На вагончике висела доска показателей. Когда учётчик против первой фамилии "Суворов" выводил мелом цифру "5", похожую на след от подковы, дядя Костя становился весёлым и говорил Андрейке:
- Неплохо вчера мы с тобой поработали! Перевыполнили план на полгектара.
Больше всего дядя Костя радовался, когда против его фамилии стояла цифра "7", похожая на литовку, которой отец косил прошлым летом сено для Кати.
Бывали случаи, когда против фамилии дяди Кости рисовали подкову, а кто-то из трактористов получал литовку. Дядя Костя, правда, огорчался, но не очень. Андрейка этого не мог понять. Ведь красный флажок, который украшал радиатор "Тимоши", в таких случаях переходил на другой трактор, и это было обидно до слёз. В прошлом году у отца хотели отобрать красный флажок "Лучшему чабану колхоза", потому что кладовщик напутал и записал шерсть, остриженную с овец Арсена Нимаева, другому чабану. Отец и мать тогда стали скучные, сердитые, и никто из них не смеялся - до тех пор, пока не выяснилась ошибка. Потом уж, когда флажок по-прежнему висел в Андрейкиной юрте, кладовщика сняли с работы. Конечно, такой человек не может быть кладовщиком.
Вообще Андрейка считал, что один флажок должен всегда быть в его юрте, а второй - на радиаторе "Тимоши".
Дядя Костя, наверно, этого не понимал.
- Ты пошто сердитый? - спрашивал он.
- Не, я так, - чуть не плача, отвечал Андрейка.
- Да уж я вижу, что сердитый, - продолжал допытываться дядя Костя.
Андрейка хмурился:
- Беда флажок жалко! Зачем флажок отдал?
- Так ты пойми, чудак человек, я же бригадир!
Бригадир не только о своём тракторе думать должен. А ведь ты помощник бригадира!
Тем, что дядя Костя считал его своим помощником, Андрейка гордился, но то, что у "Тимоши" отбирали флажок, а дядя Костя отдавал его, - это было совсем плохо.
Через день-другой дядя Костя становился грустным и говорил:
- Вот мы с тобой сегодня заберём флажок, зато все тракторы, кроме "Тимоши", не выполнили плана.
Нет, иногда всё-таки дядя Костя был непонятным человеком. Если бы не Андрей, то дядя Костя, чего доброго, и совсем бы отдал свой флажок на другой трактор.
Андрейка всё больше и больше привыкал к "Тимоше", к дяде Косте, к деду Егору, прицепщику Васе, к другим трактористам и прицепщикам, хотя, кроме дяди Кости и прицепщика Васи, который всё время находился на сиденье плуга, со всеми остальными он встречался только раз в день, за обедом.
Первые дни Андрейка уезжал на обед в свою юрту, но потом дядя Костя строго сказал:
- Раз он помощник бригадира, прими его, дед Егор, на котловое довольствие.
- Слушаюсь! - по-военному отвечал дед Егор, который не только доставлял в бригаду воду и бензин, но выполнял и обязанности повара.
Как тут Андрейке было не подчиниться! Он остался обедать в бригаде. Через несколько часов на своей лошади, сопровождаемая Нянькой, приехала обеспокоенная мать. У неё были, так же как у Андрейки, свекольно-красные щёки, она ловко сидела на лошади в своём новом праздничном дэгыле. Весной мать всегда любит принарядиться сама, принарядить отца и Андрейку.
Мать поздоровалась с дядей Костей.
Мать увидела, что Андрейка благополучно сидит в кабине трактора, и поехала рядом с "Тимошей". Она ничего не говорила, только поздоровалась с дядей Костей.
- Сайн, товарищ Суворов! - сказала она громко.
Дядя Костя тоже сказал "сайн" и улыбнулся ей.
Улыбнулся и Андрейка. Он очень смешной - с запылённым лицом, без двух передних зубов. У него выпал ещё один зуб. Однако Андрейка уже забыл о своём желании иметь стальные, как у дяди Кости, зубы. Малахай и дэгыл на Андрейке покрыты пылью. Тут уж ничего не поделаешь: всем был хорош "Тимоша", но у него открытая кабина, не то что у "ДТ-54", на котором ездит молоденький тракторист Сеня Правосудов. Правда, дядя Костя предлагал Андрейке перейти к Сене.
