- Мари-торговка, - ответил тот. - Совсем уж зачахла.
Я убедил монашка, что хочу побродить по замку один. Тот удалился, а я, удостоверившись, что за мной не следят, поднялся на прогулочную галерею, а оттуда с помощью всё той же "миланской кошки" забрался в открытое окно Белого ронделя. Так я увидел Анну.
- Зачем вы пришли? - испуганно шепчет она, прижимая к груди руки.
- Послушайте, Анна, - говорю я, - коли вам нравится жить в заточении, я преспокойно уйду. Но бьюсь об заклад, что доблестный рыцарь засадил вас сюда против воли.
Анна молчала.
- Я вас приметил ещё прошлым летом, и вы, без сомнения, меня помните. Чего же вы так боитесь, Анна? Я пришёл избавить вас от заточения.
- Нет, нет, - говорит она, - поверьте, господин…
- Стало быть, вы здесь по собственной воле? Сначала в монастыре святой Катарины, теперь в епископате. От кого вы прячетесь, любезная Анна?
Она не ответила, а я продолжал своё:
- Признаться, увидев вас на концерте, я подумал, что вы пользуетесь некоторой свободой, но теперь этого никак не скажешь. Замки в башне прочные, а выйти тем путём, каким я сюда попал, весьма затруднительно… Итак, ответьте мне, Анна, чего вы хотите? Встречи со своим женихом? Но он того, кажется, совсем не желает.
Лицо её вздрогнуло.
- Почему вы знаете?
- Да потому, что влюблённый Кавалек всех уверяет, что вы согласились стать его женой. А кроме того, почему вы не подошли к Фробелиусу после концерта? Он рассудил, что вы просто забыли его.
Анна закрыла лицо руками.
- Дорогая моя, - продолжаю я, - жених ваш произвёл на меня впечатление игрой, но не мужским характером. Слишком быстро он отказался от вас.
- Вы не можете этого знать! - На щеках Анны вспыхивает румянец.
- Возьмите, напротив, меня. Я не поверил ни слову поляка, ведь он просто-напросто хвастун.
- Кто вы? - с отчаянием спрашивает Анна. - Мне отчего-то боязно с вами.
- И напрасно, любезная Анна. Я путешественник. Езжу по свету, наблюдаю. Редко что меня привлекает, но ваше лицо я помню с прошлого лета. Быть может, поэтому я снова приехал в Дерпт. Нельзя оставаться здесь, Анна.
- Но что вы хотите сделать со мной?
Я раздражаюсь:
- Уж не хотите ли вы сказать, что любите своего Фробелиуса? Вы просто начитались романов, Анна. Фробелиус не Тристан, а вы наверняка забыли его за два года.
Я старался казаться беспечным. Не мог же я поведать Анне, что отец её лежит с нехорошей раной в лесу, тем более что дорога к лагерю осталась мне неизвестной. По правде сказать, у меня не было определённого плана, хоть я и объявил сразу, что пришёл избавить Анну от заточения. Скорей, мне хотелось выяснить, как отнесётся она к моему предложению.
- Уж если вы любите Эдварда, - сказал я, - то почему не ответили на его письма?
- Но я не получала писем! - возразила она. - И откуда вам известно о письмах?
- Из разговора, - ответил я. - Я разговаривал с Эдвардом.
- И он поведал вам всё?
- Анна, поверьте! Вокруг целая интрига. Трампедах упрятал вас в башню, Кавалек помчался на мызу Салме, Фробелиус и вовсе растерялся, а я, как видите, здесь и хочу вам помочь.
Знает ли Анна, что она в заложницах?
- Чем же вы хотите мне помочь? - в раздумье спросила она. - Впрочем, вы можете мне помочь.
- Я готов.
- Мне нужно увидеть Эдварда…
Сердце моё холодеет. Желание Анны понятно, она хочет сама говорить с Фробелиусом.
- Для того чтобы увидеть Эдварда, надо сначала выйти из башни, - сказал я. - Но вернуться сюда будет чрезвычайно трудно. Ваше отсутствие, без сомнения, заметят. Я вижу один лишь путь, покинуть башню совсем.
Я испытующе посмотрел на Анну.
