И побарабанил пальцами не по сундуку, а по груди своей… получалось, по сердцу.
Уже бывали у Кита такие приливы злости - в минуты всяких непонятностей и неразберихи. И всяких непоняток, от которых крыша едет.
- Я вам нашего общего предка сдал, а вы мне хоть это… намекните, кто к вам приходил оттуда. - И Кит повторил жест двумя указательными пальцами. - Мне тоже разобраться надо.
Петр Андреевич помрачнел, потяжелел, нахмурился.
- Не "к вам", а ко мне… Это ты мне, что ли, прапрадеду родному, как чужому выкаешь? - наехал он на потомка.
Кит понял ошибку… Одного своего деда он не помнил - мамин папа жил в Краснодаре и умер, когда внуку его было пять лет, а другого деда, особо важного, папиного папу, он и вовсе не застал.
- Ну, дед! - взмолился он. - У меня тоже такая война - мозги на вынос. Не знаешь, от кого бежать. Может, от того, что ты сейчас скажешь, что-то прояснится. А то нас за зомби держат, злость берет, честное слово!
- Это еще что за снедь, бомби-жомби эти?! - изумился прапрадед.
И Кит со смаком рассказал, кто такие зомби, с чем их едят и как с ними бороться. Кратенько рассказал, но впечатляюще.
И предок впечатлился…
- Надо ж какая зараза еще на свете заведётся! - хлопнул он себя по колену…
…но не поддался.
- Однако не похоже, чтоб те нас за кукол держат, - покачал он головой и снова поводил взглядом по потолку. - Иначе серой бы от них воняло, как от чертей.
- От кого? - подловил предка Кит.
Петр Андреевич еще хорошенько похмурился, пожался, повздыхал прежде, чем решиться.
- Ладно, двум смертям не бывать, а на семь бед - один ответ, - махнул он рукой, оцепенел на миг, огляделся опасливо и… что?
Что-что! Снова застучал ногтями по сундуку.
- Расскажешь - сказка выйдет, - начал он с предупреждения. - Я ведь, как немец попёр на нас прошлым летом, так голову сломал. Извелся весь в мыслях: раз у меня ложки… а то и ломы в руках гнутся, коли рассержусь, и иголку патефонную я безо всякого станка пальцами, как цигарку, слепить способен, так должен же я что-то такое придумать, чтоб и мессеров да хенкелей без зениток валить… чтоб крылья у них обвисали на дистанции и винты плавились на лету. Да ведь руками до них не дотянешься… И тут однажды словно заснул на работе, заготовку испортил, зато, как есть, озарение нашло! Прямо увидел, как древние говорили, на воздусях перед глазами эту самую браслетку. И как сделать её и из чего. Такой сплав свинца, почти как в типографиях для шрифтов… Эх, недаром алхимики в древности чуяли, что из свинец в золото можно перелить!
Я и попробовал. Рискнул, можно сказать. Сварганил образец по руке, пошел на задний двор, где у нас ЗИС, развороченный фугасом, ржавеет. А дальше что? Вообразил, что не ЗИС это, а танк немецкий… фрицами погаными нашпигованный. И прёт он меня и на мою Отчизну. Да только руку поднял. Сверкнуло - чуть глаза не выжгло. А грузовичок-то даже не разлетелся. А что с ним стало, догадайся-ка?
Кит недолго думал.
- Испарился, да?
Прапрадед даже как будто расстроился от такой догадливости потомка, но тут же сообразил:
- А ты на чём пробовал?
- Не я, - честно признался Кит. - Папаня. Он на бутылках…
- На бутылках? - свел брови предок. - Пьёт, что ли? Таким манером с пьянством борется?
- Не, давно не пьёт, - гордо ответил Кит. - Он это, минералку испаряет.
- Надо же, баловство какое! - все равно осуждающе усмехнулся предок. - Что с художника взять-то… А мне тогда за мои художества… Завскладом стукнул на меня тут же. У него глаз завидущий, он за мной потащился глянуть, чего это я на задний двор намылился. А как полыхнуло-то, так он, обделамшись, побежал. Меня уже через час прямо от станка забрали. Куда, смекаешь?
- На Лубянку, что ли? - не долго думая, догадался Кит.
