- Судьба у меня такая... об одном из газет узнавай, про другого телефон трезвонит каждую минуту!
Что с мамой? Не сердится. Нарядно одета. Олег и не знал, что у нее есть этот голубой костюм. Первый раз надела.
- Ты куда... в театр идешь, мам? - крикнул он из ванной. - Ох и костюм у тебя шикарный!
- У меня дома - театр. Суп будешь?
- Все буду! И суп и кашу! Лучше котлеты.
Нет, никогда он ее не сможет понять и разгадать. Прыгал в метро через ступеньки, прямо летел утешать ее, просить прощения и обещать, что больше никогда, ну никогда так не будет делать. А мама ходит в нарядном костюме, посмеивается и откуда-то все знает!..
Дверь в ванную приоткрылась - и появился Гешка. Судя по его лоснящейся шерстке и сонной толстой мордочке, он не погибал тут без Олега.
Пока Олег подогревал котлеты - мама не могла с ними возиться в новом костюме, - она подсчитывала с укоризной:
- Сперва позвонил ваш начальник лагеря. Раз. Ему, видите ли, не нравится, что тебя навещает Нина Эдгаровна. Это тебя, видите ли, смущает... Тебе неудобно. Слишком ты там знаменитая фигура, а к тебе няня ходит! Чем это ты знаменит?
- Наверное, футболом... не знаю...
- Ладно! Все твои качества я сама знаю. Все!
Да что с ней?! Ругает, а глаза смеются...
Олег нарезал хлеб и принялся уплетать котлеты. Ничего нет вкусней маминых толстых, горячих, сочных котлет, особенно когда можно съесть их хоть десять штук.
Она присела к столу, удобно подперла подбородок ладонью и, глядя, как исчезают со сковороды котлеты, продолжала:
- Я ему сказала, что осталось всего три дня до конца твоей смены и могла бы уж Нина Эдгаровна по-прежнему тебя навещать. Знаешь, что сказал твой начальник лагеря: "А теперь позовите Олега к телефону..."
- Обвал... - затряс головой Олег. - Ты напугалась, мама? Ну, не сердись!..
- Я напугалась? Я?! - усмехнулась мама. - Это он напугался, когда я ему сказала, что ты, конечно, нашел там где-нибудь старый снаряд и хочешь его подорвать. Поэтому и отпросился.
С трудом проглотив кусок котлеты, он закричал:
- Да ты что?! Да там же тревога будет объявлена! Они же лес пойдут прочесывать! Ты что наделала, мама!
Но она осталась невозмутимой. Только еле заметно усмехнулась.
- Мама, ты разыгрываешь меня, да? Ну, скажи? Ты ведь этого не говорила?
- Потом, значит, позвонил ты...
- Ты уже знала, что я не из лагеря...
- Потом я встретила Андрюшку! Вот честный мальчик!
- Ну с этим-то мы еще встретимся!
- Потом... позвонила Нина Эдгаровна из лагеря. Ну, а совсем недавно - Табуреткин.
- Кто? - Олег привстал. - Какой еще Табуреткин?
- Прости, кажется, Скамейкин. Уж его-то я заставила выложить, где ты пропадаешь!
- А... а за... з-зачем он звонил? - заикаясь, спросил Олег.
- Сколько ему лет?
- Не знаю. Лет так восемнадцать. Он - связист.
- А я думала - грузин... хотя Скамейкин не может быть грузином. Но уж так он кричал... та-ак волновался! Я сперва ничего и разобрать не могла.
- Мамочка, что он сказал, зачем звонил? - умоляюще спросил Олег.
- Много он чего говорил! Но в конце концов я поняла, что он хочет тебе передать следующее. Сейчас, у меня записано... - Она пошла в коридор, где на столике был телефон, и принесла блокнот. - "Задание было выполнено", - прочитала мама. - Он велел немедленно это тебе передать.
- Задание было вып... - машинально начал повторять Олег, и вдруг У него из руки выпала вилка. - Мама! - закричал он. - Это же... про нашего доктора Волкова!
Но мама и тут не удивилась.
- Да, да, - только и сказала она. - Конечно.
- Откуда он узнал? Ну откуда?
- Прочитал в книге.
- В какой книге? Разве про это написано?!
