- Наши части отошли далеко на восток, - сказал он им.-Мы находимся в глубоком тылу противника. Кругом - немцы. Но мы не уроним чести Военно-мор-
33
3 А. Леонтьев
ского флага. Будем бить врага, где бы его ни встретили. Приказываю: идти на прорыв, через линию фронта!
Долгие месяцы, продвигаясь на восток, днепровцы вместе с украинскими партизанами громили немецких оккупантов: взрывали мосты, жгли их склады, вершили суд над предателями Родины, ставшими при фашистах старостами и полицейскими. В одной из схваток Лысенко был тяжело ранен. На Волге мужественного моряка назначили сначала командиром катера, а потом и отряда бронекатеров.
Разговор ххончился тем, что батя познакомил меня с командиром по фамилии Бедриков, который откомандировывался на Урал для консультации кораблестроителей и: получения нового бронекатера.
- Любой приказ Бориса Григорьевича для тебя - закон. Оы доставит тебя до вашего областного центра, а будет возможность, и до детского дома. Набор в Школу юнг будет проходить через комсомольские организации. Вот письмо, - Лысенко протянул мне опечатанный сургучом пакет. - Отдашь его секретарю Очерского райкома комсомола. Думаю, наше ходатайство о направлении тебя в Школу юиг райком и военкомат учтут. Желаю стать настоящим моряком.
Капитан-лейтенант, как равному, крепко пожал мне руку и пожелал благополучной дороги.
Мечта сбывается
И вот вместо того чтобы быть на фронте и бить врага, я снова в кругу своих школьных товарищей.
Оказалось, приехал вовремя.
- Нас приглашают в райком, - задыхаясь от только что узнанной новости, сообщил Митька.
Он же объяснил и причину того, что они в назначенный день не приехали в Верещагино.
- В день, когда мы с Сережкой собрались бежать,
весь интернат неожиданно послали в лес, на заготовку дров. А мальчишек покрепче, сам знаешь, раз-два и обчелся. Нельзя же было взвалить такую нелегкую работу на малышню... Вот мы и решили побег чуть-чуть отложить. Ведь не раз откладывали. Ты уж извини...
Такое мог сделать только Митька. Он у нас - пример для всех. Отличник учебы и поведения, член учкома, активист.
-■ Так побежали же! - заторопил я ребят. - У меня для секретаря райкома есть письмо. В юнги будем проситься.
По дороге рассказал друзьям Есе, что знал о создаваемой Школе юнг.
В кабинет секретаря нас пригласили всех сразу.
Прочитав письмо командира отряда бронекатеров, секретарь райкома улыбнулся.
- Это хорошо, что ты успел познакомиться с жизнью моряков, зарекомендовал себя трудолюбивым, исполнительным. Пригодится...
- Он у нас "золотце", - перебивая комсомольского вожака, ляпнул Сережка, но тут же, получив от меня сзади хороший тумак в спину, прикусил язык.
- А вот сердиться друг на друга и тем более драться ни к чему, - строго посмотрев на меня, заметил комсомольский начальник.
После соответствующего внушения по поводу неприличного поведения мы перешли в соседнюю комнату, где лицом к лицу оказались с сухощавым, жилистым пожилым моряком.
- Старшина 1-й статьи Воронов, - глядя на нас хитровато-веселыми глазами, представился он. - Василий Петрович.
Старшина снял бескозырку, подошел к зеркалу и занялся приведением в порядок своей шевелюры, а мы без зазрения совести стали рассматривать его головной убор. Бескозырка была без каркаса, без пружины под кантом,
около звездочки - две лихие вмятинки - точь-в-точь как у революционных матросов-балтийцев из кинокартины "Мы из Кронштадта". Я тут лее мысленно представил одного из героев полюбившегося фильма - юнгу Мишу.
- А кто такие юнги, знаете? - прервав мои размышления, спросил старшина и, не дожидаясь нашего ответа, повел о них рассказ. - На флотском языке юнгой называется подросток, готовящийся стать краснофлотцем. Практически это уже воин, вместе с опытными бра : ками-моряками преодолевающий все тяготы флотской службы.
