Через несколько минут Андрейка увидел отца. Отец ехал верхом на Воронке, а Рыжика вёл на длинном поводу. Рыжик упирался, не хотел идти. Отец поворачивал Воронка и подгонял Рыжика бичом, Андрейка тяжело дышал. Нянька, ничего не понимая, высунув длинный язык, смотрела то на Андрейку, то на Рыжика и готова была сорваться с места. Рыжик так упирался передними ногами, что Андрейка вдруг вспомнил, как говорил отец: "Усталому коню и узда тяжела". Рыжик, конечно, сейчас не устал, но ему была тяжела чужая узда. Рыжик не хотел никуда идти без него, Андрейки.
Отец слез с Воронка, снял с него седло и оседлал Рыжика. Андрейка видел, как отец вскочил в седло, как Рыжик поднялся на дыбы, потом кинулся в сторону, всё время норовил сбросить отца, но вдруг понёс спокойной рысью. Воронок вырвал повод и побежал к юрте.
Андрейка выпустил Няньку, и она бросилась догонять Воронка. А сам Андрейка выбежал из своего укрытия и громко позвал:
- Рыжик, Рыжик! Псе-е! Псе-е-е!
Рыжик громко, радостно заржал и махом помчался на знакомый голос. Он как вкопанный остановился около своего хозяина. Отец вытирал вспотевший лоб, улыбался:
- Дикий твой Рыжик. Не конь, а дьявол!
- Хороший Рыжик… - только и смог сказать Андрейка и чуть опять не заплакал.
Отец махнул рукой:
- Ладно! Отдам в сенокосную бригаду Воронка, а с Рыжиком они там не справятся. Дьявол, а не конь! - повторил он так же весело.
И оттого, что Рыжик был здесь, оттого, что отец смеялся, Андрейке вдруг стало легко и радостно. Не задумываясь, он протянул руки отцу; тот нагнулся и подхватил его в седло.
- Псе-е! Псе-е! - крикнул Андрейка, и Рыжик, вдруг снова став послушным узде, с приветственным ржанием понёс отца и Андрейку обратно к юрте.
Богатырская вода
- Непорядки у нас! - сказал однажды дед Егор. - Надо бы съездить в лес да привезти веток, чтобы бочки с бензином накрывать. Солнце-то вовсю шпарит - греются бочки, вот и утечка бензина.
Андрейка первый раз пропустил эти слова мимо ушей, но, когда дед Егор всерьёз стал собираться в лес, он, будто невзначай, спросил:
- Дедушка, а мне можно с тобой?
- Тебе?.. - Дед Егор задумался. - Да это, брат, вёрст тридцать надо трястись - умаешься ты.
- Возьми, дедушка, не умаюсь! - просил Андрейка. - А там какой лес?
- Стой, паря… да ты, однако, в своей жизни ещё леса не видел? - засмеялся дед Егор.
- Не. Берёзы в Кривом логу видел.
- "Берёзы"! Какие там берёзы! Смех один. А я бы тебе лиственницы настоящие показал, осины… А берёзы там такие, что втроём ствол не обхватишь.
- Возьми его, - вмешался дядя Костя, - пусть наш степняк лес посмотрит.
- Мне - что, мне не жалко, - согласился дед Егор. - Только чтоб не жаловался - там по лесу дорога тряская… Да и пилу поперечную возьму с собой. Андрейка-то дрова со мной пилит, а теперь пускай на настоящем дереве силёнку спробует…
Жалко, что нет сейчас здесь Рыжика. Теперь на Рыжике отец ездит, а Воронка увели на конеферму. Каждое утро отец сажает Андрейку впереди себя на Рыжика, отвозит его на Пронькин лог к дяде Косте, а потом уезжает к отаре. Вечером он или мать возвращается за Андрейкой. Рыжик послушно ходит под отцом.
Недавно отец привёз в тракторную бригаду барана.
- Варите, ешьте, - сказал он дяде Косте. - Я получил по дополнительной оплате тридцать баранов. Весь молодняк мы сохранили.
- Нет уж! - заупрямился дядя Костя. - С чего эго ради мы будем брать у тебя мясо?
- Как это - с чего? - обиделся отец. - Мой Андрейка здесь обедает? Обедает. Разве мне барана ему жалко?
