- Людмила Петровна, принесите одеяло или фуфайку и мешок. Будем ловить, - крикнул Шевчук Захаркиной матери.
Принесли одеяло. Шевчук набросил его на лису, она заворчала, защёлкала зубами, но толстое одеяло прокусить не могла.
- Что с ней будем делать? - спросил Шевчук Захарку, когда они выбрались наверх. - Твоя добыча, тебе и решать её судьбу.
- А если оставить и приручить? - вопросительно смотрел Захарка то на бабушку, то на мать. - Она бы у меня вместо собаки жила.
- Не получится из неё собаки, - сказал Шевчук. - Приручить, конечно, можно. Молодая ещё, но хлопот с ней много будет, плохо они привыкают к неволе. Загубишь только.
- Надо выпустить, - сказала Людмила Петровна. - Нечего зверя мучить.
Шевчук посмотрел на Захарку. Мальчику жалко было расставаться со зверем. Ни у кого в деревне такого зверя не было. Глаза у Захарки горели, через мешок он гладил лису.
- Её надо кормить только мясом, - предупредил Шевчук.
- Ладно, - согласился наконец Захарка и сокрушенно вздохнул: очень уж хотелось иметь лису. - Давай выпустим.
Они отправились за огород в лес. Солнце уже закатилось, в лесу стоял полумрак. На опушке остановились, положили мешок на землю, отошли в сторону. Лиса сидела тихонько, будто и не было её в мешке. Потом осторожно показался из мешка чёрный нос, голова. Огляделась вокруг - и шмыг в кусты. Только рыжий хвост мелькнул.
- Не попадайся больше! - крикнул Захарка ей вслед.
Качели
Младшая сестра Людмилы Петровны Наденька выросла в семье Зотовых. А когда вышла замуж, колхоз построил молодым новый дом. Хороший дом: три комнаты, кухня, веранда, кладовки. Наденька ходила счастливая и все радовались её счастью.
Новый дом стоял на краю деревни у небольшого берёзового колка - дальше шла целина и заливной луг. Виктор - муж Наденьки - сразу же принялся благоустраивать своё жилье: вечерами стругал, пилил, рубил на зиму дрова. Захарка часто крутился возле него, помогал: то поднесёт гвозди, то поддержит доски.
Как-то в конце августа Шевчук зашёл к Зотовым и встретил Наденьку. Он поздоровался и спросил:
- Как на новом месте?
- Знаете, и сказать затрудняюсь, - ответила Наденька и замолчала.
- Что такое?
- Сказать - не поверите. - Наденька грустно улыбнулась. - Получается, как в той сказке. Помните, о солдате и нечистой силе? Видно, на плохом месте построили наш дом. Сначала будто хорошо было, а вот уже три дня спать не могу. Как лягу, так в стенку - тук-тук: стучит кто-то. Даже жуть берёт. Ведь рядом в лесу кладбище.
- После двенадцати ночи стучат? - улыбнулся Шевчук, подмигивая Захарке.
- Не смейтесь! Ночами спать не могу. Пришла вот звать Захарку или бабушку, чтобы ночевали со мной.
- Интересно. А что же муж ваш, Виктор? Он тоже боится? - спросил Шевчук и опять лукаво посмотрел на Захарку.
- Витя ночами на комбайне, хлеб убирает. Днюет и ночует в поле. Если не верите - сами приходите послушайте. - Наденька поглядела на Захарку. - Вот с Захаркой вместе, - добавила она.
- Если Захарка согласен, так и быть, переночуем в вашем доме. Всех чертей выгоним! - Шевчук подмигнул Захарке. - Как ты думаешь, Захар?
- Согласен, - кивнул Захарка.
Дал слово - держи. Вспомнил Шевчук о своём обещании только вечером, когда к нему забежал Захарка.
- Идём выгонять нечистую силу? - спросил он Юрия Николаевича.
- Да надо бы.
Шевчук взял электрический фонарь, и они вышли на улицу. Было уже темно, только на западе полоской светился след ушедшего дня.
