- А ну замолчите, оба! Иначе пожалеете, я обещаю! Предупреждаю, моё терпение на исходе! - эхом долетал голос миссис Пендрагон.
- Маленькие дети способны оживить любое место, - пожал плечами бесцветный джентльмен.
Чармейн взглянула на него и хотела было ухмыльнуться и кивнуть в ответ, но что-то заставило её содрогнуться. Она так и не поняла, что именно. Девочка лишь легонько кивнула бесцветному джентльмену и больше не проронила ни слова.
Они прошли под аркой, куда уже не долетали детские вопли и крики, затем завернули за угол и остановились перед большой дубовой дверью в библиотеку.
- Ваше Величество, мисс Чаровница прибыла, - объявил на пороге бесцветный джентльмен и поклонился.
- А, вот и замечательно, - ответил король, отрывая взгляд от книги в кожаном переплёте. - Проходи и садись, моя дорогая. Вечером я нашёл целую охапку бумаг, даже не думал, что у нас столько их накопилось.
Девочке показалось, что она со вчерашнего дня не покидала библиотеку. Бродяжка протрусила к камину и завалилась на спину, довольно грея бока у жаркого огня. Чармейн уселась на своё место перед стопками разношёрстных бумаг, взяла чистый лист, перо и приступила к работе. Вокруг витала тёплая, дружеская атмосфера.
- Мой предок, - через какое-то время нарушил молчание король, - которому принадлежат эти дневники, воображал себя поэтом. Как тебе понравится вот такое. Разумеется, посвящено даме сердца.
Я помню чудную походку,
Твой танец с грацией козы
И голос томный, как у тёлки,
Жующей горные цветы.
Как на твой вкус, моя дорогая? Романтично?
- Кошмарно, - рассмеялась Чармейн. - Надеюсь, она тут же вышвырнула его вон. Эм… Ваше Величество, а кто тот бесцве… то есть… джентльмен, который объявил, что я пришла?
- Ты о моём дворецком? - откликнулся король. - Он служит нам уже много-много лет, но я так и не запомнил его имени. Лучше спроси принцессу, моя дорогая. Она всегда всё помнит.
"Ну что ж, - решила Чармейн, - значит, для меня он так и останется просто бесцветным джентльменом."
День пролетел мирно и беззаботно. Суматошные события, приключившиеся утром, остались в прошлом и казались не больше, чем сном. Чармейн пересмотрела и отметила счета двухсотлетней давности, счета столетней давности и счета сорокалетней давности. Забавно, что в древних счетах речь шла о приличных и, порой, баснословных суммах денег, с годами же суммы уменьшались и мельчали, будто королевские семьи старались всё больше экономить. Также девочка просмотрела письма четырёхсотлетней давности и более ранние отчёты послов Дальнии, Ингарии и даже Рашпухта. Некоторые послы писали стихи, худшие произведения Чармейн зачитывала королю. Под конец девочке стали попадаться расписки. Всё чаще и чаще попадались подобные: "Плата за портрет некой дамы, подписанный великим художником, - двести гиней.". Чармейн обратила внимание, что всем распискам не более шестидесяти лет: похоже, все картины распродали во времена правления нынешнего короля. Девочка решила не расспрашивать его.
Пришло время ланча, и Сим принёс приготовленные Джамалом сладости. Завидев входящего в комнату лакея, Бродяжка вскочила с места и завиляла хвостом, но потом остановилась, поглядела печально и выбежала из библиотеки. Чармейн не знала, что и думать: то ли она отправилась искать пса повара, то ли более аппетитный ланч. Скорее всего ланч.
Пока Сим расставлял тарелки, король весело спросил его:
- Что слышно во дворце, Сим?
- Шум, Ваше Величество, - отвечал лакей. - Недавно появилась шестая лошадка-качалка. Юный Морган выпрашивает живую обезьянку, которую, к счастью, миссис Пендрагон запрещает ему завести. Плачевный результат, в буквальном смысле. Юный Блик настаивает, чтобы ему позволили надеть полосатые брюки. Чрезвычайно громко настаивает, Ваше Величество, с самого утра. Огненный демон же решил устроиться в камине в Передней гостиной. Пожалует ли Ваше Величество сегодня пить чай в Переднюю гостиную?
