Саша прислушивается. Ей очень хочется поехать в лес, она любит лес. Но сейчас ей жалко папу. Действительно, почему человек не может распоряжаться собой в свой единственный выходной? Правда, почему - единственный? У папы, как у всех людей, два выходных, суббота и воскресенье. Это у неё, у Саши, единственный выходной, и надо бы пожалеть себя. Но жалко почему-то папу. Он не умеет поставить на своём, и всё всегда получается так, как хочет мама.
- Ну что же ты замолчал? Выскажись.
- Мало ли что, - опять неуверенно говорит папа, - зачем мне травка, я не корова, не коза.
Шутит. Вряд ли мама примет шутку - когда мама чего-нибудь хочет, она не отвлекается.
- Ты не корова. - Тон у неё серьёзный. - Не-е-ет. Ты унылый, скучный человек. Ну почему ты такой скучный?
Это ему за намёк на возраст.
- Видишь ли, если тебе со мной скучно, зачем ты тащишь меня с собой в холодный сырой лес? Поезжайте без меня, так будет логично.
У папы логика. А у мамы зато воля.
- Без тебя! А ты будешь весь день лежать на тахте, тупо смотреть телевизор, наживать ранний инфаркт. Бездна вкуса!
- При чём здесь вкус? Я не буду лежать. Вы с Сашей поедете в лес, в поля, в луга - куда вам угодно. А я, пожалуйста, картошки начищу. Хочешь, винегрет сделаю. Я даже борщ могу сварить. А? Или компот. А?
Нет, не победит папа. Саша понимает, что мама во всём права, но папу жалко всё равно.
- Никаких компотов, я приготовлю обед накануне. И пойми раз навсегда: не нужно никаких жертв. Я тебя не заставляю, я только предлагаю. У тебя остаётся полная свобода выбора.
Мама всегда уверена в своей правоте.
- Никто на тебя не давит. Полная свобода выбора.
- Я так и понял, - отвечает папа. - Свобода выбора это прекрасно, это просто восхитительно - свобода выбора.
Папа двигает табуретку, это он лезет на антресоли за рюкзаками и сапогами.
- Сашиных сапог не нахожу, - говорит он сверху.
- Их там нет, - отвечает мама, - они сохнут на батарее. Твоя дочь ухитряется находить самые глубокие лужи. Саша! Ты выучила географию?
- Сто лет назад. - Саша утыкается в учебник.
- Всё-таки ты жёсткая, - тихо говорит папа, - а раньше была робкой, слабенькой и беззащитной.
- Закалилась, - отвечает мама не то с гордостью, не то с горечью.
- Ты теперь опираешься только на себя, - говорит папа, - я тебе совсем не нужен.
- Хотелось бы мне опираться на тебя. - Мама говорит громко, забыв о том, что в соседней комнате всё слышно.
Саша думает, что опираться на себя - хорошо. Ни от кого не зависеть, быть сильной, иметь волю и смелость - прекрасно. Таких людей все должны уважать. Чем же недоволен папа? Они с мамой часто спорят, и споры бывают странными. Вот и сегодня, они недовольны друг другом, и Саше становится очень грустно.
Папа вдруг спрашивает:
- Помнишь, в институте ты любила ландыши?
- Ландыши давно занесены в Красную книгу. Непонятно. Почему так трудно понять тех, кого любишь?
Как ты могла забыть?
Вожатая Галя идёт по школе, и на каждом шагу Галю останавливают, никак ей не дойти, куда шла.
Вот мальчишки из третьего "Б", Кузнецов и Курочкин:
- Галя! Галя! Когда же мы в уголок Дурова пойдём? - Третий "Б" своего не упустит. - Там говорящая ворона! Там слон танцует, а петух из лейки цветы поливает! Когда пойдём, Галя? Ты обещала весной! А уже весна!
- Весна! Весна! - Это Таня Капусткина, тоже из третьего "Б", загораживает вожатой дорогу. У Тани веснушки оранжевые по всему лицу - наступила весна.
- Вижу, Танечка. Весна, весна. Скоро пойдём. Скоро. - Убежала от них, вырвалась, спешит по коридору вожатая, а навстречу семиклассницы, Ксения и Маргарита. И Маргарита говорит капризно:
- Галя, ну почему нам мальчишки не помогают? Не можем мы всё к спектаклю делать сами. Пусть хоть декорации приколачивают, скажи им, Галя.
