* * *
Ромка лежал на широкой тахте, закрыв глаза. "Скорая помощь" только что уехала.
Доктор сказал:
- Не надо его никуда везти. Лишняя тряска ни к чему. Занавесьте окна, создайте полумрак в комнате. И обеспечьте ему полный покой. Будет прекрасно, если мальчик уснет.
- Уснет, да, доктор? - Ромкина мать схватила его за халат. - Совсем уснет, умрет, значит? За что, доктор, его убили?
- Его только пытались убить. Он жив, он поправится, успокойтесь. Первый признак победы организма - спокойный сон.
- Вы говорите, он не умрет, доктор? - в сотый раз спрашивала Ромкина мать. - Мой мальчик не умрет?
- Сто лет будет жить. Вот здесь я выписал бром, а вечером приедут, сделают необходимые вливания. Надо понизить внутричерепное давление.
Ромкин отец стоял рядом и важно кивал головой:
- Да, да, необходимо, а как же!
В соседней комнате тихо сидели капитан и усатый лейтенант. Разговаривать с Ромкой доктор им не разрешил.
- И нельзя и бесполезно, - сказал он. - У него сейчас неизбежный в таких случаях провал в памяти. Забыто все, что было до момента удара. Заставлять его напрягать память - ни в коем случае! Тормоз сам потихоньку отпустит ее…
Вот и сидел капитан, молча крутил в руках Ромкину мичманку. Сквозь рассеченную пополам тулью просвечивала вставка из стальной пластинки, которую вырезал Алик. Она была по-прежнему идеально круглой.
- Как думаешь, чем ударили? - спросил капитан.
- Этим, конечно. - Усатый лейтенант показал на завернутый в газету обломок рессоры.
- Если б не стальной кружок, конец бы пацану. Кто же это его так? И за что?
- Откуда пока узнаешь?..
Ромкин отец поставил на стол бутылку вина, тарелку с сыром и зеленью.
- Тц! Какое плохое время, ничего нет, даже стыдно - угостить гостей нечем.
- Не беспокойтесь, спасибо, - сказал капитан, отодвигая стакан. - Мы не гости, мы милиция.
Ромкин отец покачал головой, вздохнул. А про себя подумал: "Дай бог, чтоб в моем доме милиция только в гостях бывала бы…"
Его размышления прервала Джулька.
- Вай! - запричитала она, вбегая в комнату. - Вай, что он говорит! Наверное, с ума сошел! Мама плачет, бабушка тоже плачет, а доктор сказал: нельзя плакать, ему покой нужен.
- Кто говорит? - вскочил капитан.
- Ромка! Говорит, говорит, как испорченный патефон, одно и то же.
Капитан быстро вошел в комнату, остановился у дверей. Ромка метался по тахте, сбрасывал на пол ковровые подушки.
- Я вспомнил, я все вспомнил! Вспомнил! - повторял он, не открывая глаз. - Я кастрюлю с курицей в шкаф положил и сам туда залез. Это Каноныкин был, его Вальтером зовут. Не Иван он! Он немец! Фашист он, ну!.. Что вы сидите? Там радио! Они его за плитой спрятали, я видел. А женщину Рози зовут… Рози! Рози! Она по-немецки говорила, я не понял что, у меня по-немецки всегда плохие отметки были…
- Вай-мэ! Он совсем с ума сошел! Бедный мой мальчик!
- Тише! - Капитан приложил палец к губам, подошел на цыпочках к тахте. - Не надо кричать, джаник, я и так слышу тебя. Ты все вспомнил, молодец, успокойся теперь и молчи, отдыхай.
Ромка посмотрел на него и сразу стих. Мать вытерла с его лба прозрачные капли пота.
- Радио у них было… А Каноныкин, он Люлика ждал, в горы идти с ним… Люлика знаете? Люлика, у которого один глаз стеклянный, Люлька, ну! Он с финкой всегда… - Ромка замолчал, снова закрыл глаза, сказал уже совсем тихо: - А тот не Каноныкин, он обманул нас, он Вальтер, Вальтер… Спать хочу…
…Все это время Иву не покидало какое-то странное чувство. Больше всего оно походило, пожалуй, на обиду. Ива чувствовал себя жестоко обманутым. Он верил людям, любил их, даже восхищался ими, а в ответ на все это предательство. Да еще какое!
