- А как ты думаешь, Юджин - это всё-таки кто? А как тебе нравятся его стихи?
Юджин разместил на форуме новое стихотворение.
Ангел удержит тебя над обрывом,
Ты не погибнешь и станешь счастливым.
Ветер погладит тебя по щеке,
А после расскажет друзьям вдалеке,
Что ты точно так же глядишь на волну,
Когда вспоминаешь девчонку одну.
Биба-Катушкин сразу откликнулся:
"Про монцев лучше было".
Но многие с ним не согласились, особенно девочки.
А Мишка не сказал бы, какие стихи ему больше нравятся. Он ничего не понимал в стихах.
- Юджин на глазах растёт как поэт, - сказала ему Локтева.
Мишка ответил:
- Угу.
И подумал: "Вот и караулила бы своего Юджина".
Мама говорила, что Юджин хочет открыться, но только стесняется. Теперь-то никуда не денется - директор велела назвать себя. Назовёт - Элька, может, к нему переметнётся. Раз ей так поэты нравятся. Скорей бы уже она оставила Мишку в покое. А то сам он не представлял, как сказать человеку: "Мне с тобой плохо. Я не хочу ехать с тобой в троллейбусе".
Элька стояла рядом с ним на задней площадке, и по её лицу можно было прочесть: "Я молчу, потому что в транспорте разговаривать неприлично, мы же не одни. А вообще, конечно, нам есть о чём поговорить".
Мишка сидел после уроков в компьютерном классе, дожидался, когда Элька уйдёт. Данила под Мишкиным присмотром вывесил на сайте объявление - что все должны сообщить свою фамилию и класс. А потом ещё и Киркино объявление - что в воскресенье опять будет экскурсия, с её отцом.
На перемене Кирка подошла к Мишкиному столу и выпалила на одной ноте, как заученное наизусть:
- Миша, ты тоже можешь поехать с нами! Ведь ты учишься в нашем классе.
И тут голос подал Лёшка Михайлов:
- А мне можно поехать? Ведь я учусь в этом классе.
Кирка оторопела, а потом выдавила из себя:
- Конечно, Лёша… Ты понял, где мы собираемся?
Кому бы пришло в голову называть его Лёшей? Но он сам постоянно напоминал, как его зовут, и его уже перестали окликать по-другому. "А был ведь Хича, - думал Мишка. - И даже Чих… А я сейчас, точно, Ашим. У меня всё стало наоборот…"
Алла Глебовна объявила, что все, кто хочет, смогут теперь работать на сайте. Мишка удивился, что теперь у всех будет пароль. Но Алла Глебовна сказала, что администраторов много быть не может, и велела тем, кто знает пароль, никому его не давать. Остальные должны будут искать для сайта новости. И учиться отличать важные для всех новости от неважных.
- Вот, слушайте, - говорила она. - "В МБОУ "Городской многопрофильный лицей" открылся кружок "Юный сайтостроитель".
И спрашивала:
- Кто скажет, это важная новость или не важная?
Мишка плохо разбирался в новостях. И когда после уроков одноклассники шли к Алле Глебовне, он старался теперь улизнуть - отставал в коридоре, а потом брал пуховик и бежал домой. Только сначала выглядывал в окно раздевалки, убеждался, что Локтева не дожидается у крыльца.
И сайт он теперь открывал не каждый вечер. Ему было даже не интересно, что нового появилось на форуме. Только странно было: сначала ты делаешь что-то, а все вокруг только и ждут, что у тебя ничего не получится. А потом, когда у тебя всё получилось, все приходят и пользуются тем, что ты сделал. А ты становишься вовсе не нужен. Да и тебе перестаёт быть интересно. И это не обидно уже. Он только удивлялся, что, оказывается, так бывает.
То, что теперь на форуме нужны фамилии, в классе приняли спокойно. Почти про всех и так было известно, кто это, а тех, кто пока прятался, хотелось поскорей раскрыть.
Когда прозвенел звонок с урока литературы, учительница застучала по столу, приказала:
- Остаёмся на местах! У меня сообщение!