- Скажу, скажу.
У Ксении волосы светлые рассыпаются дождём по плечам. Интересно, думает Галя, каким шампунем она их моет, свои волосы. У самой Гали никогда волосы не рассыпаются, а висят сосульками. И сапоги на весну опять не купила, всё некогда, некогда. А у Ксении вон какие модные сапожки. И у Маргариты хорошенькие.
- Обязательно, девочки, поговорю. Я тороплюсь, девочки. Ксюша, не забудь, тринадцатого генеральная репетиция.
- Не забуду, Галя.
- Готовьтесь, девочки, поактивнее. Вы Сашу Лагутину не видели?
- А кто это? - Ксения пожимает плечом, Маргарита тоже пожимает плечом, точно так же, как Ксения. Они - семиклассницы, зачем им знать, кто такая Лагутина из какого-то там четвёртого класса?
- Ну, девочки, вы что? Сашу Лагутину все знают, она очень активная, она в совете дружины.
- Ах, эта, - говорит Ксения, как будто только сейчас догадалась. - Которая на мальчишку похожа? Которая свистит, как разбойник? Не видели, нет, Галя, мы её не видели.
- Она хорошая девочка, - говорит Галя строго. - Активная. - Галя бежит дальше. Семиклассницы переглядываются.
- У всех свои любимчики, - Ксения поджимает губы. - А по-моему, ничего хорошего в этой Лагутиной нет. Неженственная она, правда, Маргарита?
- Совсем неженственная. И красоты никакой, носится как угорелая.
А Галя никак до пионерской комнаты не добежит. Саша Лагутина, наверное, давно ждёт её в пионерской комнате. Опять вожатую задерживают на каждом шагу.
- Галя! Галя! А костюмы к спектаклю?
- Галя! А магнитофон починили?
- Галя! А шефы? Когда пойдём приглашать шефов?
- Хорошо, хорошо! Обязательно! И шефы, и костюмы, и магнитофон! Всё будет! Ничего не забыла вожатая Галя. А сейчас ей нужна Саша Лагутина.
У окна два мальчишки меняются марками.
- Я тебе с пальмой, ты мне с бульдогом. Пойдёт?
- Я тебе с вертолётиком, ты мне с ястребом. Пойдёт?
- Ребята! Сашу не видели?
- Какого Сашу?
- Не какого, а какую. Из четвёртого класса, Лагутину. Ищу всю перемену. Куда человек делся?
- Я тебе с пароходом, ты мне с кактусом. Пойдёт?
- Хитренький!
Когда люди меняются марками, от них толку чуть.
Наконец добежала Галя до пионерской комнаты.
Народу в пионерской полно. Девочки в уголке поют под гитару, с большим чувством поют "Я так хочу, чтобы лето не кончалось". А десятиклассники опять в чехарду играют. Сколько раз Галя им говорила: пионерская комната не место для чехарды. Всё равно играют. Дежурная учительница прогнала их из коридора, чтобы пыль не поднимали и маленьких не толкали. А они, дядьки здоровые, сюда пришли.
Саши Лагутиной нет.
- Уходите из пионерской со своими прыжками! - говорит Галя, но взрослые парни только смеются, вожатая Галя всего на два года старше их, не слушаются они Галю. Скачут друг через друга.
А в стороне сидит на стуле мальчик с большими глазами, задумался о чём-то. Ну, конечно, Сашенька.
- Сашенька, наконец-то я тебя встретила. Где Саша Лагутина? Я всю школу обегала.
И вдруг Сашенька, тихий, смирный Сашенька, отвечает:
- А я не сторож вашей Саши. И за ней не слежу.
Он отводит свои прекрасные задумчивые глаза.
- С ума все посходили. Как это - не следишь? Как это - не сторож? Она мне во как нужна, Саша Лагутина. А ты грубишь.
- Я не грублю, извините. Валер, давай в шашки.
- Давай, только в поддавки.
А маленькая первоклассница всё прыгает через верёвочку, всю перемену прыгает, и ни разу не сбилась. У Гали в глазах мелькает, в голове что-то запрыгало. А другая маленькая девочка вбежала и закричала:
- Дай, Катюшка, мне попрыгать! Ну дай! Ты долго!