Если при разговоре с Наденькой Шевчук не придал особого значения странному стуку, то теперь задумался. Что за фантастический стук раздаётся в её доме по ночам? Он много раз слышал о разных проделках строителей и печников, которые шутки ради или со злым умыслом устраивали какие-нибудь каверзы. Например, если где-то под полом поместить пустую бутылку, то она при ветре начинает гудеть, свистеть, грохотать, как морской прибой. А если на чердаке, допустим, привязать на верёвке обрубок дерева, то очень даже может получиться равномерное постукивание: тук-тук, тук-тук. Но кому это надо?
Наденька, конечно, обрадовалась их приходу. Предложила чаю с печеньем, а потом постелила постель.
- Вот ложитесь на диван и ждите. Как начнёт стучать, тогда уж и причину ищите, - сказала она.
- А раньше, когда Виктор дома ночевал, стучало? - поинтересовался Шевчук.
- Не слыхали. Ничего подобного не было.
Не раздеваясь, они с Захаркой устроились на диване. Наденька потушила свет и тоже легла в своей комнате. На улице и в доме было тихо. Шевчуку казалось, - ничто не может нарушить эту спокойную тишину. Взошла луна, круглая и такая светлая, что в комнате, пожалуй, при желании можно было читать книгу. Они долго не спали. Потом под боком у Юрия Николаевича засопел Захарка. Наконец он тоже задремал. И вдруг толчок в плечо.
- Слышите? - раздался испуганный шёпот Наденьки.
- Что? - спросонья Шевчук ничего не мог понять.
- Слышите?!
Тук-тук! - раздалось где-то слева. Да так ясно и громко, что проснулся и Захарка.
Все замерли. Лежали тихо-тихо. И снова - тук-тук. Будто кто-то палкой о стену колотил.
Шевчук схватил фонарь и выбежал в сени. Следом за ним выскочил и Захарка. Вместе они внимательно осмотрели чердак, погреб, веранду - никого. Прекратился и стук. Только легли, снова - тук-тук!
- Что за наваждение! - рассердился Шевчук, схватил фонарь и выбежал на улицу. - Не покойники же, в самом деле, шутки шутят.
На улице было светло, огромная луна повисла высоко над тёмным лесом. Обошли с Захаркой вокруг дома, осмотрели всё: никого нет. Остановились на углу веранды. Захарка поёживался от ночной прохлады.
- Но кто-то же стучал, - сказал Шевчук, осматривая длинную доску. Она лежала на бревне нижнего венца рубленой веранды. Все концы брёвен Виктор аккуратно спилил, а нижние два для чего-то оставил. Видимо, хотел сделать лавочку. Бревно лежало на фундаменте и торчало из угла.
- Это мы с Дюшей качели сделали, - сказал Захарка. - Он на один край доски садится, а я на другой. Хорошо получается.
Теперь один конец доски упирался в землю, а другой поднимался над землёй почти на метр. Стоило Шевчуку чуть - чуть толкнуть поднятый конец, как он опустился вниз, ударился о землю, и раздалось - тук-тук. Потом доска снова приняла первоначальное положение.
- Ты понял? - спросил Захарку Шевчук. - Вот, оказывается, где "нечистая сила" сидит. - Он снова толкнул конец доски и опять - тук-тук.
- Но кто же качается на наших качелях? - недоумевал Захарка.
- А давай выясним. Посидим и посмотрим.
Они затаились за поленницей и стали наблюдать. Луна по-прежнему заливала светом двор, поблескивала на оконных стёклах. Тихо вокруг, ни единого звука. Только где-то у магазина лаяла собака.
- Мужчины, где вы? - вдруг послышался голос Наденьки. Она вышла на крыльцо и оглядывалась. - Мне одной боязно.
- Здесь мы. Иди к нам, - шёпотом позвал её Захарка.
Наденька тихо подошла и устроилась возле Захарки.
- Не дыши. Сиди спокойно, - приказал ей Захарка.
Сидят, ждут. Доска лежит на бревне и никто к ней не подходит. "Возможно, ветром её качает", - подумал Шевчук. Но сейчас даже слабого ветерка не было.
- Смотрите, - толкнул вдруг Захарка Шевчука, - хорьки.
- По-моему, горностаи.
- Молодые, детеныши с матерью, - зашептала Наденька.
- Тихо, - толкнул и её Захарка.
Их было пять штук. Они выскочили из кустов бурьяна и прямиком к доске. Вскочили на неё и побежали по наклонной вверх. Доска вдруг пошла вниз. Но не успела она удариться о землю, как зверьки соскочили и, будто наперегонки, помчались снова к наклонённому концу: тук-тук. И снова - тук-тук.
