Он не успел договорить. На него бросился Мэтьюз Магг и повалил на землю. Но граф был силен, намного сильнее Мэтьюза. Он отшвырнул нападавшего, прыжком вскочил на ноги и замахнулся на все еще лежащего на земле доктора Дулиттла, чтобы одним ударом размозжить ему голову.
На этот раз он не успел ударить. Помешал ему наследный принц королевства Ума-Лишинго. Бед-Окур ухватил бесноватого графа за шиворот и поднял его в воздух. Генри Уизлобли рычал и дрыгал ногами, но поделать ничего не мог.
Бед-Окур нашел на ближайшем дереве толстый сук, подвесил на нем за воротник графа и отступил на шаг.
Граф извивался и кричал:
- Отпустите меня, иначе я вас всех упеку за решетку!
Бед-Окур наклонился, нашел на земле увесистую, похожую на дубинку палку и запел:
- Рази врага, моя дубина!..
Это была древняя воинственная песня его народа.
- Стой! - закричал в страхе доктор. - Что ты собираешься делать?
Доктор еще спрашивал! И так было совершенно ясно, что чернокожий принц решил расправиться с врагом по обычаям своего народа. Он взмахнул дубинкой.
- Не смей! - Доктор бросился к Бед-Окуру и повис у него на руке. - Нельзя же просто так убивать человека!
- Почему? - удивился чернокожий принц. - Разве он не оскорбил нас? Разве он не напал на вас? Разве он не хотел убить вас? Этого за глаза хватит, чтобы я приговорил его к смерти.
- Нет-нет, - настаивал доктор. - Он помешался и не может отвечать за свои поступки. Кроме того, мы не в Африке.
Бед-Окур послушно снял с дерева графа и бережно опустил его на землю.
- Эго я-то помешался? - снова заорал граф. - Завтра же вы все будете сидеть за решеткой!
- Послушайтесь моего совета, - сказал графу Мэтьюз Магг, - и держите язык за зубами, если не хотите вляпаться в неприятную историю. У нас есть три свидетеля, которые собственными глазами видели, как вы подкрались сзади к господину доктору и напали на него. Это называется покушение на жизнь и карается десятью годами каторги. Боюсь, что всех ваших денег не хватит, чтобы откупиться.
- Вам меня не запугать, бродяги! - закричал в ответ граф. - У меня найдутся свидетели, которые под присягой покажут, что вы напали на моего сторожа, ворвались в дом и залили весь подвал водой!
- А мы и не станем отнекиваться, - пожал плечами Мэтьюз. - Да, мы сделали все это, но только для того, чтобы спасти ваш дом от огня. Можете подавать дело в суд, вам его все равно никогда не выиграть.
- А еще он назвал меня помешанным! - взвизгнул Генри Уизлобли.
Чернокожий принц недоуменно посмотрел на графа, затем на доктора Дулиттла и наклонился к земле за дубинкой. Генри Уизлобли не стал дожидаться расправы и скрылся в доме.
Доктор Дулиттл подхватил нас под руки и потащил к воротам усадьбы.
- Пойдемте домой, друзья, - уговаривал он нас, как малых детей. - Скоро уже утро, нам надо поспать хотя бы пару часов. А с этим графом не стоит связываться, Бог с ним.
Мы снова вышли за ворота и зашагали по ночной дороге. Все молчали. Я чувствовал усталость - наверное, всегда сильно устаешь, когда вместо благодарности за труды получаешь брань и затрещины.
Когда мы прошли уже пол пути, Мэтьюз сказал:
- Что-то тут не так.
- Что не так? - спросил доктор.
- Дело здесь нечисто, помяните мое слово. Почему граф принял нас за бродяг? Ведь вас, господин доктор, все знают. Должен же он был хотя бы краем уха слышать о Джоне Дулиттле. Почему сторож не хотел впускать нас? Боялся подвоха? Тогда почему он не послал жену проверить, горит дом или нет? Почему слуги не помогали тушить пожар, а бестолково суетились и искали хозяина? Кстати, где он прятался все это время? Старый слуга не мог его найти, но сторож нашел, и очень быстро. Значите сторож знал, где его искать. Почему сам хозяин набросился на нас с бранью? Может быть, мы ему чем-то помешали?
- Не мы ему помешали, а он сам помешался, - сказал Бед-Окур.
- Пожалуй, так оно и есть, - устало произнес доктор Дулиттл. - Иначе все это невозможно объяснить.
Наконец мы подошли к калитке нашего сада. Я радовался, что сейчас лягу в теплую постель, но все же на душе у меня было тяжело - Мэтьюз сумел убедить меня, что во всей это истории что-то неладно.
