- А где ты живешь?
- В Башне.
- Да? В этой? - Тар-Агне указала рукой в облака, пронзенные стволом Башни. - Как здорово! А можно я приду к тебе в гости? Я никогда еще не была в Башне!
- А дядюшка тебя отпустит? Ведь он у тебя строгий. Заставляет стоять в углу по три часа в день, иногда по четыре.
- Люди говорят? - разозлилась принцесса. - Ничего подобного! Мой дядюшка - самый добрый дядюшка в мире. А еще он - самый замечательный дядюшка в мире. И самый лучший. И если кто скажет про него гадость, я прикажу отправить его на плаху.
- Кого "его"? Дядюшку?
- Нет, нет, нет! - закричала принцесса и топнула, вскинув фонтанчик брызг. - Кто скажет - неужели не ясно? Ты глупый, да? Так своим людям и передай.
- Не буду я никому передавать, что я глупый. Но если дядюшка тебя отпустит, тогда приходи ко мне в гости ночью.
- Почему? - удивилась принцесса.
- Из моего окна знаешь как здорово видно Луну!
- Не знаю, - расстроилась принцесса снова и хныкнула. - Откуда мне знать? Я ведь никогда не была в Башне, говорю ведь, - она вздохнула. - Но какая разница, откуда смотреть на Луну? Отсюда, - она обвела рукой стены и листья, - ее тоже знаешь как видно.
- Ха, - хмыкнул мальчик с неодобрением. - Ты просто не видела. А вообще, есть места, откуда Луну видно вообще так, что даже мое окно в Башне - полная чепуха.
- Да?! - принцесса взяла мальчика за мокрый рукав. - И ты знаешь такие места?
- Только одно, если честно. Но оно такое! Эх, если бы ты только знала.
- Я хочу знать! Я хочу, хочу, хочу увидеть Луну с этого места. Покажи мне его, я приказываю!
- Но оно не очень-то близко. Знаешь лес на горе, за рекой?
- Да?! - от ужаса принцесса подпрыгнула. - Но ведь это не в Замке! А я никогда не выходила из Замка... Как же мы туда попадем?
- Я знаю секретный ход, - сказал мальчик. - Из Замка выбраться вовсе нетрудно. Я выбирался не раз, и забирался обратно, и никто меня не ловил.
- Тогда пойдем смотреть на Луну, сейчас же! - Тар-Агне несколько раз подпрыгнула, хватая мальчика за рукав.
- Сегодня не получится, - вздохнул тот. - Сегодня у меня репетиция. Мне, кстати, пора. Я, понимаешь, думал только к тебе заглянуть - вдруг жива? - и потом сразу на репетицию.
- И правильно, - кивнула принцесса. - Надо все самому проверять. Но у меня шишка так сильно болит! Знаешь, как я страдаю! О-о-о, как я страдаю.
Тар-Агне немного похныкала (не оттого, что шишка болела, а было нужно).
- У тебя очень страшная шишка, - сказал мальчик серьезно. Он аккуратно потрогал шишку. - Такая шишка будет заживать долго. Тебе, наверно, кладут примочки?
- Еще какие. Ты даже не представляешь, как они щиплются!
- Ха, еще как представляю. В прошлом году, когда я упал с бука и тоже разбил себе голову, только даже сильнее и с другой стороны, мне ставили такие примочки, что я чуть не умер. Умер бы, и тебя не увидел.
- А ты что, хотел меня увидеть с прошлого года? Почему не приходил тогда? И почему хотел меня увидеть?
- Потому что первый раз увидел тебя в прошлом году, когда поступил на службу в оркестр, и ты мне сразу очень понравилась.
- Да?! Как здорово! Ты первый, кто так говорит. А почему?
- Не скажу... Да и не знаю, - мальчик подумал и почесал нос. - Понравилась - и все. Я даже сочинил для тебя музыку.
- Да?! - от восторга и изумления Тар-Агне подпрыгнула и снова разбрызгала лужицу под ногами. - Сыграй мне, сыграй, сыграй! Я приказываю!
- Давай не сейчас. Сейчас мне нужно лезть обратно. И потом, если я начну играть прямо здесь, меня схватят стражники и отправят на плаху. Ты разве не знаешь?
- Знаю, - расстроилась принцесса в очередной раз. - А когда ты придешь? Когда сыграешь мне музыку? И когда мы пойдем смотреть на Луну?
- Давай завтра, - подумал мальчик. - Завтра у меня нет репетиции. Я за тобой приду, и мы пойдем смотреть на Луну с моего места.