- Откуда знаешь?! - даже отшатнулся прапрадед.
- Читал… - слегка растерялся Кит. - Ну, вообще-то, мы это теперь в школе проходим… Про прошлое.
Петр Андреевич поразмышлял чуток.
- Да, изменятся времена… может, и к лучшему, - сделал он вывод и продолжал: - Вот и меня в обработку взяли. Что да как. Ну, пару зубов для начала выбили, оставшуюся ногу пообещали из задницы выдернуть. А я как есть говорю им: не знаю, само вышло. Потом меня в одиночке… в каменном мешке оставили - и всё, тишина. Час проходит, два. Вечер там, наверху, миновал, и ночь, видать, пошла. А за мной больше не приходят. Только в ушах звенит да во рту саднит и дергает - вот все развлечения.
Сначала думал, что они мою браслетку изучают по науке, чтобы уж потом ко мне со знанием дела подкапываться. Потом стал думать, что ничего в ней не нашли и теперь только злость на меня копят. А потом уж настоящий страх пробрал. Подумал, что это еще хуже будет, если ничего не найдут. Прямо здесь и кончат. Короче, молиться я стал на голодный желудок. Оно ведь легко безбожником-то быть, пока всё в жизни путём идет, пока смерти вот так в глазки ее черные не посмотришь…
Петр Андреевич двумя пальцами показал на свои глаза - прямо в упор.
- Думаешь, только от страха молиться тянет, и веровать начинаешь? - строго спросил он праправнука.
- Не знаю, - признался Кит…
…и вспомнил, что когда падал на самолете с княжной, вроде не молился - не до того было. Но если смерти ждешь в подвальной тишине, или, там, бомба фугасная тебе прямо на голову падает, а тебе никуда не деться, тогда, наверно, - другое дело.
- Я на этот предмет много потом думал, и ответа ясного, понятного тоже до сих пор никакого нет, - вздохнул прапрадед. - Но вот так молился я в том подвале, молился… как морзянкой, знаешь, молился, стучал от холода зубами. И домолился до видения… Как это врачи называют?
- Глюк… галлюцинация? - подсказал Кит.
- Оно бы так и подумать, что глюцинация и морок один, если бы не пророческие дела к ним в придачу, - перестав стучать и подняв палец, сказал прапрадед. - Вроде и сон не сон. А только явился мне в одиночку человек во все таком, как бы надутом и чуть светящимся…
- Как водолаз?! - не вытерпев, догадался Кит.
- Водолаз?! - смутился прапрадед. - Да нет, за водолаза он не сойдет… Комбинезон-то прозрачный и зыбкий, как туман, а внутри еще какая-то непонятная одежда. Ну вот, как у тебя, только серого, свинцового цвета. И вокруг головы - не шлем горшком, а что-то иное… как у святых на иконах. Только он без бороды был, возраста непонятного, вид доверие вызывал. Короче, из самых он последних времен, когда антихрист явится и пути откроются в разные времена. Когда начнется большая война за прошлое.
- Это он вам такое сам сказал? - осторожно спросил не склонный к играм воображения Никита Демидов.
- Кому это "вам"?! - сердито дернулся прапрадед.
- Извини, дед… Тебе, - теперь уже смутился Кит.
Но вопрос его не пропал даром.
- Нет, он такие великие тайны и секреты мне не открывал, - уже без смущения помотал головой прапрадед. - Это я сам потом поразмышлял и дошел умом. А сказал он мне только одно: чтобы я не боялся и потерпел… а браслетку чтобы обязательно берег до того дня, когда с нею же придет из будущего потомок и замкнет ею время для еще более важного дела. И показал на пальцах, для какого. Для усиления мощи… Простыми словами все объяснил. На пророка не был похож. Хотя порой сиял по-божественному…
Вот еще парадокс, подумал Кит: браслет был сохранен для потомка, чтобы вернуться в исходную точку, соединиться и аннигилировать на его, потомка, запястье. Быть такого не может, но было. Офигительные такие технологии! Значит, вся простая логика научной фантастики все-таки бессильна в настоящей реальности! А правят в ней чудеса… иным словом, законы вселенной, пока неведомые… и может быть, только для человека утвержденные. Кем? Космосом, что ли? Или Господом Богом?
