Джон Дулиттл встал, отдернул занавеску и открыл окно. Снаружи сидела нахохлившаяся и едва живая от усталости чайка. Все молча смотрели на нее и ждали, что же она скажет.
- Диктор, - наконец произнесла чайка, - я принесла неутешительные новости, поэтому не стала поджидать Бу-Бу в Бристоле, а прямиком полетела сюда. В стаде Софи дела идут из рук вон плохо. Тофти ничего не делает, лежит на льдине и плачет, поэтому тюлени выбрали себе нового вожака, но толку от него было немного. Они выбрали второго, потом третьего… В этом году зима пришла на Аляску очень рано, море замерзло раньше обычного, метет пурга. Я сама чуть было не превратилась в ледышку, а уж кто-кто, а мы, чайки, к холоду привычны. В такую плохую погоду без сильного и умного вожака тюленям придется туго. Некому будет вывести их в рыбные места, некому будет укрыть их от бури. Боюсь, что эту зиму стадо не переживет. И пока тюлени ссорятся из-за того, кому быть вожаком, киты и моржи отгоняют их от косяков рыбы, а эскимосы бьют их гарпунами. И все потому, что люди поймали Софи, а Тофти только и делает, что плачет по любимой жене.
Чайка умолкла, в фургоне воцарилась тишина.
- Тобби, - задумчиво спросил Джон Дулиттл, - кто хозяин Софи - Блоссом или Хиггинс?
- Хиггинс, - ответил маленький пудель. - Софи принадлежит Хиггинсу, точно так же как тяни-толкай - вам.
- И вовсе не так, - возразил доктор. - Я не ловил тяни-толкая, и я не держу его в клетке. Он сам согласился поехать со мной, а Софи держат здесь против ее воли. - ()н покраснел от гнева и возмущенно запыхтел: - Как же им не стыдно! Охотятся в Ледовитом океане, ловят всех тюленей без разбору! Пусть бы звери жили себе мирно своими семьями и стадами. Когда же люди одумаются?
Доктор Дулиттл умолк, а потом вдруг спросил у Тобби:
- Интересно, сколько может стоить цирковой тюлень?
- Мне довелось слышать, - ответил Тобби, - что Хиггинс купил Софи в Ливерпуле за четыреста шиллингов. По дороге в Англию на корабле матросы уже успели обучить ее всяким трюкам.
- Ты не помнишь, сколько у нас в копилке денег, Бу-Бу? - спросил доктор.
- За прошлую неделю мы заработали сорок семь шиллингов, - без запинки ответила сова. - Три пенса вы потратили на парикмахера, а на шиллинг купили для Хрюкки большой пучок сельдерея.
- И сколько же у нас осталось?
Бу-Бу склонила голову набок и закрыла левый глаз. Она всегда так делала, когда ей приходилось считать в уме.
- Сорок семь шиллингов, - тихо шептала она, - отнять один шиллииг и три пенса… Это будет… Это будет… сорок пять шиллингов и девять пенсов. Вот и все, что у нас есть.
- Маловато… - протянул доктор, - на эти деньги нам не выкупить и четверть Софи. Где бы взять взаймы? Вот если бы я не бросил лечить людей, то мог бы занимать деньги у пациентов.
- Что-то я не припомню, чтобы пациенты давали вам в долг, - крякнула утка, - они чаще сами брали у вас взаймы. И обычно не спешили возвращать деньги.
- Хиггинс все равно не продаст вам Софи, - вставил Тобби. - Он подписал бумагу, что будет выступать в цирке у Блоссома целый год.
- Это значит, что у нас остается один-единственный выход, - решительно произнес доктор. - Софи родилась свободной и не может быть собственностью кого бы то ни было. Если она хочет возвратиться в родной Ледовитый океан, никто не смеет мешать ей. Мы обязаны ей помочь.
В тот вечер, прежде чем звери легли спать, Джон Дулиттл заставил их поклясться, что никто из них не передаст Софи плохие новости, которые принесла чайка с Аляски. Он не хотел зря волновать тюлениху, тем более, что сама она ничего поделать не могла. Прежде всего следовало придумать, как выкрасть Софи и переправить ее к морю.
Доктор пошел посоветоваться к Мэтьюзу Маггу.
