Рыжик лёг. Андрейка сел, поджав под себя ноги. Нянька и Катя, не дожидаясь приглашения, тоже улеглись и внимательно смотрели на Андрейку. Он подсовывал им конфеты и вёл неторопливую беседу. Рыжик и Нянька были в курсе Андрейкиной жизни, а вот Катя последнее время - с тех пор как он стал работать на целине - ничего не знала. И поэтому Андрейка, чувствуя свою вину, больше обращался к ней: скоро Андрейка станет учеником, завтра он уедет в интернат. Лучше всего было бы никуда не ездить, а жить всё время в юрте. Или, как сейчас, пахать на "Тимоше" Пронькин лог. А знает ли Катя, кто такой "Тимоша"? А знает ли она, что у него есть свечи? Но совсем не такие, какие бывают в юрте - мягкие, белые, с ниткой посредине. Катя любила лакомиться такими свечами. А у "Тимоши" железные свечи; Катя ни за что не стала бы их есть. Потом, у "Тимоши" есть мотор, и находится мотор под капотом. Дядя Костя говорит, что мотор - это "Тимошино" сердце. "Тимошу" убили фашисты, а сердце его осталось, оно всё время громко стучит. Андрейка, конечно, по секрету скажет сейчас своим друзьям одну вещь, но только это большая тайна. Даже дядя Костя этого не знает.
Недавно "Тимоша" стал разговаривать с Андрейкой. Первый раз это случилось во сне. Андрейка вначале не поверил, но "Тимоша" внятно сказал несколько слов:
"Надо идти в школу. Надо идти в интернат. Дул-ма идёт в школу. Мне не нужен такой помощник. Так. Так. Так…"
Андрейка проснулся и слышал ещё, как стучало "Тимошине" сердце: так, так, так… Он поехал на Пронькин лог, сел на "Тимошу", прислушался. "Тимоша" разговаривал. Но слышал это только один Андрейка, а дядя Костя - нет. Как это раньше Андрейка не замечал, что "Тимоша" с ним всё время разговаривал! Но это тайна. Ведь никто не знает, что ты. Рыжик, и ты. Нянька, и ты, Катя, умеете разговаривать. Знает об этом только Андрейка. Интересно, как вы будете здесь жить, когда он уедет в школу? Кто вам будет давать сахар и конфеты? Няньке вообще не надо было давать конфет - за то, что не нашла звезду. И сейчас звезда где-нибудь лежит в траве. Андрейка тяжело вздыхает. Нянька виновато помалкивает, Катя облизывает клейкие Андрейкины ладошки. Конфет уже больше нет, остался только пустой пакет. Надо бы Катю взять с собой хоть раз на Пронькин лог - пусть бы посмотрела на "Тимошу", на дядю Костю, на дедушку Егора.
И Нянька и Рыжик тянутся к Андрейкиным рукам, но Андрейка поднялся на ноги и внушительно говорит:
- Всё. Больше нету. В юрту пойду.
Все трое сопровождают Андрейку до дверей юрты, но только Няньке разрешается войти внутрь.
Спать он лёг не раздеваясь: не хотелось расставаться с костюмом и ремнём. И очень удивился утром, увидев аккуратно сложенный на столике костюм.
Андрейка быстро оделся, провёл пальцами под ремнём, расправляя гимнастёрку - так делал дядя Костя, - посмотрел на себя в настольное круглое зеркало, потом выбежал без дэгыла из юрты, показался Рыжику, Няньке, Кате, посмотрел в степь, не едет ли дядя Костя - никого не было видно, - и вернулся в юрту.
- Сядь! - непривычно строго сказала бабка Долсон.
Андрейка послушно сел. Отец и мать молчали, с почтением посматривая на бабку.
- Я вчера в интернат заезжала, - сказала бабка, обращаясь к внуку, - посмотрела, как жить будешь. Понравилось. Твой отец тоже жил в интернате. Хорошо жил, учился хорошо. Ты тоже хорошо учись. Дружно живи со всеми, не дерись. Почему так драться любишь? Отец твой Арсен смирным был.
Андрейка не выдержал и прыснул: чего это он драться будет? Тоже выдумала бабка!
- Ты не смейся! - укоризненно сказала бабка. - В степи тебе не с кем драться, и то обижал Дулму.
- Так ей и надо! - огрызнулся Андрейка.
- Не спорь с бабушкой! - строго сказал отец.