Что-то горячее и тугое поднималось в его груди, подкатывало к горлу. Как тяжело, оказывается, быть обманутым, в лучших чувствах притом. Что же теперь ему делать, за кого же считать себя?
- Видишь ли, Ива, - сказал полковник Леонидов. - Лично я никогда не верил, да и вам, ребятки, не советую верить тем кинофильмам и книжкам, в которых пионеры выслеживают и ловят шпионов, диверсантов и прочих матерых волков. В жизни все далеко не так просто и куда более опасно, чем на экране или на страницах приключенческих повестей. И все же… Давайте-ка оценим ваши действия. Пусть непреднамеренные, так оно и должно быть, но тем не менее очень неприятные для группы, которую условно назовем Вальтер - Ордынский… Первое, - полковник загнул палец, - благодаря Роме обнаружены рация, спутник Вальтера, их примерный маршрут и время ухода из города. Второе, - он загнул еще палец, - установлено, что в городе осталась радистка по имени Рози. Третье и самое главное: вами задержана на несколько часов шифрованная записка. Из-за этого никуда не ушел Ордынский. А раскодировав текст записки, мы ликвидировали конспиративную квартиру его группы. Вот сколько полезных дел вы, оказывается, наворочали.
- Так это же все случайно! - Ива вскочил со стула. - А если бы Ромка не затеял сациви, а если б я вовремя отдал бы Ордынскому записку? - Он даже зажмурился, представив результаты такого варианта.
- Если б вы действовали не случайно, а по разработанному вами заранее плану, то быть бы вам уже генералами. - Полковник рассмеялся, встал. - Ну а меня разжаловали бы в младшие лейтенанты и отдали бы под ваше начало… Что же касается этого самого "если б…" - Полковник помолчал, потом положил Иве на плечо тяжелую руку, потрепал слегка. - Брать в расчет это опасное слово надо. Обязательно надо! Если бы получилось так, как ты сказал, плохо получилось бы. Куда труднее нам пришлось бы, чем сейчас… Хотя и сейчас тоже очень нелегко. И не может быть легко, ребята, - фашисты к перевалам подходят…
* * *
Перед полковником Леонидовым на широком столе лежала карта. Сотни совсем тоненьких линий и линий чуть потолще вились по ней, пересекались, расходились во все стороны. Каждая из них была дорогой, широкой, асфальтированной, с белыми бетонными столбиками на крутых горных поворотах или неприметной, со следами подков, с ветхими мостиками из жердей и земли.
Где-то линии прерывались, и дальше бежал едва заметный волосяной пунктир. Это означало, что дороги больше нет и дальше в горы тянется вьючная тропа.
По каждой из этих дорог и троп могли сейчас идти Вальтер и Люлька. На север, на северо-восток или северо-запад. Куда именно, этого никто не знал. Ясно одно: в ближайшие сутки они постараются проложить "зеленую тропу" - уйти за линию фронта…
"На восемнадцать ноль-ноль двадцать девятого мая были оповещены все контрольно-пропускные пункты первой зоны. Сообщены приметы. Известно также, что красноармейская книжка Карадашева оформлена на человека, имеющего отчество Османович. - Полковник улыбнулся: Ромка запомнил только отчество - Османович. - Что ж, и то неплохо для такого контрразведчика, как этот Ромка… Контрольно-пропускные пункты второй зоны получили оповещение в целом не позднее девятнадцати тридцати. Прямой телефонной связи с ними нет. На место выехали опергруппы…"
Полковник стряхнул с карты пепел, задумался.
"Вторая зона КПП… Радиус порядка ста пятидесяти километров… Если они, предположим, идут с двух ночи двадцать восьмого, то до девятнадцати тридцати полтораста километров в условиях горной местности им не пройти. Максимум - шестьдесят километров. Значит, они не ушли еще даже за радиус первой зоны КПП?.. А можно ли обойти контрольно-пропускные пункты?.. Сделать это, не зная расположения КПП, трудно, очень трудно. Здесь только интуиция".