- Ничего не долго! Не дам!
Заглянул Женька Воронин.
- Галя!
- Потом, Воронин, потом!
- А мне ничего не надо, - смеётся Воронин, - я только сказать. Лагутина в буфете чай пьёт. С печеньем.
Галя летит в буфет. А Сашенька играет с Валеркой в поддавки и думает, что Саша не может пить чай с печеньем - она не любит печенья, терпеть его не может.
В буфете свой шум-гам.
- Мне апельсин!
- Два коржика!
- Вафли с компотом!
- Ватрушку!
- Галя! Мы вас пропустим без очереди!
- Спасибо, я не есть. Мне Лагутину из четвёртого "А".
- Только что тут была, вот за тем столом сидела.
А Саша в спортивном зале, потому что сам Курбатов позвал её: "Пойдём, покидаем шарик, Лагутина". И теперь из-за двери спортзала слышно щёлканье шарика: цок-цок! Лёгкий весёлый звук. А у дверей в зал уже прогуливается по коридору взад-вперёд, ну конечно, Сашенька Черенков. Лидия Петровна заболела, урока не будет. А тогда можно прогуливаться где угодно - где твоя дорога прошла, там и ходишь.
Милый Сашенька! Опять ты ищешь её, злую, несправедливую. Грубая она, резкая. И красоты никакой - глаза, как обсосанные леденцы, локти острые, на коленях ссадины, на щеке царапина. Ты ещё вчера всё решил раз и навсегда. Это очень помогает - решить раз и навсегда.
Вздохнув и потоптавшись ещё немного перед дверью, Сашенька тихо входит в зал и садится на низкую скамейку у стены. Это общая скамейка, она принадлежит всей школе, а не Саше, и каждый ученик может сидеть на этой скамейке. Разве не так? И Сашенька сидит и отдыхает.
Красивая игра. Курбатов скачет у стола мягкими прыжками. Шарик будто прилипает к его ракетке, и вот он делает почти неуловимое движение - и шарик летит в самый угол стола. Саше ни за что не взять. Разве честно так бить? Это зловредный удар, и Сашенька на Сашином месте никогда не стал бы играть с таким человеком. Подавай удобно, чтобы можно было попасть по шарику ракеткой, тогда и будет справедливая игра.
- Семь - одиннадцать! - говорит Курбатов торжествующе. И через секунду бьёт каким-то хитрым образом, и шарик стукается о самый край, и опять не взять Саше. - Восемь - одиннадцать!
Саша Лагутина вся состоит из углов и вихров. Но Сашенька считает, что Саша - красавица. В ней радость, скорость, смелость. Вот такой он её видит. А может быть, нам нравится в других то, чего в нас самих мало? Очень, очень может быть…
Курбатов опять без труда забивает очко.
- Плоховато ты сегодня играешь, Лагутина. Придётся мне другого партнёра поискать.
Сашенька хмурится на своей скамейке. Никто не замечает его, а он болеет за Сашу. Саша, Саша Лагутина, ну победи! Докажи этому великому чемпиону, что ты в сто раз лучше его можешь играть. Сашенька всей душой верит, что победа Саши Лагутиной где-то рядом, что эта победа, вполне возможно, придёт. Вот она, победа - кружит над облупленным зелёным столом для настольного тенниса. Вера в успех - разве она не должна помочь Саше Лагутиной? Эх, если бы всё всегда получалось так, как желают нам те, кто в нас верит…
- Двадцать один - четырнадцать, - зловредно улыбается Курбатов. - Ты проиграла по всем швам, с чем тебя и поздравляю.
А Саша?
Она видит ослепительность его улыбки и совсем не замечает зловредности Курбатова Константина. Она улыбается и не расстраивается.
- Ладно, Костя, потренируюсь, постараюсь.
Курбатов идёт по залу: пружинистая уверенная походка. Ракетка, сделанная по специальному заказу в какой-то специальной олимпийской мастерской. И новенькие кроссовки на его ногах. Фирменные, так сказал сам Курбатов.
"Тоже ещё чемпион, олимпиец с погорелого стадиона, - говорит Сашенька Черенков. - Да она просто не постаралась. А в другой раз обыграет тебя, Курбатов, в одну минуту. Обдерёт как липку, всухую. Сашу Лагутину, что ли, не знаешь?"
