КРАСИВЫЙ, ЧЕРТОВСКИ УМНЫЙ И В МЕРУ УПИТАННЫЙ…
Все послеобеденное время Малыш провел наверху, у Карлссона, в его домике на крыше. Он объяснял, почему им необходимо на это время оставить в покое фрёкен Бокк.
- Понимаешь, она собирается испечь торт со взбитыми сливками к завтрашнему утру, когда папа и мама, Буссе и Беттан вернутся домой.
Уж это Карлссон понял.
- Да, раз она собирается испечь торт со взбитыми сливками, ее необходимо оставить в покое. Опасно ретировать домокозлючек именно в тот момент, когда они пекут торты со взбитыми сливками, потому что тогда сливки киснут… а домокозлючки из-за этого - тоже киснут!
Таким образом, последние мгновения, которые фрёкен Бокк проводила в семействе Свантессонов, оказались вполне мирными, вполне такими, как она желала.
Малыш и Карлссон также мирно сидели перед очагом, наверху, в домике Карлссона. Карлссон слетал на рынок, расположенный на площади Хёторгет, и купил яблок.
- И честно отдал за них пять эре, - сказал он. - Я ведь не хочу, чтобы какая-нибудь торговка разорилась из-за меня, ведь я самый честный на свете.
- А торговка считала, что пяти эре за все эти яблоки - достаточно? - удивился Малыш.
- Спросить ее об этом я никак не мог, - ответил Карлссон. - Ведь ее не было, она в это время как раз пила кофе.
Карлссон нанизал яблоки на стальную проволоку и стал печь их над огнем в очаге.
- Кто самый лучший на свете пекарщик яблок? Отгадай! - сказал Карлссон.
- Конечно, ты, Карлссон! - ответил Малыш.
Они посыпали сахарным песком яблоки и ели их, сидя у очага, а за окном меж тем сгущались сумерки. "Как хорошо сидеть у огня", - думал Малыш, потому что погода становилась все холоднее. Заметно было, что настала осень.
- Я собираюсь слетать за город и купить побольше дров у какого-нибудь старика крестьянина, - сказал Карлссон. - Хотя все они плуты и глядят за тобой в оба, да и потом, кто их знает, в какое время они пьют кофе.
Он сунул в очаг несколько больших березовых поленьев.
- Но мне хочется, чтобы зимой у меня было тепло и уютно, а иначе я не играю. Пора бы им, старикам крестьянам, понять это!
Когда огонь погас, в маленьком домике Карлссона стало совсем темно. Тогда он зажег керосиновую лампу, висевшую над верстаком. Она озарила теплым и уютным светом комнату и все вещи, нагроможденные на верстаке.
Малыш поинтересовался, нельзя ли им немного поиграть со всем этим хламом, и Карлссон согласился.
- Но тебе придется спрашивать у меня, можно ли взять эти вещи на время, поиграть. Иногда я говорю "да", а иногда - "нет"… Большей частью я говорю "нет", потому что все-таки штучки-дрючки эти - мои и я хочу сам ими заниматься, а иначе я не играю!..
И когда Малыш много-много раз спросил у него разрешения взять ту или иную вещь, Карлссон дал ему на время старый сломанный будильник, который Малыш сначала разобрал, а потом собрал. До чего же было весело! Более увлекательной игры Малыш и представить себе не мог.
А потом Карлссон захотел, чтобы они вместе постолярничали.
- Столярничать - все-таки самое веселое, и можно сделать столько прекрасных вещей, - сказал Карлссон. - По крайней мере, я могу.
Сбросив на пол все, что было нагромождено на верстаке, он вытащил из-под диванчика разные до-сочки и чурки. Они оба, и Карлссон и Малыш, начали стучать молоточком, вколачивать гвозди, да так, что только в ушах звенело. Малыш, сколотив две чурки, сделал пароходик. Вместо трубы он тоже приставил маленькую чурку. И в самом деле, получился очень красивый пароходик.
Карлссон сказал, что он соорудит скворечник и повесит его на углу своего домика, чтобы там могли жить маленькие птички. Но скворечник у него не получился, а вышло что-то совсем другое, совсем непонятное.
- Что это такое? - спросил Малыш.
Склонив набок голову, Карлссон взглянул на свою поделку.