- Нет, - ответила она. - Я не могу этого сделать.
- Как вы тогда хотите увидеть Фробелиуса? Я не уверен, что у него достанет ловкости воспользоваться приспособлением с крюком, чтобы сюда проникнуть.
Анна опустила голову.
- Впрочем, я постараюсь. Возможно, найдётся иной путь. Но обещайте, Анна, что с той поры вы доверитесь мне.
Она посмотрела на меня долгим внимательным взглядом.
Выбравшись снова на крытую галерею, я заинтересовался расположением бойниц и тут же воспользовался кусочком графита, который всегда носил при себе. Бойницы были тем хороши, что имели выступ, а на дне выступа отверстие, позволявшее держать под прицелом самый подступ к стене, обычно невидимый для обороняющихся. В моём линнусе такие бойницы не понадобятся, я устрою крепость в виде фортов, противостоящих друг другу и каждая стена будет обстреливаться с противоположной, нападающим будет негде укрыться. Во время атаки на один форт они окажутся спиной к другому.
Занимало меня и то, каким образом доставить Фробелиуса в башню. В конце концов я решил, что придётся нанести ещё один визит в епископат, теперь уже с музыкантом. Быть может, удастся отыскать ключ, а если нет, то надо подумать о верёвочной лестнице.
День был хмурый, и множество птиц с надрывным криком роились над купами деревьев епископата.
С тяжёлым сердцем возвращался я в город. Итак, она любит Фробелиуса. Скорее всего, это остатки детского увлечения, но я обещал устроить им встречу, а значит, следует постараться.
Я застал Фробелиуса лежащим на кровати. Он то ли дремал, то ли предавался мечтаниям. Вид у него был унылый. Я разговаривал холодно.
- Эдвард, вам хотелось бы повидаться с Анной?
- Не знаю, - ответил он вяло. - Да и где мне её найти…
- Но если бы представилась такая возможность?
- Не представляю, к чему это приведёт, - сказал он. - За Анной ухаживают офицеры…
- Не только офицеры, - сказал я. - Анна прекрасна лицом и нравится многим. Но вы напрасно поверили Кавалеку, этому человеку недолго соврать.
- Всё это мне не нравится, - сказал Фробелиус.
- Бог мой! Да вспомните, что вы жених! Скажите по чести, вы любите Анну?
Фробелиус молчал, но я видел, что он страдает.
- Я могу устроить вам встречу.
- Встречу? - Он встрепенулся и сел на кровати. - А где же она теперь?
- Этого я пока не открою. Вдруг вы наделаете глупостей!
На лице Фробелиуса появилось странное выражение.
- Вы знаете, где Анна, и в силах устроить встречу?
- Ну разумеется, Эдвард!
- Но… Стало быть, Анна в ваших руках?
Я опешил.
- Чёрт возьми! Как вы всё повернули! Ведь вам обещают встречу с невестой!
Он вскочил и начал расхаживать по комнате.
- Нет, нет, - бормотал он, - это глупо…
- О чём вы? - справился я холодно.
- Но если Анна в ваших руках, то, значит… значит, она в вашей воле?
- Послушайте, дорогой Фробелиус, - сказал я раздражённо, - вы совершенно не о том говорите.
- Всё это мне не нравится, - бормочет он.
Бедняга совсем свихнулся от подозрений, и по такому страдает Анна! Нет, это невообразимо. В довершение всего Фробелиус заявил:
- Все меня обманывают. Вот и вы. Я так доверился вам, а вы всё знали об Анне.
Я начал распекать беднягу, но тщетно. Он лёг на кровать и пришёл в ещё большее уныние. Так я и ушёл, ничего не добившись.
Через день я снова оказался в лагере на горе. Меня опять везли на ванкере и закрывали глаза. Я уже многих здесь знаю. Мате и Элина вырыли себе землянку. Пока у них не было утвари, только два топчана по стенам, но Мате задумал сложить печку.
- Говорят, вы построите нам город, - робко сказала Элина.
Я многозначительно хмыкнул.
- И нас не забудьте, мастер, - попросил Мате.