Он говорит так. Но почему-то никто не слышит Сашенькиных слов. Наверное, потому, что он сказал их очень, очень тихо. Честно говоря, сказал про себя.
А Курбатов?
Он спокойно ушёл. Ему что был Сашенька, что не было никакого Сашеньки. Несуществующий человек, пустое место.
А Саша стоит у окна. О чём-то задумалась Саша Лагутина. О чём? И улыбается Саша Лагутина. Чему?
И тут врывается вожатая Галя.
- Саша Лагутина! Наконец-то я тебя нашла! Ты принесла?
Саша моргает, потом хватается за щеку, как будто у неё заболел зуб. И Галя понимает всё.
- Забыла! Неужели ты забыла?
Галя в изнеможении садится на скамейку рядом с Сашенькой Черенковым и говорит:
- Какой кошмар. Ну что же это? Я так на тебя надеялась, Лагутина. Сделать афишу на час всего работы. А теперь что будет? Завтра она должна висеть. Не бывает спектакля без афиши. Ты когда-нибудь видела спектакль без афиши? Я тебя спрашиваю, Саша Лагутина.
- Галя, ну, Галя, я всё понимаю. Я бы давно её нарисовала, эту несчастную афишу. Но я совсем не умею рисовать! Даже домик не могу. У меня по рисованию твёрдая тройка, и то из милости, Галь.
- Тебя никто не просил рисовать, - отвечает Галя сурово, - тебя просили организовать. Это разные вещи. Ты - председатель совета отряда, должна была поручить кому-нибудь. И ответственно отнестись. И тот чтобы ответственно отнёсся.
Вожатая любит слово "ответственно". Хорошее слово, в самом деле.
Ну что может ответить Саша Лагутина? Кругом она виновата. В четвёртом "А" рисует хорошо всего один человек Женька Воронин. Ну разве будет Женька выполнять поручение Саши Лагутиной? Да ни за что не станет он относиться ответственно к её поручению. А после дурацкой истории с дурацкой мыльницей Женька вообще с Сашей не разговаривает - даже не ссорится, не дразнит, даже ножку не подставляет, когда Саша Лагутина идёт мимо него по коридору. Вот как обиделся. Ну разве объяснишь это вожатой?
А Галя клокочет от возмущения и говорит то, что вожатые всегда говорят, когда ребята их подводят.
- Вожатая не нянька, чтобы за каждым бегать и напоминать. Другие классы декорации сделали. Даже Курбатов деревья рисовал. А уж на что занят всё время на тренировках человек. И всё равно рисовал. А седьмые классы костюмы сшили, а ваш какую-то несчастную афишу не может сделать по-человечески.
А Саша? Она бормочет, как всякий виноватый человек, что-то невразумительное:
- Я думала, у него есть совесть, а у него, оказалось, ну вот нисколько её нет, даже капли нету. - И Саша зачем-то показывает кончик ногтя. Как будто такая малая доза совести может кого бы то ни было устроить.
Галя ничего не понимает.
- Про кого ты говоришь?
- Про одного человека. Он бы её в пять минут мог сделать, ему только сесть. Нарисовал бы художественную, весеннюю, красивую афишу. Но он не сделал и не сделает никогда в жизни.
- Да почему? С ума с вами сойдёшь.
- Поссорились мы с ним, вот и всё. На всю жизнь. - Саша делает очень круглые глаза, в них светится надежда: может быть, Галя поймёт и посочувствует. Но вожатая не поняла и не посочувствовала. Она жёстким голосом сказала:
- Поссорились, помирились - это ваше личное дело. А общее дело выше личного. Короче: чтобы завтра афиша была, художественная, красивая, и никаких отговорок, слышишь, Саша?
Галя решительным шагом ушла, Саша медленно поплелась в класс. А Сашенька? Его нет в зале, Саша и не заметила, когда он выскользнул.
Божья коровка, улети на небо
В лесу сырые дороги, острая травка, папоротники, свёрнутые в пружину, синие цветы. Дятел барабанит по сухой берёзе - смотрите, какой я великий барабанщик. Все смотрите, все слушайте, заметьте, оцените, полюбите.
Эх ты, дятел в красных штанах.
- А эти белые цветы называются ветреница, - говорит мама.
