- Саша! Что это у тебя? - спрашивает Сашенька, осмелев. Очень уж хочется узнать. - Что это блестит?
- Иди, иди. - Она прячет руку за спину. - Как ябедничать, так он первый. Мне из-за тебя велосипед не купили. Можешь ты это своей головой переварить?
Сашенька молча отступает на несколько шагов.
Ну что с ним делать! Сашенька, вот сейчас самое время - подойди и скажи просто и по-человечески, что ты не ябеда, что это какое-то недоразумение. И она простит тебя и перестанет ругать и не будет больше кричать: "Ненавижу на всю жизнь". Ну, решайся. Саша стоит у подъезда, не бежит, не улетает от тебя, не мечется по луже. И никого нет вокруг - самое подходящее время поговорить по-хорошему. И сразу всё прояснится.
А он? Кажется, набрался храбрости. Вот уже шагнул вперёд. И воздуху набрал, чтобы начать разговор. Но тут Саша как крикнет:
- Клюква!
Через двор шла Клюква-Смородина.
- Саша, привет. Что это у тебя? - Чёрные глазки-ягодки уставились на блестящий предмет. - Серёжки? Золотые?
Саша охотно показывает Клюкве коробочку.
- Запонки. Видишь, кенгуру. Правда, красиво?
Смородина рассматривает запонки, поворачивает к солнцу, чтобы лучше блестели.
- Красивые, - соглашается Клюква. - Дорогие?
- Очень, - отвечает Саша, - но мне никаких денег не жалко, потому что это подарок на день рождения.
Почему так вытянулось лицо у Сашеньки Черенкова? Он даже побледнел. Потому что кольнуло его сердце жестокое чувство, одно из самых тяжёлых чувств на свете - ревность. Как будто змея ужалила. Или оса. Кому это Саша Лагутина купила вдруг запонки? При чём здесь вообще запонки? У кого день рождения? А вдруг у этого? У чемпиона и пижона?
- Кому это ты купила? - спрашивает Смородина.
Сашенька напрягает слух. Кому? Вот самое главное.
- Кому, кому, Саша, ты подаришь этих кенгуру? - пристаёт Клюква.
Саша отвечает, но почему-то тихим голосом. И Сашеньке не слышно ничего. Ну что такое! Именно то, что особенно хочется услышать, не услышишь. Почему-то так бывает, и даже довольно часто.
Но ведь надо узнать! Сашеньке просто необходимо немедленно узнать, кому она купила этот свой подарок. И он опять делает шаг к Саше и спрашивает:
- Кому ты купила этих кенгуру? Кому, Лагутина? Скажи, ну чего ты?
- А тебе-то что? Всё бы тебе знать. У, противный!
Хихикнула Клюква и дальше пошла. А Саша Лагутина недобро сверкнула на Сашеньку жёлтыми глазами и побежала домой.
Папа пришел поздно
По-настоящему в день рождения человек должен быть выходным. Но так бывает редко - только если день рождения приходится на воскресенье. А у взрослых ещё и на субботу. У Саши Лагутиной один раз так совпало, но это было давно, в первом классе. А теперь она об этом почти забыла - столько времени прошло.
Папа собирался на работу.
Мама протянула ему коричневый тёплый шарф:
- Это к твоему новому пальто. Шарф из козьего пуха, очень тёплый, смотри, какой приятный.
- Спасибо, - сказал папа, наклонился и поцеловал маме руку, а сам почему-то смотрел на Сашу.
- Ну что ты, - смутилась мама, - я от такой галантности отвыкла. Ты этот новый шарф надень на работу, сегодня как раз ветер северный, порывистый.
Саша переступала с ноги на ногу от нетерпения. Мама сердится, если её перебивают. А так хотелось поскорее перебить. Наконец стало можно - Саша протянула папе коробочку и молча подождала, пока папа откроет её. Он посмотрел и сказал:
- Красота! Как раз то самое, о чём мечтал. - Он показал запонки маме. - Посмотри какие.
- Красивые, мам? Золотые.
- Золотые? - Мама хотела что-то сказать, но папа перебил.
- Разумеется, золотые. Какие же ещё. И сама ты у меня, Сашка, чистое золото.
