- Он погиб в битве с гигантским тролльим медведем. Но медведя он все-таки убил, - добавил Джек.
Брут пристально воззрился на мальчика.
- А ты не так прост, как кажешься на первый взгляд, придурок.
- Я не придурок, - запротестовал Джек, вызвав очередной взрыв смеха.
Кормление продолжалось к обоюдному удовольствию, если не считать того, что всякий раз, неудачно пошевелившись, Джек морщился от боли. Брут молол языком не переставая: возвращаться к рутинной работе он явно не торопился.
- А как с тобой эта болезнь приключилась? - полюбопытствовал он наконец.
Джек рассказал рабу о прекрасной даме, что возникла из тумана.
- Она замахнулась на меня рукой - и я рухнул без чувств и пришел в себя уже здесь, - докончил мальчуган. - Я не сумасшедший. Я вправду ее видел.
Раб застыл неподвижно, словно к чему-то прислушиваясь. Снаружи просачивались звуки монастырской жизни: удары топора о дерево, громогласные распоряжения, топот ног. Наконец Брут встряхнулся - и вернулся в настоящее.
- Тебе это все не приснилось. Это была "эльфийская стрела".
Дверь распахнулась, и вошел тот самый монах, что пытался лечить Джека.
- Ах ты, свинья ленивая! - заорал монах. - Повар дров уже заждался. Ты заслуживаешь двойной порки!
На глазах у Джека Брут преобразился до неузнаваемости. Он ссутулился; на лице его застыла придурковатая гримаса.
- Прощения прошу, добрый господин, - заныл он. - Не сердись на беднягу Брута! Что взять с жалкого человечишки?
- Ох, да убирайся уже! - в сердцах рявкнул монах.
Раб выбежал за дверь.
А монах между тем суетился вокруг Джека: принес потрепанное одеяло и хорошенько укутал мальчика.
- Я все ждал, когда ты проснешься, чтобы дать тебе лекарство. Тебе повезло. У меня на полке, по счастью, есть немного земли с могилы святого Освальда. Ну, с одной из его могил.
И монах гордо продемонстрировал Джеку горшок, доверху полный чернозема - такого, казалось бы, везде полно.
- Эта земля с того места, где зарыли голову святого Освальда. Язычники предали его мученической смерти, а затем расчленили тело и закопали по частям в разных местах. Голову захоронили на Святом острове, так что она дважды благословенна. Я всегда говорил: та земля, что с примесью головы, - самая лучшая.
Монах вскипятил воду, добавил в нее лекарственных трав, отщипнув по листку-другому с пучков, подвешенных к стропилам. И наконец, бросил в чашу щепотку земли.
- Вот! Если это снадобье тебя не исцелит, то пиши пропало!
Монах поднес чашу к губам Джека. В ромашковом настое ощущался странный минеральный привкус. Голова Освальда, не иначе.
- А как Брут угодил в рабство? - полюбопытствовал Джек, с трудом проглотив последние крупинки песчаной взвеси.
- А он тебе никак голову забивал байками о своем благородном происхождении? - изогнул брови монах. - Мамаша его была мерзкой ведьмой. Умирая от лихорадки, она велела сыну прогнать священника, закидав его камнями. Отказалась от отпевания, вот оно как. Брут положил ее тело в ладью и пустил по воле вод, надеясь, что ладья увезет умершую на Острова блаженных. Он был осужден за колдовство.
- За то, что исполнил предсмертное желание матери? - еле слышно выдохнул Джек.
Мальчугану казалось, что люди имеют полное право сами выбрать себе посмертие. Не всякий годится для рая - вот взять, например, Торгиль! - да и Бард всегда уверял, что отправится прямиком на Острова блаженных.
- Нет-нет. На свете немало глупцов, что верят в Острова блаженных. Брута осудили за то, что он наводил чары на женщин. Женщины в его руках - что воск: все до единой, молодые, старые, замужние и девицы; да за ним даже овцы по пятам бегают. Мы много лет пытались выбить из него магию, но он неисправим.