- А синенькие? - Саша спрашивает, а всё равно, скорее всего, не запомнит. Так и будут называться синие цветы - синими цветами с розовыми бутонами. Странные цветочки, хоть сто раз их встретишь, всё равно удивишься - первые, новые, знакомые и забытые. - А синенькие, мама?
- Это пролеска. Правда, красиво - пролеска?
- Красиво - пролеска. - Саша согласна. Хотя Саше хочется их называть синенькие цветочки с розовыми бутонами.
Папа идёт впереди. Его кеды оставляют большие следы. А Саша идёт за ним и старается шагать по его следам. Но не получается - папины следы далеко друг от друга, у папы широкий шаг. Какой сильный папа, какой красивый, как весело и смело он шагает по лесу.
А лес? Это тихая и мягкая сказка. И музыка, и свет, и тени, и прозрачный голос кукушки в дальней стороне, где самые густые ёлки. И жёлтые солнышки мать-и-мачехи на склоне оврага. И белые солнышки ветреницы, они же звёздочки, они же просто белые цветочки. Ручей на дне оврага бормочет, ворчит, спрашивает, загадывает свои загадки. Вот идёт по тропинке девочка, высокая, угловатая, и ноги какие-то чересчур длинные и тонкие, и коленки торчат, и локти торчат, и руки красные. Ну кто знает, кто скажет - идёт красавица, идёт фея, идёт лесная царевна. Никто не знает, на всем свете - никто. И сама она не знает.
- Саша, умоляю, не лезь в воду, резиновые сапоги сохнут бесконечно долго.
- Давайте разведём маленький костёр, вот здесь, на поляне, - предлагает папа, - и чего-нибудь поедим. Давайте?
- Да, да, да! - кричит Саша. - Разведём! Костёр! Сейчас! Вот здесь!
- Не кричи, ты что? - Мама сбросила на траву рюкзак, папа сбросил на землю рюкзак. И Саша свой тоже сбросила.
Сухой хворост горит почти без дыма, только прозрачный воздух дрожит над огнём, стволы сосен делаются волнистыми. А в огонь можно смотреть, не отрываясь, хоть час, хоть сто часов.
- Как хорошо, - говорит папа, - так бы сидел и сидел. Почему так хорошо смотреть в костёр?
- Атавизм, наверное, - мама достаёт из пакета бутерброды, - дикари любили смотреть в огонь. - Мама разливает чай из термоса.
Саша взяла прутик и шевелит головешки, искры улетают в небо, их почти не видно. А в лагере костёр бывает вечером, чёрное небо, искры оставляют за собой золотую стружечку. Лагерь будет скоро, через месяц. И почему-то весело, очень весело. И почему-то грустно, очень-очень грустно. Костёр погас, и его засыпали песком.
Кукушка кукует долго, почти весь день она сегодня кукует.
- Вот что такое счастье, - говорит мама и смотрит на лёгкую осторожную берёзу, на прозрачную воду ручья, на травку, похожую на шильца. - Вот что такое счастье. А есть люди, которые этого даже не знают. Вам их жалко?
- Конечно, - отвечает папа.
Он лежит на плаще и смотрит в небо, а там облака медленно, почти незаметно проплывают над верхушками берёз. И там, наверху, что там? Листья? Прутики? Пух? Дымка? Мечта?
- Кукушка-кукушка, сколько лет мне жить? - Саша кричит на весь лес. Ну хочется покричать, тем более от радости.
- Саша! Не надо! Ну зачем? - Мама вдруг забеспокоилась.
А кукушка кукует звонко, отчётливо, щедро - хоть тысячу лет, пожалуйста, на здоровье.
Мама вдруг наклоняется над травой и говорит громко:
- Смотрите, сморчок! - Она показывает коричневый, нет, шоколадный, гриб на короткой толстой белой ножке. Сморчок. Он похож на сморщенного старика, очень маленького. Очень загорелого. Он похож на пирожное. Он похож на орех, только очень большой.
- Посмотрите! Понюхайте! Это прекрасно! - В глазах мамы жёлтые огоньки, щёки у мамы немного загорели. А маленькая коричневая родинка на правой щеке откуда взялась? Не было родинки. Да это божья коровка. Саша взяла божью коровку, посадила на ладонь.
- Божья коровка, улети на небо, принеси мне хлеба!..