- Вы с ума сошли! - воскликнул тот, едва понял, о чем толкует ему доктор. - Если вас поймают, вы окажетесь за решеткой. На ваш взгляд, помочь бежать тюленихе - благородное дело, а на взгляд судьи - кража.
- Пусть судья думает что угодно, - ответил доктор. От волнения и задора он сжимал и разжимал кулаки. - Пусть меня поймают, пусть посадят в тюрьму! Я скажу им на суде, что у животных те же права, что и у людей.
- Да кто станет вас слушать, доктор! - ответил Мэтьюз. - Все подумают, что вы не в своем уме. Как пить дать Хиггинс выиграет дело. Шутка сказать - право собственности! Я сам в душе за вас, да что толку! Суд заставит вас выплатить Хиггинсу четыреста шиллингов, а если у нас не окажется денег, упрячут в тюрьму.
- Если моя затея вам не по вкусу, откажитесь - и все тут. Я готов пойти на все, лишь бы спасти Софи и ее стадо. Конечно, дело это трудное, и можно нажить много хлопот, но меня не пугает даже тюрьма. Она для меня не новость, один раз я там уже побывал.
- А я уже не раз, - вдруг признался Мэтьюз Магг. - вам не приходилось сидеть в исправительной тюрьме в Кардиффе? Вот уж дыра так дыра. Хуже тюрьмы я не встречал.
- Нет, - ответил доктор. - Я не имел удовольствия сидеть в Кардиффе. Мне довелось сидеть в одной африканской тюрьме, но и она, по чести говоря, мне очень и очень не понравилась. Однако давайте вернемся к нашим тюленям. То, что я вам предлагаю, действительно… гм!.. не совсем законно, и если вы сомневаетесь, то лучше вам отказаться.
- Отказаться? Ну уж нет! - воскликнул "кошачий кормилец" и сплюнул себе под ноги. - Конечно, я с вами, господин доктор! Растяпа Хиггинс не имеет права держать тюлениху взаперти. Свободу Софи! Ну и что из того, что он выложил за нее четыреста монет? Это его беда, а нам-то какое дело! Разве я не говорил вам, что у меня с детства тяга к приключениям? Я проделывал и кое-что похуже. Неужели я вам не рассказывал, за что меня упекли в тюрьму в Кардиффе?
- Вероятно, за какой-нибудь пустяк, - сказал доктор. - Все мы в юности совершаем ошибки.
- Я бы не назвал это пустяком, - не на шутку разошелся Мэтьюз.
И он хотел уже было рассказать Джону Дулиттлу всю свою жизнь, но тот не дал ему открыть рот.
- Не сейчас, Мэтьюз, - твердо сказал он. - У нас нет времени на пустые разговоры, надо обдумать план побега. Завтра я скажу Блоссому, что уезжаю на несколько дней по личным делам. В общем-то, это будет правдой, потому что помочь Софи - это мое личное дело. А уеду я для того, чтобы Блоссом ничего не заподозрил, ни о чем не догадался - было бы весьма подозрительно, если бы мы исчезли вдвоем в одну и ту же ночь. Поэтому я уеду, а вы останетесь с моими зверями. И вот тут, через день, а лучше через два исчезнет Софи.
- Вроде тоже уедет по личным делам. Но навсегда, - хихикнул Мэтьюз. - Значит, я должен буду выпустить ее из бассейна?
- Если вы ничего не имеете против, - сказал доктор.
- Против? Я? - вскричал Мэтьюз Магг. - Да я бы с удовольствием отпустил на свободу всех цирковых зверей!
- Вот и хорошо, - обрадовался Джон Дулиттл. - Когда Софи убежит из цирка, я встречусь с ней в условленном месте, а потом..
- А потом и начнутся ваши главные хлопоты, - улыбнулся "кошачий кормилец".
Часть вторая
Глава 1. Подготовка к побегу
Подготовка к побегу Софи держалась в строгой тайне от людей, работавших у Блоссома. Но цирковые звери узнали о ней на следующее же утро. О’Скалли, Хрюкки, Бу-Бу, Тобби и Скок не утерпели и рассказали все своим друзьям. Конечно, большой беды в том не было, потому никто из людей не говорил по-звериному.
Когда встало солнце, Джон Дулиттл первым делом потен к господину Блоссому сказать, что вынужден уехать ни несколько дней по личным делам. Вернувшись от хозяина цирка, он застал всех своих зверей сидящими в кружок в фургоне. Для пущей таинственности звери разговаривали шепотом. Мэтьюз Магг пристроился на ступеньках.