- Со всеми дружно живи, тогда тебе хорошо будет и нам хорошо будет, - сказала бабка. И загадочно добавила: - Старые буряты говорят: "Человек с друзьями - как степь, широкий, а без друзей - как ладонь, узкий".
Андрейка украдкой взглянул на свою ладонь: она была, как всегда, широкая.
Потом бабка подвела Андрейку к двери юрты, поставила его плотно к деревянной стойке и сделала над головой ножом новую зарубку. Андрейка положил ладонь между старой и новой зарубкой: вот как он вырос с весны!
- Скоро с отца будешь! - довольно произнесла бабка, и у Андрейки от удовольствия покраснели уши: вырасти с отца - это было самым горячим его желанием.
- Пора ехать, - сказал отец, посмотрев на ручные часы.
Андрейка быстро надел дэгыл и вышел из юрты. Рыжик и бабкина лошадь были осёдланы. Рыжику сегодня повезло - он проводит Андрейку до самой школы, а вот Нянька и Катя остаются дома…
Андрейка положил руки на голову сначала Няньке, а потом Кате и каждой поочерёдно шепнул:
- Не деритесь, дружно живите…
Он хотел добавить что-то насчёт широкой степи и узкой ладони, но уже успел забыть, как это говорила бабка. Посмотрев на свою ладонь, он показал её Няньке и Кате и многозначительно закончил:
- Не деритесь. Приеду - беда бить буду!
- Давай, давай! - торопил отец. - С бабушкой и матерью прощайся, хватит тебе с Нянькой шептаться!
Андрейка послушно подошёл к бабке Долсон. Она погладила его щёки, уткнулась лицом в его волосы, подержала руками голову и легонько подтолкнула к матери.
Андрейка охватил мать руками и стоял так, не поднимая головы, пока не подошёл отец и не взял его на руки. Он подсадил Андрейку на Рыжика и сказал:
- Ехать пора.
Андрейка отвернулся от отца, опять взглянул в ту сторону, где был Пронькин лог, и тяжело вздохнул: дядя Костя так и не приехал. И дед Егор не приехал.
Мать, вытирая глаза, не оглядываясь, пошла к хо-тону, открыла ворота, и овцы сплошной массой, как серая вода, устремились в степь.
- Плакать любишь, - усмехаясь, сказал отец.
- Нянька! - позвала мать.
Нянька несколько секунд поколебалась, повернула голову к Андрейке, но он махнул рукой, и она, опустив хвост, пошла к отаре.
Отец легко вскочил на бабкину лошадь, и Андрейка вслед за ним тронул Рыжика. Мать угоняла овец в другую сторону; она низко опустила голову, и кисточка на её малахае жалобно вздрагивала.
- Ма-а-а-ма! - что есть силы крикнул Андрейка, мать оглянулась, прощально махнула рукой и тоже крикнула:
- Приезжай скорее! Дулму не обижай!
Нянька носилась вокруг отары, бабка Долсон и Катя смотрели вслед Андрейке. Рыжик перешёл на рысь. Давно уже он не ходил под своим маленьким хозяином…
Андрейка вспомнил, что едет в новом костюме, что скоро увидит Дулму, и у него сразу отлегло от сердца.
То там, то здесь высятся в степи огромные зароды свежескошенного сена. Сопки, что повыше, отливают желтизной, а в падях ещё зелёное многотравье и пестрота цветов. Тени от облаков плывут по степи. За Рыжиком тоже неотступно тянется тень: Андрейка взмахнёт рукой - и тень взмахнёт рукой.
Андрейка уже свыкся с мыслью, что сегодня он покидает степь, будет жить не в юрте, а в интернате и станет учеником. Этого хотели все: отец, мать, бабка Долсон, дядя Костя, дед Егор и даже Дулма. Да, если говорить по совести, и самому Андрейке хочется теперь в школу. Какая она, школа? Андрейка вспоминает, как он играл с Дулмой… Он лезет в карман дэгыла: рукавичка Дулмы на месте.
Интернат
В селе отец заехал в книжный магазин, купил букварь и цветные карандаши. Андрейка положил коробку цветных карандашей в карман рядом с рукавичкой Дулмы, а букварь в сумку - и так доехал до интерната.