Монах ушел, а Джек еще долго лежал не смыкая глаз и размышлял про себя. Комнату освещал только неверный отблеск угольев в очаге, а пучки трав, подвешенные на стропилах, напоминали летучих мышей. В дальнем конце комнаты, в полумраке, Джек различил свой посох. Мальчуган отлично представлял себе, как вознегодовал бы монах, узнай он, сколько магии заключено в этой палке.
"Надо бы поосторожнее, - подумал Джек. - Вот уж неудивительно, что Бард предпочел остановиться у короля Иффи".
В животе у больного забурчало. Наверное, голове Освальда неуютно в его кишках. Очень скоро мальчуган осознал, что ему придется встать с постели - или его стошнит прямо на одеяло.
В спине взорвалась боль; мальчик скатился с кровати на пол. Двинуться он не мог.
"Чтоб ей провалиться, этой белой даме, - подумал он. - Какое она право имеет околачиваться у источника? И я-то ей чего сделал?"
Может, она - эльф? Бледно-золотые волосы, кожа - что лунный свет. Глаза - как незабудки в темной чаще. Мир вокруг нее казался приглушенно-неярким; наверное, потому, что даму одевала пелена тумана.
Когда боль затихла, Джек осторожно, дюйм за дюймом, пополз к посоху: он сам не знал зачем, просто посох - это своего рода связь с Бардом. А сейчас бедняга так нуждался в дружеской поддержке. Пучки трав под потолком выглядели зловеще: того и гляди сорвутся со стропил и взовьются в воздух. В животе неспокойно бурчала голова Освальда.
Наконец Джек добрался до стены и схватился за посох. Какой теплый - словно не в темноте стоял, а под ярким солнцем!
- Ut, lytel spere, gif her inne sy, - прошептал мальчуган на саксонском. - Выйди, копьецо, если застряло внутри. - Он все знал об "эльфийских стрелках": мать научила Джека особому заговору. - Gif her inne sy, hit sceal gemyltan. Если оно внутри, пусть растает.
Джек повторил заговор еще раз; постепенно тепло посоха передалось руке, хлынуло вверх и растеклось по телу. Боль ушла; осталось лишь слабое, мерцающее эхо. А затем угасло и оно; и Джек уснул мертвым сном - прямо на холодном полу, без одеяла.
- Ох, благословенные святители, он мертв!
Пронзительный вопль вторгся в мирный сон Джека.
Мальчуган вскочил на ноги и, заморгав, уставился на смятенного монаха. Монах отпрянул назад.
- Восславим Господа и Его ангелов! Мальчик жив! Прости мне, святой Освальд, что я усомнился в твоем чуде!
- В каком таком чуде? - недовольно буркнул Джек.
Его бессовестно разбудили - а ведь так сладко он не спал с самого начала паломничества!
- Чудо свершилось с тобой! - воскликнул монах. - На колени, мальчик. Должно поблагодарить Небеса.
Он рывком дернул Джека на пол, и оба вознесли молитвы. Джек охотно произносил слова благодарности: уж кто бы там ему ни помог, но боль-то ушла! В окно струился солнечный свет. Сквозь дверной проем тянулся аппетитный аромат: на огне жарилась ветчина. До чего же славно жить на свете!
- Посмотрим, что аббат на это скажет, - довольно проговорил монах, поднимаясь на ноги. - А то он вечно твердит, что святой Филиан-де посильнее святого Освальда будет.
Тараторя без умолку, он провел Джека по коридору и отпер одну из комнат. Внутри пахло затхлостью, стены были из серого камня, а в дальнем конце обозначилась слабо подсвеченная ниша. Джек явственно ощутил чье-то незримое присутствие - как тогда, у источника. Казалось, сам воздух дышал враждебностью.
"Ох, только не это, - подумал мальчуган. - Хватит с меня эльфийских стрел".
Он покрепче ухватился за посох и мысленно повелел невидимому существу держаться на расстоянии.
- Тут ведь нет привидений, я надеюсь?
- Разумеется, нет! Мы здешнего демона экзорцировали давным-давно, - заверил монах, увлекая Джека дальше. - Простецам к святым мощам допуск закрыт, но раз уж святой Освальд явил тебе милость, думаю, он возражать не будет, если ты посмотришь на его собственные.
"Что еще за мощи такие?" - недоумевал Джек.