- Он прочитал это в истории завода. Между прочим, эта книга есть у нас дома. Ее подарил отцу один из авторов. Возьми у меня на тахте. Я ее тебе специально приготовила.
"В труднейших условиях зимы 1942 года небольшой группе рабочих было поручено выполнение сложного и срочного задания. Несмотря на голод и непрекращающиеся артобстрелы, задание было выполнено. К сожалению, не удалось установить имена всех рабочих. Известно только, что возглавлял работу старый производственник Корсаков, скончавшийся уже после прорыва блокады".
- Мама! - крикнул Олег из своей комнаты. - Где была эта книга? Я ее не видел.
- Она у нас очень давно. Посмотри там надпись.
- Здесь неразборчиво.
- Иди сюда с книгой.
- Вот... - Олег пришел к ней на кухню. Она отложила в сторону газету и прочитала надпись на книге:
- "Товарищу Кислицыну, с благодарностью за ценную информацию". Подпись действительно неразборчива. Но посмотрим авторов... вот, вот, пожалуйста: Комякин В. В.
- Главный энергетик! - ахнул Олег. - Вот что... Но почему же папа не сообщил ему имена рабочих? Они же все есть в дневнике?
- Книга же давно подарена. - Мама помолчала и добавила сердито: - Все же это бесчеловечно! Не прочла даже писем!
- Ты о ком, мама?
- Он писал ей одной... больной, раненый... Переслала пакет его родственникам, даже не распечатав. Спасибо, хоть не сожгла, не выбросила в мусор!
- Ты о Белочке?
- А! - сказала мама. - У меня уже голова трещит от вопросов. Посмотри сюда, - она пододвинула ему газету, - тут список награжденных. И вот тебе наша фамилия. Папу наградили!
Вот почему она нарядно одета!
- Как, - не поверил глазам Олег, - медалью "За отвагу"? Разве в мирное время ею награждают? Ниче-его себе... боевая медаль!
Мама только махнула рукой - дескать, разве вы с отцом нормальные люди...
Глава IV
ТЕЛЕГРАММА
- Закрой за мной, - сказала мама. - И не жди, ложись спать. Я в гости. Да, забыла... в лагерь тебе уже ехать не надо. Я договорилась с твоим покровителем - начальником лагеря. Вещи он привезет. Ты не доволен? Надо же привести себя в порядок перед деревней? Постричься, отмыться.
- Понятно... - печально опустил голову Олег. В последний день будет костер и игра с соседним лагерем. И все это уже без него...
- Можешь ты хоть иногда слушаться! И вот, передай по телефону телеграмму. - Она подала ему листок с текстом. - Только адрес передавай повнимательней. Всегда путают.
- Газету ты берешь? - с сожалением спросил он.
- Конечно. - Она вышла.
Олег перенес телефон к себе в комнату, устроился на тахте, потревожив дремавшего Гешку, и прочитал мамин текст: "Любимый восхищением поздравляем умоляем беречься сын твоим стопам поздравляю отдельно целуем". Это означало: "Наш любимый, с восхищением поздравляем тебя. Мы с Олегом умоляем тебя беречься. Сын следует по твоим стопам, с чем и поздравляю тебя отдельно".
Папа награжден боевой медалью! В мирное время. А ведь ничего не рассказал и даже зачем-то скрывал шрам под бородой. Хорошо бы пойти с мамой в Публичную библиотеку и прочитать газету, где описан его подвиг. Вот тебе и кирпичи, которые каждый день кладут... вот тебе и "обыкновенная стройка"! Папа бы и в "санатории", конечно, выдержал. А эти старики рабочие, совсем больные и голодные, все же сумели выполнить задание! Какие они люди? Простые или необыкновенные? Скамейкин сказал, что тоже бы сумел так, как они. Маленький щупленький Скамейкин... А Кирпичев был гигантом, что ли? А Волков с одной рукой? Значит, теперь никому не узнать судьбу Волкова... Как же он мог думать, что отец не пытался его разыскать? Уж он-то все сделал! И конечно, не раз бывал на этом заводе. "С благодарностью за ценную информацию"... Значит, уже давным-давно отец все рассказал Комякину. И даже тогда они ничего не смогли узнать о Волкове. Даже тогда! А он хочет что-то сделать теперь... Тогда "санаторий" был еще не отремонтирован, и они все видели. И времянку, и нары, и сундук Волкова. Только старики уже разошлись по своим домам. Где они жили? Волков в дневнике написал, что стариков собирали по всей Гавани и они все с разных заводов. И уже все были давно на пенсии, кроме Жаворонкова. Только Жаворонков был еще молодым. Лишь Корсаков с Жаворонковым были с этого завода и еще дядя Володя, но фамилию дяди Володи Волков ни разу не упоминал... Но дядю Володю искать не надо. Ему тогда уже было под семьдесят... А вот Жаворонков? Но нет! Он был в тяжелом состоянии и, конечно, не выжил в тех условиях...
