- Огонь! - крикнул Красномураш странным, высоким и ломающимся голосом.
Раймонд целился, и рука его дрожала. "Слабые нервы!" - укоряла мысль где-то в подсознании. "Слабые нервы! Слабые нервы!" Разозленный и огорченный, Раймонд натянул резинки так сильно, как только мог.
Рогатка сгорбился, словно стреляли в него. Волчья Лапа всхлипнул и подавленно вздохнул. У Рогатки задрожали губы. Он отвернулся от остальных и протяжно шмыгнул носом.
- Волчья Лапа! - голос атамана звучал обрывисто и хрипло. - После того как ты так стоял!.. Теперь было бы… я думаю… не стыдно даже Мстителю… было бы не стыдно упасть на землю!
- Волчья Лапа… Если он не сумел уберечь свое знамя… - всхлипывал Волчья Лапа. - Умереть он сумеет!
Его грудь вздымалась и опускалась. На лбу его жемчужинами выступили капли пота, бледное лицо искривила гримаса боли, но она не смогла скрыть гордости, гнева, отчаяния на этом лице.
- Но это не по правилам, Волчья Лапа! - взывал атаман.
Разве правила были здесь еще действительны? Разве это все еще была игра?
- Ты ведь знаешь?! Ты должен упасть замертво! Поверь, Волчья Лапа!
Отчаянные глаза Волчьей Лапы глядели далеко поверх голов.
- Ладно, пусть! - атаман вздохнул с каким-то слепым гневом. - В седьмой раз по Волчьей Лапе - огонь!
Волчья Лапа споткнулся. Он растер слезы кулаками по лицу и оперся спиной о крепостную стену. Стоять так было удобнее и надежнее.
- Огонь!
И вдруг Раймонд с отвращением посмотрел на оружие у себя в руках. В неожиданном порыве гнева он швырнул рогатку далеко в кусты. Глядя в землю и расслабленно свесив руки, он сошел со своего места и устало сел у ног Волчьей Лапы.
- Да, - пробормотал атаман и посмотрел рассеянным взором вокруг. - Да… - Но тут, словно проснувшись, крикнул уверенно и громко:
- Отряд, стройся! Стань в строй! - Он указал Волчьей Лапе место рядом с собой. - В строй, Красный муравей Волчья Лапа!
Волчья Лапа, пошатываясь, занял место в строю.
Они стояли, и никто не мог ничего сказать.
- Да… - сказал наконец атаман. - Пойдем, что ли. На работу… или просто так побродим…
И они зашагали - тяжело, неторопливо, погруженные в свои раздумья. Широко раскрыв глаза, смотрел им вслед расстрелянный Луи. Затем он вскочил и окликнул их.
Отряд остановился. Они поглядели назад и - зашагали дальше. А мальчишка, который еще полчаса назад был Красным муравьем, упал ничком и уткнулся лицом в истоптанную землю.
Он плакал громко и вздрагивал всем телом.
11
Проникнуть незаметно во двор Мюльсов было невозможно. В этом Волчья Лапа убедился теперь окончательно. За воротами, во дворе, с одной стороны находились сад и огород, с другой - дом и единственное во дворе дерево, но - самое важное - сарай находился в дальнем углу двора. Стены сарая вплотную примыкали к соседским заборам.
Идею - проникнуть тайком в сарай и спрятаться там - пришлось выкинуть из головы. К тому же Волчья Лапа не смог узнать, заперт сарай или нет, но поскольку там хранились доски и инструменты, было не исключено, что во время отсутствия Рихарда дверь сарая все же запирается на замок.
Рядом с домом Мюльсов стоял дом господина Стейнберга. На дворе у Стейнберга, возле забора, примыкавшего ко двору Мюльсов, была сложена высокая и длинная поленница, мешавшая каждому из соседей видеть, что делается во дворе у другого. Это обстоятельство вполне устраивало Волчью Лапу. Зато имелось и серьезное неудобство: поленница отлично просматривалась из всех трех окон дома господина Стейнберга. Но прямо за одним краем поленницы за оградой сада Стейнбергов находился сарай Мюльсов.
