Лапша
Сашенька Черенков встал рано. Гораздо приятнее не лететь в школу сломя голову, а идти нормальным шагом и о чём-нибудь думать.
На бульваре птицы по утрам поют особенно празднично, а люди спешат, им некогда слушать. Сашенька остановился и слушает. Вот звенит маленький колокольчик. Вот запела деревянная свистулька, такие на рынке продают. А это стеклянной палочкой стучат по стеклянному кувшину - быстро, потом медленно и опять быстро…
Птицы сидят высоко, они любят самые верхние ветки. Только воробьи ничего не боятся, ныряют под ноги: дай чего-нибудь, ну дай же, кому говорят! Не видишь, поклевать хочется.
Сашенька достал из кармана печенье, покрошил - налетели, как футболисты на мяч, дерутся из-за каждой крошки, галдят, суетятся. А вверху всё громче звенит оркестр. Серебряный колокольчик, деревянные свистульки, стеклянные палочки по стеклянному тонкому кувшину. И ещё, и ещё.
А вдалеке появилось синее пальто. Сашенька покрошил на дорожку ещё немного печенья - он здесь не просто так стоит, он птиц кормит. Лидия Петровна сколько раз напоминала: "Ребята, кормите птиц. Птицы - наши пернатые друзья".
Сейчас Саша увидит Сашеньку и, конечно, скажет: "Как хорошо ты поступаешь - кормишь птиц печеньем. Они, смотри, какие голодные, так и набрасываются. Дай-ка мне немного печенья, я тоже хочу покрошить". И Сашенька отдаст ей всё печенье, целых три штуки. А потом, когда птицы всё съедят, Саша и Сашенька пойдут рядом до самой школы. Они будут разговаривать спокойно, никто никого не обзовёт киселём, или лапшой, или манной кашей. Сашенька расскажет Саше, как он записался в секцию самбо. Правда, он ещё не записался, но ведь совсем уже скоро пойдёт и запишется. В этот день или в другой - какое это имеет значение.
А Саша уже совсем близко.
- Здравствуй, Лагутина.
Но что случилось? Сверкнули огни в глазах. Саша кинула портфель, чтобы освободить руки. Она сжала кулаки и налетела на Сашеньку. Она стукнула его очень крепко по шее и несколько раз по спине. И кричала:
- Шпион ненавистный! Ябеда подхалимная!
- За что? - и поправил берет.
- Ещё спрашивает! Только попробуй теперь подойди близко.
Саша умчалась, размахивая портфелем. А мешок, как всегда, летел над её головой. Ветер свистел вокруг мешка, солнце плескалось в лужах, птицы кричали громко и насмешливо. Сашенька брёл по дорожке и печально вздыхал.
Может быть, он правда лапша?
Как ты считаешь, читатель?
Человек с железными нервами
А в четвёртом "А" сегодня кавардак с самого утра.
Сначала всё было, как всегда.
Кто-то нёсся по классу с вытаращенными глазами, как будто спешил по очень важному делу. А спешить было некуда.
Кто-то кричал не своим голосом. А зачем кричал - сам не знал.
Кто-то, наоборот, сидел тихо. Но таких было мало. Маша Полешкина в зеркальце смотрела. Верочка Козловская пример по математике переписывала. Саша Лагутина играла в шашки с Катей. Они, как всегда, спорили:
- За фук беру. Ага, Катька! А не зевай.
- Нечестно. Ты меня нарочно отвлекла. Зачем старинный пятак показывала? Зачем? Хитренькая!
- А не смотри. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
Катя надулась и больше играть не захотела.
Всё было, как обычно. До звонка ещё оставалось время.
И тут ворвался Женька Воронин. Он крикнул, тяжело дыша:
- У меня что есть!
И тут началось. Все как заорут. И те, кто до этого шумел. И те, кто сидел тихо и шуметь не собирался. Не зря их называют в школе "четвертый заводной".
Все выкрикивали разное:
- Что у тебя есть-то?
- Нет у него ничего!
- Хвальба!
- Покажи!
- Скажи!
- Откуда?
- На какую букву?..
- Врёшь!
- Где?