- Ишь, качели устроили. Им игра, а я чуть из дома не ушла, - сказала Наденька, поднимаясь.
- Посидим ещё, посмотрим, - попросил Захарка. Ему хотелось понаблюдать за игрой горностаев.
- Дети, им и хочется поиграть. Где-то, видно, живут недалеко. А к вам прибегают покачаться на качелях, - сказал Шевчук.
Зверьков уже не было. Доска по-прежнему спокойно лежала на бревне, один конец её упирался в землю, а другой торчал вверх.
- Идёмте спать, - сказала Наденька и сбросила доску на землю. - Сегодня хоть высплюсь спокойно.
День невезения
Так назвал этот день Захарка. День хоть и был воскресный, но оказался серым и тусклым. Налетал холодный ветер, иногда срывался мелкий противный дождь. А по небу метались тяжёлые тёмные тучи. Одним словом, стоял скучный осенний день.
С утра Шевчук клеймил деревья на дрова, а теперь они вдвоём возвращались на телеге домой. Весь день Захарка ходил следом за Юрием Николаевичем, помогал ему искать самые старые и корявые деревья. Шевчук подходил к дереву, стёсывал щепу и ставил свою печать "ПР".
Остановились на берегу реки: решили до темноты порыбачить. Груню стреножили, отпустили пастись, а сами пошли к воде. Забросили удочки, но клёв был слабый. Клюнет один окунь - и опять ничего. Тогда-то и сказал Захарка, тяжело вздохнув:
- День невезения.
- Не горюй, Захар, - успокоил его Юрий Николаевич. - После невезения и удача будет.
Но удачи не было. Посидев на одном месте, они брали удочки и шагов через тридцать забрасывали их снова. Только рыба всё равно не хотела ловиться.
И вот, переходя на новое место, Захарка увидел его. В зарослях камыша, которые мыском вдавались в речку, на куче мусора он заметил зверя.
- Смотри, тут какой-то мёртвый зверь лежит! - крикнул он Шевчуку.
Юрий Николаевич подошёл к Захарке и тоже увидел зверя. Тот лежал неподвижно, свернувшись клубком и прикрыв голову хвостом.
- Это корсак - небольшая степная лисица, - сказал Шевчук, - Они обычно живут в казахских степях, но часто забегают и в Сибирь. - Шевчук нагнулся, чтобы оттащить зверя в сторону, как вдруг тот оскалил зубы и заворчал.
- Живой? - обрадовался Захарка. - Чудеса в решете!
- Видно, охотники подстрелили, а найти не смогли. - На боку корсака виднелись зализанные раны. - Совсем плох зверь.
- Бедненький корсакушко! - Захарка нагнулся и погладил пушистый хвост. - Как же ты сюда забрался?
- Поближе к воде пришёл. Жажда его, видно, мучит, - сказал Шевчук и внимательно осмотрел корсака. - Ещё молодой, но смотри, летняя шерсть вся вылиняла.
- Голодный, наверное. - Захарка сбегал к ведру и принёс небольшого окунька. - На, съешь, потом я тебе водички принесу.
Зверь тут же съел окуня и уставился голодными глазами на Захарку. Бока его вздрагивали, а глаза по-прежнему смотрели внимательно и настороженно.
- Ещё хочешь? - Захарка притащил ещё двух окуней, и корсак тут же проглотил рыбу. Пришлось скормить ему с полдюжины рыбин. И хотя зверь всё ещё смотрел на мальчишку жадными глазами, Шевчук запретил дальше кормить его.
- Хватит. Может, он здесь давно лежит голодный, сразу много кормить нельзя.
- Я ему водички принесу. - Захарка быстро освободил из-под червей банку, ополоснул её в реке и принёс воды.
Корсак жадно лакал воду, а они стояли и наблюдали за ним. Зверя, видно, давно мучила жажда.
- Бедненькая лисичка, - говорил Захарка. - Пить захотела? Ну, пей, пей, я ещё принесу.
Между тем наступали сумерки. До деревни было километров пять, и Шевчук заторопился. Да и мокрый снежок вдруг повалил так густо, что залеплял глаза.
Надо было как-то решить судьбу раненого корсака.
