То, что лежало в посылке, имело отношение к птицам, но не жареным или печеным, а в другом виде они Неда не занимали. Да и никто в округе не интересовался птицами, если они не приготовлены. Яркое оперение и восхитительные брачные танцы не трогали ни Неда, ни Лодочника. Вероятно, и Фрэнку они не доставляли удовольствия. Но Ханна была настоящей фанаткой птичьего племени. Птицы - то единственное, что могло доставить эстетическое наслаждение на этом заброшенном острове. До сих пор она просто с удовольствием и бездумно наблюдала за ними, содрогаясь от убийственных действий Лодочника, но никогда не могла распознать объектов своей жалости: были ли это дикие утки, гаги, утки-мандаринки или кто-нибудь еще. Теперь она будет это знать в точности. И с уверенностью оповещать власти о том, что Лодочник замахнулся на редкие виды, находящиеся на грани исчезновения.
Она быстро просмотрела содержимое коробки. Там было три предмета. Большая книга о птицах, маленькая книга о птицах и крошечная пластинка с записью птичьих голосов.
Большая книга, яркая и блестящая, полна удивительных цветных фотографий, которые могли сделать разве что сами птицы в своих собственных гнездах. Маленькая книжка называлась "Определитель птиц". Это было само Знание, умещавшееся на ладони. Книжка открылась на картинке, распластавшейся во весь разворот и называвшейся "Ястребы в полете". Тучи самок ястреба с неподвижно раскинутыми крыльями парили на страницах, напоминая налет тысяч бомбардировщиков на Рур.
Ханна заторопилась вверх по лестнице и направила окуляр телескопа на дальний край польдера Чарльза, где болота сочились в море и где на Сабрину угрожающе наскакивала какая-то большая птица. Она отыскала раздел о болотных птицах. Цаплю, аиста, фламинго, ибиса, колпицу и журавля исключила сразу же. Ни одна из них даже отдаленно не напоминала ту птицу. Огорчительно.
Но, может быть, птица случайная? Бродила вдоль берега, словно дедушка с подвернутыми до колен штанинами. Может быть, это не шагающая, а плавающая птица, которая вынуждена шагать по болоту вброд из-за отлива? Но в "Определителе" не было водоплавающих птиц.
Зато нашелся раздел водоплавающей дичи.
А, вот она! Возбужденная, Ханна узнавала клюв, шею, грудь, ага, и огузок! Все совпадало.
Птица оказалась лебедем.
Удовлетворение было мимолетным, как и почти все мелкие радости нынешним утром. Она повернула трубу телескопа, поймав в окуляр Фрэнка и грузного Бигелоу. Они разговаривали с Лодочником. Вот это могло раз и навсегда отвратить Бигелоу от покупки! ДЕРЬМО. ДА ЕСЛИ ВЫ ДАЖЕ ПРИПЛАТИТЕ МНЕ БИЛЛИОН БАКСОВ, Я ВСЕ РАВНО НЕ СТАНУ ЖИТЬ РЯДОМ С ТАКИМ УРОДОМ. Вот уж не везет.
Совсем расстроившись, она спустилась вниз и взяла пластинку с записями птичьих голосов. Диск был тонким и мягким и прилип к проигрывателю, словно пленочка. Дешевая и гадкая. Она присела и стала слушать. Щебет птиц, как она быстро поняла, далеко не Бетховен или "Битлз", которых можно слушать без конца. На шкале ее музыкальных пристрастий они, пожалуй, занимали довольно низкое место, где-то рядом с писком кита-горбача. Она сняла пластинку и усмехнулась.
И зачем она так стремилась заполучить все эти птичьи премудрости? Стоит ли овчинка выделки?
Нет, не стоит. Кажется, издатели думали так же. Они вложили в коробку маленькую карточку, где оповещали, что она, если пожелает, может отослать все обратно в течение десяти дней. Деньги будут возвращены. Ничего более утешительного они сообщить не могли.
Именно этого она и желает.
Ханна вновь уложила в коробку книги, пластинку и аккуратно прослоила их пластиковыми прокладками.