Дом с зелёной крышей, с белыми резными наличниками и ставнями стоит на очень высоком месте. Его видно со всех сторон. Под окнами и во дворе шумят жёлтой листвой прямые тополя. Дом этот давным-давно принадлежал кулаку, а теперь здесь живут дети чабанов и табунщиков. Это и есть интернат. Здесь Арсен Нимаев и оставляет Андрейку.
Воспитательница показывает Андрейке кровать и тумбочку. Он кладёт на тумбочку букварь и смотрит в окно; по улице на Рыжике едет отец и ведёт в поводу бабкину лошадь. Рыжик идёт весело, пританцовывая тонкими ногами в белых "чулках". Он не уросит, не ржёт: Рыжик тоже считает, что Андрейка должен учиться…
Андрейка с любопытством осматривает большую комнату: только в одной этой комнате уместились бы две, а то и три Андрейкиных юрты. Здесь стоит много кроватей, и около каждой тумбочка и табуретка. Посредине большой стол со скамьями по бокам. На стене - два портрета. На одном - Ленин. Такой же портрет висит в Андрейкиной юрте. А на втором портрете - совсем знакомый человек. Но всё-таки кто это - с такими весёлыми глазами и щеками в мелких морщинках? И старенькая кепочка на голове… Да это дед Егор, честное слово! Только почему-то он в очках и бородка у него подстрижена клинышком…
Нынче весной приезжал из Москвы фотограф и сделал портрет отца для Всесоюзной выставки достижений народного хозяйства. Отец сидел на Воронке, а кругом были овцы.
Воронка и овец Андрейка узнал сразу, а отца не узнал: он был какой-то очень большой, выше сопки, а лицо маленькое, и вместо лисьего малахая на нём была шляпа, которую снял со своей головы фотограф и надел на отца.
Андрейка сразу сообразил, что деду Егору фотограф отдал свои очки и подстриг бороду, чтобы красивее был, а только об одном забыл - оставил деда Егора в старенькой фуражке.
- Чего смотришь так? - спросил высокий мальчик-бурят. - Это товарищ Калинин.
Андрейка хмыкнул.
- Знаю, - сказал он, хотя до сих пор не знал фамилии деда Егора.
Очень это хорошо, что Ленин и дед Егор - такие знакомые люди - смотрят со стены на Андрейку, улыбаются ему, как один всегда улыбался в юрте, а второй - на Пронькином логу. Они очень рады, что Андрейка приехал в интернат.
К Андрейке подходит худенький мальчик. У него курносое лицо и выгоревшие на солнце светлые волосы.
- Тебя как звать?
Андрейка охотно называет своё имя.
- А меня Афанасий.
Андрейка меряет его недоверчивым взглядом с ног до головы.
- Чего? - хмыкает он.
- Афанасий, - менее уверенно повторяет мальчик.
- Его зовут Афоня, - вмешивается высокий мальчик-бурят. - Он тоже будет учиться в первом классе. И его кровать стоит рядом с твоей. Соседи будете.
- А тебя как зовут? - по-бурятски спрашивает Андрейка.
- Меня зовут Тудуп, - по-русски отвечает мальчик. - Я учусь в седьмом классе.
Тогда Андрейка опять по-бурятски спрашивает, откуда приехал в интернат Афоня. И Тудуп по-русски отвечает, что Афоня приехал из Малой Большаковки - соседнего села, с которым Большая Большаковка объединилась в один колхоз.
Афоня смеётся. У него нет двух передних зубов.
- Ты по-русски плохо разговариваешь? - спрашивает он.
- Хорошо разговариваю, - отвечает Андрейка, улыбаясь, и Афоня видит, что у него тоже нет двух зубов.
- Он ещё робеет перед тобой, Афоня, - поясняет Тудуп.
Андрейка презрительно фыркнул.
- А у тебя конь есть? - вызывающе спрашивает он и делает шаг вперёд.
- Нет коня. А у тебя есть?
- Видел, я на Рыжике приехал? Это мой конь.
- А у меня коньки есть. "Снегурочки". - Афоня быстро подходит к тумбочке, достаёт оттуда пару коньков и протягивает Андрейке.
Тот бережно принимает коньки, гладит их пальцами. У него нет коньков, он первый раз держит их в руках.
Но Андрейка не хочет сдаваться:
- А у меня Нянька есть.
- Нянька? - весело смеётся Афоня. - А зачем тебе нянька?
Андрейка смотрит на Афоню с обидой, с недоумением.
- Беда умная собака! Нянька волка загрызла! - веско отвечает он.