- Пожалуй, откажусь, - сказал король. - Не из-за огненного демона, конечно. Просто в гостиной слишком уж много лошадок-качалок. Я буду рад, если ты принесёшь оладья прямо сюда.
- Непременно, Ваше Величество, - произнёс Сим и, не спеша, покинул библиотеку.
- Лошадки-качалки тут ни при чём, - заговорил вдруг король, едва дверь за лакеем закрылась. - И я очень люблю детскую беготню и шум. Вот только потом начинаю грустить, что у меня нет внуков. Печально.
- Эм… - начала Чармейн, - в городе поговаривают, что принцесса Хильда разочаровалась в любви, и её сердце разбито. Поэтому она не выходит замуж?
- Ни о чём таком не знаю, - удивился король. - Многие принцы и герцоги годами просили её руки, когда она была моложе. Но принцесса не из тех, кто выходит замуж. Даже и не помышляла о браке, - так она мне сказала. Ей нравится жить здесь и помогать мне. Очень печально. Трон наследует мой двоюродный племянник, принц Людовик. Ты скоро увидишь его, надо только сперва убрать всех лошадок… или же принять гостей в Главной гостиной. В любом случае, невыносимо грустно, что во дворце одни старики, и совсем нет молодёжи. Так тяжело.
Король не выглядел раздосадованным - он выглядел чудовищно подавленным и разбитым, и Чармейн в раз осознала, каким печальным местом на самом деле является королевский дворец. Громадный, пустой и мрачный.
- Я вас понимаю, Ваше Величество, - прошептала девочка.
Король слегка усмехнулся и откусил пирожное, приготовленное Джамалом.
- Я знаю, - сказал он ей. - Ты очень проницательная девочка. Однажды ты превзойдёшь своего двоюродного дедушку Уильяма.
Чармейн лишь заморгала в ответ. Не успела она начать краснеть от полученного комплимента, как осознала, что король вышел из библиотеки. "Возможно, я смышлёная или даже умная, - меланхолично думала про себя девочка, - но вовсе не добрая или отзывчивая. Я скорее жестокая. Вспомнить только, как я обращаюсь с Питером."
Чармейн предавалась размышлениям всю оставшуюся часть дня. Когда же пришло время собираться домой, и Сим привёл Бродяжку обратно, девочка поднялась с места и обратилась к королю:
- Спасибо, Ваше Величество, что были так добры со мной.
Король очень удивился и сказал, что это пустяки и что не следует задумываться о подобном. "Но я не могу выкинуть его слова из головы, - крутилось в голове Чармейн. - Он так добр, и мне следует брать с него пример". Следуя по коридорам за ковыляющим Симом и сонной Бродяжкой, девочка решила, что с сегодняшнего дня будет добра с Питером.
Они почти дошли до парадного входа, как откуда-то вынырнул Блик, он бежал со всех ног и гнал перед собой огромный обруч. За ним, не отставая, нёсся Морган, на ходу размахивая руками и во всё горло выкрикивая: "Обуч! Обуч! ОБУЧ!" Сим зашатался от неожиданного пронёсшейся бури, а Чармейн едва успела отскочить к стене. На долю секунды она поймала странный взгляд Блика, пристально изучающий её, как вдруг Бродяжка взвизгнула, и все мысли о Блике тот час вылетели из головы Чармейн. Собачка растянулась на полу и выглядела крайне недовольной. Девочка взяла её на руки, когда в коридоре появилась миссис Пендрагон, преследующая Моргана.
- Куда убежали? - задыхаясь, выпалила миссис Пендрагон..
Чармейн указала. Софи подобрала юбки и припустила следом, бормоча что-то грозное про ежей и рукавицы.
Появилась принцесса Хильда. Она, естественно, никуда не бежала и помогла прийти в себя взволнованному Симу, а затем обратилась к девочке:
- Приношу искренние извинения, мисс Чаровница. Этот паренёк вёрткий, как угорь. Хотя, признаться, они оба одного поля ягоды. Думаю, мне следует принять меры, иначе у бедной Софи совершенно не останется времени на наши дела. Тебе уже лучше, Сим?