Тут он напомнил нам о том самом юнге из популярной киноленты, о котором я только что думал.
- На флоте юнги были издавна. У нас, в России, до Октябрьской революции были две школы юнг - в Кронштадте и Севастополе. Перед войной на юнг учились при школе боцманов, располагавшейся на острове Валаам в Ладожском озере. Они мечтали о дальних плаваниях, - лицо старшины помрачнело, - но судьба распорядилась иначе. Не успели мальчишки овладеть морскими специальностями. Вынуждены были вместе с другими моряками вести бои по обороне города Ленинграда, сражаться и умирать на знаменитом Невском пятачке.
Воронов с увлечением рассказывал о боевых подвигах юнг из школы боцманов, а мы, раскрыв рты, слушали его так, как, наверное, не слушали ни один урок в школе.
Как хотелось нам походить на этих ребят, несмотря на молодость, сумевших наравне со взрослыми постоять за Родину, быть в рядах мужественных защитников легендарного города Ленина!
...И вот наша троица с вещевыми мешками за плечами уже спешит к военкомату.
- Вы куда, ребята? - спрашивает идущая навстречу пожилая женщина.
- На фронт, бабушка, на фронт!
Старушка от услышанного даже присела и начала креститься.
- Да кто же вас, детишек, 'гуда посылает?
- Никто. Мы сами, мы - добровольцы! - с гордостью отвечаем ей.
-- С богом! С богом! - шепчут нам вдогонку губы старушки, а сама крестится, крестится.
Улицы райцентра пустынны. Провожают нас лишь заведующая интернатом Ольга Александровна да несколько вчерашних одноклассниц, среди которых запомнились Катя Вдовина, Ева Воробей, Нина Коклягина, Рая Крайня, Маша Плотникова. На глазах их слезы. Перед самым отъездом одна из девчонок, преодолев смущение, бросается на шею моего друга и сбивчиво, полуплача, шепчет:
-- Прошу... Выживи... Победи!..
И целует его. Сцена для нас, пятнадцатилетких мальчишек, волнующая. Потому, наверное, и запомнилась.
В областном центре, носившем тогда имя народного комиссара иностранных дел Молотова, нас разместили в хорошо известном городской детворе послевоенного времени "Муравейнике". Местные мальчишки чувствовали себя здесь как дома. Свой город они расхваливали нам на все лады. Рассказывали, что совсем недавно еще участвовали в сборах, встречах с фронтовиками, занимались в многочисленных военных кружках.
Мой новый дружок Ваня Семенов, приехавший в числе юных добровольцев из Краснокамска, много раз бывавший здесь, водил меня по коридорам обоих этажей. Показывая на двери, пояснял, что где размещалось до войны, на каких интересных мероприятиях ему здесь довелось побывать.
Из Краснокамска вместе с ним приехал мечтающий стать моряком и водить по морям корабли Женя Лари-нин.
Ваня был ростом невелик, но крепыш. Старше меня, ему уже исполнилось 16 лет. С наступлением войны не только учился, но и работал учеником монтера на электростанции. Теперь с увлечением рассказывал нам о премудростях полюбившейся ему профессии.
Женя ростом повыше, стройнее нас, успел окончить 9 классов, курсы автоматчиков, став инструктором, сам готовил из учащихся метких стрелков.
Мне же особо хвалиться было нечем. Все свободное время я проводил в детдомовской слесарке, где до войны мы занимались изготовлением слесарного инструмента, а после вероломного нападения гитлеровцев перешли на поделку отдельных частей для гранат и финских ножей.
В один из дней Воронов, при содействии обкома комсомола, устроил для нас экскурсию на местный судоза-вод, где в то время осваивалось строительство бронекатеров для Военно-Морского Флота. В цеха нас, правда, не пустили, а лишь разреши.™, ни к чему не прикасаясь, осмотреть строящийся бронекатер. В экскурсоводе, рассказывавшем о большой чести быть моряком и важности овладения боевой техникой, я, к большой радости, узнал сопровождавшего меня с Волги капитан-лейтенанта Бод-рикова.