- Там будешь ездить, как в "Победе", - говорил он. - Видишь, какой всегда Сеня чистый! А мы с тобой как черти грязные.
Андрейка обиделся. Неужели дядя Костя думает, что он променяет "Тимошу" на "Дэтэшку", как сам называл "ДТ-54"? Или дядя Костя всё не мог забыть того случая, когда Андрейка ушёл с трактора и поехал на "Победе" с председателем колхоза? Так тогда Андрейка был ещё глупый, не знал, что трактор зовут "Тимошей", не умел переключать рычаги, не знал даже, где у трактора находится мотор, а где тормоз. Многого тогда не знал Андрейка. А теперь он ни за что не уйдёт от дяди Кости, хотя здесь у него забивает пылью глаза, нос, уши, даже волосы под малахаем и песок постоянно хрустит на зубах…
Когда проехали до конца борозды, дядя Костя остановил "Тимошу".
- Спасибо Няньке, а то бы не нашла тебя, - сказала мать Андрейке. - Подъезжаю к вагончику, а там Рыжик пасётся да Нянька бегает. Ты пошто обедать не приехал?
- А он с нами обедал, - ответил дядя Костя.
- Нехорошо так делаешь! - Мать покачала головой. - Я обед готовила, ждала, а ты людей тут объедаешь.
- Я не сам, дядя Костя велел… - Андрейка нахмурился и перестал улыбаться.
- Вы не беспокойтесь, - сказал дядя Костя. - Андрейка ведь всё время со мной, а еды у нас хватает.
- Мешает он тут вам.
- Андрейка-то? - удивился дядя Костя. - Помогает!
Андрейка покраснел от удовольствия, это видно было даже сквозь слой пыли.
И отец и мать были уверены, что Андрейка поездит на тракторе день-два и ему надоест. Но дни проходили за днями, а Андрейка исправно уезжал на Пронькин лог. Если в тракторе случалась неисправность, Андрейка во все глаза смотрел, как дядя Костя управлялся с ней. Он был счастлив, если тракторист говорил ему:
- А ну-ка, помощник, бери тряпку да протри мотор, а то все свечи песком позабивало.
Нет, Андрейке нравилось здесь! Он видел, как Пронькин лог с каждым днём всё больше покрывается пахотой. Немало здесь поездил взад-вперёд и "Тимоша", а на нём Андрейка. Пока Пронькин лог весь не перепашут, Андрейка ни за что не расстанется с дядей Костей и "Тимошей"…
- Отец шибко ругается, - жаловалась мать. - Говорит, Андрейка совсем от рук отбился.
- Ничего, он у нас тут в крепких руках, - сказал дядя Костя.
- В юрту к нам приезжай, - пригласила мать дядю Костю, - обязательно приезжай! Ждать будем.
- Теперь уж до осени о гостях забыть надо! - засмеялся дядя Костя. - А осенью обязательно приеду. Вот Андрейку в школу провожать будем. Обязательно приеду.
- Не пойду в школу! - заявил Андрейка и отвернулся.
- Шибко упрямый, - пожаловалась мать, - учиться не хочет. Я вчера в школу ездила, записала его. Дулму и то записали в школу - шибко хочет учиться, а ей шесть лет. Бабка Бутид сказала в школе, что Дулме семь лет, только бы записали её.
Андрейка быстро повернулся к матери: правду говорит или нет? Конечно, правду: мать никогда не обманывает.
- Э, Андрейка, не знал я, что ты такой! Все ребятишки пойдут учиться в школу, будут грамотными, а ты? - Дядя Костя осуждающе посмотрел на Андрейку.
Хорошо говорить дяде Косте, ему не нужно разлучаться с "Тимошей". Андрейка как вспомнит, что придётся в школу уехать, так почему-то тоскливо становится. Хорошо ещё что он не девчонка, а то бы, наверно, заплакал. Он в школу уедет - а Нянька, а Рыжик, а Катя? Дулма вот тоже останется! Так думал раньше о Дулме Андрейка, но мать сейчас сказала, что Дулма пойдёт нынче в школу.