Оказалось, что каждый класс должен выбрать себе поэта, только Лермонтов уже занят. И Пушкин тоже, его взял гуманитарный класс. Про поэта надо будет узнать как можно больше, выучить как можно больше стихов. А потом между классами будет турнир.
- Уууу, - загудел кто-то. - Мы же не гуманитарии, мы технари. Они нас обойдут…
- Вера Дмитриевна, а что это мы соревнуемся с гуманитариями?
Но Вера Дмитриевна уже не слушала их - урок окончился. Им пора было бежать на геометрию. Но и в коридоре, и в математическом кабинете продолжали обсуждать новость. Мишка слышал, как Суркова спросила озадаченно:
- Как это - выбрать себе поэта? Это у всех надо стихи прочитать, что ли?
Борька Иванов пожал плечами в ответ:
- Учился бы с нами Юджин, мы бы спросили у него, кого выбрать. Юджин в поэтах разбирается.
И тогда Лёша Михайлов отозвался:
- Спрашивай у меня. Потому что это я Юджин.
У него получилось глухо, и всё равно все услышали и поглядели на него. И прежде чем все успели осознать новость, маленький Костя Котов сказал с обидой:
- А нам ничего не сказал.
Катушкин увидел, что и Катя Котова смотрит на Михайлова с укором. Губы её дрожат. Это поразило его не меньше, чем то, что бывший Хича, оказывается, и есть Юджин. Двойняшки Котовы были для Саши Катушкина непостижимыми существами. Очень маленькие, всегда вдвоём, живущие какой-то отдельной своей жизнью. Он не удивился бы, если б узнал, что они и говорят между собой на каком-то особом языке. В их мирок никому не было хода. А Лёшка Михайлов в него как-то проник! И даже не открылся им, Котовы думали, что он - это он, Хича, Михайлов, и никто другой! Двойняшки приняли в свой мирок Хичу…
- Я… я… - оправдывался перед ними теперь Михайлов. На ум ничего не приходило.
- Здорово ты маскировался! - хмыкнул со своего места Данила.
Несколько девчонок повернулись к Михайлову и подчёркнуто сморщились. Мишка отстранённо подумал: должно быть, они тоже, как Кирка, репетировали презрительное выражение перед зеркалом. И вот пригодилось. Юджин-то многим нравился. И теперь трудно было смириться с обманом.
Данила Ярдыков, подскочив к Лёшке, с размаху стукнул его по спине:
- Ну, ты артист, Хича!
Тут Хича извернулся на стуле и ткнул в ответ Игоря не глядя в живот кулаком.
- Я Лёша Михайлов!
И сам видимо испугался. Ярдыков согнулся от его тычка и пробормотал:
- Да хоть бы и Михайлов…
И уже отойдя на два шага, на всякий случай, выпалил:
- До меня бы никогда не дошло, что ты умный!
И в классе, наконец, загудело - все стали обсуждать новость.
Борька Иванов говорил со смехом:
- Я больше ничему не удивлюсь! Например, если окажется, что Майракпак - это Ленка Суркова.
- Она же Алая Роза, - напомнил ему Ярдыков.
Но Роза-Суркова уже вспыхнула, и прыщи на щеках из розовых на бледном фоне стали пурпурными на розовом. И все остальные поняли - как реальный Михайлов не соответствовал образу Юджина, так и Суркова не тянула на Майракпак.
От мысли, что Майракпак может оказаться Сурковой, всем стало весело. И только Михайлов возмутился:
- А чего это - Суркова?
Не хотелось ему, чтоб это она была - его подруга в интернете. Она же самая некрасивая! И девчонки с ней говорят так, что у неё чуть что - в глазах слёзы.
На себя бы самого посмотрел! - хотел сказать ему Мишка. - Тебе даже Суркова не должна писать!" Но что-то не давало ему и рта раскрыть. Он мог только глядеть молча на Михайлова, как из его лица просто на глазах уходит страх и напряжение. Лицо разглаживается и делается спокойным. Он-то, бедняга, думал, как он скажет ребятам, что он - это он. И вот сказал.
Выходит, мама переписывалась… вот с ним? Они с Танькой и Владькой её жалели оттого, что она не высыпается - работает по ночам. А она вставала среди ночи, чтобы отправить ему личное сообщение!
