- Когда вы нашнете выштупать в ширке, вожмите меня с шобой, - говорил Мэтьюз Магг. Он набил рот булочкой с сардинками и поэтому шепелявил. - Я вам пригожус-с-сь. Кто же вам будет сторожить жверей, кормить их, чиштить клетки?
- Я-то с удовольствием, но как же ваша торговля?
- Да разве это торговля? - махнул рукой Мэтьюз и впился зубами во вторую булочку. - Что она мне приносит? Медные гроши… Вы думаете, так уж приятно разносить мясо любимцам старых богатых дам? Ты протягиваешь холеному пуделю косточку, а он от нее нос воротит… А меня с детства тянуло на приключения. Боже мой - бродить по городам с цирком!
- А как же ваша жена? - пытался отговорить его доктор.
- Теодора? Да она сама увяжется за нами. Ее хлебом не корми, а подай на блюде что-нибудь новенькое. Она будет нам штопать, готовить… Да вы вроде меня и не слушаете, доктор? О чем вы задумались?
- О Саре, - ответил Джон Дулиттл.
- Вы о ней не беспокойтесь, - утешил его Мэтьюз. - Ее супруг, преподобный Дрыгли, показался мне приятным человеком.
- Не Дрыгли, а Дигли, - поправил Мэтьюза доктор. - Похоже, его тоже с детства тянуло на приключения, иначе он не женился бы на Саре. Бедный, славный Дигли!
Поздним вечером, после того как утихла ярмарка в Гримблдоне, господин Блоссом, как и обещал, пришел к доктору. Уже стемнело, поэтому Джон Дулиттл взял фонарь и повел гостя в сад, где тяни-толкай щипал травку. Хозяин цирка открыл рот от удивления и не закрывал его до тех пор, пока они не вернулись в кабинет.
- Сколько вы хотите за своего зверя? - спросил он напрямик доктора.
- Нисколько, - ответил тот. - Тяни-толкай не продается.
- Какая ерунда! - пренебрежительно махнул рукой Блоссом. - Да зачем он вам? Вы же не умеете управляться со зверями. Вы растеряетесь на арене и провалите все выступление. А я выдрессирую вашего тащи-пихая. Хотите четыреста шиллингов?
- Тяни-толкая, с вашего позволения, - поправил циркача доктор.
- Пятьсот шиллингов! - поднял цену Блоссом.
- Нет, - не уступал доктор.
- Восемьсот! Тысяча! - не унимался хозяин цирка.
Чем больше денег предлагал господин Блоссом, тем больше округлялись глаза "кошачьего кормильца".
- Соглашайтесь, соглашайтесь, - шепнул он докторую - Да на такие деньги можно купить целый цирк!
- И не уговаривайте меня, - твердо сказал Джон Дулиттл. - Или вы принимаете меня в цирк вместе с тяни-толкаем, или мы ищем другой цирк. Я обещал заботиться о нем и не отдавать в чужие руки.
- Что это значит? - удивился Блоссом. - Кому и что им обещали? Разве двухголовый зверь не ваш?
- Он свой собственный, - объяснил доктор. - Он §оказал мне любезность, когда согласился поехать со мной в Англию, вот я и пообещал ему, что с ним ничего плохого не случится.
Хозяин цирка удивленно вытаращился на доктора, затем покрутил пальцем у виска, наклонился к Мэтьюзу Маггу и спросил:
- И давно это у него?
Мэтьюз уже открыл рот, чтобы объяснить хозяину, что Джон Дулиттл говорит по-вериному, но доктор дернул его за рукав и приказал молчать.
- Или вы берете меня вместе с тяни-толкаем, или мы ищем другой цирк, - повторил Джон Дулиттл.
Господин Блоссом молча нахлобучил на голову шляпу и также молча откланялся.
Когда он ушел, Мэтьюз Магг огорченно заохал:
- Что вы наделали, доктор! Такие деньги! Ну чего вам вздумалось упрямиться?
- Не велика потеря! - нисколько не огорчился доктор. - К тому же я уверен, что он вернется.
Доктор оказался прав - не прошло и десяти минут, как в дверь постучали и на пороге снова появился господин Блоссом. Он предложил вдвое, втрое больше, но в конце концов, ему все же пришлось согласиться на условия доктора.