Глава 28. Клочок пергамента
Спасенная из огня семья мышей перекочевала из моего кармана в мышиный клуб. Им там выделили одну из лучших комнат, и сама белая мышь приглядывала за тем, чтобы погорельцам ни в чем не отказывали. Первые дни к ним все шли с расспросами и соболезнованиями. А так как всю ту ужасную ночь они просидели в моем кармане и слышали и видели все, история пожара стала достоянием мышино-крысиной общественности, а затем - и всего зоопарка.
Спасенные нами мыши быстро привыкли к роли знаменитостей и уже на следующий день, немножко оправившись от пережитых страхов, сидели на солнышке возле клуба и рассказывали толпе своих сородичей:
- Вы не представляете, что нам пришлось испытать! - При этом мышка-мать закатывала глаза. - Огонь со всех сторон! Дым! И тут появляется доктор Дулиттл!
Отец мышиного семейства стал героем дня. Его провожал восхищенный шепот:
- Вы слышали? Он ночью, в полной темноте, сумел добраться до Паддлеби и привести помощь!
А когда крысы и мыши узнали, как подло повел себя хозяин имения, их негодованию не было предела. Все единодушно решили объявить священную войну графу Уизлобли и достойно отомстить за оскорбление любимого доктора Дулиттла. Был выбран очень простой и действенный способ мести.
- Мы растерзаем в клочья все шторы в замке! - грозились крысы.
- А если в замке заведут котов? - осторожничали самые робкие.
- Наша сила в единстве с собаками! - отвечали им. - Позовем на помощь О’Скалли и его псов!
- Мы уничтожим все съестное!
- Мы прогрызем дыры в его персидских коврах!
- Мы перебьем ему весь хрусталь! Мы оставим от его китайского фарфора только черепки!
- Мы превратим в труху полы в комнатах!
Я не сомневался, что крысы и мыши опустошат замок Уизлобли, тем более что они взялись бы за дело с охотой. К счастью, доктор Дулиттл наотрез отказался возглавить их поход. Тогда они с моей помощью обратились к Мэтьюзу Маггу, но и он последовал примеру Джона Дулиттла. Правда, оба они отказались от мести по разным причинам: доктор потому, что был добрый и не хотел мстить, а Мэтьюз потому, что такое наказание казалось ему недостаточным.
На разговоры о ночном происшествии доктор Дулиттл упрямо отвечал одним и тем же:
- Даже слышать больше не желаю о графе и его замке, - и затыкал пальцами уши.
И все же против собственной воли Джон Дулиттл оказался втянутым в продолжение истории. А началось все с того, что как-то вечером ко мне зашла белая мышь и сказала:
- Том, сегодня ко мне в клуб, - с недавнего времени она так и говорила: "мой клуб", словно она его основала, - сегодня ко мне в клуб пожаловала одна из мышей, живущих во дворце Уизлобли. Она хотела бы кое-что показать господину доктору. Но он последние дни ужасно занят, поэтому я решила сначала поговорить с тобой. Не мог бы ты заглянуть ко мне в клуб, - она снова подчеркнула "ко мне в клуб", - и выслушать мышь из дворца Уизлобли?
Я уже давно привык к тому, что звери ведут себя подобно людям, точно так же любят похвастаться и точно так же зазнаются. Поэтому я не обиделся и ответил:
- Непременно, если ты считаешь, что это поможет доктору и всем нам.
Я отложил все дела и отправился в клуб крыс и мышей. Нырнув в подземный ход, я снова оказался в зале заседаний. Там уже собралась огромная толпа. Крысы и мыши ужасно любопытны, и что бы где бы ни случилось, они тут как тут.
Пришедшая из дворца Уизлобли мышь чувствовала себя в центре внимания и очень гордилась этим. Она напускала на себя таинственный вид и очень неохотно отвечала на вопросы, которыми ее забрасывали присутствующие в зале сородичи. Увидев меня, она сказала:
- Мне кажется, что вам это пригодится, - и протянула мне клочок бумаги. - Я не могу прочесть то, что здесь написано, но в чем, в чем, а в бумагах я разбираюсь. Вернее, в сортах бумаги. Она бывает белая, с желтизной, толстая, тонкая, мягкая, жесткая… Дело в том, что я живу в библиотеке дворца Уизлобли, и наша семья испокон веков выстилает себе гнезда бумагой. Но эта бумага особенная. Может быть, и написано на ней что-нибудь особенное?
Я взял в руки клочок бумаги. Это был пергамент, настоящий пергамент, который используют для составления официальных документов: купчих, завещаний и прочего. Со всех сторон он был обгрызен мышами.
Единственное, что я смог на нем прочитать, было: "ПРИСУТСТВИИ НОТАРИУСА И ДРУГ… СТО ТЫСЯЧ ФУНТОВ ИЗ МОЕГО ДОСТ… БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЕ ЦЕ…"
Не сомневаясь ни минуты, что доктор должен посмотреть на этот клочок пергамента, я побежал в дом. Случилось так, что в ту минуту в кабинете доктора сидел Мэтьюз Магг. Когда он увидел пергамент и узнал, откуда он, его глаза вспыхнули.