- Ну как, доктор? - спросил Мэтьюз. - Что вам сказал господин Блоссом?
- Он согласен, - ответил доктор. - Я уезжаю сегодня же вечером. По правде говоря, мне ужасно неловко. Ведь и обману его. Мне все эти уловки не по душе, было бы намного лучше действовать открыто, а не по-воровски.
- Может быть, и лучше, да только не видать тогда Софи свободы как собственных ушей, - возразил Мэтьюз. - Что до меня, то совесть меня не мучает. Ни капельки.
- Господин доктор, - вмешался О’Скалли, - все цирковые звери сгорают от любопытства и спрашивают, могут ли чем-нибудь помочь. Когда Софи должна бежать?
- Послезавтра ночью, - ответил Джон Дулиттл. - Когда цирк закроют, Мэтьюз потихоньку отопрет дверь в ее, загоне. Смотрите в оба, Мэтьюз, не дай Бог, кто-нибудь заметит, как вы возитесь с замком. Вас обвинят невесть в чем - хлопот не оберемся.
- Уж вы положитесь на меня, доктор. - И Мэтьюз гордо поднял голову и ударил себя кулаком в грудь. - Руки у меня ловкие и к замкам привычные, ни один не устоит.
- Господи, я просто сгораю от стыда, - признался доктор.
- Не вижу ничего плохого в том, что мы освободим Софи, - ничуть не смутился Мэтьюз.
- Это будет лучший цирковой фокус из всех, какие я только видел, - сказал Скок. Он встал на задние лапы и поклонился воображаемой публике. - Дамы и господа! А сейчас знаменитый чародей Джон Дулиттл, непревзойденный маг и волшебник, покажет вам фокус-покус-злых-хозяев-иадувокус! Живая тюлениха исчезает на ваших глазах!
- Конечно, вы правы, - вздохнул доктор. - Я ведь не ищу выгоды в обмане. Кто дал им право держать Софи взаперти? Вот бы их заставить плавать в грязной воде и для увеселения зевак ловить полудохлую рыбу!
- Бр-р-р! Какая мерзость! - передернул плечами Мэтьюз. - Я никогда не любил ни воду, ни рыб!
- Я уже рассказал все Софи. Вы откроете ей дверь в загоне и задние ворота цирка, - наставлял друзей доктор. - Софи переползет через улицу, а там, в доме напротив, я буду ждать ее. Дай Бог, чтобы у нас все сошло гладко, от этого зависит судьба не только Софи, но и всех тюленей на Аляске.
- А дальше? - спросил Мэтьюз.
- Сейчас главное - вывести бедняжку из цирка. А дальше мы с ней уж как-нибудь доберемся до моря. Конечно, путь туда неблизкий, к тому же нам придется скрываться. Однако будем надеяться на лучшее.
Звери наперебой просили доктора взять их с собой, особенно старался О’Скалли - он поскуливал и вилял хвостом. Но доктор был неумолим.
- Нет-нет, - говорил он. - Если мы все исчезнем в один день, хозяин заподозрит неладное.
В тот же вечер доктор отправился в путь "по личным делам", перед отъездом он разделил деньги, одну полонии у шил себе, а вторую оставил Мэтьюзу Marry, чтобы он мог побаловать Хрюкки сладкой репкой, а О’Скалли - ломтиком колбасы, да и остальные звери были не прочь время от времени полакомиться чем-нибудь вкусненьким.
Железные дороги в те времена были редкостью, поэтому доктор сел в почтовую карету и отправился в ближайший городишко. Там он снял номер в гостинице и пропел в нем два дня. На третий день, когда стемнело, он пешком вернулся в Ашби, где стоял цирк, и по темным пустынным улицам добрался до того дома, куда должна была приползти Софи.
Звери доктора с нетерпением ждали назначенного часа. Они волновались, а О’Скалли ну просто не находил себе места.
- Успокойся, - одернула его Крякки, - возьми себя в лапы. Ты же знаешь, что доктор всегда добивается своего.
И вот последний посетитель ушел из цирка. Ворота заперли, артисты разошлись по своим фургонам. Бу-Бу уселась на крыше зверинца и вертела головой по сторонам. Она уже условилась со слоном и другими животными, что если кто-то из людей заметит побег, то они по ее сигналу поднимут шум. Хрюкки устроился около фургона Блоссома и не спускал глаз с двери.
