Заколдованное нагорье - Геннадий Машкин 5 стр.


6

Утром следующего дня Валик залез на сосну, которая росла на каменной россыпи, увидел поверхность тайги и высоко над ней вершину Небожихи. Ветер колыхал верхушки деревьев, и над тайгой, казалось, ходили зеленые волны.

Валик взял азимут на островерхий голец. Сто двадцать три градуса. Они шли верно, хоть вчера потеряли время из-за ловушки, потом угодили в болотистую марь, вымокли по пояс и оборвались в цепком кустарнике. Устя до сих пор не могла залатать всех дырок на своих шароварах, хоть работала иглой на каждом привале. А ему некогда штопать.

Он взглянул влево, где далеко-далеко на краю плоскотины чернели струйки еловых зарослей. Это были распадки, по которым, возможно, продвигались геофизик Маков и Гордей Авдеевич. Теперь они должны были порядочно отстать, если еще двигались к цели.

Валик заскользил вниз, перехватываясь за ветки, в одном месте куртка зацепилась за сучок, он рванул ее - и спрыгнул на землю с новой дырой.

Устя укоризненно покачала головой.

- У тебя же нет запаса!

- Зато хорошо идем, - бодро ответил он. - Вечером будем у Небожихи чай пить! Но по пути смотреть в оба. Второй раз попасть в ловушку твоего деда не хочу.

Устя перекусила нитку, убрала иголку, вдела руки в лямки котомки и поднялась с валежины. Она, как всегда, выглядела опрятной. А у ее капитана кеды были грязные, джинсы впору было сдавать на выставку художественной макулатуры, вельветовая куртка порвана, прожжена, вымазана в смоле, козырек кепки поломан. Однако на худом обгорелом лице его преобладали бодрость и уверенность, как у капитана выигрывающей команды.

- Пока счет в нашу пользу, - сказал Валик, отыскивая взглядом ориентир - сдвоенную лиственницу. - Мы их обставим, если они все-таки двигают дальше.

- Не пришлось бы на помощь их звать, - предупредила Устя. - Что-то долгонько мы подбираемся к Небожихе.

Валик по-свойски подмигнул ей, указал непреклонным жестом вперед. Каменная россыпь с ключиком, вытекающим из нее, была одиноким оконцем в глухом нагорье, укрытом от солнца кронами корабельных сосен. Было сумрачно и душно, как в подземелье. Звук шагов не проникал далеко. Из-под ног вылетали рябчики, с шумом разбегалась какие-то невидимые зверушки. А к вечеру они спугнули глухаря. Он черным комом вывернулся из багульника и полетел прямо на стену деревьев, гулко хлопая крыльями. Казалось, он расшибется о сосны, но птица ловко обходила их.

- Что ж ты смотришь, капитан? - не выдержала Устя. - Нам варить нечего.

- Не могу ж я одной рукой азимут брать, другой охотиться, - буркнул Валик и заспешил дальше.

- Не видно гольца-то, - встревожилась Устя. - Ускользнет от нас Небожиха, как этот глухарь.

Вместо ответа Валик согнулся, точно стараясь разглядеть голец, и быстрее заработал ногами. Он не замечал ни грибов, ни жарков, ни жимолости и очень удивился, когда Устя остановила его возле камней, среди которых была вода.

- Давай, хоть грибов сварим. - У нее был полный подол сыроежек, маслят и подосиновиков, а губы почернели от жимолости. - Что хорошего, если с голоду помрем?

Валик сглотнул слюну, нехотя согласился:

- Кипяти чай, я на дерево залезу...

Он долго искал подходящее дерево. Наконец увидел две сосны, стоящие впритирку друг к другу. Втиснулся между стволами и полез, упираясь в один ногами, в другой - спиной. Он долез до макушки и замер: островерхий голец почему-то оставался на прежнем месте, если не удалился. Протер глаза, огляделся, навел буссоль линией "юг-север" на Небожиху. Все было в порядке. Ну, на пять градусов сместились, не больше. Почему же этот чертов скальный палец не приблизился?!

Валик съехал вниз, сдирая шелуху со ствола, сел у костра, обхватил колени и задумался.