- Молодцы, ребята, что решили стать военными моряками, - говорил он. - Но помните, это не только красивая форма, уважение населения, особенно девушек. - Мы заулыбались. - Будет у вас в свое время и это. Но главное все-таки для моряка - беззаветная любовь к Родине, преданность народу, отличное знание своей военной специальности, высокая дисциплинированность...
Слушая его, я думал: "Узнает он меня или нет?" Узнал. После окончания рассказа подошел.
- Молодец. Своего добился. Будешь трудолюбив, напорист в учебе - станешь классным специалистом. Вы - наша надежда, смена...
Тут он, на зависть многим, положил одну руку на мое, другую на плечо другого мальчишки. Спросил, кивая на него:
- Незнакомы? Это рабочий судозавода Аркаша Михалев, токарь, - представил он мне рядом стоявшего паренька. - Тоже рвется в юнги, но пока ему рано, только тринадцать лет. Может работать фрезеровщиком, строгальщиком, расточником, сверлильщиком. Словом, мастер на все руки.
Я смотрел на худенького, изможденного, среднего роста мальчика и удивлялся, откуда у него столько сил н умения. Завидовал ему, а он, похоже, мне, ведь я в его глазах был уже без пяти минут военмором, ехал па флот, а он из-за того, что не успел родиться пораньше, вынужден оставаться на заводе и строить для таких, как я, корабли.
- Ничего, - успокоил взгрустнувшего мальчугана Борис Григорьевич. - Придет время, и твоя мечта сбудется, ведь наборы в Школу гонг будут проводиться ежегодно. Не попал в этом году - попадешь в следующем. Было бы желание, а добиться всего можно.
Тут Воронов подал команду на построение. Экскурсия в мир морской техники, которую мы так почти и не увидели, закончилась. Но мы не расстраивались. Многие из нас впервые увидели почти готовый к бою корабль, и это уже немало значило для наших мальчишеских сердец.
Капитан-лейтенант Бодриков и Аркаша Михалев крепко пожали мне руку, пожелали счастливого пути, успешной службы. Идя в строю, я еще долго видел, как они махали нам на прощание руками. Уходя навстречу своему будущему, я, конечно же, не мог тогда знать, что Бодрикова уже никогда больше не увижу, а Аркадий Михалев в послевоенные годы станет одним из лучших моих друзей, заместителем председателя Пермского совета ветеранов Школы юнг Военно-Морского Флота.
Теплушки, в которых мы разместились еще утром, перед обедом подцепили к одному из проходящих через Пермь II эшелонов, и паровоз, немного потолкав их ту-
да-сюда, набирая скорость, потянул в сторону запада. Всем хотелось видеть, куда едем, что по сторонам, но делать это было весьма не просто. Вместо дверей - две сдвигающиеся и раздвигающиеся огромные створки. Утром, когда садились, они были раскрыты. Огромный, в треть вагона, проем перекрывала лишь массивная березовая перекладина. Сейчас створки закрыты - в вагоне царит полумрак. Свет проникает лишь через два маленьких, перехваченных вдоль и поперек проволокой, окошечка да через щель между створками дверей. Сначала казалось, что в вагоне полная темнота, но скоро глаза привыкли. Сперва стали различать друг друга, окружающие предметы, а потом те, что оказались возле окошек, умудрились даже читать прихваченные с собой книги.
Ехали в двух теплушках. Предполагалось в каждой разместить по 50 человек, оказалось по 61. Желающих попасть в Школу юнг было так много, что строгие представители военфлота и члены комиссий набрали не 100 человек, как предписывала разнарядка Центрального Комитета комсомола, а 122. Многие из них ■-воспитанники детских домов. Это потому, что в постановлении Бюро ЦК ВЛКСМ от 5 июня 1942 года, принятому по вопросу "О наборе комсомольцев з Школу юнг Военно-Морского Флота" было сказано: "Преимущество при отборе отдавать воспитанникам детских домов".
