- Мудрый, выходит, заяц, - сказал Шевчук, - Издалека стреляете?
- Да разве он близко подпустит? На сто шагов к нему не подойдёшь.
- Зачем же палите в белый свет, как в копейку? - спросил Шевчук.
- А вдруг зацеплю. Третий раз гоняю, а он уходит. Может, короткохвостый через ручей на ту сторону переплывает? - недоумевал зоотехник.
Недели две назад Захарка переходил ручей по бревну. И опять Шевчук заметил взгляд Захарки. Он снова умолял его не говорить Семёнову про бревно. Длинное и толстое, оно лежало поперёк ручья в траве и грязи в пяти шагах от рыбаков. Про бревно мало кто знал.
- Плохой вы охотник, - вдруг сказал зоотехнику Юрий Николаевич. - "Вдруг зацеплю". А если раните, будет болеть зверь, погибнет? Об этом не думаете? Дичи в лесу совсем мало осталось, а вы пуляете.
- Мораль будете читать? - вспылил зоотехник. Он встал и молча направился в сторону деревни. Кукла постояла, поглядела на рыбаков и побежала за хозяином.
- Даже не попрощался, - сказал Захарка, когда Семёнов ушёл. - Хорошо ты его поддел.
- Таких учить надо, - сказал Шевчук. - Не понравились мои замечания! В следующий раз и ружьё заберём.
- А вдруг заяц сидит ещё за тем кустом? - спросил Захарка Шевчука и направился к бревну.
- Не ходи зря. Чтобы в пятнадцати шагах от людей, от собаки остался? Надо, знаешь, каким зверем быть? Львом или тигром. А это заяц, простой заяц-беляк. Недаром же люди трусливых зайцами зовут.
Но Захарка не послушался Шевчука. Он осторожно и тихо перебрался через ручей.
- Вернись! - крикнул ему Шевчук и вдруг увидел, как из куста выскочил огромный заяц. Он легко и быстро пересёк открытое место и скрылся в лесу.
- А ты говорил! - Захарка, довольный, вернулся обратно. - Я сразу догадался, что он в кустах прячется. Сидит, слушает зоотехника и радуется, что перехитрил и его, и Куклу. А может, даже посмеялся над ним. Бывает такое?
Шевчук с Захаркой спорить не стал, сказал только:
- Всякое бывает, так что радоваться зайцу нечего. А беляк действительно смелый попался. Хотя жизнь всему научит.
- А этого чему научила?
- Хитрости и смелости. Зоотехник три раза его гонял, вот заяц и стал мудрым.
Осенний день короток. Солнце уже завалилось за дальний лес, серые сумерки поползли по кустам и ложбинам. Они запрягли Груню и отправились в деревню. Добрались до дома уже потемну. Разговоров и воспоминаний хватило на всю дорогу. Особенно радовался Захарка, что заяц спасся. Мудрый и смелый попался косой.
Плакунчики
Зима настала суровая. Морозы стояли трескучие. Захарка сидел дома.
Скучно одному. В комнате тепло, светло, а на улице почему-то холодище. Ну, что за жизнь такая? Ни ты ни к кому, ни к тебе никто. Когда эти морозы кончатся?
- Что ты всё нудишься, ходишь из угла в угол, - сказала Захарке бабушка. - Поиграл бы с котом или сказки почитал.
- Я только на полчасика, три раза с горки скачусь - и домой. Пусти на улицу! - пристал он к бабушке.
- Хочешь обморозиться? Все школьники сидят дома, а тебе на полчасика. Вон и радио передаёт: мороз сорок пять градусов.
- Не все школьники сидят дома, а только до пятого класса, - поправил внук бабушку.
- Смотри-ка, пятиклассник нашёлся. Сначала второй закончи.
Как ни упрашивал Захарка бабушку, уговорить не мог. А дедушка Прохор сидел и помалкивал.
- Не вздыхай, не пущу, - непреклонно сказала бабушка.
Дедушка ушёл поить корову. А когда вернулся, снимая шубу, вдруг сказал Захарке:
- Ну, паря, сидишь дома и не знаешь, что к нам во двор прилетела огромная стая плакунчиков.
- Каких плакунчиков? - Захарка подскочил к деду, обхватил его руками, но тут же и отпустил. Дедушкина шуба была такая холодная, что у Захарки сразу замёрзли руки.
- Красивые плакунчики. - Дедушка снял шерстяной шарф, вытер им глаза и лицо. Лицо у него от тепла стало мокрое, будто только что умылся. - Так и порхают по штакетнику, попискивают. Да такие нарядные!
Захарка быстро надел валенки, пальто и шапку: собрался посмотреть плакунчиков. Хотел уже бежать, но остановился и вопросительно взглянул на бабушку.
- Не ходи, Захарка, - сказала она. - Смеётся дед. А тебе, старый, пора бы уже остепениться. Выдумывает, ребёнка совращает. Он мне и так покою не даёт.
- Чего это я совращаю? Сходи сама посмотри. Такие нарядные, красивые. Так и порхают, так и порхают. Дате я, на что старый да закалённый, а и то поймал, - Дед сел на табурет и начал тереть руки.
- Покати, дедуля! - пристал к нему Захарка.
- Отпустил я их. Они тепла боятся, не хотят в тепло идти.
- Не ходи, Захарка, - снова сказала бабушка. - Выдумывает всё дед.
- Пусть сбегает, посмотрит. Мотет, хоть одного поймает, - хитровато подмигнул Захарке дед. - Сбегай!
Захарка не стал ждать, пока бабушка остановит его, выскочил на улицу. Стал на крыльце, озирается, но ни одного плакунчика не увидел. "Улетели", - чуть не заплакал с досады.
На улице было пустынно и холодно. Густой туман окутал избы и деревья. Провода, ветки берёз, штакетник - всё покрылось толстым слоем инея. Солнце, большое и еле заметное, висело низко, и Захарке показалось, что оно лежит на крыше сарая.
"Куда они могли улететь?" Захарка соскочил с крыльца, обошёл двор, заглянул в огород - нет плакунчиков. Залез по сугробу на крышу сарая, снова всё осмотрел, но плакунчиков не увидел.
"Хоть бы одного найти!" Он прыгнул с крыши и увяз в сугробе. Снег сыпучий, будто песок сахарный, но такой холоднющий, что у Захарки в один миг руки окоченели, будто иголками кто стал колоть. Дохнул слабый ветерок - нос и щёки враз одеревенели. Пока он выбрался из сугроба, их защипало так больно, что Захарка прикрыл лицо руками.
"Ух, холодище", - припустил Захарка домой. Вскочил в избу, трёт руками щёки, покрякивает, но молчит. Только искоса поглядывает на деда.
- Ну что, поймал плакунчика? - улыбается дед.
- Ни одного, - покачал головой Захарка.
- Ну, а хоть видел?
- Помолчи, старый, не видишь, что малец, бедный, чуть не плачет. Давай, Захарка, я тебе руки и щёки гусиным жиром смажу, - обняла внука бабушка.
- А ты не балуй парня, - сказал дедушка, а потом снова спросил Захарку: - Так что молчишь? Видел плакунчиков?
- Нее-ет ни-ка-а-ких плакунчи-иков! - Захарка протянул бабушке руки: - Смажь быстрее жиром.
Вечером, когда мама пришла с работы, Захарка тихо спросил у неё:
- Мама, а какие такие плакунчики?
Мама, обнимая сына, улыбнулась и сказала:
- Когда человек плачет, про него говорят, что он поймал плакунчика. А ты что, плакал?
- Почти нет. Дедушка посылал меня во двор ловить плакунчиков. Но я не поймал ни одного, - сказал Захарка.
Ещё пять дней стояли лютые морозы. Захарка сидел дома, играл с котом Вавилой, читал сказки, но на улицу больше не просился.
Рыбьи форточки
Ипполит Брагин - племянник бабушке Вере. Брагины жили рядом с Зотовыми, поэтому Захарка иногда ходил с бабушкой Верой в гости к родственникам. Екатерина Семёновна - жена дяди Ипполита - всегда угощала их чаем с мёдом, а конфет давала сколько съешь.
Она, вздыхая, часто говорила Захарке:
- Любит тебя Ипполит. Может, поживёшь у нас с недельку?
Захарке было жаль тётю Катю, - не было у неё детей, - но оставаться у Брагиных не хотелось.
- Не могу. Маме без меня скучно будет, - говорил он.
Дядя Ипполит был и охотником, и рыбаком. Иногда летом подъезжал на своём "Урале" к калитке Зотовых. Мотоцикл громко стрелял вонючим дымом, от чего куры Зотовых разбегались по двору.
- Эй, Парашютист, ты дома? На рыбалку поедешь? - громко кричал Ипполит.
Захарка, как правило, отказывался.
Так они и жили бок о бок.
Как-то на зимних каникулах Захарка стал замечать, что дядя Ипполит рано утром или даже ночью уходит с санками куда-то на речку. Не кататься же с горки он ходит. А однажды увидел Захарка, как дядя Ипполит тащит санки, гружённые камышом. Разгрузил часть, оглянулся вокруг и, убедившись, что никто его не видит, выволок из-под оставшегося камыша какие-то мешки. Тяжёлые, будто чурками набитые.
"Что он возит? - гадал Захарка и не находил ответа. - Может, рыбу на реке ловит?"
Подозрения у него возросли, когда бабушка Вера принесла от Брагиных свежемороженых чебаков.
"Как можно поймать зимой столько рыбы? - думал Захарка. - Да и зачем ему столько? Схожу сам к ним".
- Что ты, Парашютист, какая теперь рыба? - засмеялся Ипполит, когда Захарка стал его расспрашивать. - Знаешь, какой теперь лёд? Больше метра долбить надо. Я на рыбалку уже три месяца не ходил. Забыл, как и рыба ловится. Но ничего, вот лёд растает, я тебя на речку свожу, щук поедем ловить. Поедешь?
- А бабушка Вера… - начал было Захарка, но дядя его перебил:
- Что бабушка? Екатерина из ларька принесла и поделилась с ней.
Захарка хотел ещё спросить Ипполита, куда тот ездит по утрам и что возит в мешках, но постеснялся. Дядя явно уходил от разговора.
- С лесниками всё дружишь? - спросил он.
- Хожу к Юрию Николаевичу, - сказал Захарка, а сам подумал: "Сам узнаю, куда он ездит".
…Ветер обжигал лицо, трепал клапаны ушанки. Скрипел под лыжами снег - жжик, жжик. Всюду ослепительно чистый снег. Бежит Захарка по снежной целине, щурит глаза. Рядом тянется санный след дяди Ипполита. Всё дальше и дальше уводит Захарку от дома. Иногда мальчик останавливается, осматривается, и снова - жжик, жжик - скрипит под лыжами снег.
"Всё равно секрет его раскрою. Узнаю, куда он ходит", - думает Захарка.
Следы завели Захарку в камыш. Он знает это озеро. Почти на целый километр раскинулось оно. В камышах сугробы, а на плёсах ровный и чистый слой снега. Тихо на озере. Весной камыши наполнятся криком уток, забухает камышовый бугай-выпь. А теперь один только ветер дребезжит в запутанных и сломанных стеблях камыша.
А санный след ведёт всё дальше и дальше. Идёт Захарка по следу, всё чаще останавливается, рассматривает то следы горностая, то похожие на двоеточия следы мышей. Встречаются здесь и размашистые вмятины, оставленные зайцем-беляком.
Страшно вдруг стало Захарке. Осенью он с ребятами забегал сюда на коньках. На тихих плёсах, как на катке, лёд ровный и гладкий. Но теперь Захарка совсем один. Заросли камыша здесь особенно высокие и густые. Медленно идёт Захарка, оглядывается, прислушивается.
Неожиданно озеро кончилось, опять пошёл заснеженный луг. А следы уже ведут дальше, к реке. Знает и эти места Захарка. Летом они с Юрием Николаевичем несколько раз здесь проезжали.
И вдруг Захарка услышал незнакомый и странный крик.
Кто это? Захарка вздрогнул и остановился. Постоял минуту, другую, прислушиваясь. "На реке", - решил он. Два чувства боролись в нём - любопытство и страх. Любопытство, наконец, победило. Он сделал один шаг вперёд, другой, десятый…
И вот она - река.
"Что это они здесь делают?" Захарка остановился на берегу. Огромная стая сорок собралась на льду реки. Птицы бегали друг за дружкой, отнимали что-то одна у другой и кричали.
Чулым здесь широкий, наверное, метров пятьдесят в ширину будет, но мелкий. По берегам заросли камыша, рогоза. Птицы суетились почти на середине.
Захарка спустился на лёд. При виде его сороки взлетели и в стороне снова опустились на снег.
"Прорубь! Ещё одна!" - Захарка подошёл к месту, где только что сидели птицы. Проруби напоминали длинные корыта, из которых поят в колхозе коров и лошадей. Снег вокруг был истоптан, облит водой и в жёлтых пятнах. Без труда определил Захарка, что это капли крови.