Значит, надо искать только Волкова. Где-то есть какая-то запись о нем. Ее видел Айболит, а еще раньше видел отец.
Доктор Волков никогда бы не стал трусить! Отец прав и так думать могут только дураки! А эта женщина? Почему ей оказались не нужны его письма? Да ведь если бы только она прочитала: "Милая моя Белочка! Фашисты совсем нас добивают... семь утра и четвертый налет. Только думы о тебе помогают мне не сойти с ума..." Такой дневник не прочитала!
Интересно, вспомнил ли Комякин отца, когда Олег назвал ему свою фамилию? Наверное, нет. Разве мало на свете Кислицыных.
Олег еще раз перечитал текст телеграммы и понял, как мама скучает без отца. Давно ли он был дома, шутил, варил волшебный суп из мяса и чеснока, бродил с ним по Гавани, рассказывал о Голодной степи... Надо было его слушать повнимательней, вот что! Не перебивать и не отвлекать своими расспросами. Отец, может, обиделся, что его плохо слушают, и не стал рассказывать про пожар в степи.
Ему вспомнился завод, прокатный цех, пламя, вырывающееся из гигантских печей, прокатчики в войлочных шляпах, управляющиеся и с огнем и с металлом. Вот это интересная работа!
И у отца в Голодной степи тоже интересное дело. Строят в пустыне комбинат, в мире еще не было такого комбината. Вот тебе и дырочки в макаронах...
Может, верно, надо поменьше фантазировать. Надо больше приглядываться к жизни, как говорит отец. Пора взрослеть. Вот для чего нафантазировал с Экзюпери? Никакие "мессершмитты" он не таранил. Кончилось горючее, и все. Погиб, сражаясь с фашизмом. В сражении погиб! Разве этого мало?
А доктор Волков. Все ясно тоже. Пропал без вести, сражаясь... Конечно, сражаясь! Умер от голода, попал под обстрел. Отец прав - Волков тоже герой.
Но пора передавать телеграмму. Олег набрал номер.
- Все? - спросила телефонистка, когда он замолчал, передав текст.
- Все. Нет... подождите! Подождите...
- Скорей там можно?!
- Мы очень хотим к тебе в отпуск, - стал диктовать Олег, забыв, что телеграммы передают коротким текстом. - Можем выехать сразу. Ждем вызова. Срочно. Целуем. Мама.
- Теперь все?
Мама, конечно, очень хочет к отцу. Отец столько раз упрашивал побывать у него. Обещал показать Среднюю Азию. Самарканд, и Гулистан, и совсем новый город Навои.
- Мальчик! - крикнула телефонистка. - Слушай, читаю текст.
- Все правильно. - Олег положил трубку.
Сто раз отец говорил: "Пошлите мне только телеграмму. Два слова: "Едем. Встречай" - я вам такую встречу устрою!"
- Вот как надо действововать, Гешка! - тряхнул он кота. Недовольный кот сердито фыркнул и уставил на него голубые глаза.
- Что будет, а? Ну, попадет... это ладно. - Олег еще раз тряхнул Гешку, уже пытавшегося свернуться калачиком. - Слушай ты, лентяй! Папа пришлет вызов, и мы поедем к нему. Мама, знаешь, как хочет к нему поехать! Самолета, правда, она боится. Но если папа пришлет вызов - полетит как миленькая! Вот увидишь!
Плохо ему спалось этой ночью. Все время казалось, что сейчас зазвонят в дверь, принесут ответ. Он ворочался с боку на бок, включал свет и смотрел на часы. Никто не звонил в дверь.