- Интуиции Вальтеру не занимать, - сердито вслух сказал полковник. - Учтите это, товарищ Леонидов! И спокойнее!.. Даже если они обошли отдельные КПП, то все равно за пределы первой зоны им не успеть выйти!.. Если идти. А если ехать?..
"Если, если… - Полковник красным карандашом очертил на карге длинный овал. - Вчера об этом "если б" меня спрашивал мальчик, Сегодня я спрашиваю об этом же самого себя… Да, если им удастся добыть транспорт, а в принципе Вальтер добыть его может, то мы имеем все шансы упустить их…"
Зазвонил телефон. Полковник снял трубку.
- Леонидов слушает… Докладывайте, товарищ дежурный… Так… Где именно?.. Возраст убитого?.. Лет двадцать? Так, дальше… Понятно… Такая деталь: у убитого красноармейца оба глаза свои? Не сообщили об этом ничего. Так, хорошо. Все у вас?..
Положив трубку, полковник вызвал к себе дежурного.
- Передайте капитану Саркисову - пусть срочно выезжает с группой на шестьдесят восьмой километр шоссе, ведущего к Цивицкаро. Вот сюда, - карандаш полковника скользнул по карте. - Где-то здесь, за старым духаном, в кустарнике, патрулем обнаружен убитый красноармеец Алимджанов Сергей Османович…
* * *
Утро было туманным. Укутанное белыми облаками кизиловое мелколесье казалось непроходимым.
- Ну где мы? Чего молчишь?
- Сейчас туман уйдет, скажу. Я эти места знаю, хозяин, чего боишься?
- Чего боюсь? - Вальтер рассмеялся. - Бояться, Кривой, нужно одного - советской контрразведки. Ты еще можешь и милиции опасаться - Никагосова-то прикончил?
- А что делать? Он проснулся, кричать хотел.
- Шарил у него?.. Чего молчишь? Шарил ведь, терял время.
- У него золота полно! Все говорили: старик золото прячет. Я давно об этом думал.
- И много взял золота? - насмешливо спросил Вальтер.
- Не нашел, ну. Времени не было, я за бумажками поспешил.
- Запомни, Кривой: еще раз устроишь такую самодеятельность, будет плохо. Так где же мы?
- Сейчас на шоссе выйдем…
Скользя по сырому от тумана склону, они спустились к шоссе. Оно шло вдоль неглубокой выемки с обрывистыми бортами. Где-то впереди шумела речка.
- Это Цивицкаро, - сказал Люлька. - Там, у моста, духан был, "Тквени дзма" назывался. Отец всегда останавливался вина выпить, хинкали поесть.
- И сейчас духан?
- Нет. Какой духан? Война началась, его закрыли. Досками двери-окна забили и все.
- А село близко есть?
- Километров пятнадцать отсюда встретится одно, небольшое совсем.
Вальтер вынул из планшетки карту, сориентировался по ней.
- Все правильно пока что…
У мосточка через Цивицкаро стоял, уткнувшись носом в кювет, грузовик с военным номером.
- Доездился! - сказал Люлька. - Аккумулятор снят, задние скаты сняты, сиденье шофер тоже забрал. Даже бензин слил, молодец какой.
Возле заколоченного духана лежала кучка мокрой золы - видно, кто-то, может шофер грузовика, разводил костер, дожидаясь попутной машины.
- Ну что ж, и мы посидим, - сказал Вальтер. - Доставай курицу, пора закусить.
- Слушай, хозяин, какой посидим? Ты знаешь, сколько нам идти еще?
- Конечно, знаю, - спокойно ответил Вальтер. - Потому и говорю: посидим. Доставай курицу! Пешком мы от них не оторвемся, Кривой. Еще часа четыре, и нас начнут нащупывать.
- Они что, уже знают, да?! - испуганно спросил Люлька.
- Будем считать, что знают.