Афоня явно посрамлён: он совсем не думал, что Нянька - собака.
- У меня нет собаки, - признаётся Афоня. - А хочешь, я тебе коньки дам покататься? - вдруг предлагает он.
Андрейка прижимает к себе коньки, но тут же протягивает их Афоне.
- Где кататься? - спрашивает он, пожимая плечами.
И опять в разговор вступает Тудуп:
- Речка через месяц замёрзнет - вот и покатаешься. Мы все на речке катаемся.
- Ладно, - соглашается Андрейка.
В это время в комнату входит воспитательница, а за ней идут бабка Бутид и Дулма.
- К тебе гости, Андрюша, - говорит воспитательница.
- Мэнду! - здоровается бабка.
Андрейка и Тудуп отвечают на приветствие, и даже Афоня знает, что такое "мэнду" - это по-бурятски так же, как и "сайн", - "здравствуйте".
Дулма остановилась около дверей комнаты, а бабка прошла к Андрейке.
Она ему что-то говорит, и Андрейка мрачнеет. Оказывается, бабка Бутид привезла сегодня Дулму, но в школу её не приняли: узнали, что Дулме не семь, а шесть лет. А Дулма так хочет учиться! Но ничего но поделаешь: придётся год подождать.
- Иди поиграй с Дул мой, а я с Тудупом поговорю, - велит бабка Бутид.
Андрейка идёт к Дулме, и они вместе выходят во двор интерната.
- Как играть будем? - спрашивает Дулма.
- Не хочу играть! - отрезает Андрейка.
Он смотрит на осёдланных лошадей, привязанных к изгороди, и ему очень хочется уехать отсюда.
- Я рукавичку твою нашёл! - спохватывается Андрейка и отдаёт Дулме пушистую рукавичку из верблюжьей шерсти.
- А я ещё одну потеряла, - безразличным тоном говорит Дулма.
Разговор у них явно не клеится. И тут Андрейка вспоминает, что Дулма ещё не видела его костюма и ремня. Он распахивает дэгыл, и Дулма притрагивается рукой к блестящей пряжке.
Как это Андрейка забыл показать костюм и ремень Афоне? Надо обязательно показать.
Дулма очень завидует Андрейке. Новый костюм и ремень окончательно убедили её в Андрейкином превосходстве; он теперь ученик, а она просто Дулма.
- Возьми себе рукавичку, - говорит Дулма, - мне бабушка другие свяжет.
- Ладно, - говорит Андрейка, пряча рукавичку в карман дэгыла. - Я буду на коньках кататься, - зачем-то добавляет он.
Потом он говорит, что напишет Дулме письмо, а она пусть съездит к Рыжику, Няньке, Кате и расскажет, как он тут живёт. Дулма, конечно, соглашается. Она смотрит на своего друга с уважением, и ей стыдно признаться, что она не сумеет прочитать Андрейкиного письма.
На крыльцо интерната выходят бабка Бутид, Тудуп и Афоня.
- Смотри тут за Андрейкой, - наказывает Тудупу бабка.
Она идёт к лошадям, подсаживает Дулму в седло и тяжело вздыхает.
И вот Андрейка снова остаётся один. Он бредёт по двору интерната и даже не замечает сначала Афоню.
- С девчонками играешь! - презрительно говорит Афоня. - Не дам тебе коньки! - Он стоит около дерева, широко расставив ноги.
- Не хочу твои коньки! - говорит Андрейка, и голос его дрожит от обиды.
- Ты хочешь с девчонками играть, - невозмутимо говорит Афоня, и его синие доверчивые глаза темнеют и делаются злыми. - Кто с девчонками играет, тот на коньках не катается!
У Андрейки больше нет слов. Он молча смотрит на Афоню. Потом с размаху ударяет его по щеке. Афоня даёт сдачи. Андрейка хватает его, валит на землю, садится верхом и тузит кулаками. Оба они сопят, но никто не кричит.
Около них появляется Тудуп, поднимает Андрейку за шиворот.
- Не успел приехать и уже дерёшься? - говорит он. - Как тебе не стыдно?
Афоня поднимается с земли, у него горит одна щека и на глазах слёзы. А у Андрейки нет слёз. Настоящий мужчина не плачет.
- Он дразнится, - говорит Андрейка.
- Я вот скажу отцу, что ты дерёшься! - обещает Тудуп.
