В один карман себе насыпал свинцовых пуль, в другой - орехов грецких.
Только управился, как слышит - ломится какая-то тварь во все двери. Мечется туда-сюда, будто летучая мышь. У входа в спальню брякнулась об пол и встала на ноги в облике человека. Конечно, так себе облик, дрянное обличье! Того и гляди, выпрет какая-нибудь бесстыжая бесовская харя.
Солдат саблю наголо.
- Кто идёт?!
- Свои, - лукавит бес, - Я придворный государский! Пропусти, служивый!
- Не велено, - говорит солдат, - Нечистая сила тут не в почёте!
Достал орешки из кармана и пощёлкивает. Так заманчиво, что и бес не стерпел:
- Послушай, казённая твоя душа, дай-ка и мне похрумкать.
- Ну, так и быть, - протягивает солдат пригоршню пуль.
Бес полную пасть набил и ну, - грызть! Треск да хруст по всему дворцу! Пулям-то что? А вот клыки бесовские сыплются в стороны, точно скорлупа.
Солдат меж тем дюжину орехов, словно семечки, налузгал.
- Крепки у тебя зубы! - дивится бес.
- Да что там! - усмехается солдат. - Давно уж притупил на службе сухариками, а в молодые годы таким зубастым был - не тебе ровня!
Обидно бесу, а возразить нечего. Вот и думает, как бы солдата облапошить да унизить, чтобы знал, кто тут главный.
И вдруг видит - карты игральные! Ну, карты для всякого беса - отрада, в карты бес любого надует. Вот он и говорит:
- Что ли перекинемся, служивый!
- А на какой интерес? - спрашивает солдат.
- Знамо дело - на деньги!
- Эх, бес, орехов ты, бес, объелся!? - вскричал солдат. - Откуда у меня деньги, если жалованье - три медных копейки? Только, считай, - в баню сходить, бороду побрить да ваксу купить! Играем на щелчки…
- Ну, коли такой бедный, пусть на щелчки, - согласился бес, - Да, чтоб не пятиться!
Сели играть. Бес, знамо дело, - дух нечистый. И на руку, понятно, нечист - всё мухлюет, карты гнёт, подтасовывает. То и дело пять тузов у него!
Солдат, хоть и видит все проделки, а помалкивает. Более того - поддаётся.
Уже десять щелчков задолжал бесу. А тот руки потирает, персты разминает.
- Проверим, каков у тебя лоб! Не расколется ли, будто орешек…
- Эх, проклятый, - вздохнул солдат и голову подставил.
Бес рад стараться. Такие щелканы отвешивает, - душу бы вышиб, кабы не железный налобник! А ему-то что - гудит, точно колокол. Зато бес все когти обломал, пальцы расплющил. Трясёт кистями - вот-вот улетит.
- Отыграться надо! - крякнул солдат. - Шутки шутками, а теперь всерьёз!
Сели снова за стол, и дело наладилось по-другому. Чертовски не везёт бесу. Как ни ловчит, а всё не та карта. В миг проиграл десять щелчков.
- Готовься! - говорит солдат. - У меня каждый палец, как дубинка, а большой - крепче булавы!
Струсил бес, аж побледнел:
- Ты, служивый, не во всю силу! Не особенно-то старайся! А лучше возьми деньгами!
- На что мне деньги твои нечистые, - усмехается солдат. - Играли на щелчки, вот и расплачивайся! Хотя, признаюсь, сердоболен я - сердце у меня жалостливое. Тут в уголке, знаешь ли, мой дядька-ротный отдыхает - рука у него лёгкая, старческая - он тебя не обидит…
Подвёл беса к чугунному болвану, оттянул злющую пружину. Ну, "ротный" огрел со всего маха, как молотком, так что бес - кубарем покатился.
- Э, нет! - говорит солдат, - Был уговор не пятиться.
Приволок беса обратно. Оттянул пружину до упора. Да так угостил чугунным кулаком, будто кувалдой. Еле очухался бес, и бежать без оглядки.
А солдат кричит вслед:
- Куда, окаянный? Ещё восемь щелчков!
Да, известно, не просто бесов отвадить. Следующей ночью налетел во дворец другой.
- Я, - говорит, - кум того, вчерашнего! Любопытствую, отчего у него звон в голове?