А доктор клочком пергамента совершенно не заинтересовался. Он только спросил:
- Почему мыши пришло в голову, что нам это может пригодиться?
- Потому что это пергамент, - ответил я.
Доктор водрузил на нос очки, прочел чудом уцелевшие три строки и с напускным равнодушием вернул мне бумагу. Я догадался, что он, так же как и я, понял, о чем идет речь, но не хочет вмешиваться в дела, касающиеся дворца Уизлобли.
- Ты уж прости, меня, Стаббинс, - сказал Джон Дулиттл, - но мне сейчас недосуг заниматься старыми бумагами. Меня ждут более важные дела.
Я не считал, что старая бумага - дело совершенно неважное, но спорить с доктором мне, мальчишке, не пристало, поэтому я подчинился и оставил его в покое. Я вышел из кабинета, и меня тут же нагнал Мэтьюз и взял под руку.
- Том, - сказал он, - ты же знаешь, что я ни читать, ни писать не умею. Пожалуйста, не сочти за труд, прочти мне, что написано на этом клочке бумаги.
Я прочел. Мэтьюз в задумчивости пожевал губами, покачал головой и, наконец, спросил:
- И что же ты обо всем этом думаешь?
- Мне кажется, что это обрывок завещания. Доктор тоже вроде бы того же мнения, но он не хочет связываться с графом Уизлобли, поэтому не подал виду, что догадался, о чем идет речь. Нельзя ставить доктору в вину то, что он открещивается от всего, что хоть как-то связано с именем графа. После всего, что он пережил в ту ужасную ночь...
- Ты сказал - завещание, - перебил меня Мэтьюз. - А чье?
- Не знаю, - > развел я руками. - Точно известно, что этот клочок бумаги нашла мышь в библиотеке дворца Уизлобли.
- Вот оно как… - протянул Мэтьюз. - Придется нам еще поломать над этим голову.
- Почему? - спросил я напрямик. - Зачем нам ломать голову над клочком пергамента?
- Я тебе расскажу попозже, - загадочно ответил Мэтьюз. - Дворцы, как правило, скрывают немало тайн.
И он ушел, а я так и остался стоять с непонятным клочком пергамента в руках, на котором сохранилось всего три строчки.
Глава 29. Клинг
В течение нескольких дней от Мэтьюза не было известий. Его загадочные слова возбудили мое любопытство. Я подолгу вертел в руках клочок пергамента и ломал голову над обрывками слов, которые были на нем написаны. Однако необычное происшествие отвлекло меня.
Как я уже говорил, доктор Дулиттл запретил О’Скалли приводить в зоопарк новых жильцов-собак. Но однажды О’Скалли, как обычно, бродил по городу и вдруг увидел под забором пса.
Грязный и взлохмаченный, пес лежал на голой земле и жалобно скулил. Он явно попал в беду, и ему требовалась помощь.
- Что с тобой? - участливо спросил О’Скалли незнакомого пса.
- Сам не знаю, - ответил тот. - Я съел крысу, а теперь у меня болит живот. Ой, как больно!
- Эго не от крысы, - с уверенностью заявил О’Скалли. - Крысы - очень здоровая пища. От них ничего плохого собаке не будет. Я сам съел их не одну сотню.
- Я съел их не меньше твоего, - проскулил в ответ пес. - И до сих пор тоже ничего плохого от них не было. Но у сегодняшней был какой-то странный привкус.
- Ну ничего, сейчас я отведу тебя к доктору Дулиттлу, и он быстро поставит тебя на ноги, - утешил пса О’Скалли.
Но пес так страдал от боли в животе, что не мог идти. О’Скалли помчался домой. "Надо бы посоветовать доктору придумать носилки для больных собак, - думал он по дороге. - Или хотя бы тележку".
Доктора дома не оказалось, поэтому О’Скалли позвал на помощь меня, и я привез больного пса к нам на Воловью улицу в садовой тачке - мне недоставало сил принести его на руках.
Тем временем доктор Дулиттл вернулся и осмотрел больного.
- Ты отравился, - сказал доктор.
- Но ведь он съел только крысу! - удивился О’Скалли. Он стоял рядом и ужасно волновался.
- Значит, крыса была отравлена, - объяснил Джон Дулиттл. - Кто-то из людей решил вывести в своем доме крыс, разбросал везде отравленную приманку, крысы отравились, и тут ты слопал одну из них. Ничего страшного, мы с твоей болезнью справимся шутя. Но тебе придется остаться у меня на несколько дней. Спать будешь в гостиной, так мне будет легче присматривать за тобой. Выпей это лекарство и ложись на тюфяк. Стаббинс, укрой его потеплее, чтобы он не простудился.