- Это… одна вещица, - сказал он. - Потрясающе красивая маленькая вещица. Отгадай, кто самый лучший на свете мастерильщик штучек-дрючек?
- Конечно, ты, Карлссон! - ответил Малыш.
Но уже настал вечер. Малышу пора было идти домой спать. Ему пришлось покинуть Карлссона и его маленькую уютную комнатку со всеми нагроможденными там вещами и верстаком, коптящей керосиновой лампой, и дровяным ларем, и с камином, где еще оставались раскаленные уголья, которые давали тепло и свет. Трудно было Малышу оторваться от всего этого, но он знал, что снова вернется сюда. О, как он радовался, что домик Карлссона именно на его крыше, а не на чьей-нибудь другой!
Они вышли на крылечко, Карлссон и Малыш. Над ними сияло звездами небо. Никогда в жизни Малыш не видел такого множества звезд, да еще таких больших, да так близко от себя. Да нет, понятно, что не так близко, их от него отделяли тысячи миль, он знал это, и все же… О, какая звездная крыша опрокинулась на домик Карлссона - и близкая, и в то же время такая далекая…
- На что ты уставился? - спросил Карлссон. - Мне холодно… ты летишь или нет?
- Да, спасибо, лечу, - ответил Малыш.
А на другой день… какой это был день! Сначала явились Буссе и Беттан, потом - папа, а последней - и это было самое главное - явилась мама. Малыш кинулся в ее объятия и сам крепко обнял ее. Никогда, никогда больше не должна она уезжать от него! И вот они все окружили маму - папа, и Буссе, и Беттан, и Малыш, и фрёкен Бокк, и Бимбо.
- У тебя уже нет переутомления? - спросил Малыш. - Как оно могло так быстро пройти?
- Оно прошло, когда я получила твое письмо, - сказала мама. - Когда я узнала, как вы все "бальны" и что вас надо изолировать, я поняла, что и сама заболею всерьез, если не вернусь домой.
Фрёкен Бокк покачала головой:
- Пожалуй, это было не очень разумно. Хотя я ведь могу время от времени приходить и помогать вам, фру Свантессон, если понадобится. А теперь, - продолжала фрёкен Бокк, - теперь я должна немедленно уйти, потому что мне надо вечером быть на телевидении.
Все очень удивились - мама и папа, и Буссе, и Беттан.
- В самом деле! - воскликнул папа. - Мы должны посмотреть эту передачу. Вне всякого сомнения!
Фрёкен Бокк гордо вскинула голову:
- Да, надеюсь. Надеюсь, это сделает весь шведский народ.
И она стала поспешно собираться.
- Мне ведь надо еще уложить волосы, и принять ванну, и сделать массаж лица, и маникюр, и примерить новые ортопедические стельки. Потому что надо иметь приличный вид, когда выступаешь на телевидении.
Беттан засмеялась:
- Ортопедические стельки… ведь их же по телевизору не видно!
Фрёкен Бокк неодобрительно взглянула на нее:
- Неужели я так сказала? Во всяком случае, мне нужны новые стельки… да и чувствуешь себя гораздо уверенней, когда ты в полном порядке. Хотя обычные люди этого, возможно, и не понимают. Но мы, те, кто выступают на телевидении, мы это знаем.
Потом она, быстро попрощавшись, умчалась прочь.
- Вот и ушла Домокозлючка, - сказал Буссе, когда за ней захлопнулась дверь.
Малыш задумчиво кивнул.
- А я уже довольно хорошо стал к ней относиться, - сказал он. - Кстати, она испекла прекрасный торт со взбитыми сливками, большой и пышный, украшенный ломтиками ананаса.
- Мы съедим его вечером, когда будем пить кофе и смотреть телевизионную передачу про фрёкен Бокк, - пообещала мама.
Так оно и случилось. Когда волнующий час уже приближался, Малыш позвонил Карлссону. Он дернул провод, скрытый занавесками, только один раз, что означало: "Сейчас же прилетай!"
И мигом явился Карлссон. Вся семья уже сидела перед телевизором, кофейный поднос и торт со взбитыми сливками стояли на столе.
- А вот и мы с Карлссоном! - сказал Малыш, когда они шагнули в гостиную.