- Попьем чайку и все устроится, капитан! - Устя бросила в клокочущую воду смородиновые листы.

- Скоро голец? - спросила она, с явкой нарочитостью упуская "Небожиха".

- Скоро, скоро, - хрипуче ответил Валик. - Если бы ты не отвлекалась на обеды, пришли бы уж...

- При доброй еде не дрогнешь в беде, - сказала она и подвинула ему сухари на тряпице. - Ешь, капитан!

Валик не заставил себя упрашивать - набил рот сухарем, размоченным в пахучем кипятке. Он подумал, что в самом деле не стоит вдаваться в панику прежде времени. Запаниковавшая команда всегда проигрывает.

- Уклонились мы немного, - сказал он, не теряя достоинства. - Карты не хватает нам... Да доберемся, думаю.

- В таком разе, пойдем.

Они затушили костер и опять вскинули свои полупустые котомки на плечи.

На этот раз Валик не выпускал из руки буссоль. Но стрелку лихорадило, клонило вниз северным концом, и он порой едва сдерживал себя, чтобы не стукнуть прибор о дерево. Ноги проваливались в мшаные тайнички с водой, спотыкались о валежник, напарывались на сучки. Но он сосредоточивал взгляд только на азимутной линии, продолжал ее мысленно, просверливая зеленую плоть тайги. Линия эта была гибкая. Какие бы преграды ни отклоняли тебя с пути, она должна подвести к намеченной цели. Так учил его отец в тайге, когда приспосабливал к маршрутной работе, натаскивал ориентироваться на местности и ходить по компасу. Валик доверял буссоли, но чертов голец не показывался. Уже солнце, наверно, шло к закату, но капитан продолжал ломиться сквозь кусты. Его остановил выводок рябчиков, который рассыпался по деревьям.

Рябчиха кинулась к людям, припадая на крыло. Она сделала полукруг и кинулась в сторону от своих рябчат. Валик бросился за ней, споткнулся о корень и растянулся. Ружье отлетело в сторону.

Он услышал хохоток Усти. Потом увидел, как она берет ружье и целится. Рябчата расселись по нижним веткам сосен и посматривали с любопытством.

- Они же еще маленькие, - пролепетал Валик. - Они жить хотят.

- А нам помирать с голоду?!

Выстрел сбил сразу двух птиц. Остальные продолжали сидеть, будто оглушенные выстрелом. Устя протянула руку, Валик кинул ей патрон. Она перезарядила ружье, переместилась немного, ударила второй раз. Дробь слизнула еще трех птиц. Устя снова протянула руку, обалдевший от звона в ушах капитан опять бросил ей патрон. Но три последних рябчика не стали дожидаться конца, полетели к матери, посвистывающей где-то в кустах.

- Славная выйдет похлебка! - Устя собрала рябчат в пучок и потрясла ими. - Рябец в тайге - беда и выручка, взлетает - пугает, а сел - на вертел!

Валик сбросил рюкзак у лывы, по зеркальной глади которой скользили водомеры, Устя принялась ощипывать мелкие перышки рябчишек.

- Разводи костер, капитан, - предложила она с чуть уловимой иронией.

- У капитана и заботы капитанские, - одернул он зарвавшуюся девчонку и пошел искать дерево, на которое можно было бы забраться.

Красная полоска от заката быстро перемещалась вверх по стволам, и Валик полез на первое попавшее дерево. Обхватив гладкий ствол руками, ногами, стал подниматься способом гусеницы. Кожица коры шелушилась, скользила, и он с трудом продвигался вверх. Дрожали руки и ноги, когда добрался до нижней ветки. Передохнув, снова полез. На середине дерева огляделся. Однако на фоне неба вырисовывались лишь ветки сосен.

Сердце защемило от нехорошего предчувствия. Но он успокоил себя, что мал еще сектор обзора, что надо забраться на самый верх, тогда и выводы делать. Следующая ветка была высоко, пришлось встать на цыпочки. Схватив ее, как перекладину, начал подтягиваться. Ветка хрупнула, и он полетел с нею в дым, стелющийся по земле от костра.