А условия были такие: доктор, тяни-толкай и другие звери будут жить и путешествовать в отдельном фургоне. Блоссом будет за свой счет кормить их. Тяни-толкай выберет себе один выходной день в неделю, а деньги, вырученные за выступления двухголового зверя; доктор и Блоссом поделят пополам.
И лишь в самом конце Блоссом вдруг спросил:
- А, собственно, как вас зовут?
Доктор вспомнил, о чем его спросила Сара, и ответил:
- Джон… эээ… Джон Смит.
- Вот и хорошо, господин Смит, - сказал хозяин цирка, - завтра к одиннадцати утра я пришлю за вами фургон. Доброй ночи!
Как только за ним закрылась дверь, прибежали Крякки, Хрюкки, О’Скалли, Бу-Бу и белая мышь. Конечно же они весь вечер просидели в углу и внимательно вслушивались в разговор.
- Ура! - хрюкнул поросенок. - Да здравствует цирк!
А остальные крякали, лаяли, взвизгивали и пищали от радости.
- Вот уж не думал, что вы умеете так торговаться, - удивленно сказал Мэтьюз Магг. - Я-то считал себя невесть каким торговцем, но вам я в подметки не гожусь. А Блоссом-то каков, а? Не захотел упустить выгодное дельце! Согласился на все ваши условия.
- Милый старый дом, - расчувствовалась Крякки. - Опять нам придется покинуть тебя. Бог знает когда мы теперь вернемся.
- Ура! - не унимался Хрюкки. Он встал на задние ножки, приплясывал и бросал в воздух цилиндр доктора. - Да здравствует цирк!
Глава 4. Да ведь это доктор Дулиттл!
На следующее утро Крякки разбудила всех ни свет ни заря - ведь надо было успеть позавтракать, убрать со стола, вымыть посуду и уложить вещи до одиннадцати часов.
И все же утка немного перестаралась. Уже к десяти часам все было закончено, дом заперт, и звери битый час слонялись по саду в ожидании, когда за ними заедет цирковой фургон. И только доктор до последней минуты был занят делом - как и обычно, к нему шли и шли пациенты со всей округи.
О'Скалли стоял на ближайшем перекрестке и вертел ной по сторонам - выглядывал, не появился ли цирки пой фургон. Вдруг он радостно взвизгнул и припустил к дому.
- Едет! Едет! - залаял он. - Такой красивый! В желтую и красную полоску!
Все засуетились. Каждый хватал в лапы, в крылья, в зубы свои пожитки и припасы на дорогу. Поросенок Хрюкки крепко сжимал огромный пучок редиски. И вдруг - вот те на! - нитка, связывающая пучок, лопнула, и красивые розовые кругленькие корешки покатились но все стороны.
Фургон подъехал к дому. Он и вправду был просто на загляденье: два окошка, дверь, внутри печка, а снаружи дымоход. Свежая желтая и красная краска блестела под солнцем. Фургон был новый, с иголочки, Вот только тала его старая-престарая лошадь. Доктор заговорил с ней и знал, что старую клячу звали Бетти и что она уже двадцать пять лет бессменно работает в цирке.
Неугомонная Крякки проверила псе углы и, хотя не нашла ни единого пятнышка пыли, все же на всякий вымыла пол и только потом разрешила остальным располагаться. В углу, поближе к печке, она устроили постель доктору.
Звери заняли места кто где хотел. Хрюкки уселся у окошка, О’Скалли по привычке лег у дверей, а белая мишки завернулась в его лохматый хвост. И только доктор не спешил садиться в фургон. Он подумал, что старушке Бегги будет очень тяжело тащить такую поклажу, и хотел идти за фургоном и подталкивать его сзади.
- Бросьте, доктор, мне не впервой, - отговаривала его Бетти. - Бывало и похуже.
- Нет-нет, - не уступал доктор. - Если уж ты не хочешь, чтобы я помогал тебе, я пойду рядом.