На следующее утро меня разбудил странный шум, доносившийся из спальни доктора. Казалось, что он непонятно зачем двигает мебель. Я встал с постели, оделся и заглянул в спальню доктора.
Он и вправду двигал мебель! С красным от напряжения лицом доктор оттащил от стены шкаф, заглянул за него, покачал головой и полез под кровать.
Я удивленно смотрел на него. Доктор вылез из-под кровати, заметил меня и сказал:
- Доброе утро, Стаббинс. Ты случайно не видел мой ботинок?
- Ботинок? - опешил я и переспросил: - Какой ботинок?
- Ну да, ботинок. Левый. Он исчез.
- Нет, не видел, - замотал я головой.
- Странно, - проворчал доктор. - Я поставил их вчера вечером под кровать. Не мог же он уйти из спальни сам, без меня.
Однако пора было браться за дела. Для начала я решил заглянуть в гостиную к больному псу, которого накануне привел О’Скалли. Но Клинга - так звали пса - в гостиной не оказалось.
Я встревожился и вышел в сад, чтобы попросить О’Скалли отыскать пропавшего пациента. Каково же было мое удивление, когда на лужайке я нашел не только пса, но и левый ботинок доктора - пес с явным удовольствием грыз башмак.
В ту же минуту в сад вышел и Джон Дулиттл - на правой его ноге был башмак, а на левой - домашний шлепанец.
- Кто тебе разрешил выходить на улицу? - стал доктор журить пса. - Ты еще не здоров. Эй, а что ты делаешь с моим башмаком?
Конечно, доктор спрашивал зря - и так было понятно, что Клинг делал с башмаком, - сбоку на нем уже виднелась изрядная дыра.
- Что же ты наделал! - огорчился Джон Дулиттл. - Зачем ты выгрыз в башмаке дыру? Как же я теперь его надену?
- Так вы его еще носите, господин доктор? Очень жаль, - сказал пес. Правда, я не совсем понял, что же ему жаль: что он испортил башмак или что башмак у него сейчас отнимут. - Очень жаль, я был совершенно уверен, что они вам уже не нужны.
- Это мои лучшие, и единственные, башмаки, - загрустил Джон Дулиттл. - А сегодня вечером мне непременно надо быть в Зоологическом обществе. По-моему, будет неприлично явиться туда в домашних шлепанцах. Стаббинс, прошу тебя, после завтрака сходи к своему отцу, поклонись ему от меня и попроси поставить на башмак заплату. Кпинг, - обратился доктор к псу, - зачем ты грызешь башмаки? Только щенки точат об обувь зубы, а ты ведь уже немолод.
- У меня эта привычка осталась с детства, - ответил Клинг. - Есть люди, которые и в старости грызут ногти. Я грызу башмаки. Одни говорят, что это дурная привычка, другие, правда их мало, что это признак гениальности. А отец считал, что я глупый щенок и никогда не повзрослею.
Сидевшая на ветке Полли скрипнула:
- Твой отец был умным псом, к сожалению, ты не в него пошел.
Но Клинг не обратил на ворчание попугаихи внимания и продолжал:
- Это очень вкусно, господин доктор. Я за один башмак готов полжизни отдать, а за целую пару и умереть не жалко.
- Ну что же, - улыбнулся Джон Дулиттл, - придется мне купить для тебя пару. Какие ты больше любишь - черные, коричневые или желтые?
- Если уж вы мне предлагаете башмаки на выбор, - ответил Клингу - то я бы предпочел коричневые, и не со шнурками, а с пуговицами, по последней моде. Страсть как люблю грызть пуговицы. Это успокаивает, и я становлюсь тихий и смирный.
- Боюсь, что в Паддлеби не найдется именно такой пары, чтобы коричневые, да еще с пуговицами, по последней моде, - засмеялся доктор. - Мы живем в провинции, и мода доходит до нас с опозданием. Но есть еще одна загвоздка. Когда люди покупают обувь, а потом примеряют ее дома на ногу и она не подходит, то им в магазине разрешают поменять купленную пару на другую. Если ты примеришь башмаки на зуб и они тебе не понравятся, то назад их у нас не примут. Поэтому, наверное, будет лучше, если ты пойдешь со мной в магазин и сам выберешь себе пару по вкусу.
Пока я ходил к отцу и Он чинил изуродованный псом башмак, доктор с Клингом наведались в магазин обуви. После этого все жители Паддлеби окончательно поверили, что доктор Дулиттл не в своем уме. Хозяин магазина еще долго веселил соседей и знакомых, представляя в лицах, как чудак доктор велел выставить на полу все коричневые ботинки, какие только имелись, и как грязный беспородный пес долго обнюхивал все пары, а потом ткнул лапой в самую дорогую.