Андрейка по-прежнему жалел Рыжика и Катю. Только ведь если Дулма станет грамотной, то она засмеёт Андрейку. Скажет опять, что он будет глупый, хуже, чем хромой дедушка Бадма. А кто не знает, что дедушка Бадма самый плохой чабан в колхозе? Неграмотный, ленивый, жадный… Недаром бабушка Долсон, родная бабка Андрейки, та, что спасла от бури отару, говорит: "У хорошего чабана пот течёт, а у жадного Бадмы - слюна". Совсем не хочется Андрейке походить на такого чабана, как дедушка Бадма.
- Придётся мне потолковать как следует со своим помощником, - говорит дядя Костя недовольным голосом, и Андрейке делается не по себе. - Если он в школу не пойдёт, то мне такой помощник не нужен. Лучше уж я один…
- Пойду в школу! - вдруг сразу соглашается Андрейка и думает в эту минуту, что Дулма сильно удивится, когда увидит его в школе.
Пусть удивляется! Не уходить же ему, в самом деле, с трактора!
- Вот это другой разговор! - Дядя Костя хлопает Андрейку по плечу.
- Фёдор Трифонович привёз тебе из Москвы ремень с пряжкой, костюм серый и фуражку, - говорит мать, и Андрейке становится совсем весело.
- А где ремень?
- В юрте. Шибко нарядный ремень.
Если ремень уже в юрте, то Андрейка сегодня вечером его увидит. Теперь уже недолго осталось ждать. Костюм и фуражка его интересуют почему-то меньше.
Мать заслоняется ладонью от солнца, смотрит на Пронькин лог, спрашивает:
- Что сеять будете здесь?
- Пшеницу, - отвечает дядя Костя.
- Шибко хорошо! - одобряет мать. - Много хлеба будет. Баэртэ! - прощается она с дядей Костей и едет к вагончику.
- Баэртэ! - отвечает дядя Костя.
В этот день, как обычно, работу, кончили поздно.
Дядя Костя и не подозревал, что его помощнику не терпелось скорее уехать домой и посмотреть ремень.
К юрте Андрейка подъезжал, когда "световой день" уже кончился и на небе высыпало много звёзд.
Смотреть на звёзды тоже очень интересно. Как они там держатся так высоко, почему не падают? И вдруг Андрейка увидел, что одна звезда оторвалась от неба и полетела прямо в степь. Андрейка погнал Рыжика, потому что звезда упала где-то совсем близко. Неплохо бы найти такую штуку и показать Дулме. А потом он пристроил бы звезду на крышу юрты: далеко-о-о ещё, а звезду видно.
Нянька бежала впереди Рыжика, Андрейка во все глаза смотрел, но звезда исчезла. Он совсем загнал Рыжика. Нянька, казалось, добросовестно искала звезду, и всё-таки увидел звезду сам Андрейка. Она блеснула в траве! Андрейка кубарем скатился с седла и… чуть не закричал от обиды: это оказалась вовсе не звезда, а маленькое озерцо, величиной с котёл, в котором варит дед Егор обед. Нянька полакала воды, потянулся к воде и Рыжик, но Андрейка не стал его разнуздывать, подозвал Няньку, встал на неё, потом всунул ногу в стремя, крепко уцепился за Рыжика и снова очутился в седле.
Где теперь искать звезду?
Он поездил ещё немного, уже потеряв всякую надежду. Звезда спряталась. Не прими Андрейка озерцо за звезду, он, конечно, нашёл бы её, потому что, хорошо видел, куда она упала. А теперь он потерял это место. И Нянька не ко времени захотела пить. Перестала глядеть вперёд и тоже забыла, в каком месте упала звезда.
Если теперь рассказать об этом Дулме, то она не поверит. Не поверит отец, даже дядя Костя не поверит. Все они знают, что звёзды живут на небе и незачем падать им в степь. Только ему, Андрейке, удалось увидеть такую звезду. Он мог бы спокойно везти её сейчас в кармане дэгыла. Сам виноват, не надо было торопиться.
Из-за этой звезды Андрейка совсем забыл о ремне. Ему очень хотелось спать, но отец заставил его ещё умываться, а мать дала большую кружку айрака и кусок хлеба. Андрейка не мог уже есть. Не раздеваясь, он свалился на кровать. Отец усмехнулся:
- Уставшему коню и узда тяжела.