Но коробка не закрывалась, и книги выпирали наружу. За короткое время пребывания на острове Гарсия они просто набухли от сырости. Влажность неожиданно выросла из-за резкого изменения температуры. От любой попытки запихнуть поклажу силой коробку пучило, и она трещала по швам. Ничего не получалось. Тогда она сунула книги в пышущую жаром печь, чтобы они немного усохли, и тут с улицы донеслись голоса. Фрэнк и ускользающий клиент Бигелоу возвращались. Боже, они, кажется, хохотали!
Мужчины ввалились, гогоча.
- Какой парень, - захлебывался Бигелоу. - Какой… парень!
- Оригинальный человек этот мистер Крукшанк, - осторожно поддакнул Фрэнк, виновато покосившись на Ханну. Предательство не было его стихией.
Бигелоу отодвинул стул от стола и с размаху плюхнулся на заскрипевшее сиденье.
- Соль земли! Нечасто в наши дни встретишь таких людей. Знаете, что я вам скажу, Ханночка? Он настоящая личность. Подлинное золото в человеческом обличье. Никакого притворства. Вот что мне нравится.
Ханна поставила посудину с кофе на стол. Посудина была постыдного вида. Эх, надо бы взять на время тот медный чайник у Лодочника. Пытаясь придать голосу хотя бы некоторую естественность, она выдавила из себя:
- Да. Отличный парень.
- Держу пари, он может порассказать уйму историй. Готов дать голову на отсечение, вы спускаетесь к нему на мельницу вечерком, чтобы послушать его россказни, а, Ханночка?
Ха! Вот болван!
- Да.
- Видите, Бену здесь понравилось, - поспешно вставил Фрэнк.
- У меня? - недоверчиво спросила она. - Или у Лодочника?
- Как вы его называете? Лодочник? Ха-ха! Забавное имечко для такого громилы.
- Вам забавно. - Лицо Фрэнка окаменело.
- Нет, я положительно влюбился в эти места. Просто по уши, Ханночка, дорогуша. Возможности безграничные! Не могу дождаться, когда это увидят все остальные.
- Остальные?
- Инвесторы! Денежные мешки! Мозги и движущая сила! Черт, я всего лишь авангард, разведка! Дайте этим парням месяц, и вы не узнаете своего захолустья! - Он весь устремился вперед, энергично потирая руки. - Деньги! Это все, что нужно здешним местам!
- Для чего именно, мистер Бигелоу?
- Я же сказал, Ханночка, возможностей море! Для начала утиная охота. Егерем поставим старину Джейба.
- Джейба?
- Лодочника, - пояснил Фрэнк.
- Он бабахнул из своей огромной пушки. Черт побери, я не видел такого ружья со времен фильма "Миссури". Перья летели, как снег. Как снег, Ханночка. Пруд был укрыт белым ковром. А потом, конечно, рыбалка. Мы выстроим отличную пристань со всеми удобствами и оборудованием. Флот моторных лодок или даже что-нибудь посолиднее для вечерних прогулок. А те холмы… черт меня возьми, они ведь должны просто кишмя кишеть оленями!
Говори спокойно, Ханна.
- Поясните-ка, мистер Бигелоу, во что это вы хотите превратить здешние места. Никак не возьму в толк все ваши рассуждения насчет охоты и рыбалки.
Его глаза вдруг стали жесткими, а тон более сдержанным.
- Ханночка, в Ванкувере, Виктории и вообще вокруг живут мужчины, которые вкалывают по-настоящему. Как проклятые. Это парни, от которых зависит благополучие нашей страны, - они ее кровь. Наше будущее в их руках. Будущее всего Богом забытого свободного мира. Но эти мужчины тоже люди. Они могут выдержать многое, но не все. Разочарования, стрессы, матери, которые слишком пекутся о своих чадах и только мешают, вы меня понимаете, Ханна? Эти мужчины могут сломаться, расколоться, треснуть. И где мы тогда будем? В той чертовой трещине? Мы не должны допустить этого. Мы обязаны заставить их время от времени отдыхать. Это наш гражданский долг. И этот остров мне представляется тем самым земным раем для взявших роздых сильных мужчин. Мирное, тихое местечко, где они могут подзарядить свои батареи перед тем, как снова ринуться в безумную крысиную гонку. Вот каким я вижу это место. Благословенный, тихий уголок во время шторма. Убежище.
- Для бизнесменов?