"Забыл, как и рыба ловится", - вспомнил Захарка слова дяди Ипполита, когда увидел уже исклёванного, примёрзшего ко льду окунька. - Плут же ты, Ипполитушка. Обманщик". Мальчик стоял у кромки проруби и обида росла у него в душе на дядю. "Почему он меня обманывал? Зачем мешки в камыш прятал?"
Захарка хотел уже возвращаться домой, но вдруг заметил в воде чебака, потом ещё одного, ещё… Чебаки и окуни как-то очень медленно, словно сонные, плавали в проруби. Иногда течение переворачивало их кверху брюшком, и они с трудом принимали нормальное положение. Захарка сбросил рукавицу и легко поймал небольшого окунька.
"Чудная рыба, сама в руки идёт. Может, больная? А может, Ипполит что-нибудь в воду насыпал? Сороки - и те рыбу ловят". Захарка стоял и недоуменно разглядывал окунька.
От проруби к густому камышу вела проторённая тропинка. Стебли камыша сломаны и пригнуты в одном месте.
"Какая-то палка. - Захарка потянул за палку и… вытащил подсак. - Бра́гинский!" Из тысячи подсаков он его узнал бы. Ну и ну! Хитёр же дядя Ипполит!
Захарка вернулся к проруби, опустил подсак в воду, провёл им из конца в конец. Два крупных чебака выбросило из-подо льда течением. Развернул подсак - и в нём оказались обе рыбины.
Вода была какая-то вонючая. "Может, он рыбу просто усыпил? Взял снотворного и высыпал в воду?" - думал Захарка.
А сороки метались над речкой, кричали, ожидали, когда же человек уйдёт. Но человек не уходил. Он стоял у проруби и глядел в воду. Захарка видел, что умирают чебаки. В проруби уже собралось десятка два окуней и чебаков, рыбы становилось всё больше и больше.
Что же делать? Надо спасать рыбу. Бежать к Юрию Николаевичу, он что-нибудь придумает.
И снова Захарка бежит на лыжах. Он уже не слышит ни скрипа снега под лыжами, ни хлопанья клапанов шапки. Захарка спешит в деревню, чтобы рассказать Шевчуку про умирающих чебаков и окуней.
Юрий Николаевич удивился, когда к нему в комнату ворвался Захарка.
- Что случилось? Собаки за тобой гнались?
- Юрий Николаевич, вот. - Захарка вытащил из кармана три рыбёшки. - Руками в проруби поймал. Рыбу в речке отравили. Надо спасать её, пока вся не вымерла!
- Руками? Всё ясно. - Шевчук начал одеваться. - Проруби надо долбить. Много прорубей.
- Тогда я побегу! - Захарка быстро направился к двери.
- Подожди, непоседливый, - остановил его Шевчук. - Не отравили рыбу, а кислорода ей не хватает, задыхается она. Знаешь, Захар, ты беги ребят зови, которые постарше, а я рыбаков организую. Хорошо, что сегодня воскресенье - все дома. Только пусть ребята ломы, лопаты возьмут. Сможешь?
- Всех соберу! - Захарка нахлобучил шапку и выбежал на улицу.
Он бегал от дома к дому, стучал в окна. Взрослые и школьники выходили на улицу. Захарка сбивчиво рассказывал им о рыбе, показывал чебаков. Люди искали в сараях ломы, лопаты и шли спасать рыбу.
Пробегая мимо дома Брагиных, Захарка забежал и к родственнику. Дядя Ипполит обедал. Увидев Захарку, встал из-за стола.
- Раздевайся, Парашютист, садись! Угощайся жареными чебаками. Катерина постаралась…
- Это те, которых вы на реке наловили? - Захарка вытащил из кармана окунька. - Вот смотрите, руками поймал. Надо идти проруби долбить, рыбу спасать. Я за вами пришёл.
- Раздевайся, окуни подождут. Где ты его поймал?
- Там, где вы ловите!
- Ты что, парень? Я уже забыл, как рыбачат…
- Вы же знали, что рыба задыхается! Зачем обманываете? Я сам видел в камышах ваш подсак. На санках в мешках рыбу возите. Я всё видел. Две проруби видел.
Ипполит Брагин на минуту растерялся, а Захарка уже бежал к двери. "Эх, дядя, дядя! Знал ведь, всё знал…" - думал он.