- Ну и что, в самом деле! - вмешался дед Егор. - Арсен от чистого сердца барана даёт.
- Ох и хитёр ты, дед Егор! - насмешливо сказал дядя Костя. - Баран, конечно, нам не помешает. Раз привёз, Арсен, то оставляй, но больше этого не делай.
Отец, конечно, правильно сделал, что барана привёз: Андрейка любит мясо, а в бригаде его не хватает. Дед Егор часто ворчал: "Как на неделю растянешь этот кусок мяса? Нас, почитай, девять мужиков". Андрейку он при этом не считал, но всегда в обед давал ему самую вкусную порцию баранины.
- Он бурят, а бурят без мяса - всё одно, что русский без хлеба либо китаец без риса, - рассуждал при этом дед Егор.
И правда, Андрейка почти не ел хлеба и был всегда сыт мясом.
- Баранина - это вор, - сокрушался бригадный повар, когда получал в кладовой не говядину, а баранье мясо.
- Пошто вор? - спросил Андрейка.
- А то нет? - сердился дед Егор. - Вот я сварил полбарана - кажется, на глаз много, а хвать - там и мяса нет, а больше кости. Няньке твоей дело сподручное - кости глодать.
Как бы там ни было, а в лес с собой дед Егор взял кусок баранины.
- В лесу аппетит большой приходит, - пояснил он.
Андрейка сидит на телеге, свесив ноги. Дед Егор правит лошадью, всё время чмокая губами. Нянька бежит по траве, что-то вынюхивает, гоняется за птичками.
Дорога тянется по степи, то поднимаясь на сопки и бугорки, то опускаясь.
Небо ясное, и по нему плывут облака, как будто медленно передвигаются отары овец.
Дед Егор тоненьким голосом напевает:
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой…
Андрейка вслушивается, старается вникнуть в смысл слов, но всё равно ничего не понимает. Кто такой бродяга? Что это Сахалин? Почему звериная тропа узкая?
"Укрой тайга его густая - бродяга хочет отдохнуть…" - выводит дед Егор жалобно.
Андрейке жалко неизвестного бродягу, который должен куда-то бежать, жалко его старушку мать… Он очень не любит, когда приходит такое настроение. Будто снова отец принесёт в юрту седло, узду и поведёт Рыжика на конеферму… Андрейка упрямо мотает головой и начинает свою песню. Дед Егор на полуслове замолкает и слушает. Это хорошая, весёлая песня, которую часто поёт Андрейкина мать. Но Андрейка каждый раз придумывает к песне новые слова, только мотив всё тот же. О чём поёт Андрейка?
О Няньке, о Рыжике, о "Тимоше", о дяде Косте и дедушке Егоре.
Нянька, услышав Андрейкин голос и своё имя, побежала рядом с телегой и пытается ухватить зубами унты хозяина. Андрейка подставляет ей то одну, то другую ногу в такт песне:
- Спасибо тебе, дед Егор, что ты взял с собой Андрейку! Но не надо петь про бродягу. Хочешь, я спою тебе вон про то облако? К ночи оно опустится на землю и станет озером. Хочешь, я спою тебе, как однажды с неба упала звезда и я чуть не нашёл её?..
Ну, что ты там лопочешь? - прерывает дед Егор.
- Песню пою.
- Пел бы по-русски.
- Не, это бурятская песня, по-русски нельзя.
- А я вроде слышал: Нянька, Егор, Костя, Тимоша.
- Ага, - обрадовался Андрейка, - это бурятская песня. Сам пою! - Он стукнул себя кулаком в грудь. - Что хочу, то пою.
- Ишь ты, как ладно! - позавидовал дед Егор. - Ну-к, давай ещё.
Андрейке ничего не стоит. Он уже забыл, о чём пел раньше, но песня поётся и поётся. Лукаво посматривает он на весёлые щёки деда Егора, все в мелких морщинках, на чистую, как снег, бороду, раздуваемую ласковым степным ветерком, и поёт о том, как повар любит пересолить суп, как его за это ругает дядя Костя. Что хочет, то и поёт сейчас Андрейка. Однажды у деда Егора из бочки вытекла вода, на целый час остановились тракторы. Дядя Костя даже не хотел обедать, да и все трактористы сердились на деда Егора… А почему вытекла вода? Об этом знает один Андрейка. Знает, но никому не скажет.