Дверь захлопнулась, на окошках задернулись занавески, чтобы любопытные зеваки не глазели на тяни-толкая и не беспокоили его зря, и фургон покатил в Гримблдон. Возница сидел на козлах, рядом по обочине шагали доктор и Мэтьюз Магг. На Ратушной площади в Паддлеби возница остановил лошадь и зашел в лавочку купить хлеба и ветчины на дорогу. Тем временем вокруг фургона собралась толпа зевак. Они просто сгорали от любопытства. Кто и куда едет в таком красивом, цветном фургоне? Мэтьюза Магта так и подмывало во всеуслышание объявить, что это он вместе со своим другом доктором Джоном Дулиттлом едет в цирк. Как ни чесался у Мэтьюза язык, пришлось держать его за зубами: доктор строго-настрого приказал ему молчать.
В два часа пополудни они въехали на ярмарку в Гримблдоне и остановились у циркового балагана. Сам хозяин, господин Блоссом, с нетерпением ожидал их у дверей.
- А зачем вам поросенок? - удивился он, заглядывая внутрь фургона. - Ну да ладно, главное - что ваша двухголовая диковина здесь.
Фургон поставили рядом со свсжесколоченным загоном для тяни-толкая. Это был невысокий помост, с трех сторон обнесенный глухим забором, с четвертой стороны стояла касса и висел занавес, так что только тот, кто заплатил деньги, мог подняться по ступенькам и полюбоваться на невиданного зверя.
Над загоном на большом полотнище было написано:
ТОЛЬКО У НАС!
ТЯНИ-ТОЛКАЙ
ДВУХГОЛОВЫЙ ЗВЕРЬ ИЗ АФРИКАНСКИХ ЛЕСОВ
Милости просим полюбоваться
всего за шесть пенсов
Блоссом хотел тут же выставить тяни-толкая напоказ, но доктор воспротивился.
- Нет-нет, - говорил он, - так нельзя. Тяни-толкай зверь пугливый, ему сначала надо обжиться в цирке, привыкнуть к шуму и суете, а уж потом его можно будет и показать публике.
Блоссом наморщился, словно ему наступили на мозоль, но уступил - в конце концов хозяином тяни-толкая был не он.
- Так и быть, - сказал Блоссом, - пусть зверь пообвыкнет, а я тем временем проведу вас по цирку и познакомлю с артистами.
Тяни-толкаю принесли сена и воды, устроили его в загоне, и доктор отправился в сопровождении хозяина осматрвать цирк. Конечно, все звери увязались за ними, только домовитая Крякки осталась наводить уют в их новом жилише.
Цирк давал большие представления под большим купоном два раза в день. Вокруг располагались помосты, шатры и загоны. Там выступали силачи и акробаты, там показывали дикарей с острова Борнео и бородатых женщин, там факиры заклинали змей, там можно было посмотреть на диких зверей и побросать кольца на рог носорожьего чучела.
Первым делом доктор и его "семейка" направились в зверинец. Боже! Как жалко выглядели там звери! Несчастные, неухоженные, со свалявшейся шерстью, они уныло жевали солому или глодали голые кости. Джон Дулиттл покраснел от гнева и уже открыл рот, чтобы обругать хозяина цирка бездельником, но Мэтьюз Магг вовремя дернул его за рукав и шепнул:
- Не торопитесь, доктор! Пусть сначала Блоссом увидит, чего стоите вы и ваши звери, и тогда можно будет ставить ему любые условия. А сейчас ссора ни к чему хорошему не приведет - мы потеряем работу да и беднягам из зверинца ничем не поможем.
Доктор последовал совету Мэтьюза и сдержал свой гнев. И все же он шепнул зверям в клетках:
- Погодите немного. Я, Джон Дулиттл, даю вам слово, что найду способ помочь вам.
Тем временем в зверинец вошел служитель. За ним гурьбой двигались посетители: крестьяне и горожане, дети и взрослые. Служитель остановился у клетки с косматым зверьком и сказал:
- Дамы и господа! Перед вами знаменитый хищник патагонских лесов харри-гарри. По ночам он висит на ветке, зацепившись за нее хвостом, и поджидает запоздалых путников. Вы только посмотрите, как сверкают его глаза!
Зверек затравленно смотрел на толпу зевак.