- То есть… они тебе отдали этот браслет и выпустили? - без всякого пророческого дара догадался и почему-то сразу стал опасаться этой догадки Кит.
- С умом у меня потомок, - порадовался прапрадед. - В том-то и соль. Гость-то пропал, а у меня страх тоже пропал, и в сон сразу потянуло, хоть и голодный да битый был. Под утро толкают, будят… Ну, думаю, жалкий сон приснился, чтоб душу успокоить. А мне отдают мою браслетку, сажают уже не в "воронок", а на мягкое кресло в "Эмку" и везут домой с наказом - беречь вещь, как зеницу ока, и ждать, пока за ней новый хозяин придет. А пока больше с браслеткой ни на какой задний двор не выходить.
Прапрадед замолк, поджал губы и стал в упор сверлить взором Кита.
Кит напрягся, но взгляд выдержал и никаких вопросов, так и звеневших в мозгу, будто все тамошние клетки-нейроны хором их пели, не задал.
- Смекаешь? - первым сдался прапрадед.
- А чего тут смекать, и так все ясно, - повел плечами Кит, всё сильнее предчувствуя какую-то скорую беду. - Этот… ну, пришелец, он и к ним приходил?
- А то! - выпучил глаза прапрадед. - Значит, не сон это был, не глюцинация. Значит, он и им явился, откуда надо. И приказал. И власть они его, такую власть, что выше всей ихней власти, почуяли. Вот где тайна так тайна!
И снова весь загорелся прапрадед, и пот у него на лбу заблестел. Вдохновляла его та неведомая власть, перед которой даже кровавая гэбня самых страшных времен склонялась. Только к добру ли это? Сомнительно, как понимал Кит… но согласился с прапрадедом:
- Ну да…
- И завскладом пропал, след его простыл уже на другой день, - совсем тихим шепотом, почти неслышно добавил прапрадед.
- Ага, в будущее его забрали, чтоб здесь не сливал, - съёрничал Кит от… от чего это вдруг съёрничал?
А от безысходности, не иначе.
- В какое ещё будущее?! - так и обалдел дед, но уже через мгновение понял, что праправнук шутит-стебается. - А-а… Шутишь ты. Да только мне совсем не до шуток, знаешь. До сих пор себя вроде бы ни за что виню. Жалко мужика. Выпивали, бывало, с ним. Семья у него осталась, и ее тоже вывезли куда-то. А он что, он с перепуга побежал и настучал… Понятное дело, диверсанта во мне самого опасного увидал. Да и я бы на его месте…
И дед замолк, видя, что комментарии, в сущности, не нужны - и так всё ясно. Время такое было… Но в ту минуту это время, эта тяжеленная эпоха была для Кита не в учебнике истории, а в самом что ни есть реале.
И Кит приготовился к худшему. Хотя что хуже, а что лучше во вселенной уже нельзя было понять.
А Петр Андреевич посмотрел на него да так прямо и спросил:
- Ну чего, готов?
- Всегда готов, - мрачно ответил Кит.
- Тогда, пионер, пора. Труба зовёт, - веско сказал прапрадед. - Пора прощаться нам.
Холодок пробежал у Кита между лопаток.
- Мы и так успели друг другу много чего сказать такого, над чем всю жизнь потом размышлять надо, - словно решив все-таки немного потянуть время, проговорил Петр Андреевич.
"Как-то не заметил", - подумал про слова прапрадеда Кит, но сказать вслух не решился.
- Ты на меня так строго-то не смотри. Я только приказ выполняю. Нынче время приказов, - продолжал прапрадед. - Зла на меня не держи. И главное, что не просто посоветую, а слёзно попрошу тебя напоследок: не удивляйся ничему, что будет.
- А что будет? - вспорхнул Кит, все еще не потеряв надежды на последнюю откровенность предка, раз он замялся.
- Убей, а сказать не могу, - сделал горестный вид и развел руками предок. - А то они, как увидят тебя, так сразу и смекнут, что я тебе лишнего сболтнул. Тебе-то ничего, а меня еще потрепать могут… Загонят куда-нибудь под Воркуту, на мороз… Этой-то ноге - ничего, - ткнул он пальцем в свой пиратский протез.