Ну и так далее. Кто что хотел, то и кричал. Не так уж было важно, что Женька Воронин притащил с собой. Просто покричать захотелось.
Четвёртый "А" зря времени не тратил - целый день впереди, четыре длинных урока, насидишься ещё, намолчишься. Вот и тормошили Женьку Воронина.
Маша быстро зеркальце убрала, подскочила к Женьке и как ущипнёт его за руку. Говори, не тяни, нет терпения ждать. А он всё равно не хотел говорить, только ухмылялся. Ничем его не проймёшь, этого Женьку Воронина. И ухмылка была именно такая - ничем вы меня не проймёте. Как захочу, так и поступлю. А вы попрыгайте.
И тогда Саша Лагутина сказала спокойно:
- Нашли, кому верить. Ничего у него нет. Воронин известный трепач.
А вот этого выдержать не может почти никто. Если ты не врёшь, а тебе не верят - обязательно начнёшь доказывать. И Женька не устоял:
- А это видали?
И вытащил из портфеля обыкновенную синюю мыльницу. Потряс ею - в мыльнице гремело мыло.
- Ну! Вру? Да? Сразу замолчали?
А они не замолчали:
- Подумаешь, мыльница!
- Мыльниц сколько хочешь!
- Подумаешь, мыло!
- Каждый может притащить!
- Удивил!
- Обрадовал!
- Насмешил!
- Хи-хи! Ха-ха!
Но Женьку не заклюёшь. Не такой человек.
- А это видали?
Он показал бутылочку. Прозрачная жидкость просвечивала сквозь стекло. Все опять завопили:
- Лекарство!
- От лени!
- От хитрости!
- От вранья!
- От двоек!
- От синяков!
- От великой любви!
Женька изо всех сил старался оставаться спокойным:
- Простая вода. Понятно?
А они опять:
- Воду принёс из дома!
- Ну, даёт!
- Сроду не видали!
- Руки мой перед едой!
- С мылом! Хи-хи!
А Женька? Хоть бы что. Налил не спеша в мыльницу воды, размешал, вытащил из кармана тоненькую пластмассовую трубочку, похожую на соломинку. Все собирались посмеяться над соломинкой - подумаешь, соломинка. Ничего в ней нет особенного. Удивил! Доказал! Мало ли что можно крикнуть, когда хочется покричать. Но на этот раз никто не успел закричать, даже Саша не успела, а уж она лучше других умеет доводить Женьку. Но и Саше не удалось сказать что-нибудь подходящее - Женька быстро прыгнул на подоконник, набрал в соломинку мыльного раствора, и вдруг полетел по всему классу большой, радужный совершенно прекрасный шарик. Он летел медленно, чтобы все успели им налюбоваться. Проплыл мимо классной доски, на которой мелом было написано вчерашнее число. Мимо портрета Максима Горького. Чуть не задел таблицу окончаний прилагательных, но - нет, не задел, а поплыл дальше. И все затаили дыхание, смотрели, широко раскрыв глаза. Прозрачный мыльный пузырь переливался разными цветами - то он становился сиреневым, то вдруг сразу - розовым, то ярко-зелёным, то бледно-голубым.
- Ах, - вздохнули девочки, - какая красота!
- Ну и ну, - сказали мальчишки и покачали головами.
А мыльный пузырь коснулся парты и сразу исчез без следа. Как будто его никогда не было, как будто он только приснился.
- Ой, - сказали девочки, - ой, ой, ой!
- Готов, - объявили мальчишки, которым тоже было жалко, что пропала такая красота.
А Женька стоял высоко, он раздувал свои веснушчатые щёки, и целая стая новых разноцветных пузырей слетела в класс. Они были похожи на птиц - невесомые, прозрачные, исчезающие.
И все притихли. На некоторое время.
Самая маленькая девочка, Лиза Смородина, по прозвищу Клюква, спохватилась первой.
- Женя! Жень! Дай мне подуть! Один разочек, Женя!
Лиза прыгала около подоконника. В её чёрных, как смородинки, глазах была надежда - сейчас даст! И была в них печаль - нет, не даст. И опять надежда.