Взошла полная луна, и, хотя все фонари в цирке погасли, было светло как днем. Конечно, такая ночь не очень-то подходит для побега, но что было делать? Надо было срочно спасать тюленей на Аляске.
Когда в цирке все стихло, Мэтьюз украдкой выбрался из загона тяни-толкая. Он неслышно ступал по газону и поминутно озирался. За ним следовал О’Скалли. По пути им никто не встретился, и они беспрепятственно добрались до ворот цирка. Мэтьюз оглянулся еще разок-другой и осторожно приоткрыл ворота, а потом также украдкой пошел к загону Софи. О’Скалли остался у ворот.
И тут неожиданно появился сторож с фонарем в руке. Он увидел, что ворота приоткрыты, захлопнул их и даже повернул в замке ключ. О’Скалли сделал вид, что учуял крысу, и побежал вдоль забора, но как только сторож ушел, припустил вслед за Мэтьюзом.
А дела шли все хуже и хуже. У загона с Софи сидел Хиггинс, покуривал трубку и смотрел на круглую, как шар, луну. Мэтьюзу ничего не оставалось, как спрятаться в кустах и ждать, пока хозяин тюленихи не отправится спать.
Но, как видно, Хиггинсу спать не хотелось. К тому же к нему подошел цирковой сторож, присел рядом на ступеньках, и они принялись мирно беседовать. Тем временем О’Скалли нашел по следам Мэтьюза, спрятавшегося в кустах, и попытался и так и эдак объяснить ему, что ворота закрыты на ключ.
Но Мэтьюз не понимал ни слова по-собачьи и только почесывал пса за ухом и приговаривал:
- Погоди, О’Скалли, погоди.
А Джон Дулиттл прятался в доме напротив и то и дело с недоумением поглядывал на часы. Время шло, а Софи все не появлялась.
В конце концов терпение Мэтьюза Магга лопнуло, он потихоньку вылез из кустов и пошел к себе. Его жена сидела в фургоне и вязала шерстяной чулок.
- Теодора! - позвал ее Мэтьюз через окошко.
- Господи! - воскликнула от неожиданности госпожа Магг и выронила рукоделье. - Как ты меня напугал! Что там? Софи убежала?
- Куда там! - сокрушенно ответил Мэтьюз. - Хиггинс со сторожем уселись на ступеньках и беседуют. И что им не спится? Постарайся выманить их оттуда, иначе они не уйдут до утра и тогда все пропало.
- Так и быть, - согласилась Теодора. - Я приглашу их на чашечку кофе. Погоди, я только накину шаль.
Госпожа Магг, милая и веселая толстушка, готова была пойти на все, лишь бы помочь доктору.
- Не хотите ли глоточек свежего кофе? - обратилась она к хозяину Софи и сторожу. - Прошу в наш фургон, посидим поболтаем, а там, глядишь, и мой Мэтьюз придет, составит нам компанию.
Хиггинс со сторожем охотно приняли приглашение, и все трое исчезли в фургоне. Не теряя времени, Мэтьюз бросился к двери загона и ловко открыл запертую дверь. Софи поклонилась ему в знак благодарности и заковыляла на своих коротеньких ластах к выходу.
О’Скалли прыгал вокруг "кошачьего кормильца", поскуливал, вилял хвостом, но тот подумал, что пес радуется удачному освобождению Софи, и преспокойно отправился в свой фургон пить кофе с Хиггинсом и сторожем, которых, как ему казалось, он так ловко облапошил. Ему ведь было невдомек, что ворота цирка закрыты на замок!
Тем временем Софи дотащилась до ограды и к своему ужасу обнаружила, что ворота заперты. Напрасно О’Скалли метался вдоль забора и выискивал в нем дыру, сквозь которую могла бы протиснуться тюлениха.
А сова Бу-Бу сидела на крыше зверинца, чутко вслушивалась и зорко вглядывалась во все, что происходило вокруг. Она бесшумно слетела и через мгновение опустилась на землю перед носом О’Скалли.