Они угощали меня овсяным киселём и лепёшками, замешанными на простокваше. По нынешним временам это настоящее яство. Вообще даже в землянке Элина сумела навести уют, пол посыпан песком, с потолка свисают соломенные украшения, а на топчане лежит вышивание. Она, без сомнения, хорошая хозяйка.
Я навестил раненого Антса, а дела его были не слишком хороши. Он даже меня не сразу узнал, лицо его горело.
- Я нашёл Анну, - сказал я ему.
Он встрепенулся.
- Трампедах запрятал её в Белый рондель. Пока ты нездоров, я могу вызволить Анну.
- Спроси Марта, - пробормотал он.
Март знал об Анне и, когда я упомянул Белый рондель, нахмурился.
- Рыцарь знает о нас.
- Как это вышло?
- Антс повёз Анну, а он следил.
- Но в конце концов, почему вам не избавиться от рыцаря? Похитить его и держать здесь?
- Как я знаю, не доверил ли он тайну другому? Рыцарь предупредил: если с ним будет плохо, всех убьют. Смотри, сколько тут немощных.
- Стало быть, Анна в заложницах?
Март молчал.
- Да знает ли она о том сама?
- Не торопи время, - сказал Март.
- Я полагаю, нужно сняться всем лагерем и искать безопасное место, - сказал я.
- Где ты найдёшь лучшее место? Во всей округе лучшего нет. И всегда кто-то знает. Ты нам построишь линнус.
- Но я ещё не давал согласия.
- Лембит тебя признал, и ты получишь золото.
До чего же наивен этот большой человек! Мало того, что он ждёт, когда камни обратятся в золото, он ещё доверяет первому встречному. Будь на моём месте другой, как бы он отнёсся к беглым людям? Рассуждая так, в глубине души я был всё же доволен, что со мной говорят открыто. В конце концов, я не такой уж плохой человек и не подведу тех, кто мне доверяет.
Я начал бродить по холму и рисовать план. Со мной не было инструментов, я просто прикидывал на глаз. В отдалении ходили детишки, смеялись и шалили. Все дети на свете одинаковы, и эти, голодные и полуголые, были не менее веселы, чем упитанные потомки бюргеров.
Потом они исчезли в одно мгновение, и я долго не мог понять, куда они подевались. Вдруг я услышал тонкое пение, оно звучало совсем поблизости. Я пошёл, раздвигая кусты, и набрёл на поляну. Тут собрались все мои преследователи. Они сидели ровным полукругом, а перед ними, расхаживал некто, показавшийся мне знакомым.
Да, да, это был старик, который укорял Фробелиуса. Тот самый Тарвальд. Теперь он обучал детей пению. И надо сказать, у них получалось неплохо. Я просто заслушался, притаившись за сосной. Пели дети не простую песенку, а весьма мне знакомую канцону "Мартинелла".
- Хорошо, мои птенчики! - крикнул Тарвальд и тут же заметил меня.
Я было подался назад, но Тарвальд поднял палец и сказал назидательно:
- Если музыка застывает, она преображается в видимую форму. Когда будете строить линнус, не забудьте, что в голове у вас должна играть мелодия, иначе никудышная выйдет постройка.
Я собрался вступить в разговор, но Тарвальд махнул рукой, и дети снова запели, мне же он показал жестом, чтобы я не мешал.
Когда Ванемуйне играл на каннеле, струны дождя настраивались в лад и пело всё поднебесье, а Ванемуйне играл. Медный пришёл и гудел свою медную песню, радостно стучал лбом по деревьям, а Ванемуйне играл.
Не сразу, но всё же пришёл сюда Мардус, тень человека, и долго смотрел удивлённо. Раньше он слышал свирель, а теперь заиграл каннель, и звук его Мардусу был приятен.
Когда Ванемуйне играл на каннеле, пришла на поляну девушка и села в большой печали. И юноша тут же за ней появился, тоже был грустен и сел на пенёк.
"О чём же грустят молодые?" - спросил Ванемуйне и так заиграл, что радостно стало девушке с парнем. Друг к другу пошли, протянули руки, а Ванемуйне играл.
"Скажи, незнакомец, - спросил его Мардус, - а мне кому руку подать?"