- Да ведь это обыкновенный опоссум, - пробормотал доктор. - Он из семейства сумчатых.
- Из семейства сумчатых? - удивленно хрюкнул поросенок. - Они что, всем семейством живут в сумке? В болыной-пребольшой?
- Да нет, - объяснил ему доктор. - У них на животе большая складка, похожая на сумку, "ни в ней носят детенышей.
- А здесь, - громко кричал служитель у следующей клетки, - вы видите самого большого в мире слона!
- Вот так самый большой! - проворчал себе под нос Джон Дулиттл. - Обычный слоненок, ему до слона еще расти и расти!
Затем господин Блоссом провел их к небольшому шатру, где сидела заклинательница змей принцесса Фатима. Посетителей там не было, и принцесса сидела одна. Она пудрила нос и проклинала все на свете на чистейшем английском языке. По выговору в ней легко было узнать уроженку Лондона. Рядом с ней на полу стояла большая корзина, кишевшая змеями.
- Не бойтесь, Мэтьюз, - успокоил доктор "кошачьего кормильца". - Они неядовитые.
- Не ядовитые?! - воскликнула принцесса Фатима и сверкнула глазами. - Да это королевские кобры из Индии!
- Как бы не так, - возразил доктор, - Это безобидные черные ужи из Америки.
И он погладил одного из ужей по головке.
- Не прикасайтесь к ним! - вскричала Фатима и вскочила со стула. - Не прикасайтесь к ним или… я вас укушу.
Может быть, она и в правду укусила бы доктора Дулиттла ин, но тут вошел господин Блоссом, а за ним посетители, пожелавшие посмотреть невиданный номер со смертельно ядовитыми змеями. Хозяин цирка отвел и шепнул:
- Как она хороша! Это один из лучших моих номеров.
Из-за занавеса послышалась барабанная дробь и пение флейты. Принцесса Фатима в восточном одеянии подошла, покачиваясь, к корзине и достала оттуда двух ужей и обмотала их вокруг шеи.
- Прекрасные дамы и благородные господа, - пропела она слащаво, - соизвольте подойти поближе. Пусть лучистые звезды ваших глаз обратятся на черных чудовищ подземного царства…
- Что она говорит? - хрюкнул поросенок. - Какие звезды и какие чудовища? Я ничего не понимаю!
- По чести говоря, я тоже, - ответил ему доктор Дулиттл. - Похоже, принцесса считает, что так принято говорить на Востоке.
- На Востоке я не бывал, - проворчал Хрюкки, - но мне это напоминает шипение сала на сковородке. У меня мороз по коже идет.
Хозяин цирка заметил, что номер со змеями не понравился "мистеру Смиту", и предложил ему отправиться дальше.
- Давайте-ка заглянем на минутку в мой кукольный театр, - сказал он.
Заглянуть-то они заглянули, но не на минутку. Дело в том, что Хрюкки никогда не видел кукольное представление. Когда они вошли, лохматая собака Тобби кусала ярко раскрашенного Арлекина за нос. Поросенок открыл рот от изумления и, как его ни уговаривали, не соглашался сдвинуться с места, пока не досмотрит все представление до конца.
С тех пор поросенок не пропустил ни одного кукольного спектакля и обязательно садился в первом ряду и во все глаза смотрел на веселых и забавных деревянных человечков и зверушек. Увы, в театре изо дня в день играли одну и ту же пьесу. Но даже это не останавливало Хрюкки, и скоро он уже знал наизусть каждое слово.
А у следующего помоста собралась большая толпа, и мальчишки восторженно смотрели на циркового силача. Вот тут-то не было никакого обмана. Гири были настоящие, очень тяжелые, и когда силач бросал их на помост, доски прогибались от удара.
И вот силач лег на спину и принялся ногами жонглировать большим чугунным шаром. Зрители хлопали в ладоши и кричали от восторга. Вдруг раздался громкий треск - одна из досок помоста проломилась, силач не удержал тяжелый шар", и он с размаху упал ему на грудь. Толпа ахнула, Блоссом бросился на помост. Чугунный шар был такой тяжелый, что только двое мужчин смогли снять его с груди силача, но сам силач так и не встал. Он лежал неподвижно с закрытыми глазами и мертвенно-бледным лицом.
- Доктора! - крикнул Блоссом. - Скорее найдите доктора!
Но никого искать уже было не надо: Джон Дулиттл стоял рядом.
- Дайте-ка мне его осмотреть, - сказал он, вставая на колени возле потерявшего сознание силача.
- Вы не сможете ему помочь, - возразил Блоссом. - Он тяжело ранен и еле дышит. Здесь нужен врач.
- А я и есть врач, доктор медицины, - ответил Джон Дулиттл, ощупывая грудь силача. - Мэтьюз, будьте добры, принесите мне из фургона черный саквояж.
- Вы доктор? - удивился Блоссом. - как же так; вы же назвались господином Смитом!
- Да ведь это доктор Дулиттл! - крикнул кто-то толпы. - Когда-то он был лучшим врачом во всей округе. Мне ли его не знать, если я сам у него лечился! Доктор Джон Дулиттл из Паддлеби, собственной персоной!
Глава 5. Доктор падает духом
Чугунный шар сломал силачу два ребра, но, слава Богу, он обладал недюжинным здоровьем, поэтому доктор надеялся на скорое выздоровление. Силача уложили в постель, и доктор навещал его четыре раза в день, а Мэтьюз ухаживал за ним как сиделка.
Силача в цирке любили и дали ему шутливое прозвище - Геракл. Он был благодарен доктору за помощь и лечение и потом - долг платежом красен! - не раз выручал доктора.
Теперь, когда доктора узнали и всем стало известно, что он не кто иной, как доктор Джон Дулиттл из Паддлеби, не имело смысла скрываться под чужим именем скоро, очень скоро циркачи подружились с ним и то и дело обращались к нему за советом.
На следующий день тяни-толкая показали публике. Нигде, ни в одном цирке, ни в одном зверинце, до того не было двухголового зверя, поэтому с самого утра к загону с невиданным зверем выстроилась очередь любопытных. Поначалу несчастное животное сгорало от стыда, пугливо озиралось и прятало то одну, то другую голову в большой охапке сена, лежащей рядом. Тогда люди не хотели верить, что у зверя две головы, и кричали:
- Мошенники! А где же вторая голова? Это не цирк, а сплошные надувательство!
И доктору приходилось упрашивать тяни-толкая показать публике обе головы.
- Если люди тебе не нравятся, не смотри на них, - говорил он тяни-толкаю. - отвернись, поешь сена, главное, чтобы они видели, что у тебя две головы.
Однако некоторые зрители не хотели верить своим глазами и кричали, что вторую голову вылепили из воска. А однажды двое сорванцов подкрались к тяни-толкаю с двух сторон, чтобы проверить, какая из голов настоящая, а какая - нет. Тогда тяни-толкай вдруг боднул их обеими головами пониже спины, да так, что мальчишки потом долго чесались, и все убедились, что их не обманывают.
Первые дни в цирке превратились для застенчивого зверя в пытку, и он уже хотел было наотрез отказаться выступать перед публикой. Но когда О’Скалли рассказал ему, как нужны доктору деньги, он все-таки решил остаться и помочь Джону Дулиттлу. В конце концов, тяни-толкай привык к пялившим на него глаза зевакам и в ответ смотрел на них с гордостью и презрением. По чести говоря, они того заслуживали.
Во время представлений доктор сидел у входа в загон, принимал деньги и улыбался каждому словно старому другу. И в самом деле, там ему повстречалось много давних знакомых: соседи по Паддлеби, пастор и даже страдающая ревматизмом дама, та самая, что когда-то села на ежа.
Утка Крякки не могла сидеть без дела и весь день хлопотала: стряпала, стирала, убирала, а кроме того ей теперь приходилось приглядывать за доктором, потому что добрый Джон Дулиттл, когда никто не видел, пропускал детей без денег.
Вечером к ним в фургон приходил хозяин цирка. Они садились с доктором за стол, укладывали блестящие монетки в столбики и делили их поровну. Сова Бу-Бу при этом взлетала доктору на плечо и не спускала глаз с денег - уж кто-кто, а она знала арифметику лучше всех, и ей сам Бог велел следить, чтобы доктора не надули.