- Валька-а-а! - вскрикнула Устя.

Валик ударился боком так, что захватило дыхание. Он закрыл глаза, скорчился от боли, стиснул зубы, чтобы не зареветь.

"Разведчикам в испытаниях на выживаемость трудней бывает! - заклинал он себя, и боль как будто начала стихать. - Держаться надо! Парень ты или слюнтяй?"

Он слышал, как всполошилась Устя, ощутил, как она отвернула ему куртку, ковбойку и майку, легонько ощупала ребра влажными пальцами, приложила к ним какие-то листья и помогла перебраться к костру, на шкуру.

- Ничего, ничего - к утру пройдет, паря Колокольчик, - бормотала она успокоительно. - Тебе повезло. Упал на мох. Вставай. Надо ближе к огню. Я помогу...

Валик лежал на шкуре под меховым одеялом и вдыхал смоляной запах дыма, грибной похлебки с рябчиками и холодеющей тайги. Боль проходила, но он боялся встать. Устя могла спросить его про Небожиху. А он не знал теперь, где чертов голец и дойдут ли они вообще когда-нибудь до него... Нет, пока рано паниковать. Назад всегда не поздно отступить. Надо прорываться вперед, даже если шансы на победу падают. Мысли нельзя допускать о поражении - сразу опустятся руки, откажут ноги. Нет, держаться! Не подавать виду, что растерялся. Да только как выйти к этой неуловимой Небожихе?!

- Поешь, капитан, - прервал его мысли голос Усти.

Она поставила перед ним котелок с дымящейся похлебкой. Он с благодарностью подумал, что на Устю можно положиться, как на истинного товарища. Кто его знает, один он давно, может, повернул бы назад. Во всяком случае, сейчас бы у него не было этой вкусной похлебки!..

7

Утром капитан почувствовал себя вполне нормально. На дерево не полез, понял, что это бесполезная трата сил. К тому же над тайгой висели комковатые тучи, которые цеплялись за верхушки сосен, обещая близкий дождь. Несмотря на все невзгоды, Валик решил поскорее уйти с табора. Он снова верил, что Небожиха близко, стоит только ускорить ход.

Они попили чаю и собрали свои котомки. Валик достал истощавший тюбик "Тайги", вздохнул и сделал вид, что давит на ладонь мазь. После этого отдал тюбик Усте. Та взвесила сморщенный сосудик на ладони, пристально оглядела капитана и тоже сделала вид, что мажется.

Валик внимательно осмотрел буссоль. Она казалась вполне исправной. Стрелка игриво вертелась под стеклом. Капитан успокоил ее плавными прикосновениями к стеклу и махнул рукой по линии выбранного азимута.

Они бросились штурмовать тайгу, задыхаясь от напряжения. Воздух тяжелел, насыщался запахом прели и багульника. Их сопровождали полчища разного гнуса. Валик устал стирать этих кровопийц с вытянутой руки, в которой на ладони лежала буссоль. Он терпеливо переносил укусы, думая, что хоть Устю эта нечисть не трогает.

А она в свою очередь радовалась, что перехитрила своего капитана. Она-то испытанная таежница, перетерпит. А у капитана только и осталось, что кожа да кости. Что будет с ним дальше? Неизвестно, сколько придется еще идти. Что-то уж больно нервничает Колокольчик, прикусывает губы и беспрерывно трясет компас...

Устя с тревогой слушала помрачневшую тайгу. Кедровки кричали хриплыми голосами, бурундуки булькали, будто в горле у них была вода, кричал черный дятел-желна.

- Дождь будет, - сказала Устя. - Шалашик бы сладить.

- Не сахарные, - буркнул Валик. Он не хотел останавливаться, боялся потерять уверенность, а вместе с ней и силы. Но на подъем не было намека, плоскогорье было ровно, как стол.

Внезапно Валик остановился. Устя решила, что он увидел голец или еще что-то - так резко осадил себя капитан. Она сделала несколько шагов и замерла: Велик стоял перед лывой, по которой скользили водомеры и плавали перья ощипанных рябчат.

- Наша стоянка?! - вскрикнула Устя.

Валик спустился на колени, поднял головешку, словно не веря, что это их табор.