- Ради Бога, - шепнула она, - не мечись и не теряй головы, иначе ты поднимешь на ноги весь цирк. Спрячь где-нибудь в кустах Софи. Луна светит вовсю, а она разлеглась на самом видном месте словно остров Гренландия. Мэтьюз - не дурак и скоро сообразит, что с воротами не все ладно. Торопись, сюда уже кто-то идет.
И в самом деле, послышались чьи-то шаги. Сова вспорхнула и снова уселась на крыше зверинца, а О’Скалли помог тюленихе заползти на клумбу с цветами.
А Джон Дулиттл в доме напротив то и дело доставал из жилетного кармана часы, поглядывал на них и спрашивал себя:
- Что же случилось? Почему все еще нет Софи?
Так чьи же шаги послышались у ворот и от кого так поспешно пришлось прятаться Софи и О’Скалли? Конечно, это был сторож. Он выпил чашку кофе, которую ему так любезно предложила госпожа Магг, и сразу же встал из-за стола. Мэтьюз попытался было задержать его еще на несколько минут:
- Ну куда вам торопиться? Посидите с нами. Мальчишки в этом городе не озоруют, взрослые - не воруют, чего вам беспокоиться? Да и кому в голову взбредет влезть ночью в цирк? Сидите, выкурим еще по трубочке, побеседуем.
- Нет, - наотрез отказался сторож, - никак не могу. Я бы, конечно, с удовольствием, но служба есть служба. Мне за то деньги платят. Господин Блоссом строго-настрого приказал мне сторожить всю ночь. А если он узнает, что я всю ночь просидел у вас, мне здорово влетит, да и вам почесаться придется.
Вот так, несмотря на все уговоры Мэтьюза, сторож встал, взял фонарь и вышел. А Хиггинс остался и продолжал беседовать с гостеприимными хозяевами о погоде, о политике, о ценах и о всем том, что так интересно взрослым.
Не успели они выпить еще по чашечке кофе, как в фургон ввалился встревоженный сторож и закричал с порога:
- Софи исчезла!
- Как исчезла? - удивленно вытаращил глаза Хиггинс.
- Не может быть! - притворно удивился Мэтьюз Магг.
- Может, и еще как может! - не унимался сторож. - Дверь в загон открыта, а тюленихи нет!
- Господи! - вскочил со стула Хиггинс. - Я готов поклясться на Библии, что собственноручно запер дверь. Но если ворота заперты, далеко она не могла уйти.
И он опрометью выбежал вон из фургона. Мэтьюз и Теодора состроили огорченные мины и последовали за ним.
- Проверю-ка я еще разок, заперты ли ворота, - сказал сторож и направился к выходу из цирка.
А Хиггинс с Мэтьюзом и Теодорой первым делом бросились к загону, где должна была быть Софи.
- Как странно! - продолжал притворяться Мэтьюз. - Дверь и в самом деле открыта!
- Давайте заглянем внутрь, - предложил Хиггинс. - Может быть, она спряталась на самом дне бассейна?
Он зашел в загон, склонился над темной водой и зажег спичку. Тем временем прибежал сторож.
- Ворота заперты на замок, - сказал он. - Значит, она где-то здесь.
Только теперь Мэтьюз Магг заподозрил неладное, вспомнил, как тревожно метался вокруг него О’Скалли, шепнул что-то на ухо жене и выскользнул за дверь. Сторож осветил бассейн фонарем.
- Ее нет под водой! - кричал Хиггинс. - Ее украли!
И он со сторожем уже собрались было броситься на поиски беглянки, как госпожа Магг вдруг воскликнула:
- Стойте! А это что такое?
- Где? Что? - повернул назад Хиггинс.
- Вон там, внизу, - сказала Теодора и ткнула рукой в глубь бассейна. - Там что-то шевелится. Посветите фонарем.
Сторож и Хиггинс встали у самого края и наклонились. По грязной, мутной воде бежали тени от фонаря.
- Ничего не понять, - задумчиво протянул сторож. - То ли есть там кто, то ли нет никого…
- Ай, мне плохо! - завизжала вдруг госпожа Магг. - Держите меня, я падаю!
И с этими словами она и вправду покачнулась и упала… на склонившихся над водой Хиггинса и сторожа.
Плюх! Плюх! Во все стороны фонтаном полетели брызги. Все: и Хиггинс, и сторож, и их фонарь оказались в воде, - все, кроме Теодоры. Веселая толстушка стояла на краю бассейна и с трудом сдерживала смех…