- Да, всё хорошо, мэм, - ответил лакей. Как ни в чём не бывало, он поклонился Чармейн и раскрыл перед ней парадные двери, за которыми сияло солнце, и догорал прекрасный день.
"Если я когда-нибудь и выйду замуж, - размышляла девочка, пересекая Королевскую площадь, - то детей у меня уж точно не будет. Они сведут меня с ума уже через день, и я сделаюсь настоящей злюкой. Наверно, мне стоит поступить, как принцесса Хильда, и обойтись без мужа. Тогда я смогу научиться состраданию и доброте. В любом случае, сначала потренируюсь на Питере. Оставаться с ним приветливой и спокойной крайне сложно - очень хороший урок для меня".
Когда Чармейн отворила железные воротца у домика двоюродного дедушки Уильяма, её сердце переполняла решимость стать доброй. Она спокойно прошагала по садовой дорожке между кустами синей гортензии, нигде не повстречав Ролло. К лучшему. Добродушно относиться к Ролло у неё бы не получилось ни за какие сокровища мира.
"Выше человеческих сил," - решила для себя девочка и опустила Бродяжку на коврик в гостиной. В комнате царили чистота и порядок. Подле кресла, как и прежде, аккуратно стоял чемоданчик, а на кофейном столике красовалась ваза с разноцветной гортензией. Цветы заставили Чармейн нахмурить брови. Вне сомнений перед ней стояла та самая ваза с гортензией, которая недавно исчезла на тележке. "Возможно, Питер заказал утренний кофе и вместе с ним получил вазу, - подумала было девочка, но тут вспомнила свою спальню с кое-как развешанной сырой одеждой и валяющимися на полу одеялами. - Чёрт! Нужно прибраться."
Отворив дверь в спальню, она замерла на пороге. Кто-то застелил её постель и аккуратно сложил высушенный наряд на комоде. Чармейн едва сдерживала подступающую ярость. "Добродушие и спокойствие," - напомнила себе девочка и пулей рванула на кухню.
Питер сидел за столом с самым очаровательным на свете видом, по которому Чармейн тут же догадалась, что он что-то затеял. Над огнём в очаге висел котелок, в котором что-то побулькивало, и, от которого доносился незнакомый пряный запах.
- Зачем ты убрался в моей спальне? - сурово спросила девочка.
Парень посмотрел на неё взглядом оскорблённого до глубины души человека, хотя Чармейн насквозь видела, что его голова сейчас забита какими-то совершенно иными, куда более увлекательными для него мыслями.
- Я думал, ты скажешь "спасибо", - пробормотал он.
- Не скажу! - вспыхнула Чармейн и неожиданно для себя чуть не расплакалась. - Я только-только привыкла к тому, что, если бросить носок на пол, он останется там лежать, пока я его не подниму, и, если устрою кавардак в доме, то мне же и придётся его убирать, потому что он никуда не испарится. И тут приходишь ты и начинаешь убирать за мной! Ты такой же эгоист, как и моя мама!
- Я весь день один дома, нужно же мне чем-то заняться, - возразил Питер. - Или ты думаешь, я должен всё время, пока тебя нет, сидеть на месте, сложа ручки?
- Ты можешь заниматься чем угодно, - крикнула девочка, - танцевать, стоять на голове, строить гримасы Ролло, но не смей портить мой жизненный опыт!
- Практикуйся, сколько влезет, - отпарировал юноша. - Для тебя тут непаханое поле. Больше ни в жизнь не прикоснусь к твоей комнате. Скажи, а тебе интересно знать, что нового узнал за сегодня я? Или ты сосредоточена исключительно сама на себе?
Чармейн сделала глубокий вдох, сдерживая себя.
- Сегодня я решила, что буду приветливой с тобой, но ты вечно всё усложняешь.
- Моя матушка говорит, что научиться можно, лишь преодолевая трудности, - ответил Питер, - так что скажи "спасибо". Я расскажу тебе мой сегодняшний жизненный опыт: я узнал, как добыть достаточно еды для ужина.
Он небрежно ткнул большим пальцем за спину, указывая на бурлящий котелок. Его палец был обмотан зелёной резинкой. Чармейн перевела взгляд на другую руку: красная резинка на большом пальце и синяя на указательном.