- Жень, Жень! Хоть один пузырь! Я умею!
И опять закричали все наперебой:
- Дай мне!
- Не даст!
- Жадина-говядина!
- Ты мне друг?
- Жвачку попросишь!
- Ну пожалуйста, Женя! - Это Сашенька.
- По шее дать этому Женьке, чтобы не хвалился. - Это, конечно, Саша.
И вдруг Женька совершенно неожиданно протягивает свою мыльницу и соломинку. На, возьми. Сам отдаёт вполне добровольно, с улыбкой и без всякого подвоха. Кому отдаёт? Вежливому безобидному Сашеньке? Лизе Смородиной, по прозвищу Клюква, которая попросила самой первой? Валерке, своему первому другу? Каминскому, самому сильному? Или, может быть, Кате Черепановой, самой красивой? Или Маше, не самой красивой, но всё-таки довольно хорошенькой? Нет, нет и нет! Никому из них не досталась мыльница. А захотел непонятный человек Женька отдать свои сокровища самой ненавистной девчонке из всего класса - Саше Лагутиной. Той, которую доводил чуть не каждый день до белого каления. Той, которая ни в чём не уступала ему никогда. Той, которая только вчера окатила его ледяной водой из грязной лужи.
Вот как бывает. Необъяснимы иногда человеческие поступки.
- На, бери. Жалко, что ли? Простая вода. Обыкновенное мыло.
Весь четвёртый класс "А" вытаращил глаза.
Девочки сказали:
- С ума сойти.
Мальчишки презрительно скривили губы и вообще ничего не стали говорить.
Надо же додуматься - так подумали мальчишки, - выбрал! Из всех девчонок, которые и вообще-то доброго слова не стоят, все до одной, выбрать именно ту, которая орёт бешеным голосом, скачет кенгуриными прыжками, свистит в два пальца, как голубятник. Ту, которая доводит тебя до яростной злости и может обдать грязной водой с ног до головы - Клюква вчера видела в окно и всем успела рассказать. Тоже ещё красавицу нашёл дурачок Воронин. Волосы висят, глаза сквозь них горят, как у волка. На щеке царапина. Чулок на коленке продран. Эх, Женька, Женька! Совсем пропащий ты человек.
А Саша?
- Ну что же ты? Бери, - повторил Женька Воронин.
Но она не взяла. Даже руки за спину спрятала - не беру.
- Ну тебя. Не хочу.
Он от обиды глаза сощурил в щёлочки:
- Ты что? Сама же просила.
- Мало ли. - И отвернулась.
Женька захлопал глазами. Редко теряется Женька, а тут растерялся.
А четвёртый "А"?
Класс захохотал. Четвёртый "А" смеялся дружно и громко, от этого смеха закачались вербы на подоконнике в банке. Кто охал от смеха, кто пищал, кто раскачивался, кто за живот хватался, кто сгибался пополам.
Когда людям приспичит посмеяться, уж они посмеются.
И тогда Женька Воронин сказал:
- Дура ты, Лагутина. Человек пошутил, а она всерьёз. Шуток не понимаешь. Я тебя лупил и лупить буду. Нужна ты мне.
Мальчишки подумали - вот это мужской разговор.
Девчонки подумали - так и надо этой Лагутиной. А то она совсем…
А Сашенька?
Сашенька сказал: "Ты, Воронин, слишком много на себя берёшь. Не бил ты её. И не тронешь никогда. Потому что придётся тебе иметь дело со мной, лучшим боксёром-чемпионом".
Вот так отбрил Женьку Сашенька Черенков. Теперь Женька сразу притихнет. Но Женька Воронин не притих. Потому что свои отважные слова Сашенька Черенков произнёс про себя. В уме он их проговорил, а вслух - нет, не осмелился.
Зазвенел звонок, вошла Лидия Петровна и молча остановилась у своего стола. Все тут же оказались на своих местах, только Женька Воронин торчал на подоконнике с простой водой и простой мыльницей.
Лидия Петровна привычно, без всяких эмоций, спросила:
- Звонок, конечно, не для тебя, Воронин? - Потом Лидия Петровна положила под язык таблетку, чтобы сердце не билось сильнее, чем ему полагается. Сердечникам волноваться вредно. - Слезай немедленно.