Ну, поболтали о том, о сём. Сели в карты играть. Досталось и куму по первое число, узнал, откуда звон, - еле ноги унёс.
Однако племя бесовское настырное! Не унимаются бесы. Тринадцать дней прошло, как солдат на пост заступил, и каждую ночь учил их, бесов, уму разуму - то в лоб, то по лбу.
Наконец, старый да зловредный бесище, батька всем прочим, решил сам проверить, почему такая заминка. Неужто какой-то солдатёнок бесам жизнь портит?
А солдат-то хитроумен! Заранее велел приготовить рукавицы железные, по пуду каждая, царапку пятизубую, вроде грабель, да три воловьи шкуры. Ну, и поджидает на посту, у спальни Марфы-царевны.
Ровно в полночь, как часы пробили, пожаловал батька-старшой. Тяжело ступает бес, полы гнутся. Оглядел белыми глазами солдата - с головы до ног. Вроде прикидывает, как ловчее сожрать.
- Ох, коротка твоя служба! - прорычал, как пёс. - Выйдешь нынче в отставку! Да не сыщут, куда вышел!
- Цыц, собака! - гаркнул служивый. - Не съешь солдата! Солдат сам собака! Убирайся, окаянный, подобру-поздорову - не то кликну моего дядьку-ротного!
Хитёр солдат, да и старый бес не прост.
- Га, на что мне твой ротный?! Буду с тобой силой мериться - на кулачках! Кто верх возьмёт, тот здесь за главного!
Ну, ладно. Посчитались они, и выпала старшому удача - его первый удар.
Примерился бесище, да как со всего плеча ахнет - точно по лбу - и раз, и другой, и третий…
Хоть и не прост старый бес, да нельзя сказать, что шибко умён. Колотит тугодум в железный налобник, запыхался.
- Экие вы, служивые, твердолобый народ…
- Отдышись, старче, - говорит солдат. - Мой черёд!
И как треснет пудовой рукавицей - завертелся бес волчком, зубы лязгают, глазки пелена застит.
- Эй, сила нечистая! - смеётся солдат. - Нечистые вы охламоны, потому и слабосильные!
- Скалься, скалься! - рявкнул бесище. - Для смеху и поддаюсь! Поглядим, кто в чехарду одолеет.
И опять повезло старшому - ему первому скакать. Как вспрыгнул солдату на спину, так всю кожу когтями сволок. Да хоть и не прост старый бес, а видно, что глуп. Три раза запрыгивал, три воловьих шкуры сорвал!
- Ну, и толстокожий вы народ, солдаты! - плюнул бесище.
- А иначе никак! - потешается солдат. - Такая служба - что ни день, по сто шкур спускают! Верно, дядька-ротный?!
Оглянулся бес.
- Это что ли твой ротный в тёмном уголке? А чего рот раззявил?
- Да, видать, над тобой потешается!
- Чином не вышел надо мной глумиться! - зашипел бесище зловредный.
Подлетел к болвану - хвать его по башке. Да тут главная-то пружина и сработала! Угодил бес в чугунные объятья, словно в тиски, нипочём не вырваться.
А солдат и давай царапкой ему спину драть - всю шкуру долой!
Орёт бесище во что горазд - то волком, то филином, то жабой.
- Ву-у-ву, ух-ух, ква-ква! Пусти, служивый!
- Да кто тебя держит! - говорит солдат, - Вижу, сам поддаёшься для смеху!
Как вырвался бесище, да как попал в своё логово - всё во мраке, ничего не помнит.
Долго он отлёживался. И пиявками его пользовали, и гадючьим ядом, и медвежьим помётом, а только разрыв-трава на ноги поставила.
Собрал старшой бесовской совет. Надо решать, что делать с проклятым солдатом, как выкурить из царского дворца. И надумали бесы золотом откупиться. Тут же и отправились всей шайкой.
А солдат приметил их из окна и кричит:
- Эй, дядька-ротный, поспешай! Должники идут за щелчками! Придётся попотеть!
- Полно тебе, служивый, - щебечут издали бесы. - Мы с миром! Бери золота, сколько хочешь, только сгинь из дворца.