"Он пытался пойти в трёх направлениях," - отметила про себя девочка. Изо всех сил стараясь проявить свою доброту и дружелюбие, она спросила:
- Так как же ты добыл достаточно еды для ужина?
- Я стучал и стучал по дверце кладовой, - объяснил парень, - пока не набралось приличное количество еды. Затем я скинул всё в котелок и поставил варить.
- И что там в нём? - спросила Чармейн, поглядывая на котелок.
- Печёнка и бекон, - стал перечислять Питер. - Капуста. Репа и крольчатина. Луковица, две отбивные и лук-порей. Всё оказалось очень просто.
"Гадость!" - тут же подумала девочка. Но вместо того, чтобы выругаться, она молча развернулась и ушла в гостиную.
- Хочешь узнать, как я вернул вазу с гортензией? - крикнул ей вслед юноша.
- Сел на тележку, - холодно бросила Чармейн и отправилась читать "Жезл с двенадцатью ветвями".
Всё же её терзали сомнения: не очень-то хорошо она поступила. Она посмотрела на вазу с цветами, затем перевела взгляд на тележку и представила, как Питер забирается на неё и исчезает вместе с чашками, а потом вдруг снова появляется. Просто невозможно. Чем дольше Чармейн рассматривала тележку, тем больше убеждалась в тщетности своего решения обращаться с Питером по-дружески. Девочка простояла в гостиной около часа, а затем вернулась на кухню.
- Прости, - произнесла она. - Так как же ты вернул цветы?
Питер стоял над котелком и тыкал в похлёбку ложкой.
- Пока не готово, - проговорил он. - Ложка всё ещё натыкается на что-то твёрдое.
- Прекрати. Я же вежливо тебя спрашиваю.
- Поговорим после ужина, - загадочно отмахнулся парень.
Он сдержал своё слово и упорно молчал весь последующий час, пока стряпня в котелке не сварилась. Юноша разлил ужин по тарелкам, и дети приступили к трапезе. Похлёбка Питера оказалась настоящим вызовом человеческой изобретательности. Парень не удосужился ни почистить овощи, ни разделась мясо, ни порезать что-либо на кусочки, поэтому, например, листья капусты пришлось отделять друг от друга с помощью двух ложек. В водянистом бульоне уныло плавали белый размякший бекон, крольчатина, репка и вялый лук: как оказалось, Питер никогда слыхом не слыхивал, что суп необходимо солить. Ужин получился, мягко говоря, отвратительный. Но Чармейн не забывала напоминать себе о доброте и дружбе, поэтому тактично молчала.
Единственной, кто по-настоящему насладился ужином, оказалась Бродяжка. Она вылакала весь бульон, а затем деликатно подъела всё мясо, отказавшись лишь от капусты. Чармейн поступила почти так же, стараясь не содрогаться от каждой ложки. Девочка очень обрадовалась, когда Питер начал рассказывать о вазе, тем самым отвлекая её внимание от ужина.
- Могла ли ты когда-нибудь предположить, - слегка высокопарно начал юноша, и Чармейн поняла, что он решил преподнести произошедшее, как некую историю, для которой уже тщательно подобрал слова и обороты. - Могла ли ты когда-нибудь предположить, что вещи, исчезающие с тележки, переносятся в прошлое…
- Конечно, все вещи однажды переносятся в прошлое, - покивала девочка. - Я полагаю, в прошлом есть просторная свалка, такая огромная, что, когда ты попадаешь на неё, то сразу поверишь, что действительно попал в прошлое. А вещи не возвращаются заплесне…
- Ты хочешь дослушать или нет? - сурово спросил Питер.
"Доброта и дружелюбие," - повторила про себя Чармейн, кивнула и проглотила ещё один мерзкий лист капусты.
- …и часть этого дома находится в прошлом? - продолжил парень. - Я не садился на тележку. Я выписал на отдельный лист повороты на некоторые пути и отправился их исследовать. Но, видимо, свернул не в ту сторону один или два раза…
"И почему я не удивлена?" - подумалось девочке.