- А вот и я! - сказал Карлссон, бросаясь в самое лучшее кресло. - Наконец-то здесь в доме вкусно кормят, на столе немножко торта со взбитыми сливками. Очень вовремя! Можно мне взять сию же минуту немножко торта… Или, вернее, множко торта!
- Самые младшие получают последними, - сказала мама. - Вообще-то ты занял мое место. Вы - ты и Малыш - можете сидеть на полу перед телевизором, а я подам вам торт туда.
Карлссон повернулся к Малышу:
- Слышал? Неужели она всегда так с тобой обращается, несчастный ты ребенок?!
И он с довольным видом ухмыльнулся:
- Хорошо, что она и со мной так обращается, ведь должна же быть на свете справедливость, иначе я не играю!
И они уселись на полу перед телевизором - Карлссон и Малыш и ели много-много торта в ожидании, когда покажется на экране фрёкен Бокк.
- Сейчас она появится! - сказал папа.
И в самом деле, она появилась! И господин Пекк тоже. Он был ведущим программы.
- Домокозлючка собственной персоной! - воскликнул Карлссон. - Ха-ха! Ну и позабавимся же мы сейчас!
Фрёкен Бокк вздрогнула. Всем почти показалось, что она услыхала слова Карлссона. А может, она все-таки очень нервничала, представ пред лицом всего шведского народа, чтобы продемонстрировать, как готовить "Вкусную мешанину фрёкен Хильдур Бокк".
- Расскажите нам, расскажите, как вам пришла в голову мысль приготовить именно это блюдо? - спросил господин Пекк.
- А скажите-ка, скажите, - повторила его слова фрёкен Бокк, - если у вас есть сестра, которая ровно ничего не смыслит в приготовлении еды…
Больше она ничего произнести не успела, Карлссон, протянув свою пухлую ручонку, выключил телевизор.
- Домокозлючка приходит и уходит, когда я этого хочу, - сказал он.
Но тут мама Малыша велела ему:
- Сейчас же включи обратно… и попробуй сделать так еще хоть раз, и ты немедленно вылетишь отсюда!
Карлссон толкнул Малыша в бок и прошептал:
- Что, в этом доме уже ничего и сделать нельзя?
- Тише, мы будем смотреть на фрёкен Бокк, - сказал Малыш.
- Нужно как следует посолить, и поперчить, и посыпать карри - тогда будет вкусно, - продолжала фрёкен Бокк.
И она щедро солила, и перчила, и посыпала карри свое блюдо, а когда жаркое было готово, она лукаво поглядела с экрана телевизора и спросила:
- Не желаете ли попробовать?
- Спасибо, только не я, - ответил Карлссон. - Но если ты дашь мне имя и адрес тех самых деток - поглотителей огня, я приведу их к тебе попробовать твое варево!
Потом господин Пекк поблагодарил фрёкен Бокк за то, что она пожелала прийти и продемонстрировать, как она готовит свое вкусное жаркое под соусом. Телевизионное время фрёкен Бокк явно истекло, но тут она воскликнула:
- Скажите-ка, скажите! Нельзя ли послать привет моей сестре Фриде, домой, на улицу Фрейгатан?
Господин Пекк явно заколебался:
- Скажите-ка, скажите… ну, ладно, только побыстрее!
И тогда фрёкен Бокк, помахав рукой с экрана, сказала:
- Привет, привет, Фрида, как поживаешь? Надеюсь, ты не свалилась со стула?
- Я тоже на это надеюсь, - откликнулся Карлссон, - потому что хватит с нас землетрясений на крайнем севере Норланда.
- О чем ты? - спросил Малыш. - Ты ведь, верно, даже не знаешь, такая ли эта Фрида тяжелая, как фрёкен Бокк.
- Подумать только, знаю! - сказал Карлссон. - Я был у них на улице Фрейгатан разок-другой и играл там в привидение.
Потом Карлссон и Малыш поели еще торта и посмотрели по телевизору выступление жонглера, который мог бросать в воздух пять тарелок одновременно, не уронив при этом ни одной. "Вообще-то жонглеры - скучные", - думал Малыш. Но рядом сидел с горящими глазами Карлссон, и Малыш был счастлив. Ведь именно сейчас и наступило настоящее веселье, и так прекрасно было все, что его окружало: и мама, и папа, и Буссе, и Беттан, и Бимбо… и еще Карлссон.