На наскоро сколоченных из неотесанных досок двухъярусных парах рядок со мной, Сережкой и Митькой на втором этаже оказались ребята из Юго-Осокино Кунгур-ского района Миша Мельников и Володя Лев, за ними расположились Ваня Неклюдов, Федя Марукин, Саша Ходырев, Сережа Скобелев, Валя Бобров из Оханского детдома и Алеша Макушнн из Юго-Камского. На первом этаже под нами устроились Валера Перинго, Юра Буйзил-ло и Вася Бурков из Добрянки, Ваня Умпелев и Паша Бубнов из Осы, Володя Лыков, Боря Батанов и Витя Ко-жихов из Чусового, Витя Сакулин из Березников, Валя
Рожков из Пашии и другие ребята, с которыми я еще не успел познакомиться.
Эшелон тянулся устало, медленно, на изгибах дороги очень походил на огромную гусеницу. На каждой станции, перед тем как тронуться с места, хрипло спрашивал :
- Ку-да-а-а-а? Ку-да-а-а-а?
Нас это тоже интересовало, да еще как.
- Куда едем? - спрашивали будущие юнги друг друга. Ответить на зтот вопрос толком никто не мог. По причине сохранения военной тайны ничего не говорил и на каждой остановке бегавший на станции наш шеф --старшина Воронов.
Одни предполагали, что едем на единственный в то время Краснознаменный Балтийский флот, другие - на Северный, а я мечтал попасть на Волжскую флотилию, где остались мои первые морские наставники Гурьев, Чернышев, Решетняк и полюбившийся боевой командир Лысенко.
Поезд между тем шел в сторону Москвы. Почти всем хотелось увидеть столицу, Кремль.
Мечты о будущей флотской слуясбе прервал старшина. Прибежав из соседнего вагона, спросил:
- Скоро ужин, а вы что, так и будете сидеть, сложа руки? Или крупу в сыром виде есть предпочитаете?
В "Муравейнике" мы питались в одной из отведенных для нас обкомом комсомола и военкоматом столовой. О приготовлении завтраков, обедов и ужинов своими руками никто и не думал. А тут выяснилось, все надо делать самим.
- Ну уж кет! Шишеньки! Работать поваром я не нанимался. Мыть миски, кружки за всякими... Не буду, - с вызовом заявил Ваня Умпелев после того, как старшина вышел из вагона.
- Может, ты и моряком стать не хочешь? - с возмущением спросил его Рудаков. - Да будет тебе известно, что военные моряки все делают сами - и не только пищу готовят, но и белье стирают.
Об этом я не слыхал, но не поверить Митьке не мог. Он у нас в интернате был самым начитанным. "Наверное, из книг знает". Вот и сейчас, пристроившись возле окошка, листает читанную-перечитанную, полюбившуюся не только ему, но, наверное, и всему нашему поколению книгу Николая Островского "Как закалялась сталь". И оторвался от нее только для того, чтобы поставить на место Умпелева.
Этого паренька я приметил еще в областном центре, когда Воронов приказал нам подмести коридоры в "Муравейнике". За дело взялись дружно. Некоторые по своей инициативе даже тряпки разыскали, как могли, делали мокрую уборку. А Умпелев куда-то смылся. "Сачок", - сказал тогда про него Митька.
- А кто это "всякие", мы что ли? - продолжал ставить на место Умпелева Рудаков. - Тогда зачем ты в нашу морскую семью влиться хочешь? Тем, кому море нравится только с берега, на флоте не место. Таким лучше оставаться на суше...
Зашумели на Умпелева и другие.
- Ну, ладно, спорить не будем. На первый раз кашу сварю я. Тот, кто это делать не умеет, пусть присматривается, - заявил Митька.
Я знал, мой друг на этом деле не опростоволосится. Рано лишившись родителей, еще до приезда в детдом, он несколько лет опекал младшего братишку. При этом не только умел накормить ребенка, сварить ему кашу или суп, но и стирал, шил на него, обмывал, делал многое такое, что нам и не снилось. В детском доме умение все делать без помощи взрослых, прилежание, хозяйственность сделали его нашим вожаком, с которого мы брали пример не только в учебе, но и в труде, поведении.