Предок не раскололся, и назло ему Кит выступил пророком:
- Никуда тебя, дед, не загонят, глаз даю.
- Да-а?! - обрадовался прапрадед. - Ну, раз ты говоришь, значит, так и будет.
И обернувшись к двери, кликнул сына.
Коля Демидов вошел, поморгал и как-то ошалело поглядел на обоих, будто увидал незваных гостей.
- Ну, прощайся со своим правнуком, - велел Петр Андреевич.
- А что, больше ничего не будет? - страшно огорчился юный прадед Кита.
- Хорошенького понемножку, - не смягчая тона, сказал Петр Андреевич. - Еще увидишь на своем веку чудеса… вон, коли до рождения правнука доживешь. - И с лукавым прищуром посмотрел на Кита. - Доживет?
В запрещенную зону полез-таки прапрадед. Но Кита уже было не смутить.
- Колян, ты долго проживешь, не очкуй, - сказал Кит.
- Чего не делать?! - растерялся предок.
- Не бойся, короче, - объяснил Кит и сразу перешел к короткому прощанию.
Не говорить же Коляну, что тот собственного сына переживет, а до рождения своего правнука, Никиты Демидова, меньше года не дотянет. Вот оно, бремя пророков и пришельцев из будущего!
Пожали они друг другу руки. Коля бросил последний грустный взгляд на белые кроссовки Кита.
- А левой рукой-то ты отныне осторожней маши, - предупредил Никиту Петр Андреевич. - Она у тебя теперь "Катюши" пострашнее, если разозлишься хорошенько… Потренируйся на досуге на немецких танках, что ли. - И протянул к Киту обе руки. - Дай-ка обниму тебя.
Кит покорно подался и снова вздохнул тяжелый табачный осадок, сидевший в прапрадеде.
- Да-а… так и не поверил толком, что ты живой… настоящий, пока вот так не обнял, - по-отечески ласково, только очень грустно прошептал прапрадед в ухо Киту. - Ты уж меня лихом-то не поминай… Потерпи, пока всё не сойдется и не решится. Тогда поймешь, прав я или нет. Тогда и помолишься за упокой моей души, как надо. Обещаешь?
- Обещаю, - твердо, от души пообещал Кит.
- Попроси отца крестить тебя для верности дела, чтоб яснее долгая дорожка стала, - последнее, что шепнул прапрадед.
И, резко отстранив праправнука, обратился к сыну, Коляну:
- А ты помнишь, как я тебя учил. Никого ты не видел. Ты всю ночь на крыше хенкелей да голубей гонял да на зажигалки поплёвывал.
- Знаю, бать, - тоскливо протянул Коля Демидов.
- А теперь живо на чердак, как учил, - приказал Петр Андреевич. - Одна нога здесь, другая там… Прикорнул ты там, понял? И ничего не слышал.
Коля последний раз сверкнул глазами на правнука:
- Покедово, что ль.
- Пока, - кивнул Кит.
И вот только сейчас ему сделалось грустно и тоскливо. По-настоящему.
Он подал Коляну руку, тот крепко пожал ее, рот открыл, чтобы еще сказать что-то, но так и не нашелся. А Кит вспомнил слова погибшего полковника: мы, избранные, мчимся на поезде мимо всех эпох…
- Команду слыхал?! - прямо гаркнул прапрадед, не страшась разбудить оставшихся соседей.
- Есть! - крикнул Колян и убежал.
- А тебе моя команда - сидеть здесь до последующих распоряжений и ждать, - сказал Петр Андреевич Киту. - Вопросы есть?
- Вопросов нет, - чуть не отмахнулся Кит.
- Вода в чайнике. Свечу погаси, как я выйду. Тьма надоест, вот пожужжишь. - Он застукал протезом и костылем в сторону комода и принес Киту очень старинный - маленький, черненький и тяжеленький - фонарик, который надо было жать, как эспандер, чтобы он горел. - Газетку почитай… Новости наши от девятого мая одна тысяча девятьсот сорок второго года.
Ёкнуло сердце у Кита, и он чуть не раскололся, не проговорился о том, что победы ровно три года ждать… Ещё или всего?