"Что мне ответить тебе? - сказал Ванемуйне. - Кабы я знал, кому подать тебе руку, я бы ответил - тому и подай. Но нужно сначала сыскать, кто ответит тебе на пожатие".
А Мардус не знал, кто ответит ему на пожатие. С Мардусом, ведь известно, не любит дружить человек. И Мардус вздохнул тяжело, и заслушался каннель, и на мгновение забыл свои беды.
А Медный, тот никогда ничего не помнил. Просто гудел и гудел свою медную песню, радостно стучал лбом о деревья и струнам дождя подставлял медный рот.
И что, как не музыка каннеля, заставило его веселиться? Так Ванемуйне играл. Возьмите нитку дождя и вторую, и третью, возьмите много ливневых нитей, в комнате их просушите, пальцами троньте, и вы услышите то, что играл Ванемуйне, песню дремучих лесов и чистого неба, песню солнца и свежей воды.
Я изучал окрестности лагеря, но тут вышла неприятность. Затрещали кусты, и передо мной явился огромный медведь. Я был совсем без оружия, и хозяин леса, как видно, собрался меня проучить.
Медведь шёл на меня с рыком, я отступал, но, к несчастью, запнулся и упал. Когда я вскочил, медведь положил когтистую лапу мне на плечо.
- Остановись, братец! - раздался громовой голос, и как по волшебству перед медведем явился Март.
Он нисколько не боялся зверя, а порицал его с гневом.
- Зачем ты бесчинствуешь, братец? Разве не угощал я тебя малиной? Этот человек пришёл строить нам линнус, убирайся же восвояси.
К моему удивлению, медведь убрал лапу и удалился вразвалку. Я оглядел плечо, пурпуэн был порван, по одежде текла кровь, медвежьи когти успели войти в тело.
- Хорошо, что я отыскал тебя, - с волнением сказал Март. - Лесной братец мог тебя сильно обидеть.
- Он подчинился тебе, как ребёнок, - сказал я.
- Я знаю медведей, я ведь и сам Медведь, - объяснил Март. - Иногда я с ними борюсь, и не всякий мишка меня одолеет.
- Оказывается, у вас живёт Тарвальд, - сказал я.
- Иногда приходит, а где он живёт, не знаю. Это святой человек, он учит нас петь.
Славный эстонец долго рассказывал мне, как он собирается устроить свой город.
- Я учёный, - сказал он с гордостью. - Меня даже хотели принять в гимнасий. В городе будут жить эстонцы. Правда, мы примем всех хороших людей. Даже сейчас среди нас есть ливы, финны и латыши. Как ты думаешь, у нас будет когда-нибудь своя страна?
По правде сказать, я не верил в затею Марта. Даже если он выстроит линнус, рано или поздно придут завоеватели, всё пожгут и порушат.
- Мы всё будем делить поровну, - сказал Март.
"Было бы что делить", - подумал я.
…Плечо сильно болело. Мне положили на раны целебную мазь и завязали чистой тряпицей. После обеда я снова принялся обследовать холм, но теперь еле ворочал правой рукой, и пришлось набрасывать план левой.
Тем временем на большой поляне принялись возводить странное сооружение, нечто вроде башни из свежих сосновых поленьев.
- Яанитули, - объяснил Март. - Костёр ко дню Яана.
Он говорил о предстоящей ночи на Иоганна Крестителя, когда жгут костры и веселятся все от мала до велика, от простолюдина до короля.
Этот яанитули был довольно хитрой постройкой, и мне сказали, что он достигнет в высоту восьми сажен, уже сейчас вокруг него сооружали нечто вроде лесов.
- Тут будут малые костры, - сказал Март, - и ещё ограда. Всё будет пылать.
- Ты не боишься, что загорится лес? - спросил я.
- Яан нас любит, - ответил Март. - Зачем ему поджигать лес? Лембит родился в ночь на Яана, и он соберёт нам золото. Оставайся у нас до Яана.
- На целых семь дней? Как я объясню своё отсутствие Трампедаху?
- Мы начнём строить линнус, а потом вместе пойдём на Святое озеро. В ночь на Яана все воины отправятся туда искать клад.
- Ты веришь в клады, Март?