- Ну и бесы - никакой выдумки! - удивился солдат. - Чуть что - золото! Желаете уважить, так покажите фокус-покус. Ходит молва, ребятишки, что большие вы ловкачи - хоть куда втиснетесь. Коли влезете всей гурьбой в мой ранец, уйду, право слово, куда глаза глядят.
Обрадовались бесы.
- Чего проще-то?! Открывай свой ранец!
И в один миг набились, как сельди в бочку, - целая прорва. А сверху - сам старшой, будто налим усатый.
- Вы, ребята, подружней, чтоб без зазоров! - командует солдат. - Если пряжки не сойдутся - это не в счёт…
- Не твоя печаль, как мы тут притулились, - ворчит старый бес. - Натяни крышку, дурень, да застёгивай!
Солдат на ранце ремни подтянул, пряжки и защёлкнулись. Вскинул ранец на спину и пошёл к царю.
- Вот, ваше величество, вся нечистая сила скопом! Получите под расписку.
- Да верно ли, что все тут? - спрашивает царь.
- Все! Все! - вопят бесы из ранца. - От мала до велика! И старшой с нами!
- Ну, раз такая фортуна, - обрадовался царь. - Сжечь их без отсрочки!
- Жалко ранца, батюшка-величество, - опечалился солдат. - Сколько он послужил верой и правдой!
- Новый выдам! - обещает царь, - Крокодиловой кожи, с золотыми пряжками!
На том и порешили.
Слуги, не мешкая, сложили гору из осиновых дров и елового лапника, а на вершину - ранец с бесами.
Как полыхнуло, как затрещало, завыли бесы хором, словно бешеный вихорь! Да вскоре притихли в дыму. Развеялись по миру, как и не бывало.
У царя-батюшки и слёзы высохли, и насморк прошёл.
- Вот что, служивый, - говорит царь, - Моё слово верное. Про ранец, конечно, помню! Но и про Марфу-царевну не забыл! Хоть ты её и в лицо-то не видывал, а бери в жёны, как обещано, а также и полгосударства на закуску. А как я помру, так и со всей страной управишься.
На другой же день полилось вино из бочек, полетели пироги из печей.
Весёлый был пир - на весь мир! И свадьба такая же! Наконец, солдат Марфу-царевну разглядел. Ну, ничего - подходящая, пригожая.
После бесов-то любая царевна писаной красавицей покажется!
Странная котумочка
(лазаретная сказка для медсестёр)
Охранял молодой солдат покои царицы. Ходила царица мимо, не замечала его. А тут на беду вдруг заметила - улыбается солдат!
- Как так на службе?! Что за дерзость?! - говорит грозно.
Растерялся солдат - чего тут скажешь?
- Ах, молчишь!? - разгневалась царица. - Отвечать не желаешь?! Ну, так будет тебе вместо завтрака двадцать палок на спину!
А начальство, как всегда, радо стараться. Выписывают бедному служивому каждое утро по двадцать палок. И месяц так, и другой пошёл.
Уже свет белый солдату не в радость. В глазах - потёмки. Не жизнь у солдата, а каторга, сущий ад. Ходит солдат потерянный, по сторонам не глядит, а только под ноги, на сыру землю.
И вот слышит однажды чей-то голос ласковый:
- О чём, служивый, печалишься?
Стоит перед ним странник с котомочкой на плече - то ли монах, то ли юродивый, то ли нищий, то ли старец Божий. Да кто его разберёт! Словом, на кота похожий.
А поговорить с ним хочется. И рассказал солдат, что по приказу царицы бьют его палками на завтрак.
- Уже, батюшка, спины не чую, - вздыхает, - Еле ноги таскаю. Тянет меня к себе сыра земля! Утопиться что ли?
- Это дело не мудрёное - всегда успеется! - отвечает странник. - Да, может, как знать, помогу я тебе.
Скинул он с плеча котомочку. Странная котомка у странника - не велика и не мала. Вроде мешок, а вроде бы и кошель с тесёмками.
Странник внутрь дунул, намурлыкал что-то, да и затянул узелком тесёмочки.
- Готово, - говорит. - Теперь слушай-запоминай свой манёвр. В полночь-заполночь обойдёшь три раза с котумочкой вокруг дворца. У ворот распусти тесёмки и смело ступай в покои - все спать будут. Царицу - в котумочку. Котумочку - за плечи. И бегом в дом лихача-извозчика. Там царицу оставишь, а жену извозчика во дворец доставишь!