- Возьмём его с собой? - спросил Захарка у Юрия Николаевича. - Дома его вылечим, и будет он жить у меня.
- На воле корсак поправится быстрее. - Шевчук не хотел мучить больного зверька. Да и жизнь дикого зверя в неволе сложна. Поэтому он решительно возразил Захарке: - Корсак отлично закусил, напился воды, значит, дело идёт на поправку. А завтра мы снова сюда приедем, покормим и полечим раны. Идёт?
На берегу было большое пшеничное поле. Хлеб давно убрали, но копны соломы всё ещё оставались на полосе. Захарка сбегал и принёс охапку.
- Чтобы ему было теплей, - сказал он и прикрыл соломой корсака.
- Правильно, - одобрил Шевчук поступок Захарки. - Никто его под соломой и не заметит.
Они принесли ещё по охапке соломы, закрыли корсака всего, оставив только небольшое отверстие, чтобы зверю легче дышалось.
- Поправляйся, дружок. Мы завтра к тебе ещё приедем, - говорил Захарка.
Домой они вернулись уже потемну. Всю дорогу Захарка только и говорил о корсаке. Он выспрашивал у друга, чем можно кормить зверя, чем смазать раны, чтобы быстрее зажили. А утром чуть свет прибежал к Шевчуку с продуктами.
- Это я ему еды захватил и сорвал три листа алоэ, - объяснил он.
- Наверное, всю ночь не спал?
- Как ты угадал? - удивился Захарка. - Во сне даже видел. Хороший сон, будто корсак стал моим другом и везде бегает со мной, лает по-собачьи и слушает меня, - рассказывал Захарка.
Не доезжая до берега, Захарка соскочил с телеги и бросился напрямик к копне соломы. Корсак лежал на прежнем месте. Захарка отвалил солому и погладил зверя по спине. Корсак вначале заворчал, но скоро успокоился. Глаза его заметно повеселели. Он даже пытался встать на ноги, но не смог. Лежал и доверчиво смотрел на людей.
- Вот я тебе хлеба привёз и яйца варёные, - говорил Захарка, выкладывая из сумки продукты. Корсак ел охотно, но не жадно. Воды пил много. Шевчук с Захаркой осмотрели раны, присыпали их стрептоцидом и смазали соком алоэ. Когда уезжали, снова привалили соломой.
Ещё три раза они приезжали к корсаку. Ловили рыбу и скармливали её зверю. Рыбу корсак особенно любил. Он заметно поправлялся, но был ещё слаб. А когда на восьмой день, в воскресенье, они приехали снова, зверя в соломе не оказалось.
- Ушёл в лес, - сказал Шевчук. - Поправился и ушёл.
- А может, его охотники нашли, - Захарка чуть не плакал. - Надо было его в деревню увезти.
- Мы же его спрятали, - успокоил мальчишку Шевчук. Но и сам Юрий Николаевич не был уверен, что корсак ушёл. Конечно, его могли найти охотники, случайные рыбаки или собаки.
Проехав с километр к деревне, они спустились к воде и забросили удочки.
- Взял бы и пришёл, - вздыхал Захарка. - Я бы ему рыбки дал, хлеба.
Но корсак не появлялся.
Стоял удивительный тёплый день, один из дней бабьего лета. Шевчук с Захаркой рыбачили почти до заката солнца, а когда стали запрягать лошадь, Захарка вдруг увидел корсака. Откуда он появился, они не видели. Наверное, пришёл из прибрежных кустов. Корсак сидел на задних лапах в десяти шагах от телеги и внимательно следил за каждым их движением.
- Корсакушко, дружок, здравствуй! Откуда ты взялся? - обрадовался Захарка. - Живой? - бросился он к зверю.
Тот попятился, но не ушёл. Захарка вернулся, взял несколько рыбёшек и кусок хлеба.
- Ешь, ешь! Не бойся. Мы тебя в обиду никому не дадим, - суетился Захарка, подсовывая корсаку то рыбу, то хлеб.
Ещё несколько раз, проезжая возле речки, они встречали корсака. Осторожно он выходил к ним из леса или из зарослей бурьяна. Корсак полностью выздоровел, окреп, но, видимо, помнил и ждал их. Помнили и они его. У Захарки всегда были про запас лакомые косточки или рыба.