Уснул он уже под утро, но вскоре его разбудила мама. Она очень торопилась.
- Некогда спать! У меня, как всегда перед отпуском, уйма дел на службе. Все сборы ложатся на тебя, Алька.
- А что делать? - Олег тер глаза и зевал, нарочно стараясь не глядеть на маму. Она сразу по его виду сообразит, что он опять натворил что-то. Мама у него зоркая!
- Снесешь ботинки в ремонт, раз. В срочный только отдай. У чемодана замок оторван. Тоже отнеси в мастерскую. Я оставлю деньги, заплати за квартиру и телефон... Да вставай же, некогда лежать. Позавтракаем вместе, и побегу. Уйма дел перед отпуском. Мойся скорей!
Когда они ели, мама грустно сказала:
- Эх... опять отпуск без папы... и ехать не хочется даже...
- Давай поедем тогда к нему... - осторожно начал Олег.
- Далеко. Трое суток поездом. Такая жара...
- Мамочка, да ведь самолетом так удобно... Четыре часа - и мы в Ташкенте, а там уж близко. Папа встретит. Вот будет встреча!
- Не фантазируй, Алька. Ты знаешь, что мы едем в Шпаньково.
- Из-за этой Нины Эдгаровны! - вырвалось у него.
- Потише! - сердито поглядела на него мама. - Что за слова! Это она из-за нас едет, а не мы из-за нее. Она едет со мной за компанию. Она добрый и преданный друг. И не спорь. Она должна будет позвонить, так будь с ней вежлив. Мы сидим и чай пьем, а она нам достает билеты.
- Ну и зря! - буркнул Олег. - Сама к папе хочешь ехать, а...
- Никаких "а"! - прикрикнула мама. - Что-то мне твои глаза подозрительны. Что-то ты опять натворил!
- Ничего не натворил, - заверил он. Скорей бы она ушла. Если сейчас принесут телеграмму, ему достанется как следует. Она все поймет, конечно. Из-за этой Нины Эдгаровны они и не поедут в Среднюю Азию. И вообще зря это он затеял. Никуда они не поедут, кроме Шпанькова...
А в далеком Янги-Ере именно в эти минуты папа сидел на почте и внимательно перечитывал телеграмму. Запыленный газик стоял у крыльца почты, старший Кислицын сам водил машину.
Телефонистка - узкоглазая тоненькая девушка-узбечка - наблюдала за главным инженером строительства, который озадаченно теребил бороду.
- Зульфия, посмотри... - Кислицын поднялся и протянул ей в окошечко телеграмму. - Прочитай. Что скажешь?
- Они хотят к вам приехать. Они вас очень любят. Главный инженер посмотрел на нее с некоторым недоверием.
- Какой вы счастливый! - продолжала Зульфия.
- Прочитай еще раз.
- "Мы очень хотим к тебе в отпуск", - прочла девушка вслух. - А-а... Можно было короче написать. Просто: "хотим тебе отпуск". Так лишние деньги надо платить.
- Это верно... Но что там случилось? - Кислицын опять уселся за стол, раздумывая, как быть. Телеграмма несомненно пришла неспроста.
А что, если и верно их вызвать сюда? Уж тут бы они с Олегом по всей Голодной степи на газике гоняли! Уж тут бы Олег увидел, как в мирное время совершаются чудеса и подвиги...
Достаточно только написать: "Немедленно выезжайте" - и они будут тут. Олег не знает, что они с мамой договорились раз и навсегда, что в случае, если ему здесь будет совсем трудно, он должен дать телеграмму.
- Зульфия, дайте, пожалуйста, бланк.
- Вы их пригласите, да?
- А как ты думаешь?
- Обязательно! У нас здесь самое лучшее место на земле! - воскликнула девушка.
- Ну, раз так... - Старший Кислицын склонился над телеграфным бланком.
Мама оставила ему целый список неотложных дел, строго приказав все выполнить сегодня же, но Олег никак не решался выйти из дому. Вдруг телеграмму принесут без него. Он даже открыл дверь и проверил, работает ли звонок.