- Я пошел, - сказал прапрадед и отвел взгляд. - По телефону позвонить надо…
- Так это… - Кит невольно полез во внутренний карман куртки за коммуникатором… и замер, затаив дыхание.
- Чего? - не понял предок.
- Нет, ничего, - смущенно ответил Кит.
- Щеколду на двери задвинь, - отдал предок последние приказы. - Чужим не открывай.
И все же обернулся в дверях:
- Эх, одна беда. Не наградят нас на нашей с тобой на этой войне, - лукаво вздохнул он. - Даже медалькой.
И порывисто вышел, не дожидаясь ответа, который Кит так и не придумал.
По коридору стали гулким затухающем боем удаляться шаги прапрадеда, будто сама судьба удалялась ненадолго по каким-то своим, особым делам.
Кит задул свечу…
Вот самое худшее, что можно было с ним теперь сделать, - это оставить одного в темноте и тишине чужого времени, отмеряемой по капле маятником часов-ходиков. В ожидании всего, чего угодно, в полном бездействии и при том, что обе руки Никиты Демидова - как бы живая и мертвая - начинали чесаться.
Снова все страхи поднялись у Никиты Демидова в душе, как грозное торнадо. Кружились в том вихре: мама в самолете, оставшемся без присмотра Кита, обломки могучего геоскафа "Лебедь", рухнувшего с небес и разлетевшегося в мелкие дребезги.
И никто, никто не мог сейчас помочь Киту - вся его команда оказалась в плену, в заложниках. Это он, Никита Демидов, должен был поочередно всё починить и всех выручить, не зная толком, на кого он, всё чиня и всех спасая, будет работает, - на Добро или на Зло. Снова вспомнил Кит горькую истину: в настоящей реальности участь всякого супергероя со сверхспособностями - быть игрушкой в руках неведомых вселенских сил… которые к тому же сидят друг в друге, как матрёшки…
Очень сильно хотелось Киту позвать юного прадеда Коляна и поболтать с ним. Потом Кит все-таки смирился и решил последовать полушутливому совету Петра Андреевича. Чтобы хоть как-то отвлечься, он нащупал на сундуке фонарик-"жучок" и стал выжимать из него свет.
Правой рукой жал, а левой шелестел газетой, лежавшей на комоде. Это была "Комсомольская правда" от 9 мая 1942 года.
Под "шапкой"
СЛАВНЫМ ТАНКИСТАМ БОЛЬШЕ ГРОЗНЫХ БОЕВЫХ МАШИН!
были напечатаны всякие статьи о танкостроителях, а ниже - в правом углу - новости
От Советского Информбюро
В течение 8 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.
За 7 мая уничтожено 36 немецких самолётов. Наши потери - 16 самолётов…
Кит вспомнил, как сам падал в самолёте и подумал: "Ничего себе - "ничего существенного!""
В той же рубрике Кита привлекла такая новость:
"Красноармеец Погорелов из противотанкового ружья подбил немецкий танк. Ночью тов. Погорелов вместе с бойцами Чекмазовым и Филипповым забрались в подбитую немецкую машину. Несколько часов спустя гитлеровцы пошли в атаку. Смелые бойцы, находившиеся в танке, открыли огонь из пушки и пулемётов и уничтожили до взвода пехоты противника".
Кит пожалел, что с теми бойцами не было его - он бы им и танк быстренько починил, и тогда они еще погоняли бы там фашистов по полной программе.
А еще Киту вспомнил тот "тихий час" в помещичьей усадьбе Веледниково, когда он так же вот изучал в газете майские новости 1915 года. Только теперь новости казались куда суровее, да и вся обстановка была куда более напряженной и опасной.
Наконец, правая рука супергероя устала производить электричество, а переложить фонарик в левую руку, отныне опасно разрушительную, Кит не решился. Снова стало кругом темно и тоскливо. Тогда Кит надумал вздремнуть прямо на сундуке - вроде как за компанию с Коляном, который, может, и вправду уже прикорнул где-нибудь в укромном уголке чердака. Но только он, сняв блюдце со свечой на пол, стал устраиваться на жесткой и покатой крышке сундука, похожей на крышу маленького дома, как вдруг зашумело на улице - и не в небе, а внизу, на земле.