Ниша была доверху заставлена ларцами, покрытыми резными узорами. На одном какой-то человек боролся с двумя змеями, а те грозили откусить ему голову. На другом была изображена женщина с чешуйчатыми ногами и плавниками вместо ступней.
В нише обнаружилось маленькое оконце. Осколки цветного стекла - алого, яблочно-зеленого и желтого - скреплялись свинцовыми полосками. Утреннее солнце подсвечивало их сзади, и мозаика вспыхивала огненными искрами.
- Ох! - восхищенно выдохнул Джек.
- Мило, - кивнул монах. - Это - все, что нам удалось спасти со Святого острова. Окно в часовне больше, но цвета не такие яркие. Второго такого витража, как был на Святом острове, уже не создать. А вот здесь, - гордо произнес монах, постучав по одному из резных ларцов, - сандалии святого Чеда. Отправляясь в паломничество, он отказывался ехать верхом и предпочитал идти пешим, как смиренный простолюдин.
- Может, просто лошадей боялся, - предположил Джек.
- Чушь. Святые ничего не боятся. А вот - прядь волос святого Кутберта. У одного из наших монахов на глазу была чудовищная опухоль, размером с куриное яйцо, никак не меньше. Брат приложил волосы Кутберта к веку, и с этой самой минуты опухоль пошла на спад.
Монах демонстрировал одну реликвию за другой, рассказывая про их чудесные свойства. Джек сказал бы, "магические свойства", да только магию в монастыре не жаловали. Наконец очередь дошла до ларца из китового уса. Крышка была заляпана чем-то темным.
"Кровь, что ли?" - брезгливо подумал мальчуган, рассматривая резное изображение.
На ложе из листьев, раскинув руки, лежал человек. Вьющиеся лозы оплели его, как змеи; растения словно пожирали свою жертву: еще немного - и поглотят совсем.
- А вот здесь, - благоговейно промолвил монах, - хранятся кисти святого Освальда.
- Он был живописцем? - простодушно спросил Джек.
- Нет, что ты. Кисти рук, в смысле. Когда язычники изрубили его на куски, ручной ворон святого унес кисти рук и спрятал их в кроне дерева. Это было одно из первых чудес святого Освальда.
- Вы храните здесь останки мертвого тела?
- Святые мощи, мальчик мой, - поправил монах. - Святые мощи. Короли приезжают к нам издалека, чтобы поклониться им, - и платят чистым золотом.
- Как мило, - отозвался Джек.
Думая про себя: пожалуйста, ну пожалуйста, только не надо открывать ларец!
- Я отнесу мощи в часовню; позже мы зажжем свечу, дабы поблагодарить святого Освальда за чудесное исцеление.
По пути монах оставил Джека в небольшой трапезной. Отец, брат Айден, Пега и Люси сидели за столом, который просто-таки ломился от овсяных лепешек и всяких вкусностей.
- Ты поправился! - закричала Пега и кинулась обнимать мальчика.
- Я так рад, - промолвил брат Айден.
И подвинулся, освобождая Джеку место.
- Жаль, тебя здесь вчера не было, - подхватил отец, явно забывая, что на тот момент Джек был обездвижен. - Нас угощали бараньими отбивными и курятиной.
- И медовыми лепешками, - добавила Люси.
- Они приправляют мясо пряностями, о которых я прежде даже не слыхивал, - восторженно рассказывал отец. - У них есть такой черный порошок, "перец" называется; и коричневый порошок, под названием "корица", - их из-за моря привозят.
- Да уж, кормят в монастыре отменно, - заметил Джек, поддевая ножом ломоть ветчины.
"По крайней мере, в трапезной отца Суэйна", - мысленно добавил он.
Интересно, а что достается простым паломникам? Или рабам, если на то пошло?
Монахи приходили и уходили. Все - куда более рослые и упитанные, нежели брат Айден, и куда лучше одеты; в своей истрепанной рясе тот смахивал на невзрачного воробьишку. Монастырская братия с верхом накладывала на тарелки ломти ветчины, грудинки, устрицы и сардины и окунала в подливку ломти отменного белого хлеба с толстым слоем масла.
- А на Святом острове ели так же вкусно? - полюбопытствовал мальчуган.