- Вот здорово! - принцесса хлопнула в ладоши и подпрыгнула. Глаза ее засияли. - Здорово! А когда завтра?
- Вечером, конечно, - сказал мальчик. - Если у тебя не будет важных государственных дел.
- Не будет у меня никаких дел! Я прикажу отправить их всех на плаху. И мы пойдем смотреть на Луну? И ты сыграешь мне музыку? - она опять схватила мальчика за рукав.
- Да. Но сейчас мне пора.
Мальчик осторожно отцепил принцессу от рукава, забрался по вьющимся стеблям на стену, прошел по верху и скрылся.
- Если ты не придешь, я прикажу отправить тебя на плаху! - крикнула вслед принцесса. - Ну и вот, - расстроилась она окончательно. - Опять я одна и никому не нужна.
Она вернулась в опочивальню, села на пуфик и стала ждать. Через три минуты вскочила, перебралась на скамеечку и стала ждать там. Еще через три минуты переместилась в кровать и продолжила ждать уже там. Но тщетно: до завтрашнего вечера оставалась уйма времени. А завтра утром опять - эти рожи с этими дурацкими ятаганами. Надо обязательно отправить их всех на плаху. Надоели уже, сил никаких нет, придурки.
Мечтая, как было бы здорово отправить на плаху всех дурацких послов, принцесса уснула.
* * *
Наутро опять было пасмурно, холодно, мрачно. Дядюшка с твердым сердцем направился в опочивальню, но - небывалое дело - двери были заперты изнутри! Стражники только пожимали плечами, оправдываясь тем, что снаружи к дверям никто не приближался, а двери ведь заперты изнутри.
- Что-то мне это все не нравится, - озабоченно бормотал дядюшка, направляясь в обход, чтобы пробраться к принцессе через каминную.
И правильно он беспокоился! Принцесса, которая сегодня проснулась часа на полтора раньше обычного, находилась в совершенно расстроенном состоянии. Целый час она терпеливо ждала наступления вечера и, надо отдать ей должное, держалась достойно. Она даже ни разу не хныкнула. Только вертелась у зеркала, находя, что снадобье оказалось на высоте и что теперь почти не стыдно смотреть на Луну.
Потом, когда за окном рассвело, Тар-Агне не выдержала, пробежала в каминную, схватила со стены династическую пику (которая была в два раза выше ее самой), вернулась в опочивальню и накинулась на маленькие подушечки. Всхлипывая и шмыгая носом, она тыкала пикой в подушечки, восклицая, когда пика пронзала блестящий атлас:
- Ну почему его нет? Почему он еще не пришел? А вдруг он вообще не придет? Я ведь тогда отправлю его на плаху... Ну почему же он не идет, не идет, не идет!
И она опять плакала, и пика пронзала гладкие брюшки подушек, и пух летал по всей комнате и опускался на покрывала, ковры, пуфики, скамеечки и принцессу.
Потом принцесса отбросила пику и принялась ползать на четвереньках по ковру - толстому, пушистому, мягкому. Она ревела, и шмыгала носом, и собирала пух в аккуратную кучку.
- Мои подушечки, - шептала она сквозь синие слезы. - Мои маленькие, славные, миленькие подушечки... Как же я теперь без них буду... Что же я такого наделала... Что же я за дура такая ужасная... Мои маленькие, славные, миленькие подушечки...
Вот в таком отчаянии дядюшка застал принцессу. Она сидела посередине опочивальни, вся в слезах и мокрых пушинках. Погубленные подушечки находились в аккуратной кучке слева, а тщательно (по возможности) собранный пух - справа. Принцесса, всхлипывая, шмыгая носом, утирая глаза, запихивала пух обратно. Страшная пика была прислонена в углу к стенке.
Дядюшка оглядел разорение, подошел к несчастной племяннице, опустился на корточки.
- Давай я тебе помогу, моя девочка.
Он стал помогать принцессе засовывать пух в подушечки. Она окончательно разревелась и уткнулась в дядюшкино плечо.
- Дядюшка, - застонала она в плечо. - Я тебя очень, очень, очень люблю! Прикажи им, пусть починят мои подушечки! Зачем я их порезала пикой! Мои маленькие, славные, миленькие подушечки... Дядюшка, ты им прикажи...
- Прикажу, - дядюшка прижал принцессу к себе и погладил по распущенным волосам. - Сейчас прикажу, и нам принесут двадцать новых подушечек. И они будут даже лучше тех, которые ты порезала...