"Разве Рыжик устал?" - думает Андрейка. Вот уж никогда он не замечал, чтобы Рыжику была тяжела узда…
В самую последнюю минуту, засыпая, Андрейка увидел, что перед ним снова блеснула звезда и легла ему на грудь. Андрейка выронил из руки несъеденный хлеб и, боясь выпустить, крепко схватил звезду обеими руками…
Утром Андрейка проснулся и увидел, что держит в руках ремень с медной пряжкой. Он выскочил в дверь юрты, посмотрел на пряжку: она загорелась на солнце, как вчерашняя звезда.
Рыжик
Как-то в июньский день Андрейка не поехал в тракторный отряд. Этому была серьёзная причина. Отец ещё вчера приходил в правление колхоза, и ему там сказали, чтобы он передал Рыжика на всё лето в сенокосную бригаду. Правда, сенокос ещё не начался, но сегодня Рыжика уведут на конеферму и, как сказал отец, поставят на откорм.
Ещё вчера вечером, возвращаясь, как обычно, в юрту, Андрейка и не подозревал, что его там ожидает плохая весть. Наоборот, переступив порог юрты, он увидел при свете керосиновой лампы бабку Долсон и очень обрадовался. Бабушка приезжала редко, всегда на один-два дня, зато обязательно привозила Андрейке какие-нибудь гостинцы, каждый раз удивляясь, что Андрейка опять вырос, и гладила шершавыми ладонями его щёки и волосы. Андрейка любил бабку Долсон. Вообще, по его твёрдому убеждению, это была самая лучшая бабка. Конечно, и у Дулмы неплохая бабушка Бутид, однако свою Андрейка любил почему-то больше. Он и сам удивлялся: ведь бабка Бутид тоже не оставляла его без гостинцев, тоже гладила его щёки и говорила, что он вырос - "совсем большим мужиком стал", но разве Андрейка обрадовался бы так сейчас, если бы вместо бабки Долсон в юрте сидела бабка Бутид? Конечно, нет.
Бабка увидела Андрейку и, как всегда, сказала:
- Беда какой парень большой вырос. Вот дождь пойдёт, ты постой под дождём - ещё больше вырастешь.
Это Андрейка знает давно: он не пропускает дождя - всегда постоит под ним с непокрытой головой. Андрейка подошёл к бабке; она прижала его голову к своей груди. И вдруг мать подозвала его к себе и сказала, что завтра отец уведёт Рыжика на конеферму. Зимой лошадям делать нечего, а летом их не хватает. Вот и Рыжик будет работать на сенокосе. Андрейка сначала ничего не понял. Он посмотрел на отца, на бабку, на мать. И, хотя отец сказал, что после сенокоса Рыжика отдадут обратно, всё равно Андрейка не мог больше терпеть: слёзы так и покатились по его запылённым щекам. Андрейка понимал, что он теперь хуже любой девчонки, и всё-таки ему стало так жаль своего коня, что он не мог не плакать, хотя здесь были и отец и бабка Долсон. В другой раз Андрейка никогда при них не заплакал бы, даже если бы порезал себе палец или на всём скаку упал с лошади, как это с ним и случилось однажды. Тогда было очень больно, и вот Андрейка не заплакал, только рассердился. А сейчас крови нет и синяков нет, а слёзы, как назло, текут и текут…
Андрейка всегда засыпал сразу, в эту же ночь долго не мог заснуть - всё думал и думал о Рыжике. Завтра уже Рыжика не будет! Завтра Андрейка станет обыкновенным парнишкой, а вовсе не чабаном, которым привык считать себя. Завтра он, как и все парнишки, будет ходить пешком. Как он станет добираться теперь до Пронькина лога? А как он покажется Дулме? Нет! Без Рыжика Андрейка не мог считать себя сильным, смелым, ловким. Если бы у него отобрали Няньку или Катю… Нет, это тоже не годится, и Рыжик, и Нянька, и Катя - все они нужны Андрейке. А вдруг приедет Дулма на Саврасухе? Это даже невозможно было себе представить. А что, если не отдавать Рыжика? Поехать в правление колхоза к председателю и попросить не забирать его… Или поехать в степь и спрятать там Рыжика…
Так ничего и не придумал Андрейка.
Утром он не стал завтракать и, ничего не говоря, ушёл к Рыжику, сел на него верхом, позвал с собой Няньку и Катю и уехал в степь. Рыжик шёл шагом, и Андрейка его не торопил. Ехать бы и ехать так по зелёной степи, и пусть на спине лежала бы, как сейчас, тёплая лепёшка солнца, а по бокам шли Нянька и Катя. Больше Андрейке ничего не надо.