- Чертов круг! - наконец сказал Валик, обвел пальцем пятно выжженной земли и вдруг замолотил в него кулаками. - Что же это такое? Кто нас водит, Устя? Нас околдовали?..

И словно в ответ, над их головами треснуло небо. Огненное дерево выросло над тайгой. Ветви его подпирали тучи. Но тут же раздался новый треск, и на смену дереву явилась молния в виде змеи.

Валик вскочил, заметался от сосны к сосне. Он встал под то дерево, откуда свалился вчера. Но Устя поймала его за руку и потащила к елке с другой стороны лывы. Ель напоминала шалаш.

- Тут безопасней, - объяснила Устя. - Под сосной молнией может шарахнуть.

Они влезли под широкие лапы дерева, затаились. От сотрясающих громов сухие иголки сыпались за шиворот. Потом застучали холодные капли. Но ель все-таки хорошо укрывала от дождя. Она очень походила на наседку, распушившую крылья над цыплятами. Плети дождя выхлестывали лыву, молнии плясали под дикий хохот грома. Где-то недалеко вонзались в землю молнии, будто специально искали это место.

- Свят, свят! - вышептывали побелевшие губы Усти. - К худу или к добру?..

"Добру-у-у!" - издевался над ними гром.

Валик вдруг зашевелился, сбрасывая на себя воду с веток, и размахнулся ружьем.

- Ты чего? - спросила Устя.

- Молнии к железу притягиваются, - шепотом ответил дрожащий капитан.

Устя поймала ружье и прижала его к себе.

- Не дам! - выкрикнула она. - Без ружья совсем пропадем.

И тут на поляне мелькнуло рыжее пятно - из тайги на черную плешину кострища выскочила коза. За матерью скакал козленок. Тонкие его ножки подрагивали. Появление коз отвлекло путников от своих бед.

- Не блудят в этой тайге, - сказал Валик прыгающими губами, кивнув на коз. - Позавидуешь...

- Ничего... и мы как-нибудь выберемся, - успокоила его Устя, тоже вздрагивая после каждого удара грома.

Над самой их елкой взорвалось небо. Оба они оглохли и приткнулись друг к другу, закрыв глаза.

Когда Валик с усилием разлепил веки, он увидел в расширенных ужасом глазах Усти отблески огня. Пылала расщепленная сосна, та самая, с которой он свалился и под которой хотел спрятаться от дождя.

- Дождь, а она горит, - простучал он зубами. - Как в сказке.

Сосна пылала, с треском рассыпая огненные иглы. Дождь светился вокруг этого смоляного факела. Казалось, с неба льется керосин, а не вода. Внизу зачадили кусты и мох. Дождь пошел вдруг на убыль, и пламя выпрыгнуло в нескольких местах сразу.

- Скорей! - Устя рванулась из-под ели, сломала большую ветку ольхи и кинулась к огню. - Затушить, а то тайга загорится!

Капитан повиновался, вырвал с корнем какой-то куст и устремился к огню.

Устя прыгала вокруг пылающей сосны и захлестывала веткой огонь, расползающийся во все стороны. Валик секунду дивился, как хорошо горит сырой кустарник и мох, а потом прыгнул в горящий круг и начал затаптывать огонь.

Скоро подметки кед накалились. Запахло паленой резиной. От мокрой одежды повалил едкий пар. Но огонь отступал назад, к сосне. Огромный факел, потрескивая, затухал. Пламя, ободрав с дерева хвою и кору, дотлевало на мокрых ветвях, роняя искры в черный дымящийся круг...

Они молотили по языкам пламени до головокружения, тошноты и слепоты. Они выбились из сил. Но отступил куда-то страх. Притупилось ощущение безысходности. Такое бывает, как слышал Валик от своего деда, на фронте после победной атаки.

Смертельно усталые, но успокоенные, они устроили постель и сразу уснули.

8

Утром их разбудил терпкий запах гари, нудный писк комаров и блеск голубого неба. Они разом вскочили из-под одеяла, огляделись. Сосна перестала гореть. Черный ее остов резко бил в глаза на фоне стволов, листьев и неба. Но мох продолжал тлеть. Чахлые струйки дыма выкручивались из рыхлой глубины.

Но теперь загасить мох не представляло труда. Валик топтал, а Устя поливала водой. Затушив мох, они разожгли костер, вскипятили чай.

После завтрака Валик опять занялся буссолью. Он нацелил стрелку на 123°-303°, отметил рукой направление линии "север-юг", и повернулся лицом, как ему казалось, к Ангаре.

- Надо попробовать назад... - пояснил он, не поднимая глаз на Устю. - К исходному рубежу попытаться выйти, а потом подумать.

- Нет, - Устя медленно прожевывала смоченный чаем сухарь. - В таком разе, надо не пятиться, а идти вперед. Вперед идти, товарищ капитан!

- Крутится как бешеная. Как ее остановить? - с досадой сказал Валик, протягивая прибор с разыгравшейся стрелкой Усте. - Чертовщина и только!

Устя усмехнулась, глядя на обескураженного капитана и замечая, что у него как-то странно бегают глаза и кривится рот. Она спрятала буссоль в котомку, попросила подсадить ее на дерево.

Устя выбрала подходящую сучковатую сосну и вскарабкалась на первую ветку с плеча Валика. На него сыпались хвоинки, клочки лишайника и кусочки окаменевшей смолки.

- На макушку не лезь - сорвешься, - пытался командовать он.

Но Устя, уже не обращая внимания на его слова, забралась на самый верх, и макушка под ней угрожающе заскрипела.

- Ты слышишь меня? А ну, слазь, говорю! Разобьешься ведь! - Валик бегал вокруг сосны, беспомощно вскидывая руки.

Устя окинула взглядом тайгу. Остроугольная черная верхушка Небожихи поблескивала на солнце. До нее было не так уж и далеко. Устя стала примечать, как будет располагаться солнце, если идти прямо к гольцу. Она представила это, запомнила на весь предполагаемый путь, спустилась до нижней ветки, там съехала прямо в руки Валика.

Он подхватил ее и держал, словно собрался нести по тайге. Его холодный нос упирался в ее щеку. Валик близко увидел накусы мошек и волдыри на ее губах, щеках и даже веках. Может, кому-то Устя сейчас бы показалась и некрасивой, а Валику захотелось вдруг назвать ее самыми теплыми словами. Но вместо этого вырвался какой-то лепет.

- Устя, ты меня пойми правильно: мы прорвались далеко, но получили подножку, а это запрещенный прием, и теперь следует начать все сначала усиленным отрядом, думаю, отец возьмет и тебя, я уговорю его, вот увидишь.

- Пусти, - строго сказала она. - А то свое направление потеряю.

Он смущенно опустил ее на землю, протянул раздавленный тюбик "Тайги". Устя пыталась опять перехитрить его, но не удалось. Валик сам выдавил ей на ладонь каплю мази. Она, не сводя взгляда с какой-то далекой хвоинки, смазала лицо, и оно стало белым, спокойным и холодным, словно у снегурочки.

- Теперь пойдем на мой лад... По-нашему, по-простому, по-охотничьи... - произнесла она шепотом.

Валик двинулся за ней, продолжая вслушиваться:

- Хоромина свята, свето-духом заперта. Сам Хозяин печать приложил...

Валик горько подумал, что в другое время посмеялся бы как следует, передразнил бы, а теперь невольно сам повторяет эти бессмысленные, хоть и красивые слова: "Таежным ключом двери замкнуты... Откройся, тропочка-дорожка, чистым помыслам да добрым промыслам...".

Эти слова липли смолой, и отвлечься от них было невозможно. А Устя все бормотала и бормотала вполголоса, как заведенная, поглядывая на солнце. Валику стало казаться, будто они вновь идут по кругу, и он заозирался, как загнанный зверек. Он лихорадочно рылся в памяти, подозревая, что видел уже эту гнилую колоду. Ему казалось, что они проходили по этой полянке, сплошь заросшей кустиками черники, и сосну встречали с усохшими нижними ветками, и бурундук на валежине представился знакомым: это он вчера накликал грозу!

Назад Дальше