- Тут, конечно, будут и девочки. Прямо здесь мы устроим бассейн. Там, на западе, крытый теннисный корт, вдоль всей прибрежной линии коттеджи. Черт побери, да я уже представляю этот вечерний вид, открывающийся с воды: светящееся, мерцающее ожерелье огней. - Его глаза влажно блестели.
- Красивая картина, - сказал Фрэнк.
- Я не хочу, чтобы вы думали, будто я не ценю всего, что вы здесь сделали, Ханночка. Да вы просто творили чудеса на пустом месте! Из разговора с Фрэнком я узнал, что пару лет тому назад вы потеряли мужа. Какая жалость! Примите мои соболезнования. Я восхищаюсь вашим мужеством. Нужно быть особенной женщиной, чтобы управляться с таким владением, как это.
- Спасибо, - еле слышно проговорила Ханна. Неужели невозможно избавиться от этого человека? Голос его гудел и вибрировал в ушах, его большое, мясистое лицо, казалось, навеки отпечаталось на сетчатке глаз. Мысли ее плыли в голове, становились утомительно-путаными и невнятными, как птичий щебет на пластинке. Приобретет ли она что-нибудь, оставив себе эти кружочки с птичьими голосами? Не ценнее ли наивное незнание? Вчера она смотрела в небо и думала: КАКАЯ КРАСИВАЯ ПТИЦА. А если завтра сможет сказать: ЭТО АМЕРИКАНСКИЙ КОРОЛЕК, не утратит ли она что-то очень важное?
Не из печки ли сочится этот дым?
Сабрина добрел до пристани и теперь с опаской поглядывал на "ЗОЛОТУЮ ЛАНЬ". Какой ужасный день! Не стоило бы хозяйке дразнить его видом и запахом еды, не то она еще пожалеет. Вдобавок эта стычка с лебедем. Сабрина просто прогуливался. Это как-никак его территория. А лебедь вдруг раскипятился и стал шипеть, будто Сабрина здесь уже не хозяин. И тени снова замелькали между деревьями. Утки. А тут еще нависла над его головой угроза кастрации. Просто измываются над котом!
Именно эта последняя напасть подвигла Сабрину к бегству на берег моря.
Он много раз издали видел кота с "ЗОЛОТОЙ ЛАНИ". Длинного, тощего, серого в пятнах разбойника. Тот выглядел так, будто познал все на свете. Если сразу же не кинется в драку, то, может, захочет дать несколько советов. Сабрина устало тащился вдоль пристани.
- Стой! - Над корабельным фальшбортом появилась голова серого кота. - Когда этот корабль пришвартован, пристань считается моей территорией.
- Кем это считается?
- Мной. Ты хочешь что-нибудь возразить?
- Я просто хочу подружиться.
Волны отчаяния Сабрины докатились до корабельного кота.
- Как тебя звать? - спросил тот, смягчившись.
- Сабрина. Я знаю, что ты собираешься сказать, - упредил он насмешку.
Корабельный кот вздохнул:
- Не напоминай мне об именах. Меня зовут Уилбур, так меня кличет хозяин. Но его племянник, поддразнивая своего дядьку, упрямо переиначивает Уилбур на Бурвил или, того хуже, Оруэлл. Не понимает, что на самом деле это задевает МЕНЯ. Я просто бешусь. А Сабрина вполне нормальное кошачье имя. Твой хозяин, наверное, думает, что ты кошка.
- У меня хозяйка. Теперь она выяснила, что я кот, и хочет лишить меня…
- Люди всегда к этому стремятся, - подхватил серый кот. - Они видят в котах угрозу. Завидуют их мужским достоинствам. Постоянной готовности к фантастической производительности. Поверь мне, - печально добавил Уилбур, - я тоже этому завидую.
- Они и тебя лишили?..
- Давным-давно. Я почти забыл, что такое любовные утехи.
- А я так никогда и не знал. Но моя хозяйка считает, что я буду счастливее, не познав этого.
- Врет она. Поднимайся-ка на борт, дружище, я тебе все тут покажу.
Сабрина прыгнул на фальшборт, а потом на палубу. Она была длинная, широкая, плоская и деревянная. На корме высилось какое-то строение с окнами. Нос квадратный, забитый непонятным хламом. Тут и обитал Уилбур.
