришь, хлопец, медь - это неинтересно, потому что ее и без тайн сколько угодно. А я тебе скажу: ты ошибаешься. С этим вот месторождением связана даже не одна тайна, а три… Первая, самая древняя, - это тайна его происхождения. Известно, что медный колчедан, то-есть халькопирит, нередко образуется из тех расплавленных масс, которые извергаются земной утробой и называются магмой. Они поднимаются с очень значительных глубин, где царит страшно высокая температура. Что происходит в тех глубинах, как и почему, из каких растворов соединяются вместе медь, железо и сера, которые образуют халькопирит, - все это до сих пор очень мало изучено, и над разгадкой этой тайны природы предстоит поработать и геохимикам, и геологам, и химикам, и физикам. - Степан Васильевич раскурил трубку. - Вторая тайна помоложе. Вы историю в школе уже начали учить?.. Так вот, был в древности такой ученый - Геродот. Он много путешествовал. Геродот рассказывал, что в Гиперборейских горах - так он называл Урал - существовали чудские копи, в которых добывалась медь. Чудь - это народ, который жил в те далекие времена, когда люди еще не умели пользоваться железом, но уже научились делать медные и бронзовые предметы. В народе у нас сохранилась такая легенда. Жила чудь в уральских лесах, трудилась. Однажды двинулись в горы войска чужого народа, зазвенели мечи. Чудины не хотели стать рабами. Но они не умели воевать. Они превратили пещеры в громадные подземные убежища, укрепили их столбами и спрятались там. Когда враг подступил совсем близко, чудины подрубили столбы - земля обрушилась, и схоронила весь народ. С тех пор в пещерах и древних шахтах находят полуистлевшие человеческие кости, а рядом - медные кайлы и молотки, ломики, сумки из лосиных шкур, наполненные рудой… Я не верю, что этот народ сам убил себя, но дыма без огня не бывает - видимо, было в древности какое-то нашествие на Урал. А то, что находят под землей, - это свидетельство работ в древних медных рудниках. И здесь, недалеко от Джакарской пещеры, по рассказам стариков, есть какие-то старинные заваленные шахты, где раньше добывали медь. Разве не интересно для археолога разгадать эту тайну?..
Ребята слушали очень внимательно, а глаза Димуса раскрылись так широко, что казалось, будто он хочет сквозь тысячелетия рассмотреть чудские копи. Степан Васильевич продолжал задумчиво:
- А легенда о Джакаре… Мне лично думается, что она тоже… Вы слышали эту историю?.. Как же так? Раз шли в пещеру, надо было поинтересоваться. Рассказывают вот что. Однажды - это было в конце позапрошлого века - появился в этих местах старик. Он называл себя башкиром Джакаром, но разговаривал по-русски. Он бродил по лесу, по горам, а потом куда-то исчез. Через некоторое время здесь появился небольшой отряд пугачевских удальцов. Возглавлял его все тот же старик. Именовался он уже по-другому, но люди запомнили его как Джакара, и так это имя осталось в народе.
Отряд расположился как раз в этом логу. Люди были вооружены, но почему-то у всех были кирки, лопаты и другой горный инструмент. Царские слуги выследили их - говорят, что один из помощников старика оказался предателем. И кто знает - обломок не его ли меча нашли вы в подземелье? Ну, сейчас гадать не будем. Так вот. На чем я остановился?.. Да, их выследили. Сюда нагрянули казаки. Джакарцы отбивались, но враг превосходил их численно, и они спрятались в пещере. Осада продолжалась два дня. На вторую ночь отряд выбрался из пещеры по никому не известному ходу, напал на казаков и перебил их. В ту же ночь джакарцы скрылись и больше не появлялись здесь… Вот я и размышляю: зачем был тут Джакар? Думается мне, что он искал руду. Руда Пугачеву была нужна. Или, может, он рассчитывал найти здесь драгоценный металл. Сейчас это трудно решить. Когда-нибудь историки разгадают. Для меня же это не историческая загадка, а часть геологической тайны пещеры. А ты говоришь: неинтересно!..
После этого рассказа ребята как будто и совсем перестали горевать, что в Сверкающем гроте оказалось не золото, а медь.
…Краешек солнца показался из-за леса. Посветлели, засверкали верхушки берез. На западе уплывали за далекие синие горы последние космы грозовых туч. С речки возвращались ребята.
- Тащите свои миски, ложки! - встретил их вожатый.
- Павел, чего они смеются! Ведь такая наука есть - пещерология? - спросил Вова.
- Есть. Только она называется немного не так. Спелеология.
- Спелеология? - Вова задумался. - Ну, все равно. Значит, я буду называться как - спелео-ло-лог, да?
- О-о, ты решил стать спелеологом? - заинтересовался инженер.
- Обязательно! Вот я побольше вырасту, я знаете какие пещеры открою!
- Никаким он спелеологом не будет, - вмешался старший брат. - Он букашечник.
- И вовсе нет! И тебя не спрашивают! Я сейчас гидротехник. А насекомые - это… - Вова подумал и совершенно серьезно закончил: - Это так, детское увлечение.
Все рассмеялись, но Вова продолжал оставаться серьезным. Он поддернул свои брючонки и сказал:
- Вот видите - даже штаны стали спадывать. Это значит - я похудел. Миша, когда вырос, тоже похудел.
- Павел, знаете, нам сейчас Витя показывал, как по деревьям надо лазить. Ух, и здорово! Мне казалось, я хорошо лазаю, лучше Миши, а Витя - он, как кошка. Быстро-быстро!
- Ой, у вас зеркало есть! - заметил Дима. - Можно посмотреться?
Это было маленькое походное зеркальце, но оно вполне удовлетворило ребят. Конечно, окажись здесь большое - метра в два - трюмо, было бы лучше, а то пришлось установить очередь, так как каждому хотелось взглянуть на собственную физиономию.
Все немного похудели за эти дни и все загорели. Брови Лёни стали совсем белесыми, а его вздернутый нос, обожженный солнцем, облупился. Веснушки на Мишином лице стали менее видны: цвет кожи почти сравнялся с их цветом. Скулы на Витином лице выпирали больше обычного. Дима, посмотревшись в зеркальце, спросил:
- Вот тут, у губ, появились складки, да?
Ему очень хотелось этого, потому что, думал он, складки у рта придадут лицу выражение суровой энергии.
Вова смотреться в зеркало отказался.
- Что я, девчонка, что ли! - заявил он.
Но когда все принялись есть, Дубов-младший тайком от других взял зеркало и уставился в него. Над ним засмеялись. Он кротко пояснил:
- Прыщик вскочил, вот тут, - и неопределенно повел пальцем возле совершенно чистого лица.
Варево было очень вкусным, а Степан Васильевич сказал, что его помощник и шофер скоро должны вернуться из деревни с ведром молока. Это известие было принято с шумным одобрением.
Геолог все посматривал на Лёню, потом спросил:
- Тикин, твоего дедушку с отцовской стороны звали не Леонид Захарович?
Лёня задержал ложку, направленную было ко рту, быстро глянул на геолога и ответил:
- Да. А вы откуда знаете?
- Да вот знаю, - улыбнулся Степан Васильевич. - Очень хорошо был мне знаком этот замечательный человек. Я ведь у него учился. Еще в школе. Он меня и на специальность мою навел - на геологию. И в пещере этой в первый раз я был с ним. В тысяча девятьсот двадцать первом году. А на следующий год он умер. - И геолог замолчал, задумавшись о чем-то.