Он поцеловал Сашу в одну щёку, потом в другую, получилось звонко и весело. Только глаза у папы были какие-то тревожные. Он в последнее время совсем не воспитывал Сашу, и от этого не стало лучше. Хотя кому приятно, когда воспитывают? Но сегодня, заглянув в папины неспокойные глаза, Саша подумала: "Уж лучше пусть бы воспитывал. Потерпела бы".
Может, у него неприятности на работе? Спросить? Как-то у них это не заведено. Вот если бы мама спросила. Ей бы он, наверное, рассказал. И сразу стало бы ему легче.
- Ой! Тесто! - крикнула мама и убежала в кухню.
А Саша ушла в школу.
…После генеральной репетиции Саша, немного осипшая, прибежала домой. Мама открыла ей дверь, на маме было новое платье, ярко-синее с белыми полосками, а на шее - белые бусы.
- Красиво, - одобрила Саша, - тебе, мама, идёт.
- Хорошо, хорошо. Переодевайся поскорей, сейчас папа придёт, а у меня не всё готово. Поможешь мне стол накрыть.
Саша умывается в ванной, а сама кричит:
- Мама! Гости будут? - Саша очень любит гостей, особенно дядю Виталия, папиного друга. Дядя Виталий, невысокий, пузатенький и очень весёлый. Он умеет петь под гитару и сам сочиняет песни. - Дядя Виталий придёт, мама?
- Обещал. И ещё Григорий Ильич. Бабушка, конечно. И тётя Жанна забежит.
Саша вышла в кухню. На столе стояла ваза с салатом, блюдо с пирожками было прикрыто полотенцем. Мама доставала из шкафчика бокалы, говорила:
- Я подумала: ну как без гостей? Тоска, правда? Папа всегда так: сначала не хочет никого звать, а потом сам же обрадуется.
- А почему? - спросила Саша.
Мама протирала бокалы и молчала. Потом сказала со вздохом:
- Характер такой - неопределённый. И нерешительный. Папа очень хороший, но у каждого есть свои недостатки.
- Мама, а нерешительный - это недостаток?
- Ну что ты пристаёшь? - вдруг рассердилась мама. - Нашла время, честное слово. Доставай скорее скатерть, салфетки, вилки, ножи. Поскорее, Саша.
Как хорошо, когда в доме праздник. Музыка, гости, шум. И посуда блестит по-особенному, и скатерть кажется особенно белой, а комната становится другой, тесной. И у всех хорошие лица.
Саша любит гостей. Конечно, если им не взбредёт в голову спрашивать, как дела в школе и какие у неё отметки. Умные люди никогда не спросят. А у них собираются только умные. Глупых они не зовут. Зачем? Так считает Саша.
- Зелёную кофточку надень! - говорит из кухни мама. - Новую. И туфли, которые бабушка подарила. Ей будет приятно.
- Хорошо, мама. А у нас сегодня была генеральная репетиция. Знаешь, как интересно. Я знаешь кем была?
- После расскажешь, Саша. Видишь, сколько дел. Папа должен прийти с минуты на минуту, а у меня ещё торт в духовке.
Раздался звонок, и пришёл дядя Виталий. Он сразу загудел низким голосом:
- Вот я прибыл. С новорождённым. А сам-то где?
- Сейчас папа придёт, - сказала Саша. - Давайте, я гитару подержу, раздевайтесь, дядя Виталий.
- Саша, ты вымахала выше мамы.
Мама засмеялась:
- Ну, не выше. Пусть растёт на здоровье. Садись, Виталий.
Он уселся, раскурил свою трубку, в доме запахло, как в парке осенью, когда жгут опавшие листья. Саша чихнула.
- Трубка - моё обаяние, - сказал он. - А ты чихаешь от неё. Хотя тебе, наверное, непонятно. Ну, вырастешь, поймёшь.
- Я и сейчас поняла. - Саша дёрнула плечом. - Чего тут не понять. Обаяние. Каждый понимает.
- Разве? - Дядя Виталий комично раскрыл глаза пошире, они стали круглыми. - А я предполагал, что обаяние - вечная загадка человечества. Тайна и дымка, словами не обозначаемые.
- Прямо, дымка, - сказала Саша. - Кто всем нравится, тот, значит, обаятельный. Разве нет?
И чего он расхохотался? Даже глаза утирает. Ну что особенного она сказала?
- Абсолютно в точку! - хохотал он, откидываясь на спинку тахты. - И никаких тебе тайн. И всё просто. Молодчина ты, Саша.