- …И попал в прошлое, - говорил Питер. - Я очутился среди кобольдих, которые мыли посуду, сервировали тележки, ставили на них различные блюда: завтрак, обед, чай к полднику и всякое прочее. И я сначала немного струхнул, там ведь были сотни кобольдих, а я помнил, как они рассердились из-за гортензий. Я стал вежливо здороваться с ними, кивать, улыбаться и очень удивился, когда они закивали и заулыбались в ответ, очень дружелюбно желая мне доброго утра. Так, улыбаясь и здороваясь, я дошёл до незнакомой комнаты. Я открыл дверь и тут же увидел вазу с гортензией. Она стояла на длиннющем столе. А за столом сидел волшебник Норланд…
- Ну надо же! - брови Чармейн слегка приподнялись.
- Я тоже удивился, - признался Питер. - Честно говоря, я как увидел его, так и остолбенел, как вкопанный. Он выглядел совершенно здоровым и бодрым: крепкий, румяный и шевелюра куда гуще, чем при нашей последней встрече. Он как раз чертил схему всех путей дома, которая сейчас лежит в чемоданчике. Тогда волшебник заполнил её лишь на четверть. Думаю, это о чём-то говорит. Но не важно, волшебник Норланд оторвался от работы и посмотрел на меня, а потом учтиво сказал: "Будь любезен, прикрой дверь. Чертёж сдувает". Я закрыл дверь и не успел и слова сказать, как он снова взглянул на меня и произнёс: "Ради всего святого, кто ты такой?"
- Питер Регис, - ответил я.
- Регис, Регис, - забубнил он, нахмурившись. - Верховная ведьма Монтальбино приходится тебе роднёй?
- Моя матушка, - кивнул я.
А он сказал:
- У неё нет детей.
- Я единственный её ребёнок, - ответил я. - Мой отец погиб под огромной лавиной в Загорье, мне тогда было несколько месяцев отроду.
Он нахмурился ещё больше и сказал:
- Молодой человек, лавина сошла в прошлом месяце. Говорят, её устроил лаббок и погубил много народу. Или, может, мы говорим о лавине, сошедшей сорок лет назад?
Он очень сурово смотрел на меня и ни капли не доверял. Я задумался, как же заставить его поверить мне, и сказал:
- Я говорю правду. Один из путей вашего дома ведёт в прошлое. В прошлое отправляется посуда после чая к полднику. И главное, - что докажет вам мои слова, - мы недавно поставили на тележку вазу с цветами - и вот она, стоит у вас.
Он посмотрел на вазу, но ничего не ответил. Тогда я продолжил:
- Я приехал в ваш дом, потому что моя матушка уговорила вас взять меня в ученики.
- Правда уговорила? - произнёс волшебник. - Видимо, я чем-то ей задолжал. Не вижу в тебе особых способностей.
- Я могу творить заклинания, - сказал я. - А моя матушка всегда добивается своего.
- Что верно, то верно, - согласился он. - Очень энергичная женщина. И что же я сказал, когда ты прибыл?
- Ничего не сказали, - ответил я. - Я не застал вас. За вашим домом присматривала девочка, Чармейн Бейкер… то есть она должна присматривать, но она вместо этого помогает королю в библиотеке, а вчера разговаривала с огненным демоном…
Он перебил меня, упоминание огненного демона его прямо потрясло.
- Огненный демон? - взволнованно спросил он. - Молодой человек, знаете ли вы, насколько опасными могут быть эти создания? Не хотите ли сказать, что очень скоро в Верхней Норландии объявится Ведьма Пустоши?
- Нет-нет, - возразил я. - Один из королевских волшебников Ингарии разделался с Ведьмой Пустоши три года назад. А тот огненный демон, о котором говорила Чармейн, прибыл, чтобы чем-то помочь королю. Думаю, в вашем времени Чармейн ещё совсем кроха, но в будущем её тётушка Семпрония попросит её присмотреть за вашим домом, потому что вы тяжело заболеете, и эльфы заберут вас, чтобы исцелить.
Кажется, мои слова расстроили волшебника. Он снова опустился в кресло и некоторое время задумчиво молчал.
- У меня есть внучатая племянница Семпрония, - наконец, проговорил он. - Возможно, всё так и есть. Семпрония вышла замуж за почтенного господина и вошла в уважаемую семью…