- А откуда поймут, куда мы пошли?
- Будем считать, что догадаются как-нибудь.
- Ва!..
Они сидели возле брошенного грузовика и жевали курицу. Изредка по шоссе проходили машины. Гул мотора был слышен издали, и Люлька кричал Вальтеру:
- Едет кто-то, спрячемся, ну!
- Сиди спокойно! И ешь. Ты ведь раненый боец, зачем суетиться?
Еще на рассвете, до того как выйти на шоссе, Вальтер перебинтовал Люльке лоб индивидуальным пакетом.
- Зачем это?
- Чтоб прикрыть твое хрустальное око. Одноглазых на действительную службу не берут. Ты ведь не Кутузов и не адмирал Нельсон, а всего лишь рядовой Алимджанов. Забыл, что ли?
- А-а…
- Вот что, Кривой, - сказал Вальтер. - После обеда полезно подремать, чтоб жирок завязался.
- Слушай, хозяин!.. - начал было Люлька, но Вальтер остановил его движением руки.
- Слушать будешь ты, ясно? Полчаса сна! Я проснусь сам. Советую тебе тоже закрыть второй свой глаз. И учти: у меня есть третий, который никогда не спит.
Они сошли с дороги, устроились в густой, заросшей барбарисом низинке. Вальтер положил под голову планшетку с картой, расстегнул пояс и блаженно вытянул ноги. Люлька устроился поодаль.
Когда нужно было, Вальтер умел засыпать меньше чем за минуту, лежа ли, сидя, неважно - натренированный организм подчинялся беспрекословно.
Но сейчас он разрешил себе помечтать минуты две, не больше. А заодно и проверить, как будет вести себя этот одноглазый, не попытается ли улизнуть. Впрочем, это ему не удастся сделать и после того, как Вальтер заснет, - достаточно малейшего шороха, и он тут же откроет глаза, и тогда уж Люлька пускай пеняет на себя…
Солнце пробивалось через плотные заросли барбариса, трогало щеки и лоб теплыми пальцами лучей. Совсем как в детстве, на берегу моря. Теплого и ласкового.
Когда в тридцать девятом Вальтер пробрался через освобожденные районы Западной Украины в родные свои места, они показались ему чужими. И даже дом, в котором он родился в семье почтенного коммерсанта Карла Крюгера, имевшего магазины в Одессе и Кишиневе, не вызвал в душе ничего, кроме глухого раздражения. Нельзя войти в этот дом, что скажет его жильцам Иван Каноныкин, какого черта ему нужно в этом старом, прочно построенном особняке?..
Сказать, что родился в нем, что собирал на задворках этого разросшегося, запущенного теперь сада портовую шпану, разрабатывал с ней план похищения ненавистного преподавателя латыни, за что чуть было не вылетел из пятого класса дворянской гимназии.
Папаша Крюгер жестоко выпорол тогда сынка.
- Нам, мерзавец, - приговаривал он, орудуя ремнем, - сделали такую честь - приняли тебя в лучшую городскую гимназию! Из уважения ко мне, Карлу Эриху Крюгеру, известному коммерсанту! А ты тратишь уворованные у отца деньги на заговоры против своих благородных учителей!
Крюгеры уехали из города в двадцатом году, перед самым приходом красных. Таяли в вечерней дымке знакомые очертания причалов. Впереди была неизвестность. Обшарпанный французский пароход мотало на крутой волне, а папаша Крюгер все пересчитывал шеренгу чемоданов и узлов, щупал зашитые в жилет империалы.
Они очень пригодились там, в Германии, куда возвращалась семья немецких колонистов Крюгеров…
"Крюгер и Бок - галантерейные товары. Качество гарантируется". Горничная в крахмальной наколке, серебряный колокольчик, зовущий к завтраку, тихий чинный дом на Гинденбургштрассе, в старом добром Хайлигенбайле… Где сейчас все это, бог мой! И надо же вспомнить о таком в пустынных и мрачных горах…
Скорее всего завтра к вечеру он перейдет линию фронта, если вообще существует эта линия. Завтра вокруг него будет звучать немецкая речь, он сбросит наконец гимнастерку, наденет мундир и хоть на время перестанет чувствовать себя взведенным курком, в любую минуту готовым к выстрелу. Три года, тысячу дней, черт побери, ходил он по самому краю пропасти, то и дело заглядывал в ее холодящую душу глубину! Но, видно, звезда была счастливой, всякий раз отводила неминуемую, казалось бы, беду. И Вальтер верил в свою звезду, только в нее!..