- Как? - он выглядел изумлённым, - Разве ты не знаешь, что в эту ночь духи - хранители кладов жгут ржавчину, и потому над кладом горит маленький огонёк?
- Клады ищут юнцы и мальчишки, но ты сказал про воинов.
- Да, - тот насупился. - На берегах Святого озера прячут не деньги, там прячут мечи и стрелы. Должно быть, тебе известно, что в этих местах три побратима, Алев, Олев и сам Калевипоэг, бились с железными людьми? Может быть, ты помнишь, отчего погиб Калевипоэг?
- Эта история мне не известна, - сказал я.
- Так я расскажу тебе, брат. Сын Калева умер от несуразицы, ибо потерянный им когда-то меч слишком долго дремал на дне озера и память его затуманилась. Вместо того чтобы мстить тем, кто владел им неправо, он поразил самого Калевипоэга, вспомнив заклятие хозяина: "Отруби же ноги тому, кто завладел тобою!"
Март свято верил в предания старины, глаза его сияли торжественным светом.
- Теперь меч должен исправить ошибку, - объявил Март. - Мы найдём его в ночь на Яана. И ещё много оружия отыщут мои люди, но над мечом Калевипоэга будет гореть Яни-огонёчек, я хотел бы найти его сам.
- Ты хочешь найти меч и поражать им пришельцев? - спросил я.
- Он заменит тысячи воинов, - сказал Март. - Но кроме того, этот меч умеет делать любую работу: валить деревья, тесать камень и рыть землю. Сам Олев-градостроитель мечтал о таком мече. Меч Калевипоэга построит нам линнуд.
Да, Март возлагал большие надежды на чудеса. Все эти люди были детьми, я видел, как плетут шары из бересты, с тем чтобы бросать их горящими в небо и загадывать желание. Купальной ночи ждали с нетерпением, кто-то уже загодя водружал у входа в землянку срубленную берёзку и украшал её пучками зелени. Плели корзины для "яановых цветов" - арники, зверобоя, бузины и неморозума. В купальную ночь, как известно, происходят разные чудеса: лошади начинают говорить, вода превращается в вино, а утонувшие колокола звонят. Март, стало быть, хочет отыскать меч, который возведёт ему линнус и отразит натиск врагов. Конечно, этот человек мечтатель, хотя дело своё он ведёт хорошо. Лесной лагерь толково устроен, обитатели его не пропадают с голоду, я видел, как крестьян здесь учат обращаться с оружием и держать военный строй. Ведь когда-то Март служил в полку аркебузиров.
Всё же мне пришлось остаться на ночь. Разболелось плечо, а кроме того, пошёл сильный дождь. Меня поместили в жилой риге на полатях. Я слушал шорох дождя и думал.
Надо ли рассказывать Марту о нелепой истории с заговором? Во всяком случае, к борьбе Сигизмунда со шведами он имеет малое отношение, он ещё не в силах в неё вмешаться. Но вот оружие… То самое, которое мне показал Трампедах. Оно бы вполне пригодилось воинам Марта.
Отчего я сразу взял сторону этих несчастных людей? Мне хочется им помочь, и многое из того, что касается постройки линнуса, уже сложилось в моей голове.
Анна… Не в ней ли причина? Ведь она тоже простая эстонка. Как же быть с Анной? Прежний план увезти её из Белого ронделя не выполнишь теперь так просто. Трампедах немедля приведёт на лесной холм солдат. Что же делать?
…- Март, - сказал я наутро, - подумай об Анне. Долго ль она останется в заложницах?
- Мы построим линнус, - ответил он. - Анна будет с нами.
- До этого далеко.
- Но ты придумал, как строить линнус?
- Сегодня вы начнёте делать завалы и рыть землю под основание.
Март обрадовался. Я показал ему план, но Март смотрел на него с недоумением. Оказывается, он совсем не умел разбираться в планах. Неужто мне самому придётся руководить каждой малой работой?
- Я позову тебе Эрика-шведа, - поспешно сказал Март.
Нашёлся человек, смыслящий кое-что в градодельстве, он некоторое время трудился на постройке укреплений. Я растолковал, какие приготовления нужны для разметки, а потом с целой дюжиной помощников мы вбивали колья и тянули тонкое мочало.