Здесь-то и решил Волчья Лапа попытать счастья. Никем не замеченный, он перелез через ограду в сад к господину Стейнбергу и, сгорбившись, прокрался вдоль кустов и гряд к сараю Мюльсов. Между стеной сарая и поленницей тут оставалась маленькая щель, сквозь которую было удобно заглядывать во двор к Мюльсам. А самого лазутчика скрывал от чужих глаз торец поленницы, за которым Волчья Лапа теперь и примостился с колотящимся сердцем. Он сидел на корточках и ждал. Он быстро освоился со своей новой ролью, и в груди все успокоилось. Настало время немного поразмыслить.
В последние два дня рассуждения Волчьей Лапы были не такими, как раньше. Полет безудержной фантазии в эти последние дни сменился горестными размышлениями.
После суда и расстрела никто из ребят больше не упрекал Волчью Лапу в злосчастной утрате знамени. О знамени не говорили, по крайней мере, в присутствии Волчьей Лапы, как не вспоминали даже и полусловом расстрелянного Луи. Красные муравьи приняли решение заново возвести крепость и даже кое-что уже там сделали. Но крепость больше не охраняли. Да и что еще было там охранять?
На следующий после расстрела день Волчья Лапа отправился вместе с другими ладить крышу сарая господина Сийма. Работы оставалось там не так уж много. Вообще-то работать на крыше было славно и весело, и все много смеялись. Это был по-своему счастливый день. Потому что господин Сийм приходил осматривать сделанное и остался доволен. Задумчиво почесав двойной подбородок, он принес рулон толя. Ребята проложили на крыше два ряда. Для пробы, как сказал господин Сийм. После этого Рогатка ударил по рукам с господином Сиймом - договорились покрыть крышу толем. Зашла речь и о том, чтобы просмолить ее.
Волчья Лапа во время работы смеялся и озорничал, как и все остальные, но в то же время он был вроде бы сам по себе. Он как бы раздвоился. И мысли одного из этих двух Волчьих Лап все время обращались к знамени. Теперь он не предавался по этому поводу возвышенным мечтаниям. Нет, он перемалывал тяжкие будничные мысли.
Они-то и привели его сюда. Так размышляя, он сидел теперь в чужом саду за поленницей и ждал. Пожалуй, часа два он уже прождал тут. Но теми, кого он подкарауливал, на дворе Мюльсов еще и не пахло. Томительно тянулось ожидание, однако другого пути не было.
Действующее на нервы ожидание было нарушено совершенно неожиданным для Волчьей Лапы обстоятельством. Господин Стейнберг, кругленький плешивый старикашка, с тяпкой под мышкой вышел в сад. По всем признакам он, видимо, был в хорошем настроении. Деловитым шагом, переваливаясь среди кустов смородины и бубня под нос какую-то незнакомую Волчьей Лапе мелодию, он двигался в сторону засады.
Хорошее настроение взрослых, особенно пожилых садовладельцев, обманчиво и изменчиво, как августовское небо в Эстонии. С этим садом Волчья Лапа был немного знаком, и сейчас спина у него вспотела, потому что господин Стейнберг, обходя кусты, подходил к нему все ближе.
Дольше таиться возле поленницы было невозможно. Волчья Лапа выбрал опасный, но единственно возможный путь к спасению - на четвереньках стал он пробираться вдоль кустов навстречу хозяину сада. К стыду Волчьей Лапы следует сказать, что он был не таким уж редким гостем в чужих яблоневых садах. И, бывало, выходил с честью из более затруднительных положений. Так и на сей раз. Папаша Стейнберг стоял так близко от Волчьей Лапы, что у того возникло опасное искушение развязать шнурок на ботинке пожилого господина. Но господин Стейнберг ничего не заметил, и чуть позже Волчья Лапа уже перескочил через ограду на улицу.
Все же он пребывал в очень подавленном состоянии, этот Волчья Лапа. Потому что место для засады в саду папаши Стейнберга следовало оставить. Там в самую решающую минуту можно было оказаться разоблаченным. А о засаде Волчьей Лапы не должна была знать ни одна живая душа. Не должно было даже возникнуть такого подозрения.