Когда торт был съеден, Карлссон взял красивое блюдо, на котором он лежал, и хорошенько облизал. Потом подбросил блюдо в воздух точь-в-точь так, как это делал со своими тарелками жонглер.
- Да, - сказал он, - ловкий этот дядька в ящике! А кто на свете самый лучший бросальщик блюд? Отгадай-ка!
Он швырнул вверх блюдо от торта так, что оно почти коснулось потолка, и Малыш испугался.
- Не надо, Карлссон, не надо!
Мама и все остальные продолжали смотреть телевизор, на экране которого теперь уже танцевала балерина. И никто даже не заметил, что вытворял Карлссон. Ничуть не помогло и то, что Малыш сказал ему: "Не надо!" Карлссон беспечно продолжал подбрасывать блюдо.
- Вообще-то блюдо у вас красивое, - сказал Карлссон и подкинул блюдо к потолку. - Вернее, у вас было красивое блюдо, - поправил он самого себя и наклонился, чтобы собрать осколки. - Ну, да ладно, ведь это дело житейское…
Но мама услыхала звяканье, когда блюдо упало и разбилось. Шлепнув как следует Карлссона ниже спины, она сказала:
- Это было мое самое красивое блюдо для торта, и никакое оно не "дело житейское".
Малышу не понравилось, как обошлись с самым лучшим в мире бросальщиком блюд, но он-то понимал, что мама расстроена из-за разбитого блюда, и поспешил ее утешить:
- Я выну деньги из моей свинки-копилки и куплю тебе новое блюдо.
Но тут Карлссон гордо сунул руку в карман и выудил оттуда пятиэровую монетку, которую отдал маме:
- Я сам плачу за то, что разбиваю. Вот! Пожалуйста! Купи блюдо, а сдачу, которая останется, можешь взять себе.
- Спасибо, милый Карлссон! - сказала мама.
Карлссон с довольным видом кивнул головой:
- Или купи на них какие-нибудь маленькие дешевые вазочки, которые ты сможешь швырять в меня, если меня угораздит прийти сюда, а тебя - разозлиться.
Малыш прижался к маме и спросил:
- Мама, правда, ты ведь больше не сердишься на Карлссона?
В ответ мама погладила по головке их обоих - и Карлссона, и Малыша, и сказала, что нет, мол, не сердится.
Потом Карлссон попрощался:
- Хейсан-хоппсан, теперь мне пора домой, а не то я опоздаю на ужин!
- А что у тебя на ужин? - спросил Малыш.
- Вкусная мешанина Карлссона, который живет на крыше, - ответил Карлссон. - И поверь мне: это тебе не лисий яд, как у Домокозлючки. Кто лучший на свете варильщик мешанин? Отгадай!
- Конечно, ты, Карлссон, - сказал Малыш.
Час спустя Малыш уже лежал в кровати, а рядом стояла корзинка, где приютился Бимбо. Мама и папа, Буссе и Беттан - все уже побывали у Малыша и пожелали ему спокойной ночи. Малыша начало клонить ко сну.
Но он лежал там и думал о Карлссоне, и ему было любопытно узнать, что тот делает сию минуту.
Может, он столярничает, мастерит, например, скворечник или что-нибудь в этом роде. "Завтра, когда я вернусь домой из школы, - думал Малыш, - я смогу позвонить Карлссону и спросить его, нельзя ли мне подняться к нему наверх и подольше постолярничать; мне ведь тоже хочется".
И еще Малыш подумал, как здорово, что Карлссон провел телефон.
"Я ведь могу позвонить ему сейчас, если захочу", - решил он и внезапно почувствовал, что это - замечательная идея.
Выскочив из кровати, он побежал босиком к окошку и дернул провод. Три раза. Это был сигнал, означавший: "Подумать только, как хорошо, что на свете есть ты, Карлссон, такой красивый, весь такой умный и в меру упитанный мужчина, храбрый и вообще замечательный во всех отношениях!"
Малыш по-прежнему стоял у окна, не потому, что ждал какого-то ответа, нет, он просто стоял там. Но вдруг, откуда ни возьмись, прилетел Карлссон со словами:
- Да, представь себе! Ты - прав!