Коня у деда Егора зовут Быстрый, а он совсем не умеет бегать, всё шагом и шагом. Только с горы телега катится сама, толкает Быстрого, и он начинает бежать рысью…
Вот о чём поёт Андрейка. И очень смеётся. Потому что дед Егор всё равно ничего не понимает.
Потом он вдруг увидел вдалеке сплошную зелёную полосу. И чем ближе становилась эта полоса, тем отчётливее были видны деревья. На опушке леса разбежались во все стороны низкорослые берёзки и весело переливались на солнце заросли багульника.
И берёзки, и багульник были знакомы Андрейке- они водились и в степи, а вот дальше, поднимая к небу на прямых стволах зелёные вершины, стояли совсем незнакомые деревья.
Когда строили кошару, то возили брёвна с коричневой корой. Вот, оказывается, откуда берутся брёвна!
Телега въехала в лес. Сразу стало прохладнее. Вокруг звенело такое щебетание птиц, какого Андрейка ещё никогда не слышал. Он вдыхал в себя свежий лесной воздух и с беспокойством поглядывал то по сторонам, то в небо, то на деда Егора. Деревья стояли близко друг к другу, и солнце еле-еле пробивалось сквозь густую зелень. Оно на мгновение мелькало острым лучиком, и Андрейка с замиранием сердца вытягивал шею, стараясь не упускать его из виду.
Нянька носилась между деревьями, перескакивала через пни и то и дело приносила Андрейке в зубах лиственничные шишки. На какое-то мгновение Андрейке становилось страшно: а вдруг дед Егор заблудится и они не выедут из этого леса? И никогда больше не увидишь широкую степь, круглое солнце, Рыжика, юрту, отца, мать, дядю Костю, "Тимошу"…
В груди от этого становилось тесно. И уже не хотелось слушать пение птиц и принимать от Няньки шишки. В степи, конечно же, просторнее, легче, веселее.
Ну что можно делать в лесу? Тут не поскачешь на Рыжике, не будешь пахать на "Тимоше" целину, не поиграешь с Дулмой в "бабку Долсон" или в "овечку". Что можно делать в лесу?
- Вот здесь и привал сделаем… Тпру-у! - сказал дед Егор и остановил Быстрого.
Андрейка соскочил с телеги и пошёл по мягкой, густой траве, которую он видел впервые в жизни. Как объяснил дед Егор, это был мох.
Почти из-под самых ног у Андрейки с громким хлопаньем вылетела одна птица, потом вторая и третья…
- Ах ты язви тебя! - закричал вне себя дед Егор, - Да это же рябчики! Эх, нет ружья, а то бы мы их тут нащёлкали…
Рябчики сели на деревья и с любопытством глядели на Няньку. Она громко лаяла на них; они посматривали вниз и не улетали.
- Это уж завсегда так! - сокрушался дед Егор. - Когда ружьё с собой не возьмёшь, птица сама к тебе в руки лезет. Вишь, сидит себе и сидит… Чего ей бояться? Значит, у птицы своё понятие есть. - И вдруг дед Егор рассмеялся: - Да и забыл я, что не сезон сейчас! А вот смотри - сова сидит! - Дед Егор показал рукой. - Это ночная птица, её редко днём увидишь. Глазищи-то какие вылупила!
Андрейка долго не мог увидеть сову. Но вдруг она захлопала крыльями и полетела. Андрейка заметил большие, круглые, как у коровы, глаза и торчащие уши.
Хорошо, что у деда Егора нет сейчас ружья! Иначе бы Андрейка подумал, что он плохой человек.
Андрейка не видел ещё ни одного плохого человека. И, если говорить правду, он вообще не верил, что в степи могут жить плохие люди. Мать, отец, бабка Долсон, председатель колхоза, шофёр Миша, Дулма - всех их, даже Дулму, которую он так часто обижал, Андрейка не мог считать плохими. Только в сказках, которые рассказывает бабка Долсон, были злые люди: ведьмы, воры, убийцы. Но всегда - как это хорошо! - появлялся отважный батор и убивал стрелой из лука или мечом всех плохих людей. Во сне потом Андрейка иногда видел злого человека. Батор - это был сам Андрейка - сражался с ним и, конечно, побеждал. И, может, Андрейка долго бы ещё не знал, что плохие люди живут в степи, если б не один случай.