Время шло, никто не звонил. Олег хотел прикрепить на дверь записку, чтобы телеграмму опустили в ящик, но подумал, что без расписки почтальон ее не оставит все равно. Нет, нельзя уходить.
На его счастье, по телефону позвонила Аленка: можно ли ей с Гешкой погулять? Одной гулять скучно, а во дворе никого нет.
- Сперва ты посиди у нас, пока я хожу по делам, - нашелся Олег, - а потом гуляй. Сколько хочешь. Только скорей приходи, мне очень некогда.
Аленка пришла сразу же. И Гешка, уже несколько раз гулявший с ней, тут же проснулся и с криком прыгнул с тахты на плечо девочке.
- Сиди у нас и жди почтальона. Он принесет телеграмму. Распишешься, телеграмму положишь на мой стол, тогда и иди. Дверь только прихлопни получше. А я тебе позвоню из мастерской. - Олег схватил чемодан с поломанным замком, сунул туда ботинки, распихал по карманам деньги и квитанции и побежал выполнять поручения.
В сапожной мастерской была очередь на целый час.
Заняв очередь, он понесся платить за квартиру, оставив чемодан в мастерской. По дороге увидел телефон-автомат, и хотя звонить еще было рано, все же не выдержал, заскочил в будку.
- Ну, была телеграмма? - спросил он Аленку запыхавшимся голосом.
- Нет... а мне Гешка руку поцарапал. Кровь идет.
- Залей йодом, возьми в ванной в аптечке. Только не уходи, слышишь!
- Ладно уж, не уйду. Тут тебе звонил какой-то...
- Мне? Кто звонил?
- Не знаю. Быстро-быстро так говорит. Марусей меня назвал... Скамейкин... что еще ему-то надо? Вот любопытный. Опять какие-нибудь у него вопросы.
- Ладно, еще позвонит потом. - Олег хотел повесить трубку, но Аленка вдруг сказала такое, что он чуть не подпрыгнул в будке.
- Он какого-то Жаворонкова нашел... И велел тебе к какой-то проходной прийти. Чтобы ровно в двенадцать...
Глава V
ВОЕННЫЕ ПИСЬМА
Жаворонков нашелся!..
Быстро добежав по лестнице эскалатора до выхода и вынырнув из вестибюля метро, Олег помчался к Большому проспекту. Время у него еще было, но разве он мог сейчас идти шагом!
Жаворонков нашелся... значит, выжил! Но стой... ведь Волков писал в дневнике: "...без операции - летальный исход". Летальный - значит смертельный, это Олег знал. Тот ли это Жаворонков? Может, однофамилец?
Напутал там что-то Скамейкин.
Жаворонкову ведь нужна была срочная операция, а в госпиталь его доставить не могли. Так что же тут!
Можно, пожалуй, и не бежать...
Не мог же доктор Волков сделать операцию сам, одной рукой! Одной рукой даже карандаш не заточить, даже хлеба не нарезать. А тут операция.
Когда мама палец порезала, она картошку не могла чистить... Простую картошку!
Может быть, это родственник того Жаворонкова? Вдруг он знает о "санатории"?
Снова припустив бегом, он добежал до остановки троллейбуса и поехал в Гавань.
Он прибежал к проходной без четверти двенадцать. Скамейкина еще, конечно, не было.
Увидев возле проходной телефон-автомат и вспомнив о телеграмме, Олег бросился звонить домой. Положеньице! И тут горит, и там пожар...
Но никто не снял трубку - наверное, телеграмму там уже принесли, Аленка ее приняла и побежала гулять с Гешкой. Вот неудача... Она бы ему могла прочитать текст по телефону. А теперь когда он будет дома?
- А-а, Маруся... ждешь, значит! Ну, ну...
Скамейкин явился с таким загадочным лицом, будто только что раскрыл величайшую тайну. Он посмотрел на Олега, как тому показалось, с небрежным видом и прихлопнул по нагрудному карману комбинезона замасленной пятерней.
- Здесь документ! Это тебе, Маруся, не банка килек!
- Покажи, - Олег протянул руку.
- Постой. Говоришь, помереть должен был Жаворонков в сорок втором году?
- Покажи документ. Скорей!
- Не спеши!
- Он жив, да? Или это другой Жаворонков?
- Тот, тот, - заверил Скамейкин. - Погиб он...