Озабоченный, он долго бродил по окрестным улицам. И наконец ему повезло. С параллельной дому Рихарда улицы через двор он подобрался прямо к сараю Мюльсов. Здесь, позади сарая, тоже стояли поленницы. Правда, проникновение сюда также оказалось связано с риском, но зато здесь он был скрыт от любых взглядов.
Волчья Лапа пристроился за поленницей. Со двора Мюльсов доносилось постукивание. Что там делали, увидеть из засады не удалось. Впрочем, этого и не требовалось. Главное, он мог отлично слышать все, что там говорили и делали. Все четверо, кого он ждал, были сейчас там. Они явно мастерили что-то и говорили обо всем на свете.
Время шло, но Волчья Лапа был терпелив. Он и приготовился к тому, что придется быть терпеливым.
Награда за терпение заставила себя ждать, но все же пришла. Разговор во дворе у Мюльсов обрел поворот, заставивший Волчью Лапу навострить уши.
- Послушай, Мейни, мне все-таки не до конца ясно, из-за чего началась у нас эта война? - Голос принадлежал Рихарду.
- Ха-ха, Мейни придумал мировецкую шутку с мальцами Кеза… - Это был голос Мати.
- Разве у тебя что-нибудь спрашивают? Ты - балаболка! Тьфу! - Это сказал Мейнхард.
- Честное слово? - Это сказал Хуго.
На некоторое время по другую сторону сарая воцарилась тишина. Затем разговор начался снова.
Рихард: Нет, действительно!.. Что этот Рыжик тут выяснял? О каком-то маленьком мальчишке и о саде господина Маази?.. И об оплате каких-то убытков?
Мейнхард: Да так, нес всякую чепуху!
Рихард: Знаешь, с тобой иногда нельзя ни слова нормально сказать.
Мейнхард: Ну и не говори.
Рихард: Но я хочу знать!
Мейнхард: Ну и знай.
Рихард: Послушай, Мейни, ты не воображай! Я все-таки ассистент знаменосца дружины. Предо мной звеньевым не следует задирать нос.
Вновь воцарилось напряженное молчание.
Мейнхард: Послушай, господин ассистент! Вместо того, чтобы зря тявкать на других, скажи лучше, что мы сделаем с этим чертовым знаменем?
Спину Волчьей Лапы обдало жаром.
Мейнхард: Теперь набрал в рот воды!
Рихард: Какое мне дело до твоего знамени!
Мейнхард: У меня есть хороший план. Устроим церемонию сожжения флага. Скауты всегда так делают.
Рихард: Точно по-твоему: коротенькая и жалкая забава! А того господин звеньевой, конечно, не знает, что захваченные у врага эмблемы и военные знамена сохраняют еще с древних времен.
Мейнхард: Военное знамя? Ну и придумал!
Перепалка по поводу знамени Красных муравьев и знамен вообще продолжалась во дворе еще долго. Наконец, успокоившись, разговор снова принял деловой характер. Но единодушия они не достигли ни со второй, ни с третьей, ни даже с четвертой попытки.
- Ребята! - услыхал Волчья Лапа голос Хуго. - Ребята! Знаете, что мы сделаем со знаменем? Возьмем его в реликвии своего отряда! Отнесем его в штаб, честное слово! Пусть тогда другие видят!
Рихард: Это задумано на ясную голову.
Хуго: Честное слово!
Мейнхард: Парням было бы на что смотреть!
Хуго: Честное слово!
Мати: Парням?! Этим охламонам!
Хуго: Честное слово! Не-ет, как же?
Мати: Какое отношение имеет ваше звено к этому знамени? Разве звено его захватило?
Хуго: Но ведь мы все трое из одного звена. Честное слово!
Мати: А я не из звена. И уж я-то не собираюсь воевать за звено орлят!
Мейнхард: Послушай, Мати, опусти нос - дождь может залить ноздри.
Рихард: Знамя отнесем в штаб, ясно.
Хуго: Честное слово! Хорошая мысль.
Мейнхард: Я не оставлю знамя пылиться в шкафу. Я что-нибудь придумаю.