В прошлом году, весной, днём и ночью над степью летели журавли, гуси, утки, лебеди. Андрейка однажды увидел, как на тракте остановилась "Победа"; оттуда вышли два человека, один из них был в городской одежде, а другой - в дэгыле и малахае. Андрейка даже заметил, что он хромает. В руках они держали ружья и смотрели в небо. Андрейка тоже посмотрел в небо и увидел лебедей. Вдруг раздалось два выстрела - один за другим. Лебедь медленно стал валиться вниз и тяжело упал на землю. Все лебеди полетели дальше, только один отделился от стаи и всё кружил и кружил с громким криком над степью. Он то снижался, то поднимался ввысь. Охотники несколько раз ещё стреляли, но не попали в него.
- Почему он не улетает? - спросил Андрейка у матери.
- Он не хочет бросать лебедиху, сынок, - ответила мать.
- Почему все улетели, а он остался? - допытывался Андрейка.
- У этого лебедя плохие люди убили лебедиху, а лебедь никогда не бросит лебедиху.
Андрейка очень хотел, чтобы лебедь улетел. Но лебедь не улетал, совсем снизился над землёй и вдруг, после новых выстрелов, также камнем упал рядом со своей подругой.
Мать ударила плёткой лошадь и поскакала к машине. Андрейка - за ней. Но их заметили. Не подобрав убитых лебедей, тот, что был в городской одежде, сел в "Победу" и уехал. Хромой тяжело бежал по дороге и что-то кричал вслед. Андрейка ещё никогда не видел мать такой, как в ту минуту, когда она догнала хромого. Она наехала на него лошадью и ударила по лицу плёткой.
- Ты хуже коршуна, Бадма! - крикнула мать.
Андрейка тоже узнал его. Это был хромой старик Бадма, самый ленивый чабан в колхозе.
- Сдурела, Сэсык? Пошто бьёшь меня?
- Ты пошто лебедей стреляешь?
- Мне начальник велел. Он стрелял, и я стрелял.
- Уехал твой начальник, испугался! Я теперь всем расскажу. В суд на тебя Арсен мой напишет!
- Ударь ещё, Сэсык, - попросил Бадма, - а в суд не надо писать.
- Эх ты, козёл поганый! - Мать, даже не взглянув на Бадму, поехала к отаре.
С тех пор Андрейка не любил всех, кто стреляет в птиц. Стрелять можно в волков, потому что волки забираются в хотоны и губят овец, потому что они задрали козу - Катину мать. Можно было убивать лис - они очень хитры, вороваты, из них шьют такие красивые малахаи…
Рябчиков Андрейка видел впервые, они ему очень понравились. Вот почему он был рад, что дед Егор не взял с собой ружьё. Но дед Егор всё равно не стал бы стрелять в рябчиков. Он хороший, не то что хромой Бадма, которого даже из колхоза теперь исключили.
Дед Егор распряг лошадь, привязал её вожжой за дерево, чтобы она могла щипать траву и не ушла, а сам взял топор, пилу и приступил к работе.
Андрейка подождал, пока дед подрубил дерево топором, а потом взялся за ручку пилы - и пошла работа.
Они пилили тонкую берёзу. Жёлтые опилки падали на траву и попадали Андрейке на унты. Вскоре пила пошла совсем туго, дед Егор вытащил её и плечом подтолкнул берёзку в сторону.
Андрейка сбросил с себя малахай, дэгыл и остался в чёрной сатиновой рубашке и широких брюках, заправленных в унты. Дед Егор посмотрел на его отросшие волосы с упрямыми хохолками на лбу и макушке, на всю его крепко сбитую фигурку с широкими плечами и с удивлением сказал:
- Как это только ты не упаришься от жары? Дэгыл на тебе, малахай… Я вон в одной рубашке на телеге ехал, и то весь спёкся.
Андрейка пожалел, что разделся: не так уж ему было жарко, мог бы и потерпеть, зато дед Егор удивился бы ещё больше.