- Лишенный мужской стати, я буду чувствовать себя никчемным. - Сабрина ни на секунду не мог забыть своих горестей. - Будто половинка кота.
- Понимаю, что тебя тревожит. Люди и меня считают бесполезным. Поэтому я и могу сохранять некоторую независимость. Здесь на корабле, как ты понимаешь, водятся крысы. - И тут же из-за полуприкрытой металлической дверцы выглянула маленькая усатая мордочка.
- Ты по воле людей убиваешь крыс?
- Небеса свидетели, нет и нет. - Уилбур даже хихикнул от абсурдности подобного предположения. - В таком маленьком мире, как этот корабль, каждое животное должно жить в гармонии с теми, кто его окружает. Эй, Хитрюга! - На его зов крыса осторожно выползла наружу, с опаской разглядывая Сабрину. - У нас с Хитрюгой уговор, - сказал Уилбур.
Хитрые маленькие глазки изучали гостя.
- Приветик.
- Он держит под контролем рождаемость в крысином семействе, - пояснил Уилбур, - а я позволяю им шебуршить на продуктовом складе. Это соглашение основано на взаимной выгоде. Живи и давай жить другим.
- Но крысы так размножаются, - сказал Сабрина. - Как он это может регулировать?
Хитрюга горестно вздохнул:
- Ликвидация всех детенышей-самцов. Ненавижу это занятие.
- Но… Если нет самцов, как вы вообще размножаетесь?
- Все на мне. Я несу эту тяжкую ношу. Хе-хе, - не сумел подавить смешок Хитрюга. - Но знаешь, когда окрысишься, сил прибавляется. Кажется, меня уже зовут, - спохватился он. - И когда только наступит конец моим трудам? - Он воинственно расправил усы и шмыгнул под дверь.
- Уилбур, но это ужасно!
- Крысиная возня. Не мое дело. По мне, так все прекрасно. Усаживайся, Сабрина, и позволь старому морскому коту поведать тебе о необъятном мире, который простирается за пределами твоего мирка. Я могу рассказать истории, от которых у тебя шерсть дыбом встанет. Да, прекрасна жизнь в открытом океане, с ветром в усах и грохотом дизеля в ушах.
- Я как раз и хотел попроситься с вами в плаванье.
- Проехаться "зайцем"? Ха-ха! Давненько на борту у нас не было безбилетных пассажиров, - Глаза Уилбура округлились от этой забавной мысли, - Конечно, это потребует кое-какой подготовочки. Надо выработать соглашение. Да, еще еда и питье. Сложное дело.
- Я думал, что все путешествие длится не больше одного дня.
- Верно, верно. - Но чем больше Уилбур углублялся в размышления, тем мрачнее становился. - Конечно, охрана спохватится не сразу… И конденсация под палубным настилом ужасающая…
- Мне все равно.
- Верю, верю. Однако…
- Уилбур! - донесся требовательный писк.
- Иду, Хитрюга! - Он обернулся к Сабрине: - Подожди тут.
Но Сабрина не сдавался.
- Ты мне еще не показал корабль.
- Мы голодны, Уилбур!
Уилбур метался взад и вперед, не зная, на что решиться. Он жалостливо поглядел на Сабрину и устремился к дверному проему. Сабрина нырнул за ним в темное помещение, пахнущее машинным маслом и крысами. Это был совершенно незнакомый и возбуждающий запах. Уилбур уверенно двигался вдоль тускло освещенного коридора, и к нему присоединялись крысы, выскальзывающие изо всех щелей и отверстий. Значит, вот что такое корабль. И он, Сабрина, следует за корабельным котом, вовлеченный в его корабельные дела. Не так уж плоха эта жизнь. Он мог бы выдержать несколько лет такой жизни. Ветер в усах и грохот дизеля в ушах. Подружка в каждом порту. А как только он убежит и станет свободным, тут же переменит имя. Себастьян - вот достойное имя для кота. Оно останется в памяти потомков. Станет легендой морских побережий. И С ТЕХ ПОР КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ДУЛ СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР, А ВОЛНЫ РАЗБИВАЛИСЬ ОБ ОБЛОМКИ "ЗОЛОТОЙ ЛАНИ", ОНИ СЛЫШАЛИ ПРИЗРАЧНОЕ МЯУ СЕБАСТЬЯНА, ГЕРОЯ СКАЛЫ ДРЕЙКА.