- Он, Лидия Петровна, мыльные пузыри пускал, - сказала Смородина. - По всему полу мылом наляпал, а другим убирать.
- Клюква ябеда-корябеда, - пробурчал Воронин с подоконника, как с трибуны, а потом спрыгнул и уселся на место.
- Ты, Смородина, дежурная? Сотри с доски, - сказала учительница.
Смородина, встав на цыпочки, тёрла доску влажной тряпкой. В её чёрносмородинных глазах горело желание бороться за справедливость. Какое право он имеет называть её Клюквой? Смородина - красивая фамилия, во-первых.
Дальше всё было так, как бывало сто раз.
Женька положил на скамейку Смородиной кнопку. Конечно, остриём вверх. Она не заметила, села, завизжала. Лидия Петровна приняла ещё одну таблетку и сказала ровным голосом:
- Женя, когда ты наконец станешь рыцарем?
- Ещё чего? - пробурчал Воронин тихо, чтобы учительница не слышала, а Клюква чтобы слышала. Он показал Смородиной кулак.
- А он кулаки показывает, - тягучим голосом, каким обычно ябедничают, сообщила Клюква.
Но Лидия Петровна не слушала. Она сказала:
- К доске пойдёт…
Во время этой паузы в классе всегда становится очень тихо.
- К доске пойдёт Сашенька Черенков.
Урок шёл своим чередом. Стучал мел, шелестели тетрадки. Все решали пример. И первым решил его, конечно, Сашенька.
- Умница, Сашенька, - сказала Лидия Петровна.
- Каша-простокваша, - прошипел чей-то тихий голос.
Саша Лагутина решила пример, как всегда, последней.
Сорок лет Лидия Петровна работает в школе. За эти долгие годы она стала очень уравновешенной и никогда не выходит из себя. Это - большое умение.
Про любовь или про войну?
Вожатая Галя сказала:
- Тише! Тише!
И все зашумели ещё громче, потому что стали повторять за Галей: "Тише! Тише!"
Драмкружок всегда шумит. И как же можно обойтись без шума, когда столько нерешённых вопросов, а до спектакля остаётся совсем мало времени.
- Надо решить, какую пьесу мы поставим, - говорит вожатая Галя. - С ума сойти - ещё пьесу не выбрали даже, а до спектакля совсем не так много времени.
- Что тут выбирать? - говорит семиклассница Ксения. - Давайте "Золушку". Красиво - бал, принц, наряды и хрустальная туфелька.
Ксения красиво встряхивает светлыми волосами, которые сама считает серебристыми. Она уверена, что роль Золушки достанется непременно ей.
- Да ну её - "Золушку", - говорит Надя Прохорова из шестого "А", - давайте лучше "Снежную королеву", такая прекрасная сказка, я в театре видела. Про любовь. - Надя закатывает глаза. Надя верит, что роль Герды достанется ей.
Мальчишки смеются, мальчишки видят девчонок насквозь.
- Да ну её, эту любовь, - говорит четвероклассник Валерка, - надоело и неинтересно. Любовь, любовь - это только для девчонок интересно. Лучше про войну, и чтобы сражение было, разведка и стрельба! Бах! Бах! Трах! Снаряды рвутся! Враг бежит!
- Про любовь!
- Про любовь! - кричат девочки.
- Бах! Бабах!
- Шарах!
Это, конечно, мальчишки.
- Тише! Тише!
Это, конечно, Галя.
До чего же они в конце концов договорятся? Ведь спектакль они хотят посвятить концу учебного года. И осталось совсем немного времени.
- Ребята, у меня есть предложение, - говорит вожатая Галя. - Хорошая пьеса, эту сказку все вы любите. Только не кричите.
И стало тихо. Потому что всем интересно.
Все повернулись к вожатой Гале. И красавица Ксения со своими серебристыми волосами. И Валерка, в котором ещё звучали взрывы и выстрелы. И Надя, курносая длинноногая девочка, которой так нравилась "Снежная королева".