Никому не доверяя, ни на кого до конца не полагаясь, все эти годы он вел со смертью игру, в которой, похоже, сумеет сорвать и последнюю ставку. Вот только бы подвернулся транспорт, лучше всего мотоцикл.
Вальтер едва заметно приоткрыл глаза. Люлька сидел на корточках, строгал финкой сухой прутик.
С кем только не сводит человека судьба! Куда его только не швыряет!..
Когда-то вместе с Вальтером Кенигсбергский институт по изучению России окончили еще одиннадцать человек. Маршрут у всех был один - сюда, в Советский Союз. Где они сейчас и что с ними? Скорее всего потерпели фиаско, потому что Россия оказалась совсем непохожей на ту, к которой их готовили в столице Пруссии.
И все же, несмотря ни на что, он жив, он выполнил труднейшее задание, сохранил ядро группы и теперь возвращается. Все правильно!
Вальтер заснул, и невидимый будильник, спрятанный где-то в его подсознании, принялся аккуратно отсчитывать минуты, отведенные на сон…
Часам к одиннадцати со стороны моста послышался треск мотора.
- Мотоцикл! - Люлька осторожно раздвинул ветки кустов.
- Вот именно, - Вальтер встал, затянул ремень, одернул гимнастерку и вышел к обочине дороги.
Новенький военный "харлей" с коляской вынырнул из-за поворота. Коляска была пуста.
- Эй! - крикнул Вальтер, поднимая руку. - Тормозни!
Круглолицый мотоциклист в черном танковом шлеме послушно съехал на обочину, приглушил мотор.
- Загораете, товарищ старший лейтенант?
- Точно. С вечера засели. Ты куда?
- Да комроты своего в санбат отвозил. Малярия до него прицепилась.
- Парень у меня побился, понимаешь, - Вальтер кивнул на Люльку. Тот стоял рядом с мотоциклом, придерживал ладонью забинтованный лоб. - Ткнулись в кювет, а он головой в стойку. Подкинешь нас до Окросхеви?
- Мне-то вообще в сторону, ну да ладно, раз такое дело - садитесь.
- Давай сзади, Алимджанов.
Люлька кивнул головой, закинул ногу на заднее сиденье и, одновременно выхватив из-за пазухи финский нож, со всего маху ударил мотоциклиста в спину. Тот охнул, согнулся, медленно сполз с седла.
- Что ждешь?! - крикнул Вальтер. - Быстро в кусты его!
Они оттащили мотоциклиста подальше от шоссе.
- Надень его шлем и к мотоциклу! Водить хорошо умеешь?
- Конечно, хозяин!
- Стой! Положи ему свою красноармейскую книжку, а его себе возьми… Фамилия… Горобец Тарас Иванович. Запомни!
- Горобец… Горобец…
- Иди!
Вальтер осмотрел карманы убитого. Нашел пропуск на мотоцикл. Фамилия комроты вписана в него не была, видно, санбат находился недалеко, посчитали необязательным.
"Воистину все в руках бога, - подумал Вальтер, доставая из планшетки авторучку. - Теперь мы сумеем проскочить через все КПП…"
Люлька умащивался в седле, примеряясь к мотоциклу. Спасибо отцу, хоть и был пьяница, а кое-чему успел научить. Еще бы от Вальтера отвязаться, опасный человек этот Вальтер, с ним попадешься - верный расстрел выйдет. Но там, за перевалом, милиции нет, там Вальтер деньги хорошие обещал и веселую жизнь. Пусть деньги дает, а веселую жизнь и без него найти можно, на кой ему этот Вальтер сдался!