- Захар, подожди! - Ипполит выскочил за мальчиком на улицу. - Нельзя же так!
На крик дяди Захарка даже не обернулся. Он мчался на речку, где уже собирались жители деревни, чтобы долбить проруби-форточки для воздуха, спасать рыбу от гибели.
Прилёт жаворонков
В марте в Сибири ещё холодно, особенно ночами и утром. Но днём солнце уже припекает. С крыш домов и сараев свисают длинные ребристые сосульки. Снег чернеет, покрывается тонкой корочкой. Дедушка Прохор на день выводит в денник корову Пеструшку. Пусть, говорит, на солнце бока погреет.
Ожили и весело зачирикали воробьи на крышах. Повеселел и Захарка. Наконец-то от папы пришло письмо.
Однажды прибежал он домой со школы и не узнал бабушку Веру. В новой зелёной кофте, в пёстрой цветастой юбке она, как гостья, сидела у окна и, нацепив на нос очки, читала письмо.
- Я уж заждалась тебя, - сказала бабушка, близоруко щуря на внука глаза. - От Антоши письмо пришло, а я даже в очках прочитать не могу.
- Ура! - закричал Захарка. - От папы письмо!
Он взял у бабушки письмо и удивился. В углу листа карандашом была нарисована лохматая лошадь, а на ней в странной шапке - человек. "Привет из Монголии!" - писал папа. Захарка читал бабушке письмо, а сам видел и папу и себя, скачущими по широкой монгольской степи на мохнатых лошадках. Скачут и смеются, а белый седой ковыль путает ноги лошадям.
Папа передавал привет маме, дедушке Прохору Устиновичу и бабушке Вере Ивановне. Конечно же, и ему, Захарке. Спрашивал о здоровье, о деревенских новостях.
- А кем он работает? - спросила бабушка.
- Ничего не пишет. Наверное, диких коней объезжает. Смотри, какого коня нарисовал, - сказал Захарка, показывая бабушке письмо.
- Ладно, руки мой да за стол садись. Я вот сегодня жаворонков напекла. - Бабушка поставила перед Захаркой тарелку с румяными хрустящими пряниками, похожими на птиц.
- Ух ты, - обрадовался внук. - Хорошенькие жаворонки. А куда это ты собралась? Во всё новое нарядилась.
- Никуда не собралась. Праздник сегодня. Сорок птиц с юга к нам прилетают, - сказала бабушка, наливая Захарке молока.
- Интересный праздник. Никогда о таком не слышал, и в календаре красным не отмечено. Всё вы с дедушкой придумываете. Дедушка плакунчиков придумал, а ты… каких-то сорок птиц.
- Дикие гуси, утки прилетают. И жаворонки, - стала бабушка объяснять Захарке. - А ещё сегодня Варвара ночь урвала, а день прибавила.
- Это тоже праздник?
- Конечно! С сегодняшнего дня ночь пойдёт на убыль, а день станет прибавляться.
- Я пока ни одной птицы, кроме воробьёв и сорок, не видел, - пожал плечами Захарка.
- Скоро прилетят, - убеждённо сказала бабушка. - Ты вот что, отнеси-ка бабушке Варе жаворонков, порадуй старуху. - Бабушка завязала в платок миску с жаворонками и подала внуку. - Поздравь её с праздником.
Захарка оделся и выскочил на улицу.
Когда Захарка прибежал к бабушке Варе, она тоже пекла жаворонков. Была она одна, Шевчук уехал в отпуск.
- А у нас радость, - с порога объявил Захарка. - От папы письмо пришло. Он в Монголии диких коней объезжает.
- Надо же! Диких коней! - удивилась бабушка Варя.
- Диких и мохнатых, - подтвердил Захарка. - А ещё сегодня праздник птиц. И мы все тебя поздравляем. Я тебе принёс жаворонков, только неживых, а стряпаных. - Он поставил на стол миску с жаворонками.
- Вот спасибо тебе, внучек. Угодил старухе, так угодил! На-ка вот и моего жаворонка отпробуй. - Бабушка Варя подала Захарке горячий, румяный, посыпанный сахаром пряник.
- Хорошие у тебя пряники получились, - похвалил Захарка бабушкину стряпню. - Спасибо. Ну, я побежал. Мне ещё уроки учить. - Он хотел уже бежать, но бабушка Варя его остановила.
- Посиди, милок, не спеши. Расскажи, как учишься. Трудно учиться?