- Мы пригласим всю школу, и больших ребят, и младших, - сказала Галя. - Значит, всем должно быть интересно. Так?
- Да!
- Так!..
- Интересно!
- Всем!
Зашумел драмкружок. А потом опять притихли и стали слушать вожатую Галю. Потому что поверили, что Галя знает лучше. Во-первых, она вожатая. Во-вторых, все знали, что Галя чуть не стала артисткой, только по конкурсу в театральный институт не прошла. А могла ведь пройти. В-третьих, у Гали голос громче всех их голосов, вместе взятых, попробуй её не слушать. Когда Галя крикнет: "Тише!" - здесь, в пионерской комнате на третьем этаже, - внизу, в вестибюле, доска "Ими гордится вся школа" со стенки падает, а нянечка Анна Ивановна вздрагивает и уши руками прикрывает.
У Гали голос настоящей артистки. Это у неё природный дар.
- Предлагаю поставить "Красную Шапочку". И хватит спорить, времени и так мало осталось.
- Чур, я буду волком, - сказал Валерка и зарычал: - Р-р-рав!
- Тише, - сказала Галя, - предлагаю роль Красной Шапочки поручить Ксении. Согласны? - Никто не успел ответить, а Галя продолжала: - Роль мамы - Наде, она высокая, это хорошо. А бабушку сыграет Маргарита. Согласны? Галя поняла, чтобы прекратить бесконечные споры, надо взять ответственность на себя. А взяла - и сразу всё решилось.
- А остальным что делать? - спросила Саша Лагутина. Она могла бы сыграть Красную Шапочку ничуть не хуже Ксеньки, но семиклассницу не победишь. - Остальным-то что же, так сидеть, ни при чём? Да?
- Ну почему - так сидеть? - сказала Галя. - Ты, например, будешь отвечать за афишу. Договорились, Лагутина?
Саша кивнула. Она не умеет рисовать и не знает, как делаются афиши, но можно попросить Воронина, он рисует лучше всех в классе.
Галя продолжала:
- Ещё нам нужны декораторы, и музыкальное сопровождение, и суфлёр. Всем хватит работы.
- А если Ксения заболеет? - вдруг спросил Сашенька Черенков. - Кто тогда сыграет Красную Шапочку? Сашеньке тоже казалось, что Саша Лагутина гораздо больше подходит для этой роли. Саша смелая, весёлая. А Ксения что? Воображала.
- Я никогда не болею, - сказала Ксения, - даже гриппом. Меня даже эпидемия не касается.
- На всякий случай назначим второй состав, - сказала вожатая, - чтобы не было неожиданностей.
- Дублёров! Как у космонавтов! - сказал Каныкин из третьего "А". - Я хочу дублёром! Волка!
- Какой из тебя волк? Ты волчонок! Тебе никого не проглотить! - сказала Ксения.
- Ничего. Я съем тебя по частям, - пообещал Каныкин.
Все стали хохотать и веселиться.
Только Сашенька Черенков не особенно хохотал. Он видел, что Саша не оценила сто хитрой дипломатической попытки - выдвинуть её на главную роль.
Никаких компотов!
Сегодня опять дождь, и весна больше похожа на осень.
Саша учит историю и слышит, как в соседней комнате мама говорит папе:
- А давай в воскресенье встанем пораньше, возьмём рюкзаки, положим в них бутерброды и термос и поедем в лес, как раньше.
Что скажет папа?
- Можно, конечно. Только там, в лесу, наверное, очень сыро.
- А мы обуем резиновые сапоги. Зато там весна, там первая трава, цветёт мать-и-мачеха. Ну что может быть прекраснее начала весны?
- Первая травка, первая травка, - машинально и совсем без энтузиазма повторяет папа, ты сентиментальная женщина. Всё это как-то не вяжется, ты меня прости, с возрастом, с твоим семейным положением. Не девчонка ты давно. Ну почему в выходной день, в единственный свой законный воскресный день, нельзя делать то, что хочется?
- А что тебе хочется? В голосе мамы позванивает металл. - Ну что бы стал делать, если бы остался дома? Говори, не стесняйся.
- Мало ли, - мямлит папа.