Андрейка и не заметил, как перевалил за Острую сопку. Здесь должна была стоять юрта Дулмы. Но, видно, бабка Бутид перекочевала в другое место, юрты здесь нет… Вот почему Дулма давно не приезжала! Андрейка натянул повод, чуть прижал пятками бока Рыжика и поехал рысью. Нянька и Катя побежали вперегонки. Андрейка усмехнулся, глядя на них: ишь как веселятся, им не жалко Рыжика. Нынче будет хорошая трава. Сколько кругом зелёной травы! Может, Рыжика запрягут в сенокосилку, он будет косить этот луг? Но представить себе Рыжика в сенокосилке, как любую другую лошадь, Андрейка не мог и не хотел. Лучше об этом не думать.
Когда Андрейка вернулся к юрте, матери уже не было - она угнала в степь отару. Отец не спросил, куда ездил Андрейка, а бабка Долсон увела внука в юрту, усадила за стол.
Андрейке есть не хотелось.
- Ты теперь о школе думай, - ласково сказала бабка Долсон, - а Рыжик поработает и обратно придёт. О школе-то думаешь?
- Ага, - отрезая ножом у самых губ мясо, ответил Андрейка.
Бабка гладила Андрейкину голову.
- Шибко хорошо грамотным быть. Большим человеком будешь.
- Трактористом буду.
- Однако, председателем колхоза будешь, - с улыбкой сказала бабка.
- Не, - Андрейка замотал головой, - трактористом буду, как дядя Костя.
В юрту вошёл отец, принёс седло и узду Рыжика. Андрейка перестал есть.
- Поведу сейчас Рыжика, - сказал отец, подвешивая HQ крюк седло и уздечку.
Как радовался Андрейка, когда отец впервые привёз от колхозного шорника седло и уздечку, каким нарядным в них выглядел Рыжик!
А теперь седло и узда зря будут висеть в юрте и напоминать о Рыжике.
- Ты побудь здесь, мать, я приеду скоро, - обратился отец к бабке Долсон.
- Ладно, побуду.
Андрейка вышел из юрты. Рыжик в старой и некрасивой узде стоял около осёдланного отцовского Воронка. Андрейка подошёл к Рыжику и отдал ему три кусочка сахару, которые не опустил сегодня в чай. Рыжик съел сахар и положил морду на Андрейкино плечо. От этого было щекотно, тепло и почему-то опять стало больно в глазах, как будто к ним поднёс кто-то большую едкую луковицу.
- Рыжик, Рыжик… - шептал Андрейка.
А Рыжик не больно покусывал его за плечо и, как всегда, вдруг ухватил зубами малахай, высоко задрал свою голову. Андрейка протянул руку за малахаем, Нянька стала подпрыгивать, но не смогла достать. Тогда Рыжик выпустил малахай и громко заржал. Андрейка знал, что Рыжику не нравится старая узда, что он сердится на отца, зачем тот унёс седло. Андрейка осмотрелся по сторонам, встал на Няньку, охватил руками голову Рыжика, придвинулся к самому его уху и горячо зашептал:
- Убеги от них! Беда тебя ждать буду… Убеги, Рыжик, скорей на Пронькин лог, убеги! Там ждать буду…
И Рыжик опять громко заржал.
Что за умная лошадь Рыжик! Понял, всё понял Андрейка соскользнул на землю и, не оглядываясь пошёл в степь. Нянька и Катя следовали за ним Вдруг Андрейка задел ногой что-то мягкое. Он на гнулся и поднял маленькую рукавичку. Это была рукавичка Дулмы, которую она потеряла в последний раз, когда они играли в "овечку". Ладно, надо будет отдать рукавичку Дулме. "В школе отдам", - решил Андрейка и засунул рукавичку в глубокий карман своего дэгыла.
Андрейка спустился в лощину, сел за старым колодцем и стал ждать. Нянька послушно уселась около него, и только Катя прыгала, играла и не хотела лежать.
- Возьми Катю! - приказал Няньке Андрейка.
Собака в два прыжка догнала Катю, крепко схватила зубами за шерсть и приволокла к Андрейке. Катя, зная по горькому опыту, что с Нянькой шутки плохи, улеглась и больше не вставала.