- Здравствуй, корсакушко! - приветствовал его Захарка, оставляя ему сверток с угощением, и вспоминал тот невезучий день, когда они впервые встретили раненого зверя.
Жизнь всему научит
Это тоже произошло далеко от деревни, на речке.
Шевчук с Захаркой в тот день объездили много лесных дорог и троп. Их старая Груня так устала, что еле-еле семенила ногами.
День клонился к вечеру, и они распрягли лошадь - пусть отдохнёт и попасётся. Решили посидеть на берегу, порыбачить. Место нашли самое подходящее. В речку впадал ручей, широкий, с крутыми берегами. Весной ручей бывает бурный, многоводный, а теперь, заболоченный, заросший камышом и травой, течёт спокойно. В реке, при впадении в неё ручьёв, всегда водятся и полосатые краснопёрые окуни, и хитрые ленивые язи, и даже прожорливые и быстрые судаки.
Вот у этого ручья они и остановились. Сзади, вдоль реки, тянулось убранное пшеничное поле, а чуть в стороне стояли заболоченные колки с осиной и берёзой, с болотными кочками и с кустами смородины и шиповника. Совсем отдалённое и глухое место.
Размотали удочки, забросили и стали ждать клёва.
Первым поймал краснопёрого горбача Захарка. Потом клюнуло у Шевчука - тут "и пошло и поехало". Видно, подошла большая окунёвая стая, и рыбаки едва успевали насаживать на крючки червей и вытаскивать полосатых хищников. Скоро садок был почти полон, но и рыба стала клевать реже.
Неожиданно где-то слева в лесу раздался выстрел, потом второй. Захарка вопросительно посмотрел на Шевчука.
- Осень. Охота разрешена, вот и гоняют охотники зайцев, - сказал Юрий Николаевич.
Захарка прислушался. Сначала далеко, а потом приближаясь, раздался собачий лай. Собака гнала зайца. Голос её то усиливался, то умолкал, потом слышалось нетерпеливое повизгивание.
Вообще-то в Трошине охотничьих собак не было, только беспородные дворняжки. Но недавно из города зоотехник Семёнов привёз собаку. Эта была крупная чёрно - пёстрая сибирская лайка. Видно, он и промышлял с ней зайцев.
Собачий лай стал стремительно приближаться к рыбакам. А потом сбоку, в ручье, вдруг сильно булькнуло, будто с берега кто-то камень бросил. Рыбаки разом оглянулись и увидели, как из густой травы выпрыгнул на другой берег ручья весь мокрый и почти серый заяц-беляк. Он на миг остановился, стряхнул с себя воду и не спеша поскакал в ближние заросли тальника.
Шевчук с Захаркой ещё не пришли в себя, как послышалось сиплое дыхание и на берег выскочила Кукла - собака зоотехника. Лайка остановилась у ручья и засуетилась растерянно.
- Потеряла? - засмеялся Захарка. - Зайчик тю-тю, убежал.
Кукла на голос Захарки виновато вильнула хвостом и гавкнула.
- Ищи, ищи, - подбодрил её Захарка.
Собака забралась в ручей, шныряла там в зарослях травы, булькала, но скоро выбралась на берег.
- Проворонила? - спросил лайку Захарка.
На берегу появился и Семёнов. В руках он держал двуствольное ружьё, на поясе был патронташ с патронами. Семёнов поздоровался с рыбаками и спросил:
- Ну, как? Ловится?
Они ещё не успели ответить, как зоотехник увидел свою собаку.
- Опять ушёл? - спросил он Куклу.
Кукла, виновато виляя хвостом, подошла к хозяину. Зоотехник погладил её и сел на берегу.
- Знаете, вот уже третий раз на этом самом месте уходит от меня косой, - стал рассказывать он рыбакам. - Только сегодня два раза стрелял в него. А он как заколдованный. До этого ручья дойдёт - и будто в воду ныряет.
Шевчук заметил, что Захарка подаёт ему какие-то знаки. То головой повертит из стороны в сторону, то состроит странную рожицу. Наконец он понял, что Захарка просит его не говорить о зайце. Потом Захарка подошёл к собаке, погладил её и дал ей небольшого окунька.
- Хорошая собачка, хорошая, - приговаривал он.
- Хорошая, а лопоухий дурит её почём зря, - сказал зоотехник. - И главное, из-под выстрела уходит. Будто дробь его не берёт.