Ну, манёвр, конечно, необычный. Да солдат ко всякому привычный. И не такое исполнял!
Одного понять не мог, что у него за плечами, - котомочка или котумочка? Но махнул на это рукой. И сделал всё в точности, как велел странник. После чего котомка сгинула.
Ранним утром, ещё солнце не взошло, пробудился лихач-извозчик, толкает жену в бок:
- Подай, баба, квасу!
- Молчать! - взвилась спросонок царица. - Какая такая баба?! Я тебе - государыня!
Извозчик очень изумился, челюсть отвисла.
- Ты, жёнка, чего - спятила!? - говорит, - Аль баранины на ночь объелась?
- Ай, мужик нечёсаный! - завопила царица, оглядевшись. - Эй, стража!
- Сейчас, погодь, будет стража, - кивнул лихач-извозчик, - Уже спешит во все лопатки!
Снял кнут со стены и давай её лупить, отхаживать.
- Вот те, баба, стража! Вот те, мужик нечёсаный! А вот и государыня!
Уморился и снова захрапел.
А царица вся в слезах сидит в уголке среди хомутов, вожжей и попон вонючих.
"Где я, на каком свете? - думает, - На этом такой жути быть не может! Похоже, что на том я свете - не иначе, как в аду".
Совсем ослабела царица от таких мыслей да прилегла на кровать.
А извозчик-лихач вскоре пробудился - на работу пора - и снова жену в бок пихает:
- Ну, баба, и впрямь очумела! Живо за хозяйство!
Но царица строптивая. Хоть и думает, что в аду, да не отступает. Всё бы ей вывернуть на свой манер.
- Пошёл прочь, простофиля! - и пощёчину ему, - Что хочу, то и ворочу! Прикажу - в кандалы закуют! Прикажу - сейчас высекут!
Извозчик ушам не верит. Сроду такого не слыхал. Тем более от собственной бабы.
Схватил вожжи, свернул вчетверо, и царицу - вдоль-поперёк:
- Завтрак на стол! Коней скрести, овса задавать! Полы драить!
Так от всей души вдалбливал, что взялась-таки отлупцованная царица по хозяйству хлопотать. Да всё у неё наперекосяк - из рук валится, бьётся и ломается.
Затеяла стирку - рукава у рубахи оторвала.
- Наверное, я захворала, - говорит.
- Сейчас здоровёхонька будешь, - ободряет извозчик, - Кнут-молодец все болезни лечит!
"Ну, сущий ад, - думает царица. - Может, мне в этой поганой лохани утопиться?"
А извозчик и думать-то не дозволяет. Знай, учит - то кнутом, то вожжами, а то и оглоблей. Ну, если в аду и больше чертей, то рядом с царицей за её грехи - один самый главный - лихач-извозчик! Живого места на ней не осталось. Ни прилечь, ни присесть. Только и остаётся у плиты стоять да чужие подштанники стирать.
Тем временем жена извозчика проснулась в тишине да покое. Вокруг шёлковые кружева, батист и парча, атлас и позолота.
"Понятно, что померла, - думает, - да только не упомню, как и когда. Должно, муженёк прибил!"
Встала с пуховых перин. Ходит по дворцу и всему дивится:
"Слава тебе, Господи, - простил мне грехи за труды мои и мучения! Прямёхонько в рай отправил".
В условный час припорхнули фрейлины, будто ангелы небесные, и начали её одевать, причёсывать, локоны завивать. Сами в толк не возьмут, чего это царица такая мирная - не кричит, не бранится, не грозит ссылкой, кандалами да розгами.
А как раз в тот день брата старшей фрейлины должны были судить за пустяковый проступок. Набралась старшая храбрости, упала царице в ноги и просит:
- Ваше величество, помилуйте моего брата! Только молвите: "Оставить без суда и следствия!"
Ну, это жене извозчика очень по душе. В сенате все рты поразевали - с чего бы это царица всех подряд милует? Как заходит речь о каком-нибудь судебном деле, так она сразу и обрывает - мол, оставить без суда и следствия! Такой доброты за ней отродясь не водилось!