- Саша, нарежь хлеб! - Это мама из кухни сказала. - Обаяние - это прекрасно. Но кто боржом откроет?
- Я готов открыть для вас весь боржом на свете! - сказал дядя Виталий.
Пришла бабушка и сразу спросила:
- А мой любимый сын, как всегда, опаздывает? Всё детство я его пилила - приходи вовремя. А он упорно опаздывает всюду и всегда.
Бабушка поправила бант на кофте, потом достала из сумки и надела кольцо с большим синим камнем. Потом развернула свёрток, там был свитер, серый, лохматый, даже на вид тёплый.
- Сама связала, - сказала бабушка. - В жизни не думала, что научусь. Но пенсионерка должна уметь вязать, чтобы оправдать себя в своих собственных глазах.
- Ну, это вы чересчур, - сказала из кухни мама. - Я, когда выйду на пенсию, буду к портнихе ходить и по музеям бегать.
- Все так говорят, - вздохнула бабушка, отламывая кусочек пирожка, - именно почему-то про портних и про музеи. Вкусно. - Она пожевала пирожок, проглотила и кивнула убеждённо: - Очень вкусно.
- Мама вкусно готовит, - сказала Саша. - Садись, бабуль, сюда, на тахту.
- Вы чудесно выглядите, - сказал бабушке дядя Виталий, - какая пенсия? Какой возраст? Больше тридцати шести вам не дашь. Ну, от силы сорок.
Бабушка замахала на него руками и порозовела от удовольствия. Хоть и не поверила, а всё равно приятно.
- Бабуль, у нас сегодня была генеральная репетиция. Я тоже участвовала.
Бабушка пропускает Сашины слова мимо ушей. Она разглядывает свитер, как будто видит его в первый раз. Ей, наверное, хочется, чтобы мама взяла свитер в руки, рассмотрела как следует, поговорила про него. Но мама занята в кухне.
Саше хочется поговорить про репетицию. Бабушке - про свитер. Маме хочется, чтобы пироги понравились гостям и чтобы папа пришёл поскорее.
Каждому хочется своего, и каждый нуждается в понимании.
Дядя Виталий перебирал струны гитары, напевал тихо, для себя: "Я не из тех, кого бросают, и потому живу один".
- А что ты, Саша, подарила папе? - спросила бабушка, откладывая свитер на тумбочку.
- Запонки с золотыми кенгуру. Папе очень понравились. Он их сразу вдел в рубашку и пошёл на работу. И шарф новый тоже ему понравился, - добавила Саша ради справедливости. - Который мама подарила. Из монгольского козьего пуха. Да, мама?
Пришёл Григорий Ильич, папин сослуживец.
Он подышал на свои руки и сказал:
- Погода никудышная, ветер сырой. А именинник просил передать - задерживается, там срочное совещание.
- Какое совещание? - мама смотрит на Григория Ильича так, как будто он виноват. - Какое ещё совещание? У человека день рождения. Ни с чем не хотят считаться.
Григорий Ильич разводит руками и смотрит на маму так, как будто он и вправду в чём-то провинился.
- Сейчас я ему позвоню, - говорит мама, - быстро наведу порядок. - Она идёт к телефону. Ветерок поднимается от её резких движений.
- Не надо звонить, - говорит Григорий Ильич. - Совещание не у нас в тресте, а в главке. А у нас уже все ушли, я был последним, вместе с уборщицами вышел.
Григорий Ильич присаживается на край стула и продолжает не то зябко, не то смущённо потирать руки.
- А стол какой красивый, - говорит Григорий Ильич. - И пироги.
- Вы, Гриша, с работы. Вы, конечно, голодный, - говорит бабушка. Но Григорий Ильич очень вежливый, он смутился и ответил:
- Я бескорыстно сказал, ну что вы. Я обедал на работе, у нас, вы же знаете, неплохая столовая.
Но бабушка настаивает:
- Голодный, голодный. Сейчас я вам, Гриша, бутерброд сделаю. Или вот пирожок съешьте. Пока ждём.
- Не надо бутерброд, - говорит мама, - только аппетит перебивать. Давайте сядем за стол, начнём праздновать. Именинник придёт и включится в наше веселье. Садитесь, садитесь. - Мама подвигает стулья, чтобы всем было удобно. Мама улыбается гостям. Мама никогда не показывает вида, если она расстроена. Саше нравится, что у неё такая стойкая, выдержанная мама. Но ей очень жалко сегодня эту стойкую, выдержанную, железную маму. И Саша подходит к маме и незаметно гладит её руку. Под скатертью, чтобы никто не заметил.
Какое-то тяжёлое предчувствие сдавливает Сашино сердце.
Но тут раздаётся звонок, и появляется ещё одна гостья - мамина подруга тётя Жанна.
Тётя Жанна была накрашена, как на сцене. И говорила она очень оживлённо - она ворвалась в комнату и сказала:
- Здрасте-здрасте! А именинника всё нет? Я бы этого так не оставила. А стол-то какой! В этом доме ещё и пекут!
Тётя Жанна хотела сказать, что она лично выше этого - ни печь, ни ждать опоздавшего мужа она бы не стала. Зачем такой красивой женщине ещё и печь? Вот что хотела сказать тётя Жанна. Все так и поняли. Саша - тоже.
Дядя Виталий опять взял гитару: "Я не из тех, кого бросают, и потому живу один".
- Жанночка, это моя новая песня.
- Какая прелесть. Ты, Виталий, талантлив по-настоящему.
- В таланте моё обаяние, - сказал дядя Виталий. - Я ещё спою, только попозже. Хочу насладиться салатом. И пирогами тоже.
- А правда, где же виновник торжества? - не унималась тётя Жанна. - Мы ради него собираемся, а его нет. Даже странно.
Тётя Жанна всегда немного бестактна. Мама как-то сказала папе:
- Жанна - моя подруга за давностью. Если бы я начинала жить сначала, я бы, наверное, её не выбрала. А теперь уж никуда не денешься, привыкла.
- Да, за давностью, - рассеянно ответил папа. - А ты, Саша, зачем опять слушаешь взрослые разговоры? Отправляйся спать.
Тогда папа её ещё воспитывал.
Саша ушла в свою комнату, но и оттуда слышала, как папа сказал:
- Твоя Жанна слишком любит быть в центре внимания. Это - свойство истеричек. А я не терплю истеричек.
- Зато она красивая, - ответила мама.
- Чрезмерно крашеная, во-первых. А во-вторых, красивым нет нужды всё время рваться в центр. Если они не дуры.
- Ну хорошо, хорошо, - резко сказала мама, - мужчина обязан быть терпимым. Если он умён. Не мужское дело так беспощадно судить женщину.
Сейчас, в этот вечер, Саша вспомнила почему-то тот разговор. Тётя Жанна и правда не совсем тактичная.
- Виталий, солнышко, ну спой мою любимую. Ну для меня, Виталий!
Почему - для неё? А они тут все - никто, что ли? Когда так ведёт себя Катя или Ксенька, Саша считает, что они слишком много ставят из себя. Но у взрослых, наверное, всё по-другому. Мама любит тётю Жанну.
- Послушайте, а может быть, наш виновник торжества в это самое время отмечает свой день рождения с какой-нибудь прекрасной дамой? А? - Тётя Жанна оглядела всех весёлыми глазами. Как будто она удачно пошутила и ждёт, когда все её похвалят и придут в восторг от её остроумия.
- Очень, очень замечательно вкусный салат, - громко говорит бабушка. - Из чего он? Сразу не поймёшь.
- Нравится? - Мама продолжает ослепительно улыбаться. - Секрет фирмы.
А папа всё не идёт.
И такая тоска берёт Сашу. Она прислушивается к лифту. А лифт ездит то вверх, то вниз - как часто он ездит, оказывается, если к нему прислушиваться. Все возвращаются домой. Только папы нет. Ну где же он в конце концов?