- А чем докажешь, что это ты, Михайлов? - спохватившись, спросила Элька Локтева.
И Суркова, уже пришедшая в себя после унижения, тоже зачастила:
- Да, чем докажешь? Чем, чем ты можешь всем доказать!
- Я… у меня мои стихи, черновик… - не сразу нашёлся Лёша. - И потом… У меня же пароль от личного ящика. У меня там сообщения от Майракпак!
И сразу расцвел:
- Да, у меня сообщения от Майракпак! Кто хочет, пойдёмте в компьютерный класс!
Мишку подбросило на стуле, катапультировало из-за стола. И вот уже он рядом с Лёшкой, хватает его за плечи, кричит:
- Только попробуй - от Майракпак, только попробуй!
"Попробуй показать письма, попробуй открыть ящик при всех", - пытается он сказать. Но звуки в словах путаются, и он не может выговорить ничего - ненависть захлестывает его. Он не умеет драться, и теперь он месит двумя руками изо всех сил этого кривляку, этого лицейского шута Хичу, который, оказывается, имеет какое-то право на его маму. На её внимание. И теперь хочет всем письма её показать. И шут уползает под стол, а Ярдыков и Шапкин, спохватившись, оттаскивают Мишку.
- Хорош! - слышит он за спиной голос Галины Николаевны. - Отличник, победитель олимпиады! Гляди, твоё отличие от тебя скоро сбежит…
Гремит звонок на урок. Мишка тяжело дышит. Учительница продолжает распекать его:
- Вот от кого не ожидала! Что, в лицее освоился, попривык, дворовые замашки больше не прячешь?
И тянет:
- Захвалили тебя, захвалили. Мать и на собрания не ходит, знает, что мы только хвалим тебя. Так завтра пускай обязательно придёт, будем иначе о тебе говорить…
А потом стучит по столу линейкой, требуя общего внимания:
- Все слышим? Завтра родительское собрание! Шапкин!
Игорь вскидывается, оглядывается на неё.
- Повтори, - требует она, - что я сейчас сказала.
- Про собрание! Завтра собрание! - подсказывает Шапкину Суркова.
Галина Николаевна усаживает, увещевает свой класс, выкрикивает им, точно дразнится:
- А урок начался! А урок-то, между прочим, уже начался!
Мишка тянет руку:
- Можно мне выйти?
И думает: "Если не разрешит, всё равно надо выскочить! Она в эту сторону пойдёт - а я тогда сразу к двери!"
Но учительница кивнула ему:
- Выйди. Остынь.
Мишка побежал в компьютерный класс. Но там шёл урок, а перемены ждать он не мог. Раздевалка была заперта. И здесь, у самого выхода, он столкнулся с завучем Ириной Игоревной. Та и спросить ничего не успела. Мишка увидел совсем близко её изумлённое лицо, и тут же сделал резкое движение в сторону, поднырнул под её руку, и вот он уже в дверях. Ирина Игоревна выскочила за ним на крыльцо, а Мишка уже летит через заснеженное футбольное поле к калитке.
В двух остановках от школы был интернет-салон. Мишка, задыхаясь, ввалился в подвал, стал выгребать из карманов монетки. Он только теперь вспомнил, что нужны деньги.
На перемене, как он и ждал, Михайлов позвал всех в компьютерный класс. Иванов, Катушкин, Ярдыков, Локтева, Кавригин, Сорокин, Суркова и Шапкин пошли с ним. И Кирка тоже пошла.
- Я только вам покажу… В списке… Я все письма не буду открывать, ладно? Только некоторые… - суетливо спрашивал Михайлов.
- Ну, давай уже, открывай свой кабинет, - торопил его Саша Катушкин, заглядывая через головы в монитор. - Где там ты, Юджин?
Юджина в списке форумчан не было.
- Сейчас я найду, - пообещал Михайлов и начал проглядывать список снова. Куда мог подеваться его ник?
- Погоди, - сказал Катушкин, новый администратор, и стал вводить пароль сайта.
- Вот все пользователи, где ты?
Юджин безвозвратно исчез со всеми его записями и стихами на форуме и письмами в личном ящике. И сам ящик пропал.
- У меня правда было от Майракпак, - чуть не плакал Михайлов.
И вдруг он подпрыгнул вместе со стулом:
- Это же Прокопьев! Он выходил из класса… Он мог меня удалить?
Михайлов ничего не понимал в программировании. Он не знал, в силах ли администратор вот так, безвозвратно, удалить с форума пользователя, который ему чем-то не нравится. Но подозрение в секунду разрослось у него внутри, заняв собой всё, и стало догадкой, а потом, тут же, уверенностью. Лешка растолкал всех, помчался по коридору искать Прокопьева. А тот шёл, не таясь, успокоенный, что всё у него получилось, и даже отнекиваться не стал, когда у него спросили прямо. Сказал, улыбаясь:
- Нет никакой Майракпак. И никогда не было.
Дежурная учительница Мария Андреевна, химичка, увидела от лестницы, что в конце коридора столпились ученики. Что-то происходило там. И когда она добежала и пробралась в середину, оказалось, что два лицеиста, схватившись друг с другом, в остервенении катаются по полу, и сверху оказывается то один, то другой. И тот, кто наверху, пытается ударить своего противника головой об пол, а нижний вырывается и сам тянет врага за голову, и пытается снизу пнуть коленкой в живот.
Химичка цепенеет на миг, а потом наклоняется к двум парням. Ей попадает чьей-то ногой по руке. Она отшатывается и с силой толкает Катушкина, оказавшегося рядом.
- Давай же, помоги мне… Что ты стоишь!
Потом оборачивается и выдыхает в лица детей:
- Что вы все стоите, смотрите…
Дерущихся растаскивают, и только теперь Мария Андреевна осознаёт, что это действительно Лёша Михайлов и Миша Прокопьев. Не поймёшь, кому из них больше досталось. Но Прокопьев выглядит победителем. Взгляд у него такой - уверенный, удовлетворенный… Он бы, мол, и ещё Михайлову наподдал, если бы не разняли, да ладно - и так хорошо вышло. А Михайлов дрожит и, если его не держать, готов снова кинуться в драку.
Мария Андреевна уводит его к себе в кабинет - успокаивать. Там в закутке у неё можно и чайник поставить. А Прокопьев, косясь на девочек, заправляет рубашку в штаны. Потом достаёт платок - у него чистый, мама положила. Он вытирает платком лицо, и на нём остаётся кровь. Мишка в удивлении глядит на пятно.
- Здесь ещё, - говорит ему Ленка Суркова.
Она берёт у Мишки платок и вытирает ему следы крови на лбу. Говорит, точно извиняясь:
- Это у тебя не разбито, просто из носа размазалось…
Потом она возвращает Мишке платок, и они вместе бегут на физику. Кирка встречает их отчаянным, полным злости взглядом. И Ленке становится ещё больней, чем когда Локтева ей нарочно говорит что-нибудь, чтоб она заплакала. Ленка мышью шмыгает на своё место. А Мишка идёт медленно, деланно спокойно. Хотя ему страшно: вдруг кто-то в классе узнает про Майракпак. Вот, Кирка узнает, в довершение ко всему, что про него уже выяснила. И что тогда будет?
- Мам, завтра у нас родительское собрание, - говорит Мишка с порога.
Так ей и надо. Пускай сходит, и его там будут ругать! И её тоже, за то, что не так воспитала его! И он в лицее дерётся - пускай ей будет стыдно перед всеми родителями!
Всю дорогу от лицея до дома злость рвалась из него. Он думал, как сразу же всё выскажет маме - какой позор писать письма Лёшке Михайлову! Кроме неё одной никто бы ему писать не стал! Да ему никто и не поверил, что он мог получать письма - тем более от неё, от Майракпак. И он готов был её письма всем показать.
Слова путались у Мишки в голове, прятались друг за друга и ускользали совсем, когда он пытался начать говорить. Он так и не сообразил, с чего лучше начать - вот и сказал про собрание. И только теперь увидел, что мама - в куртке и в сапогах, и Сашка тоже одета для улицы. Да, вспоминает он, Сашка с мамой сегодня едут к профессору. Тётя Маша, соседка, договорилась, что Сашку профессор посмотрит, во взрослой больнице.
- У Тани сегодня зоокружок, - говорит мама Мишке. - Она позже придёт. Проследи, чтобы Владька поел - борщ на балконе… И не забудь снова на холод выставить….
Мишка привычно кивает: выставлю. А мама спрашивает:
- Ты что ли, подрался?
Он не отвечает. И так видно же.
- В лицее или на улице? - уточняет мама.
- В лицее, - говорит он.
Мама обнимает его - он не успевает он неё отстраниться.
Надо вырваться, но он утыкается в мамин воротник. Мама спрашивает:
- Расскажешь вечером?
И дует ему на макушку.
Мишка понимает теперь, что ему целый день к маме хотелось. Он должен был убедиться, что мама - это как всегда мама. Она не стала другой оттого, что писала Хичику… Да ведь стоп, она же не сегодня, она давно стала ему писать - Юджину. Тьфу, ну и взял же он себе имечко… Выбрал покрасивей, как девчонка…
Мишке теперь кажется: он с самого начала знал, что с этим пользователем что-то не так. О чём мама могла разговаривать с ним? О стихах? Мама любит стихи, иногда начинает читать вслух Мишке и Таньке, когда кто-то из них чистит картошку, а кто-то - лук.
"Смотрите, как здорово, - говорит мама. "Роняя лепестки, вдруг пролил горсточку воды камелии цветок". Это японский поэт, его звали Басё. А ещё он написал… Мне нравится: "Детством пахнуло - старый рисунок я отыскал…"
Стихи нескладные были, и Мишка удивился, что их вспомнил сейчас. Как будто не стихи, а просто слова. Но мама тормошила кого-нибудь из них:
"Это так хорошо, что и сказать нельзя. Это как будто не у нас, не здесь…"
Ясно, это было в Японии.
Про то, что не здесь, лучше всех понимал Владька. Мечтал же он жить где-нибудь, где едят с кучей вилок и ножей. Может, со временем он начал бы и нерифмованные стихи с мамой читать? Но пока он был ещё мал. А этот, Хича, что, любит читать стихи? И мама писала ему о том, о чём не могла поговорить с ними, дома?
- Что ты смотришь на меня так… жалобно? - спрашивает мама.
А сама Сашке шарф завязывает.
Мишка говорит:
- Меня обсуждать будут. Что я подрался. Галина Николаевна сказала, чтобы ты обязательно приходила.
Но мама качает головой.
- Зачем я пойду обсуждать тебя со всеми? Ты ведь и сам всё расскажешь мне…
Она снова обнимает его. И сразу отстраняется.
- Мы бежим, закрой дверь за нами. Я позвоню твоей классной, что не могу прийти. Да и зачем приходить? Можно же всё уладить по телефону!
И тут Мишкин мобильник звонит. Алла Глебовна не спрашивает - нет, скорей утверждает:
- Миша, ты удалил с сайта своего одноклассника, Лёшу Михайлова!
Он удивляется, что об этом надо говорить с учительницей. И она даже специально звонит после уроков.
Он мычит что-то в ответ.
- Можно ещё восстановить его? - наступает на него Алла Глебовна.
И Мишка отвечает, обороняясь:
- Нет! Всё уже!
Он и впрямь удалил Юджина безвозвратно. Никто теперь не вернёт его!
- Зачем ты это сделал? - не отстаёт от него учительница.
Мишка молчит.
- Он ведь… был Юждин? - говорит Алла Глебовна. - И он раскрыл себя… Ты удалил его уже после того, как он раскрылся. Вот если бы он отказался раскрыться, как эта ваша… Мойра-богиня судьбы, так, что ли? Вот её надо будет удалить, если до завтра не назовётся.
"Надо сказать маме, чтоб удалила себя, - думает Миша. - Пускай она лучше сама".
- Прокопьев, ты слышишь меня? - спрашивает Алла Глебовна. - Алло!
- Да, слышу, - говорит он.
- Почему ты молчишь?
И он не понимает, что говорить. Учительница обещает:
- Завтра все вместе обсудим.
И непонятно - с кем вместе и что обсуждать.
А ведь ещё и с мамой надо было говорить о Хиче!