Рихард: Звено с осени не собиралось вместе.
Мейнхард: Созову. Завтра начну собирать парней.
Рихард: Чтобы созвать сбор, надо иметь причину.
Мейнхард: Причина найдется.
Хуго: Честное слово!
Рихард: У меня идея. Устроим игру в поиск.
Мейнхард: Блеск! Устроим!
Хуго: Честное слово?
Мейнхард: Вызовем другое звено. И знаете что? Выставим для поиска знамя!
Рихард: Это самое?
Мейнхард: Это самое! Лады! И пусть они со своей стороны тоже. И уговор будет на знамя. Как дважды два! Тьфу!
Рихард: На знамя? Значит, если мы захватим, останется нам?
Мейнхард: Останется нам. На правах знамени.
Хуго: Честное слово? А вдруг они завоюют наше?
Мейнхард: Балда! Не завоюют!
Хуго: Честное слово!
Мати: Слабоумные!
Рихард: Что?
Мати: Слабоумные, говорю! Дарите завоеванный нами флаг! Лучше уж церемония сожжения.
Мейнхард: Церемония! Смотри, чтобы я тебе тут же не устроил церемонию - врежу по шее!
Мати: Я участвую в делах, и имею право на слово.
Мейнхард: Сейчас тут сбор звена молодых орлят. Катись отсюда!
Мати: Все эти ваши молодые орлята - зола! На такую банду пробкоголовых мне даже плюнуть противно!
Мейнхард: Ах, начинаешь задирать нос!.. Ах, начинаешь задирать нос!.. Ах, начинаешь нос задирать! Ну как, заливает уже в нос дождь? Ну как, заливает уже в нос дождь? Ах, начинаешь нос задирать!
Судя по воплям и звукам возни, которые долго доносились до слуха Волчьей Лапы, у младшего сына констебля действительно не было оснований для особой любви к этим "патриотическим" драчунам. Но главное, что узнал Волчья Лапа - знамя было цело! И никакого обряда над ним не свершат!
Волчья Лапа сидел, притаившись, за поленницей до тех пор, пока вся компания не ушла со двора Мюльсов. Ничего существенного он больше не услышал.
Более детальных планов предстоящей игры компания во дворе у Мюльсов разрабатывать не стала. Но кое-что все-таки там обсудили. Так Волчья Лапа узнал, что игра будет проводиться в парке у руин замка. Холм и парк будут разделены между играющими пополам. Игрок противника, которого осалят на чужой территории, остается на этом месте в качестве пленника, до тех пор, пока своим не удастся его освободить, для чего кто-то из своих должен дотронуться до попавшего в плен рукой. Знамя должно быть видимо с расстояния в десять шагов, не должно находиться выше, чем в двух метрах от земли, и не дальше, чем в восьмистах метрах от границы, разделяющей территорию сторон.
В самой игре ничего нового не было. В таких играх Волчьей Лапе уже доводилось участвовать. Но услыхав, что два мальчика из звена Мейнхарда останутся в засаде у знамени и не должны отходить ни на шаг, он встревожился.
Новый дозорный пост Волчьей Лапы за сараем Мюльсов отнимал все его время. Кроме того, распаленные нервы не позволяли ему по-настоящему выспаться, и порой у него бывали еще более противные сновидения, чем у господина Маази во время одного уже известного послеобеденного отдыха.
- Это все от бесконечного шатания по округе! - сердилась мама, склоняясь ночью над постелью сына. Но, к счастью Волчьей Лапы, работа все никак не давала матери привести в исполнение угрозы об ограничении его свободы.
В отряде Красных муравьев Волчья Лапа бывал теперь лишь мимолетно. Он радовался вместе с ребятами, когда они кончили смолить крышу. Но против своей пятой доли заработка он возражал изо всех сил.
Пожалуй, впервые ребята увидели, как злится Рогатка.
После взрыва негодования Рогатки Волчья Лапа согласился принять крону и пять сентов. Крону он отдал матери, а пять сентов отложил, чтобы разыскать Луи и возвратить ему свой долг за мороженое.