Больше он ничего не сказал. А потом полетел обратно в свой маленький зеленый домик на крыше.
КАРЛССОН, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ НА КРЫШЕ, ВОЗВРАЩАЕТСЯ ТАЙКОМ
Lindgren Astrid. Karlsson på taket smyger igen. Stockholm, Rabén-Sjögren, 1968
КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО БЫТЬ КАРЛССОНОМ
Однажды утром Малыш - самый младший и самый маленький в семействе Свантессонов - проснулся и услыхал, как мама с папой разговаривают на кухне. Похоже, они были сердиты или же чем-то огорчены.
- Ну, теперь все пропало! - сказал папа. - Посмотри, что написано в газете, прочитай сама.
- Ах, какой ужас! - воскликнула мама. - Какой ужас!
Малыш мигом вылез из кровати. Ему тоже хотелось узнать, что же случилось такое ужасное.
И он, в самом деле, узнал. На первой странице газеты большими буквами было напечатано заглавие статьи:
ЛЕТАЮЩИЙ БОЧОНОК ИЛИ ЧТО-ТО ДРУГОЕ?
А в статье было написано:
"Что за таинственный и странный предмет летает повсюду в Стокгольме? Те, кто его видел, утверждают, что очень маленький летающий бочонок или нечто в этом роде с громким жужжанием, похожим на шум мотора, пролетает над крышами домов в Васастане. Ведомство воздушного сообщения ничего не знает об этой своеобразной воздушной линии. И поэтому возникает подозрение, что это, возможно, некий иностранный шпион, который, не теряя времени, летает вокруг и собирает сведения. Все это должно быть выяснено, а летающий "бочонок" пойман. Если же он окажется маленьким тайным шпионом, его следует передать в руки полиции - немедленно.
Кто разрешит летающую загадку Васастана? Вознаграждение в десять тысяч крон будет передано тому, кому посчастливится поймать этот жужжащий предмет, кем или чем бы он ни был. Дело только за тем, чтобы доставить его в редакцию нашей газеты и получить деньги!"
- Бедный Карлссон, который живет на крыше, - сказала мама. - Теперь люди начнут охотиться за ним и загоняют насмерть.
Малыш страшно испугался, огорчился и рассердился - все сразу.
- Почему нельзя оставить Карлссона в покое?! - кричал он. - Он же ничего плохого не сделал. Он только живет в своем домике на крыше да летает вокруг. Неужели он в чем-то виноват?
- Нет, - ответила мама. - Карлссон ни в чем не виноват. Разве что он чуточку… гм… необычен.
Да, конечно, в Карлссоне было что-то необычное, это вынужден был признать даже Малыш. Необычно было то, что в отдельных маленьких домиках на крыше живут маленькие толстенькие моторизованные дяденьки, дяденьки со складным моторчиком на спине и стартовой кнопкой на животе. Таким маленьким дяденькой и был Карлссон. А еще он был лучшим другом Малыша. Даже гораздо лучшим, чем Кристер и Гунилла, которых Малыш все-таки очень любил и с которыми играл, когда Карлссон вдруг неожиданно исчезал или когда у него не было времени играть с Малышом.
Карлссон считал, что Кристер и Гунилла - всего-навсего мелочь пузатая. Он презрительно фыркал всякий раз, когда Малыш упоминал о них.
- Нечего болтать об этой мелюзге, как будто они мне ровня! Мне, красивому, чертовски умному и в меру упитанному мужчине в цвете лет! Как по-твоему, много ли на свете глупых мальчишек, у которых есть такой самый лучший на свете друг, как я, а?
- Нет! Ни у кого, кроме меня, такого нет, - говорил Малыш, который всякий раз радовался словам Карлссона. От них у него на сердце становилось тепло. Какое счастье, что Карлссон поселился именно на его крыше! Ведь в Васастане было полно старых уродливых пятиэтажных домов, похожих на тот, в котором жила семья Свантессонов. Какое счастье, что Карлссона угораздило поселиться именно на их крыше, а не на какой-нибудь другой!
Хотя мама и папа вначале не очень-то радовались Карлссону, а брату и сестре Малыша - Буссе и Беттан - он сперва вообще не нравился!