Саша так хочет поскорее увидеть папу, что она видит его - он сегодня в новом тёмно-сером костюме. А рубашка - белая в мелкий синий горошек, модная рубашка, мама сказала. И он, конечно, обязательно сидит сейчас на этом бесконечном заседании, а ни с какой не с прекрасной дамой. И папе, конечно, обязательно самому очень хочется поскорее к ним, домой, к своей любимой семье. И он там, на заседании, нетерпеливо смотрит всё время на часы. Саша видит, как будто наяву - вот папа заворачивает рукав, чтобы ещё раз посмотреть на часы, и заодно смотрит на свою новую запонку с маленьким кенгуру. И всё совещание обращает внимание - какие красивые запонки у нашего инженера Лагутина. Откуда такая прелесть? "А это мне дочь подарила, Саша. Сама выбрала, сама купила. У меня сегодня день рождения". И все тогда заволновались сразу: "Как - день рождения? А что же вы тут сидите? Какой вы деликатный, инженер Лагутин! Сидите и совещаетесь, а вас наверняка дома ждут!" И самый главный начальник сразу же отпускает папу с совещания. Досовещаются на этот раз без него, в виде исключения это можно. День рождения бывает раз в году. И папа мчится к стоянке такси, и вот он уже едет, и все светофоры горят только зелёным огнём. Потому что папе надо скорее, скорее! И вот он подъезжает к дому, прямо к подъезду. И сейчас, сию минуту папа садится в лифт. Саша слышит, как гудит лифт. Ну, ну, папа! Давай же, приходи, открывай дверь! Или звони в звонок! Ну!.. Нет. Лифт проехал мимо, куда-то наверх.
Саша как бы возвращается в комнату. Светло, праздничная скатерть, сидят гости. Дядя Виталий поёт красивую нежную песню собственного сочинения. "Я не хочу луну по долькам, а только полную луну. Я не делю любовь нисколько, хочу любить тебя одну".
Тётя Жанна теперь цепляла Григория Ильича:
- Гриша, а вы всё такой же тихий-тихий? Ох, смотрите! - и грозила пальцем. - Тихий омут.
- Ну какой же я тихий, - пытался отделаться от неё Григорий Ильич, - песни слушаю, вот и молчу.
Но тётя Жанна намёков не понимает.
Мама подкладывает дяде Виталию какую-то еду, и Григорию Ильичу, и бабушке, и тёте Жанне. Она обо всех заботится и всем улыбается. Но Саша видит, что у мамы грустные глаза, что мама устала держаться молодцом. Держаться молодцом без конца - это очень, очень трудно. И Саша тихо говорит:
- Мам, не нервничай, слышишь? Ну, совещание. Кончится же оно когда-нибудь. А как он мог не пойти? Общественное надо ставить выше личного, правда, мам?
И вдруг мама рассердилась. На кого? На Сашу.
- Что ты меня утешаешь? Я, кажется, не плачу и не жалуюсь. Оставь меня в покое.
Она сказала это тихо. Но голос был жёсткий.
Мама не могла рявкнуть на тётю Жанну, потому что тётя Жанна - подруга и гостья. Не могла зарычать на папу, потому что папа неизвестно где. А на Сашу, значит, можно? Саша всё стерпит? Так? Саша хотела сказать, что это нечестно. Но - не сказала. Стерпела. Промолчала. Стала есть пирог. И тогда мама взяла и вдруг погладила её по голове. Обида сразу улетучилась. При чём здесь обиды?
- Ты у окна стояла, в ветвях луну искала, а я её нашёл, - пел неутомимый дядя Виталий.
- Дивные пироги, тесто - просто пух, - хвалила бабушка.
- Можно мне ещё картошечки? - протягивал тарелку Григорий Ильич. - Больше всего люблю горячую картошку.
- А у нас сегодня была репетиция, - сказала Саша. - Генеральная. У нас будет спектакль знаете какой? "Красная Шапочка".
Все оживились. Дядя Виталий спросил:
- И ты, конечно, играешь самую главную роль? - Он вдруг зарычал басом: - Куда ты идёшь, Красная Шапочка? - Я иду к своей бабушке. - А где живёт твоя бабушка? - Волк, волк, а почему у тебя такие большие уши?
Дядя Виталий всё перепутал, но гости смеялись, и мама тоже смеялась.
Саша сказала:
- Красную Шапочку играет Ксенька. Мне предлагали, но я отказалась. Не люблю, когда меня съедают.
Все опять засмеялись. А тётя Жанна - громче всех. Григорий Ильич дал Саше конфету и сказал, ни к кому не обращаясь, как будто подумал вслух:
- Я, например, тоже не люблю, когда меня съедают. Но не все хотят с этим считаться.
- А я на генеральной репетиции была переводчицей, - сказала Саша. - У нас вожатая охрипла совсем, а на генеральной репетиции надо обязательно громко говорить. А я могу очень громко, почти как в микрофон. Показать?