Андрейке это не страшно. Лишь бы бабке Долсон не говорил.
Тудуп уводит Андрейку в интернат, снимает с него дэгыл.
Андрейка садится на табуретку около своей кровати. Входит Афоня и видит на Андрейке костюм и ремень. Такого ремня ещё нет ни у одного ученика в селе. Даже Тудуп заинтересовался ремнём.
Андрейка украдкой посматривает на "деда Егора": он улыбается укоризненно. Ленин тоже не одобряет Андрейку. А тут ещё горит щека. Андрейка посматривает на свою ладонь и удивляется: она стала очень маленькой, узкой и грязной. Бабка Долсон оказалась права: Андрейка подрался и у него стала узкая ладонь.
Но дед Егор тоже был прав: Афоня ударил Андрейку, а у Андрейки нет слёз, ему не больно. Он чуть не доехал до радуги, пил айрак, богатырскую воду, а такой человек будет здоровым. Недаром Андрейка сразу поборол Афоню.
Первый день
В классе Андрейку посадили за одну парту с Афоней. Они не смотрят друг на друга. Андрейка сидит около самого окна, и ему видна улица.
За столом стоит учительница и говорит: - Меня зовут Вера Андреевна. Когда я вхожу в класс, вы все должны встать. Я скажу: "Доброе утро, дети", и вы должны мне ответить: "Доброе утро, Вера Андреевна". А потом сесть. Попробуем, ребята, сделать это сейчас. Вот я вхожу в класс…
Так начинается первый урок.
Андрейка сразу узнаёт много нового. Если ты хочешь спросить о чём-нибудь учительницу или выйти из класса, подними руку. На переменах нельзя бегать.
Каждое утро надо мыть руки, уши и шею. Под ногтями не должно быть грязи. (Андрейка не любил мыть руки, лицо, а особенно шею и уши. И у него под ногтями была грязь.)
Если ты плохо ведёшь себя на уроке - шумишь, мешаешь заниматься соседу, опаздываешь на урок, - то на первый раз тебя поставят за парту или в угол около доски. А если ты не исправишься, то выведут из класса. Все будут заниматься, а ты один будешь в коридоре. (Андрейка сразу решает, что лучше не стоять за партой, не стоять около доски, а быть в коридоре.)
На втором уроке Вера Андреевна читает сказку "Посадил дед репку…" Андрейке очень нравится, что Жучка тоже помогает тянуть репку. Но Жучка маленькая… Вот бы позвать Няньку… Андрейка поднимает руку, встаёт и спрашивает:
- А что такое репка?
И Вера Андреевна объясняет. Она показывает репку на картинке. Оказывается, репка растёт так же, как картошка, но репку можно есть сырой, она очень вкусная.
К концу урока весь класс повторяет за Верой Андреевной стихотворение. Его надо выучить наизусть. Потом учительница вызывает Андрейку. Все зловеще шепчут ему: "Встань, встань!" Андрейка спохватывается, поднимается за партой.
- Расскажи стихотворение, - просит Вера Андреевна.
Андрейка, не узнавая своего голоса, очень громко, отделяя слово от слова, говорит:
- Утром… рано… малышок… в школу… к нам… стучится… открывайте… шире… дверь… Я пришёл… учиться!
- Очень хорошо, Андрюша, - хвалит его учительница, - только не так громко надо.
И Андрейка косит глаза на Афоню.
- А теперь ты, Афоня, расскажи, - говорит учительница.
Афоня не знает, весь класс ему подсказывает, а громче всех Андрейка.
На перемене Андрейка носится по коридору и кричит: "Открывайте шире дверь! Я пришёл учиться!" Афоня скромно стоит у стены.
Третий урок вообще был замечательный. Вера Андреевна сказала, чтобы каждый нарисовал у себя в тетради всё, что он хочет. Это называется "рисованием на свободную тему".
Андрейка морщит лоб, перебирает цветные карандаши. Перед ним на парте лежит раскрытая тетрадь. Украдкой он смотрит вправо: видно, что Афоня рисует дом, из трубы идёт дым. Дыму очень много, будто пожар…
- Андрюша, ты почему не рисуешь? - спрашивает учительница.
Андрейка молчит. Весь класс шепчет: "Встань, встань!" Андрейка поднимается и молчит.
- Ты не знаешь, что рисовать? - опять спрашивает учительница.
Андрейка низко-низко опускает голову.