- Устал? - спросил дед Егор.
- Не… - Андрейка повёл плечами.
- Отдохни, а я ветки порублю.
Когда ветки были обрублены, дед Егор сказал, что теперь берёзу надо разрезать на четыре части: будут ножки для обеденного стола на стане.
Потом стали пилить лиственницу.
- Дедушка, а где у лиственницы листья? - спросил Андрейка.
Дед Егор надолго закашлялся.
- А у неё нет листьев. Вишь, иголки заместо листьев, - наконец ответил он.
- А почему говоришь "лиственница"? - допытывался Андрейка.
Дед Егор посмотрел на дерево, хмыкнул и почему-то с сердцем сказал:
- Это уж не меня спрашивай - не я называл! Испокон веку так зовут - лиственница да лиственница.
Дед Егор нарубил воз зелёных веток и вместе с Андрейкой напилил девять чурбаков одинакового размера. А один чуть побольше.
- Это заместо стульев будет, - пояснил он, - а то на земле сидеть-то - оно не очень удобно.
Андрейка поставил самый большой чурбачок и попытался сесть на него, но упал: было слишком высоко.
Дед Егор засмеялся:
- А ты ведь на свой стул сел, не ошибся! Да только я его ещё в землю врою - вот он помене и станет.
У Андрейки ныли плечи и горели ладони. Он взглянул и увидел, что они покраснели, покрылись белыми бугорками, на них поднялись мозоли, а в нескольких местах даже лопнули.
- Ну-к, покажи, - попросил дед Егор. - Эх, неладно мы с тобой сделали. Руки у тебя теперь будут болеть, мать заругается.
- Не заругается, - заверил Андрейка.
Дед Егор сокрушался:
- И как это я, старый дурак, не догадался, что руки-то у тебя ещё непривычные к пиле! Задаст теперь мне Суворов за тебя, обязательно задаст!
- Не задаст! Стану я ему показывать! - сказал Андрейка. Ему было больно, но он даже не поморщился. Настоящий мужчина должен уметь переносить боль.
- Ну вот что, паря Андрей, - решил вдруг дед Егор, - я сейчас запрягу Быстрого, и мы доедем с тобой до Кислого ключа - тут недалеко. Там, брат, такая вода - все болезни лечит, от неё все раны затягивает! Когда я партизанил в гражданскую войну, ранен, значит, был в ноги, - так за две недели раны затянуло… Давненько я там не был…
Андрейка с любопытством взглянул на деда Егора, будто увидел его впервые. Как это партизанил дед Егор? И какая там гражданская война была? С фашистами?
- Ну, милый, это долго рассказывать, - с непривычной суровостью сказал дед Егор. - Гражданская война давно была. Это не только тебя на свете не было, а, почитай, ещё твои отец и мать не родились… И вот тогда мы решили отобрать власть у всех буржуев и кулаков и установить, значит, свою Советскую власть. Прогнали мы всех буржуев и кулаков. Рабочих и крестьян власть стала. А фашисты - это уже потом отнять захотели эту власть. И тут, значит, твой отец, Костя Суворов и другие, кто помоложе меня, воевали с фашистами и власть Советскую защищали от них. Ну, а когда фашистов разбили, тогда и ты родился.
Так вот, оказывается, кто такой дед Егор! Андрейка даже и не подозревал, что дед Егор, этот маленький старичок, был на войне и прогонял буржуев и кулаков. Андрейка ни разу в жизни не видал ни одного буржуя, ни одного кулака, даже ни одного фашиста. Но если против них воевали дед Егор, дядя Костя и отец - значит, это самые плохие люди. И Андрейка не любил их так, как только мог. Отец ведь немало ему рассказывал об этих фашистах, и пусть дед Егор не сомневается: Андрейка вырастет и покажет им…
Дед Егор увязал верёвкой воз с ветками, запряг Быстрого, и они поехали к Кислому ключу.
Дед Егор сидел теперь на передке, а Андрейка забрался на самый верх. Он снова уже надел дэгыл, и на голове его, как всегда, был малахай с красной кисточкой.
У деда Егора такая тонкая шея, вся в глубоких морщинах, и седые волосы выглядывают из-под фуражки…