- Волчья Лапа! - Красномураш доверчиво взял его за пуговицу блузы. - Конечно, правда, ты всегда - я не думаю ничего худого - был немного не таким, как все. Только… Ты на нас не сердишься?
- Почему ты так думаешь? - спросил Волчья Лапа. Тон, каким он задал свой вопрос, пожалуй, успокоил Красномураша больше, чем слова.
- Я думаю… - Он посмотрел в глаза Волчьей Лапе как-то по-мужски. - Забудем то, что было. Чепуха все! Главное, что… мы остались друзьями.
- Мы остались друзьями, - подтвердил Волчья Лапа полушепотом.
Они никогда еще не говорили между собой о таких вещах, к тому же столь серьезно и прямо. Поэтому обоим было теперь немного неловко, и каждый не находил слов, которые можно было бы произнести после сказанного. Они стояли лицом к лицу и смотрели вскользь мимо друг друга. Но было заметно, что Красномураша продолжает еще что-то беспокоить. Видимо, он не все высказал.
- Но вдруг ты что-то все-таки имеешь… против Раймонда?
Волчья Лапа отрицательно покачал головой.
Говорить больше было не о чем.
В тот же вечер Волчья Лапа узнал, какая половина парка досталась по жребию звену Мейнхарда и когда состоится игра.
12
Волчья Лапа вместе с Юло и Атсом приближался к территории, занимаемой звеном Мейнхарда, с внешней стороны участка.
Городской холм с расположенным на нем заброшенным парком, кажется, нравился и был хорошо известен каждому мальчишке в городе. Не было лучше места для игр и забав. Наверху руины с их пещерами и обвалившимися ходами, внизу, в бывшем крепостном рву, пруды с аиром, камышом и рогозой. Вокруг холмики и выемки - остатки валов, вековые липы, дубы и клены, между ними большие густые кустарники, а местами даже непроходимые заросли.
Накануне игры Волчья Лапа исходил тут все заново. Он пытался разгадать, куда звено Мейнхарда сможет спрятать знамя. Таких мест было много. Слишком много.
Выклики, смех и шум впереди вдруг прекратились. Игра началась.
Атс и Юло оглядывались немного испуганно. Может быть, в душе они теперь сожалели о своем легкомысленном решении. Но как бы там ни было, они старались этого не показать. Лишь одних малышей Кеза и посвятил Волчья Лапа в то, что задумал. Было ли это самым разумным? Этого Волчья Лапа и сам сейчас не знал. Лишь одно было ему ясно: он потерял знамя, он должен его вернуть. Должен!
Они крались, словно тени, от одного куста к другому. Они держались за кустами, и никто не смел их видеть. По крайней мере Волчью Лапу.
Неожиданно впереди раздался окрик и затем послышался гвалт. Малыши Кеза вздрогнули и, словно по приказу, посмотрели в глаза Волчьей Лапе. Он улыбнулся им тревожно, его всего обдало волной жара. Но эти крики были ему на пользу. Прежде всего, стало ясно, откуда следует держаться подальше. И еще они означали, что на территории звена Мейнхарда задержан первый пленник.
- Ребята, срочно начинайте собирать цветы! - подал он шепотом совет Юло и Атсу. - И внимательно смотрите по сторонам.
Сбор цветов Атсом и Юло входил в план операции Волчьей Лапы. Малыши стали усердно рвать лиловые колокольчики и смолки с клейкими стеблями.
Снова послышались восклицания и галдеж. На сей раз издалека, видимо, с территории другого звена.
По мнению Волчьей Лапы, он с малышами приблизился с внутренней стороны территории звена Мейнхарда к границе, разделявшей "земли" играющих звеньев. Где-то здесь должно быть спрятано знамя. Весь приграничный район следовало обстоятельно прочесать.
- Ну? Не сдрейфите? - шепотом спросил Волчья Лапа малышей.
- Не сдрейфим! - похвалился Юло, хотя у самого глаза скакали по сторонам, словно испуганные воробышки. Атс важно затряс головой.
- Тогда - приступим! - решил Волчья Лапа. - Все помните, как надо? Главное - не теряйте присутствия духа!