А как начали слушать дела о телесных наказаниях, так царица во весь голос:
- Отменяю! - и даже ножкой притопнула.
Уж кто-кто, а жена извозчика хорошо знала, что такое кнут, вожжи да оглобли.
Понятно, и в армии перестали палками муштровать.
Тот солдат, которому каждое утро выписывали по двадцать палок, рад-радёшенек, гора с плеч. Идёт по улице, улыбается направо-налево, честь отдаёт, каблуками щёлкает. И видит - знакомый странник с известной котомочкой. Солдат в ноги кланяется:
- Ох, батюшка, вот спасибо! Прикажи - жизнь за тебя отдам!
- Этого не надо, - говорит странник. - Известно, солдат да малых ребят Бог бережёт! А вот с котумочкой сызнова потрудись - верни жену извозчику-лихачу, а царицу - в её спальню…
Всё в точности выполнил солдат. После чего, хоть и крепко берёг, да исчезла котомочка.
Проснулась утром царица - снова во дворце. Однако руки от сажи черны, да и синяков хватает. Значит, не сон это кошмарный, а было всё взаправду!
"Не знаю, как и выдержала! - думает царица. - Да жив ли тот солдатик, которому вместо завтрака палки прописала?!"
Разыскали его, привели. Ничего - бодрый с виду.
- Ну, как ты, служивый?
- Теперь хорошо, ваше величество! - отвечает солдат. - Только и зажил, когда ваш приказ отменил двадцать утренних палок.
И не может солдат сдержаться, улыбается, разве что не смеётся, - так ему радостно.
- Что такое? - спрашивает царица. - Поделись со мной, если я чего не ведаю!
"Будь что будет, - думает солдат, - А правда всегда дороже!"
И выложил всё, как на духу, - о страннике, о его котомочке странной, о жене извозчика… Ничего не утаил.
Выслушала царица. Помолчала, подумала и говорит:
- За то, что претерпел, и за правду твою - произвожу тебя в генералы. А теперь, любезный, покажи мне дом извозчика-лихача!
Вот приехали - и точно, тот самый дом. И как будто сама царица в нём, настолько схожа с женой извозчика - ну, как отражение.
Так удивилась царица и растрогалась, что назначила жену извозчика своей фрейлиной-зазеркальницей.
А лихача очень хотела высечь или в кандалы заковать. Но всё же скрепилась.
Дала ему денег, чтобы новый дом построил, и сказала так:
- Запомни, холоп! Поднять руку на свою жену - всё равно, что на свою царицу! Коли такое случится, будут судить тебя как государственного злодея. И тогда обещаю - по меньшей мере, двадцать палок каждое утро в течение года.
- Что же? - спрашивает извозчик-лихач. - Нынче у каждой кобылы от кнута защита? Уже и не стегнуть?!
Отвернулась царица, да так ножкой притопнула, что у извозчика на время и язык отсох, и руки отнялись.
С тех-то пор и перестал он лихачить. Теперь навоз со дворов вывозит.
А что же странник? Да, говорят, видят его люди - то тут, то там. Появляется и пропадает. Словом, странствует со своей странной котумочкой. Иной раз внутрь заберётся и превратится в кота-умочку.
Солдатский кафтан
(окопная сказка)
Как-то раз при самом царе Петре Великом заспорили адмирал с генералом - чья одежда лучше? Ну, сразу скажешь - об них всё ясно!
Царь Пётр послушал, послушал - смешно стало. Вот и говорит:
- У солдата спросим. Как он порешит, так тому и быть!
Ну, с царём препираться - глупее некуда. Адмирал да генерал поклонились - дескать, согласны.
Приказали солдата кликнуть. Он ружьё на плечо и - марш-марш - строевым шагом прибыл. Честь отдал - готов служить в любом деле!
Царь его спрашивает:
- Отвечай, служивый, прямо, без утайки да лукавства - чья одежда лучше? Генеральская аль адмиральская?
Оглядел солдат этих двух с ног до головы и говорит:
- Если прямо сказать, ваше величество, так лучше моего кафтана нет! Ему всё нипочём! Я бы его и за две шубы не отдал!
Ну, генерал с адмиралом и глазом не моргнули. Мало ли, чего солдат брякнет?
А царь Пётр вдруг и говорит: