От желающих посмотреть на тяни-толкая отбою не было, и все же Джон Дулиттл скоро убедился, что ему придется проработать в цирке не один месяц, чтобы поднакопить денег и рассчитаться с моряком за корабль. К тому же поросенку Хрюкки каждое утро нужна была морковка, О’Скалли - баранья косточка, Мэтьюз Магг очень любил жаренные каштаны, а доктор не мог отказать себе в душистом табаке для трубки. Стоит ли говорить, что все это находилось тоже недешево. Но главное было в том, что доктору не нравился цирк. Нет, не выступления акробатов, клоунов, силачей, а то, что в цирке очень часто обманывали зрителей. А доктор терпеть не мог ложь, и ему было стыдно, что он волей-неволей живет с обманщиками,
Но больше всего Джона Дулиттла беспокоила судьба зверей. Вечером, когда зрители разошлись и во всех шатрах и загонах стихли голоса, доктор поговорил со звеями. Все они наперебой жаловались:
- Нас кормят объедками!
- Клетки не убирают!
- Нас не водят на прогулки! Мы задыхаемся здесь!
Джон Дулиттл выслушал зверей и так рассердился, что, не раздумывая ни минуты, отправился к хозяину цирка в его фургон и потребовал изменить порядки.
Господин Блоссом терпеливо выслушал его, а потом громко рассмеялся в ответ.
- Боже мой, доктор! - хохотал он. - Да если я соглашусь на ваши условия, я разорюсь! Отпустись харри-гарри домой? Отправить старушку Бетти на пенсию? Нанять людей, чтобы они только и делали, что чистили клетки? Покупать свежее мясо для льва и гиены? Выводить зверей на прогулку, словно маленьких детей? Да вы сошли с ума, доктор! Вы ничего не смыслите в цирке! Я уступил вам во всем, что касается зверей, вы выступаете так, как сами того желаете. Но хозяин здесь я! И я не позволю вам вмешиваться в мои дела. Хватит того, что Геракл все еще в постели, а я плачу ему из собственного кармана. Довольно, такие разговоры до добра не доводят.
Джон Дулиттл понурил голову и побрел к своему фургону. Нм ступеньках сидел Мэтьюз Магг и курил трубку. Рядом старушка Бетти щипала травку. Светила луна.
- Какой прекрасный вечер, - заметил Мэтьюз Магг. - Но что это? Вы вроде не в своей тарелке? Что-то слоучилось, господин доктор?
- Случилось, - эхом ответил доктор, присаживаясь рядом с Мэтьюзом. - Мне ужасно не везет. Я только что просил Блоссома лучше заботиться о зверях, но он и слушать меня не стал. Придется мне, наверное, расстаться с цирком.
- Не принимайте близко к сердцу, доктор, - попытался утешить его Мэтьюз. - Вы еще даже не успели обжиться здесь как следует. А если уж вам так здесь не нравится, создайте другой, собственный цирк. Настоящий, без надувательства, куда валом повалят зрители. Но для этого тоже нужны деньги.
Доктор сидел рядом, грустно повесив голову.
- Я не могу смотреть на это безобразие, - уныло твердил он. - Я не могу никому помочь. Мне не следовало даже думать о цирке!
Старушка Бетти пришла на голос своего друга и потерлась носом о его ухо.
- Здравствуй, Бетти, - сказал доктор и потрепал старую лошадь по гриве. - Боюсь, что мне не удастся помочь тебе. Мне очень жаль, но придется мне уйти из цирка.
- Не расстраивайтесь, доктор, - ответила ему старая лошадь. - Запаситесь терпением. С наскоку ничего не сделаешь. А если вы уйдете от нас, то нам уже и надеяться будет не на кого. Я сегодня слышала, как слон и говорящий конь, тот, что выступает на большой арене, радовались вашему появлению. У нас теперь вся надежда на вас. Попомните мои слова - настанет день, когда цирк доктора Дулиттла прославится на весь мир.
Доктор молчал, а Мэтьюз, который ни слова не понимал на языке лошадей, терпеливо ждал, что же решит доктор. Наконец Джон Дулиттл встал со ступенек и пошел к двери фургона.
- Вы остаетесь? - с тревогой в голосе спросил Мэтьюз.
- Да, - ответил доктор. - Наверное, мне так на роду написано. Спокойной ночи.
К концу недели ярмарка в Гримблдоне закрылась. Цирк тоже закрылся, шатры свернули, загоны и помосты разобрали, сложили пожитки и собрались в дорогу. Нарядная Ратушная площадь сразу же стала грязной и неуютной.
Сборы длились целую неделю. Крякки как всегда хлопотала и тоже готовилась в дорогу, остальная звериная семейка доктора развлекалась. Как смешно было видеть циркачей без их обычных цветастых нарядов! А Хрюкки чуть не плакал, потому что не мог никого узнать. Клоун стер пудру с лица и превратился в обычного добродушного толстяка. Принцесса Фатима сменила расшитые восточные одежды на строгое платье и стала похожа на почтенную посудомойку. Дикарь с Борнео причесал волосы, надел рубаху с крахмальным воротничком и галстуком и заговорил на всем понятном языке. Бородатая женщина сняла бороду, бережно упаковала ее и сунула в дорожный сундучок.
А потом вереница цирковых фургонов двинулась к ближайшему городу, до которого было пятьдесят миль. За один день пятьдесят миль не проедешь, к тому же цирк продвигался вперед черепашьим шагом. По ночам в поле рядом с дорогой они разбивали лагерь и с удовольствием спали под открытым небом, как настоящие цыгане. Разжигали костер и вешали над огнем котелок, утка готовила ужин, а остальные таскали хворост. О‘Скалли носился по придорожным канавам и охотился на крыс, в как-то он даже выследил лису и погнался за нею, ни плутовка успела юркнуть от него в нору - и была такова.
По вечерам к костру доктора приходили два друга - Скок, собака клоуна, и Тобби, пес из кукольного театра. Друзья любили поболтать и рассказывали уйму веселых историй из жизни цирка.
- Собаки как и люди, - иногда повторял доктор. - У каждой своя душа и свой нрав.
Он даже написал книгу о собаках, их привычках и пристрастиях. Но люди ученые прочли ее и сказали: "Пфс! Такую чушь собачью мог написать лишь человек не в своем уме". Но они говорили так потому, что ничего ни смыслили в собаках. А доктор был совершенно прав.
Вот так и друзья - Скок и Тобби - ничем не походили друг на друга. Скок, обычная лохматая дворняга, был очень, веселым и любил пошутить. Отчасти, наверное, причиной было то, что он еще щенком попал к клоуну и помогал ему смешить людей. А может быть, он и родился таким смешливым.
- К чему унывать! - повторял он. - Я был слепым щенком, когда увидел, что нельзя ничего принимать слишком близко к сердцу.
Скок понимал шутки и весело смеялся, даже когда подтрунивали над ним.
Знакомство с неунывающим псом навело доктора на мысль издать для зверей веселую газету. И когда Джон Дулиттл снова возвратился в Паддлеби, он первым делом выпустил для крыс и мышей "Подвальный вестник" и "Юмор подземелья" - веселые газеты со смешными рисунками.
Тобби, пес из кукольного театра - маленький белый пудель, был рассудительным и немножко нахальным. Он всегда добивался того, чего хотел.
Маленьким собакам, с которыми никто не хочет считаться из-за их маленького роста, приходится вести себя очень смело, чтобы хоть как-то заставить уважать себя. Вот так и Тобби. Когда он впервые пришел в гости к доктору Дулиттлу, то первым делом запрыгнул на постель и не слез с нее, как ни бранила его Крякки.
- Доктор не обидится, - отвечал он утке. - Ну что плохого в том, если маленькая собачка немного понежится на такой большой постели?
'Доктор действительно не обиделся, и с тех пор Тобби, приходя в гости, устраивался в углу кровати.
И Тобби и Скок гордились дружбой с Джоном Дулиттлом, знаменитым звериным доктором.
Однажды вечером цирк встал на ночлег на краю поля. Неподалеку виднелось большое и богатое крестьянское подворье.
- Схожу-ка я туда, - сказал поросенок, - посмотрю, нет ли у них свинарника. Смерть как хочется узнать свинячьи новости и похрюкать о том о сем.
Поросенок убежал, остальные разожгли костер и повесили над ним котелок с водой. Тут как тут явились Тобби и Скок.
- Вы слышали, господин доктор? - спросил Тобби.
- А что я должен был слышать? - ответил вопросом на вопрос доктор. - Что-то случилось?
- К нам возвращается Софи.
- А кто такая Софи? - снова спросил доктор, подсаживаясь поближе к огню. Ночи уже были холодными, и у доктора зябла спина.
- Тюлениха, она жонглирует мячиками и выделывает всякие трюки в воде. Она выступала у нас раньше, но потом забопела, и хозяин увез ее на лечение. Теперь Софи здорова и присоединится к нам вместе с хозяином в Ашби. Она славная, но иногда любит всплакнуть. Вы с ней подружитесь.
И среду к вечеру цирк прибыл в Ашби, а на следующее утро уже должен был открыть двери для публики. Всю ночь на площади кипела работа. При свете фонарей циркачи ставили шатры, сколачивали помосты, посыпали землю вокруг главного балагана зелеными сосновыми иголками. Даже когда загон для тяни-толкая был готов и семейка доктора отправилась в постель, никто из них не мог уснуть - вокруг стучали, гремели, пилили, колотили.
А когда над крышами Ашби забрезжил рассвет, на площади стоял воздвигнутый за одну ночь целый цирковой городок.
Утром доктор встал с постели разбитый и ничуть не отдохнувший. "Похоже, жизнь в цирке не так уж и легка, как может показаться со стороны", - подумал он.
После завтрака Джон Дулиттл попросил Мэтьюза присмотреть за тяни-толкаем, а сам пошел знакомиться с Софи.
Глава 6. Тюлениха с Аляски
Дважды в день Софи выступала на больших представлениях в главном балагане, между акробатами братьями Пинто и говорящим конем. В остальное время на нее можно было полюбоваться в бассейне, со всех сторон обнесенном глухой оградой и защищенном от палящих лучей солнца большим навесом. За три пенни тюлениха ныряла в воду и ловко подхватывала брошенную ей рыбу.
Хозяин Софи сидел на ступеньках у входа и завтракал сваренными вкрутую яйцами. Доктор вошел внутрь и поневоле залюбовался тюленихой. В ней было не меньше пяти футов, ее гладкая шерсть блестела. Она грациозно плавала у края воды.
Доктор обратился к ней по-тюленьи, и Софи вдруг разрыдалась.
- Что с тобой? - спросил обеспокоенный доктор.
Софи заливалась слезами и не отвечала.
- Не плачь, - мягко попросил ее доктор.
Но Софи расплакалась пуще прежнего.
- Ну-ка вытри слезы, - строго сказал Джон Дулиттл. - Стыдись, ты ведь уже не маленькая. А может быть, ты еще больна?
- Нет, я давно здорова, - наконец-то ответила Софи и смахнула широкими ластами слезы с глаз. - Ничего страшного со мною не случилось. Разболелся живот от тухлой рыбы, да и только.
- Почему же ты плачешь? - удивился доктор.
- От радости, - ответила тюлениха. - Вы единственной человек, который может мне помочь… Я много слышала о вас, читала ваш "Арктический вестник" и даже послала вам статью о подводном плавании. Помните? Вы напечатали ее в майском номере.
- Помню, как же, помню, - сказал доктор. - Только зачем плакать?
- Ах, - воскликнула Софи и снова всхлипнула. - Как же мне не радоваться! Я даже забыла о собственных несчастьях! По чести говоря, я поначалу приняла вас за обмчного зеваку, но когда вы обратились ко мне по-тюленьи, я сразу догадалась, что вы - знаменитый Джон Дулиттл. Я ведь только сегодня думала, как бы мне с вами встретиться, а тут вы… - И она снова заплакала.
- Успокойся и расскажи мне по порядку, какие несчастья на тебя свалились, - попросил доктор.
- Дело в том… - начала было Софи и вдруг умолкла,
За дверью загрохотало жестяное ведро.
- Тсс! - прошептал доктор - сюда идет твой хозяин. Поныряй, покувыркайся в водн. Не надо, чтобы знали, что я понимаю язвк зверей.
Вошел хозяин тюленихи с ведром, шваброй и тряпкой и принялся мыть дощатый настил. На Джона Дулиттла он не обратил внимания - ну что примечательного в невысоком толстеньком человечке со сдвинутым на затылок потертым цилиндром?
Закончив уборку, хозяин снова ушел, и Софи тут же подплыла к доктору и принялась рассказывать:
- Цирк давал представления в Хатли, когда я вдруг расхворалась. Что было делать? Цирк уехал дальше, а мы с хозяином остались. В Хатли есть свой зоопарк, и там в бассейне живут морские котики, тюлени и выдры. Мой хозяин - его зовут Хиггинс - уговорил смотрителя пустить меня туда, он думал, что я страдаю от одиночества и быстрей поправлюсь в компании сородичей. В зоопарке была одна молодая тюлениха, тоже родом с Аляски. Ее поймали совсем недавно, и от нее я узнала плохие новости. Бедный Тофти! Несчастный!
- Кто такой Тофти и почему он бедный и несчастный?
- Мой муж, - объяснила Софи. - С тех пор как меня поймали, он горюет день и ночь и ничего не ест. Он похудел, ослаб, а ведь раньше ему не было равных в стаде и он даже был вожаком. Эта молодая глупая вертихвостка сказала, что ему уже осталось недолго жить. - И Софи снова расплакалась. - Он был такой большой, такой сильный, - продолжала она сквозь слезы. - Никто в стаде не смел ослушаться его, а без меня он становился беспомощным, словно маленький тюлененок. Он всегда спрашивал моего совета. А теперь, когда меня нет рядом… Я ведь даже не знаю, жив ли он… Это ужасно!
- Ну-ну, не плачь, - сказал доктор, - попробуем что-нибудь придумать.
- Я должна вернуться к моему Тофти, - всхлипнула Софи, приподнялась на ластах и высунулась из воды. - Я надеялась, что в Хатли мне удастся убежать, но там такие крепкие решетки.
- И как же ты доберешься до Аляски? - задумчиво проворчал доктор. - Путь туда ой какой неблизкий!
- По суше мне туда, конечно, не добраться, - ответила Софи. - Но по морю я вмиг доплыву до Аляски. - И она, желая убедить доктора, так ударила хвостом по воде, что фонтан брызг окатил его с ног до головы.
- Да-да, я вижу, плаваешь ты как рыба, - согласился доктор, отряхиваясь.
- Фи, доктор! - обиженно фыркнула Софи. - Мы, тюлени, плаваем лучше рыб!
- Пусть даже так, - не стал с ней спорить Джон Дулиттл, - но отсюда до моря миль сто, не меньше.
- Что же мне делать? - вздохнула Софи. - Ах, неужели никто мне не сможет помочь?
- Да, перевезти тебя к морю - дело непростое, - сказал доктор. - Здесь надо пораскинуть мозгами. Может быть, мне удастся уговорить Хиггинса отпустить тебя или, на худой конец, он согласится взять выкуп? А тем временем я пошлю на Аляску чайку, пусть она разузнает там, как поживает Тофти, а потом вернется и все тебе расскажет. Не горюй, Софи, все будет хорошо. Тссс! Сюда идут посетители. Покажи им, на что ты способна.
И в самом деле, к бассейну подошла учительница с детьми. За ними семенил Хиггинс. Маленький толстяки и потертом цилиндре поклонился хозяину Софи, улыбнулся сам себе и направился к выходу. За его спиной и послышался плеск воды и веселый детский смех.
А Хиггинс подумал, что Софи, наверное, уже совсем им выздоровела, потому что никогда она не кувыркалась в воде гак весело и не показывала так много трюков.
Глава 7. Гонец с севера
Поздним вечером Джон Дулиттл вместе с совой Бу-Бу снова навестил Софи.
- Позволь тебе представить Бу-Бу, - сказал он тюленихе, когда они подошли к краю бассейна. - Она давняя моя приятельница и одна из самых мудрых птиц, котопых я знаю. А уж в арифметике ей нет равных. Прошу тебф, расскаэи подробнее, где на Аляске искать твоего мужа Тофти. Сова слетает к морю и отгула пошлет на Аляску чайку.
Сова устроилась на краю бассейна, и Софи подробно описала ей морской залив, где следовало искать Тофти и его стадо.
- Передайте ему, - добавила Софи, - чтобы не тосковал и не убивался, я непременно вернусь. И пусть поосторожнее охотится на морских ежей - они такие колючие!
Сова внимательно выслушала тюлениху и сказала:
- Решено, доктор, я лечу в Бристоль и выберу среди чаек кого-нибудь из ваших знакомых, чтобы она ради дружбы с вами не поленилась слетать на Аляску и назад в Англию. И не забудьте оставить открытым окно в фургона, иначе я не попаду домой, а раньше двух ночи мне никак не успеть обратно.
Сова взмахнула крыльями и бесшумно вылетела в открытую дверь, а доктор вернулся в фургон и сел за работу. Еще днем, когда он смотрел, как кувыркается и плещется в воде Софи, ему пришла в голову мысль написать книгу о том, как звери плавают. Он весь ушел в работу и уже написал главу "По-собачьи" и приступил к главе "По-тюленьи", когда в окно влетела сова и села на краешек стола.
- Доктор, - сказала она тихонько, чтобы никого не разбудить, - я нашла в Бристоле не одну дюжину чаек, которые согласились лететь на Аляску по вашему поручению. Я выбрала из них самую сильную, но даже она не вернется раньше, чем через пять дней. Поэтому в пятницу мне снова придется слетать в Бристоль.
Следующим утром Джон Дулиттл передал Софи, что уже послал гонца на север, на Аляску. Тюлениха очень обрадовалась. Все звери с нетерпением ждали, какие вести принесет чайка.
В четверг, когда до возвращения чайки оставался еще один день, все собрались вокруг стола в фургоне доктора и слушали рассказ Тобби о лесных разбойниках и бродячих музыкантах. И в ту минуту, когда Тобби умолк, чтобы перевести дух, в окошко постучали.
- Ой! - взвизгнул Хрюкки. - Разбойники! - И трусишка шмыгнул под кровать.