- О нет, - отозвался брат Айден. - Мы принимали обет бедности. Жили простой жизнью. Таскали воду, рубили дрова, возделывали поля. В свободное время молились. Я заведовал библиотекой. Боюсь, здесь библиотека в небрежении: рукописи свалены на пол, чернильницы пусты. Не хотелось бы мне, чтобы мои чернила высохли за ненадобностью.
Джек подумал, что чернила, скорее всего, продадут, чтобы купить еще ветчины, сала, устриц и сардин. Но вслух этого не сказал.
- А рабы у вас были?
- Нет, конечно, - заверил монашек. - Наш аббат считал, что рабство - это зло; и я с ним согласен. Но отец Суэйн радеет о спасении душ тех несчастных, которых иначе казнили бы. Я не могу его осуждать.
Вдалеке звякнул колокол. Все монахи разом встали от стола - кое-кто поспешно запихивал в рот последнюю устрицу или кусок лепешки - и толпой хлынули за дверь. Кухонные рабы принялись убирать со столов.
- Сдается мне, пора на экзорцизм, - промолвил брат Айден.
Глава 13
Одержимость мелким бесом
По другую сторону двери уже теснилась целая толпа; тут и там слышались стоны. Чуть дальше разверзся глубокий колодец; в черной бездне смутно поблескивала вода. Вниз уводила приставная лестница. Сторожили яму два головореза вида самого что ни на есть разбойничьего: таких Джек даже среди викингов не видел.
- Нас должны принять в частном порядке, - запротестовал отец.
Он повернулся к двери, но дверь уже закрылась. Перед нею выстроились несколько рабов.
- А ну марш назад к остальным полудуркам! - рявкнул один из них.
- Это не место для ребенка! - закричал отец, прижимая Люси к груди.
- Уйдем отсюда! - заплакала девочка.
- У тебя есть выбор, дядя, - проговорил предводитель рабов. - Либо ты тихо-мирно встаешь в очередь вместе с другими чокнутыми, либо отведаешь моего особого лекарства от головной боли.
И он многозначительно взвесил в мясистой руке дубинку.
Отец пробрался сквозь толпу; Джек с Пегой не отставали ни на шаг. В дальнем углу двора у самой стены росла ива. Некогда дерево обрубили, и теперь вокруг основного ствола буйно разросся целый лес тонких молодых побегов. А внутри образовалось дупло - в самый раз для Люси.
- Помнишь, как мы прятались от викингов? - прошептал Джек, когда девочка втиснулась внутрь. - Нужно сидеть тихо-тихо, как мышка.
Девочка кивнула, стараясь стать как можно более незаметной. Да, она отлично помнила, как ее ухватили за волосы и приставили к горлу нож.
- Можешь влезть на дерево? - спросил отец у Джека.
- Я?
- Лезь на самый верх, а я передам тебе Люси.
Ивовые ветви были усыпаны пушистыми желтыми сережками; пыльца полетела прямо в лицо Джеку. Мальчуган чихнул.
- Тише, - шепнул отец.
Джек сглотнул; в носу неудержимо защекотало. Надо перетерпеть! Мальчуган кое-как пробирался между ивой и стеной, тщетно высматривая, куда бы поставить ногу. Но все щели между камнями зашпаклевали штукатуркой. Ветки прогибались под его весом и, выпрямляясь со свистом, поднимали в воздух облако пыльцы. Того и гляди кто-нибудь из рабов заметит неладное. На полпути вверх Джек задержался, чтобы отдышаться.
- Да быстрее же, - подгонял отец.
Наконец мальчуган преодолел последний отрезок стены и с облегчением убедился: наверху вполне хватит места, чтобы улечься ничком. Сквозь завесу сережек он видел: приближается еще одна группа рабов. Отец с Пегой затаились между деревом и стеной, а Люси свернулась клубочком в дупле. Рабы прошли мимо, по направлению к лестнице при колодце. Вот они по очереди спустились вниз. Раздался плеск, кто-то громко закашлялся; видимо, в заводи было глубже, нежели показалось на первый взгляд.
- Возьми. Бард говорил, тебе нужно всегда иметь его при себе, - прошептала Пега.
И осторожно подала мальчугану сквозь ветви ясеневый посох.