Стараясь хоть чем-то помочь своему дружку, мы с Сережкой на очередной остановке сбегали за водой. Найти ее было не трудно. В те годы на станциях повсеместно мелькали вывески-указатели со словом "Кипяток". Он помогал пассажирам, едущим в неотапливаемых теплушках, а то и просто на платформах, тормозных площадках, не только согреться, но и к какой-то мере приглушить постоянно испытываемое чувство голода.
Когда вода была принесена, нужное количество крупы. соли и жиров отмерено, выяснилось, что нет дров.
- Организуйте! Надо, понимаете? - коротко бросил забежавший в вагон на минутку Воронов. У него были на станции какие-то дела, поэтому объяснять, где и как организовать, он не стал.
- Организовать - значит, украсть, - пояснил Умпс-
лев.
Такое разъяснение мы дружно отвергли и стали на каждой остановке в поисках дров выходить на платформы Одни их спрашивали у железнодорожников, другие - у ехавших в соседних вагонах пассажиров. Но кроме подобранных вдоль путей случайных щепок и мелких сучков найти ничего не удалось. Зато постоянное шныряние вдоль состава помогло сделать немаловажное для нас открытие. Оказалось, в противоположном конце состава в двух вагонах ехала другая группа будущих юнг - уроженцев Свердловской области.
О них позаботились лучше. Дров у соседей, правда, тоже не было, но зато имелся уголь. О существовании такого вида топлива многие из нас, особенно выходцы из сел и деревень, даже не подозревали. Но и у свердловчан не все было. Они, как и мы, варили кашу. А заправить ее было нечем.
- Баш на баш - и все будет в порядке, - предложил Семенов.
Так мы и сделали. Свердловчане поделились с нами углем, мы им дали масло.
Сваренная Митькой пшенная каша получилась на славу. Во всяком случае, ели мы ее с большим аппети-
том. А Умпелев даже от добавки не отказался. Да и после ужина старался держаться к бачку с оставшейся кашей поближе.
- Молодцы! - похвалил Воронов. - Находчивость и взаимовыручка - качества для моряков очень нужные.
Присев возле натопленной "буржуйки", он стал нам рассказывать о флотской дружбе и морском товариществе, так необходимых на службе и в бою.
По его словам выходило, что "моряк моряка должен видеть издалека", и если заметит, что братишку обижают, себя не пожалеет, а товарища выручит.
На очередной станции всем вагоном принимали гостей - ребят из Свердловска. Их набилось к нам так много, что перегон от станции до станции многие даже не сидели, а стояли. Ближе других ко мне оказались Игорь Лисин, Леня Светланов, Юра Татарников и Саша Пошляков, с которыми я проговорил до самого паровозного гудка, предвещавшего очередную остановку. "Хорошие ребята, - думал я, провожая новых друзей в их теплушку.- Настоящие братишки". Это слово пришло к нам от Воронова, которого за его заботу, чуткость, внимание, умение понимать ребячьи души многие из нас уже были готовы почитать не меньше родного отца. А для нас, детдомовцев, не имевших родителей, за дорогу он стал еще ближе и дороже. По вагонам о нем ходили настоящие легенды. Нам хотелось знать о своем командире как можно больше.
- Товарищ старшина, а правда, что вы на "Авроре" служили? - спросил как-то Рудаков.
"И откуда он это прослышал? - подумалось мне. - Лежит на нарах рядом, а все новости узнает раньше меня".
- Умора, - рассмеялся Воронов. - И это проведали. Да, было такое дело, доводилось служить матросом на легендарном революционном крейсере.
Старшина качал рассказывать о знаменитом залпе по
Зимнему, возвестившем начало новой социалистической эры.
Василий Петрович знал столько интересного, и мы были готовы внимать ему многие часы. Радовались, когда поезд шел без остановок и появлялась возможность слушать и слушать его удивительные рассказы.
Даешь Северный!