Тут пропасть крыс!
Они теснились в крошечном цейхгаузе, пищащие, воняющие, распространяющие ощущение безумного голода.
Уилбур вспрыгнул на полку, оставив Сабрину одного в окружении крыс, и тот сразу почувствовал, как они мысленно в него впились. Крыс было много, и все они думали об одном и том же. Это действовало на нервы.
Он услыхал глухой стук, потом другой. Поток овсяного печенья полился на пол кладовки. Крысы ринулись вперед, принявшись громко хрумкать и поспешно глотать. Уилбур спрыгнул вниз.
- Давай выбираться отсюда, - сказал Сабрина.
- Теперь можно. Я просто время от времени должен доставать для них еду. Вот и все.
Уже на палубе Сабрина спросил:
- А что, если еды не будет? Что они тогда станут есть?
- Крысы всегда что-нибудь найдут.
Затем последовала длинная, тоскливая пауза.
- Их так много, - вымолвил наконец Уилбур. - Приходится поддерживать хорошие отношения.
- Оруэлл! - Нед появился неожиданно и схватил Уилбура за загривок. - Опять крысы разбушевались! Развалился, чертяка! А ну мотай и разберись с ними! - Он швырнул Уилбура в распахнутую дверь и обернулся: - А ты кот миссис Пигго, верно? - На этот раз он не удосужился нагнуться. Грубый ботинок поддел Сабрину под пузо. - Ну-ка убирайся к черту с моего корабля!
Нога поднялась, выкинув Сабрину через фальшборт прямо на жесткие доски пристани.
Разъярившийся Сабрина не придумал ничего лучше, как сесть и демонстративно умываться. Безумная затея с безбилетным плаванием почему-то потеряла всякую привлекательность.
- Вы должны сказать ему, Франк.
Бигелоу стоял невдалеке посреди пляжа, жадно вдыхая морской воздух. Фрэнк печально смотрел на него.
- Он по-настоящему заинтересован, миссис Пигго.
- Я полагаю, настало время называть меня Ханной, Фрэнк. Но только не Ханночкой. - Она тоже разглядывала Бигелоу, обрюзгшего, багрового. Удача, что сегодня холодно. Он из тех, кто не постесняется натянуть шорты и гавайскую рубашку до пупа. - Ни за какие коврижки не продам я своей фермы этому типу. Это бы значило - предать все то, ради чего мы с Чарльзом работали.
И вдруг Фрэнк сказал неожиданное:
- Пора перестать жить прошлым, миссис Пигго. Еще при жизни мистера Пигго вы затеяли битву, которую не могли выиграть. Я вижу, как все здесь месяц от месяца приходит в запустение. Бигелоу прав: единственный выход - вливать и вливать деньги. У вас и мистера Пигго денег не было.
- Не желаю и слушать, мистер Дрейк.
- Послушайте сейчас, потому что впредь я уже этого не скажу. Вы проигрываете сражение. Это не место для такой женщины, как вы. Оно снова дичает. Мы сегодня видели повсюду на болотах бобровые запруды - с наступлением весны все луга затопит. Ваше счастье, если не уйдет под воду и дом. Продавайте все сейчас, пока не поздно!
- Вы закончили, мистер Дрейк?
- Да.
- Тогда пойдите и скажите этому ужасному человеку, что он не сможет приобрести мое имение. И увозите его с острова немедленно!
Глава пятая
Все те мрачные дни, когда Чарльз лежал в ванкуверской больнице, бессмысленно глядя на бегущие по потолку палаты прозрачные трубки и мучая окружающих бредовыми речами, Ханна не расставалась с Эймей. Поначалу встреча со старой школьной подругой, которая снимала небольшую квартирку с окнами на гавань, показалась настоящей удачей. Но уже через неделю Ханна осознала свою ошибку.
Эймей возомнила себя спасительницей.
- Положись на меня, дорогая. - И она быстро состряпала диетический обед из вареной курицы и картофельного пюре. - Проглоти это, Ханна. Увидишь, тебе полегчает.
- Но, Эймей, болен Чарльз, а не я.
- Заблуждаешься. Поверь мне, Ханна, ничто так не убивает, как потеря любимого. Немногие это понимают.
- Никто не говорил, что Чарльз умирает.