- Да, дядюшка, да... Я плохая, я вздорная девочка... Пускай меня отправят на плаху, дядюшка.
- Ты меня так напугала, маленькая! У тебя до сих пор так болит голова?
- Нет, дядюшка, - принцесса утерла кулачком глаза и вздохнула. - Голова почти не болит. Просто гудит, и в ушах звенит, и трещит, но уже не болит, почти. Я бы даже позавтракала. Да, я бы даже позавтракала, и пусть мне принесут чашку вкусного шоколада. И полбулочки. Нет, даже целую булочку.
- Это мы сейчас устроим. Но почему тогда ты так плачешь? Почему ты порезала все подушечки? Они же были твои любимые! Ты спала на них с такого вот возраста!
Дядюшка приподнял ладонь над полом.
- Не говори мне, дядюшка, не говори! Я знаю. Но он не пришел, и мы теперь не пойдем смотреть на Луну.
- И когда он собирался прийти? - спросил дядюшка озадаченно.
- Он сказал, ближе к вечеру...
- Вот как... Но до вечера еще есть какое-то время, девочка. Он еще может прийти, и он наверняка придет. Если, конечно, ты не обещала отправить его на плаху.
- Я обещала, дядюшка, обещала, - принцесса горько вздохнула. - Но если только он не придет... А если придет - зачем...
- Вот как. А скажи, моя славная, он - это кто?
- Откуда я знаю, - пробурчала девочка, дернув плечом. - Да и какая разница!
- Ты даже не знаешь имени?
- Не знаю!
- Это нехорошо, моя маленькая. Если бы мы знали имя, я бы его нашел и привел.
- Нет, пусть сам приходит, раз обещал! Все, дядюшка, отпусти меня, отпусти... Пусть принесут подушечки и пусть унесут эту мерзкую пику. Пусть ее вообще выкинут! Или ее тоже нельзя выкидывать? Почему ничего нельзя выкидывать? Накидали всякого хлама, валяется тут - не продохнуть.
- Уже иду, - дядюшка осторожно отнял от себя принцессу и встал. - Но ты пока умывайся, одевайся и завтракай, потому что вчера мы...
- Я никуда не пойду! - сказала вдруг девочка так твердо и четко, что дядюшка вздрогнул.
Она подняла голову и пронзила его синим взглядом. Долго смотрела, с растрепанными волосами на заплаканных щечках, потом шмыгнула носом, провела ладонями по глазам, встала, добрела до кровати и улеглась, уткнувшись лицом в скомканное покрывало.
- Буду лежать пока не умру. Или пока он не придет. И прикажи, наконец, этих дурацких послов отправить на плаху, всех. И скажи, что никаких приемов больше не будет.
Дядюшка молча вышел из опочивальни.
* * *
Весь этот тяжелый, дурацкий, томительный день принцесса не выходила из опочивальни. Она лежала в кровати, не отнимая лица от подушки, молчала, вздыхала, иногда тихо плакала. День шел, а он так и не появлялся; уже перевалило за полдень, а он так и не приходил. Принцессу звали завтракать, обедать, ужинать, но каждый раз она отвечала, что ей ничего не надо, пусть только всех отправят на плаху, а ее оставят, наконец, в покое.
Пришел вечер - холодный, ветреный, неспокойный. Принцесса, завернувшись в одеяло, перебралась к окну и смотрела в ненастное небо.
- Ну и пусть, - шептала она, прижимаясь ноющим лбом к стеклу. - Пусть, пусть, пусть. Пусть не видно Луну. Он все равно не пришел. Я скажу дядюшке, и он прикажет его разыскать. А потом я отправлю его на плаху. Просто ужасно как! Я злая, свирепая, страшная, кровавая, жестокая, мрачная, беспощадная, бесчеловечная... Пусть знает, как меня мучить.
И она шмыгала носом, и плакала, и слезы текли по щекам.
Потом побродила по комнате, не замечая слуг, пришедших гасить огни. Потом переоделась в любимую ночную рубашку - блестящую, тонкую, мягкую, с синими дракончиками по подолу. Потом улеглась на новые подушечки, обняла их, заплакала снова.
Потом долго лежала, не закрывая глаз. Потом в каминной часы на полке пробили десять. Потом - пол-одиннадцатого. Потом - полдвенадцатого, и пора было умирать.
Тар-Агне вздыхала, ворочалась, шмыгала носом, терла глаза, трогала шишку, которая заживала на лбу. И наконец стала проваливаться - засыпать.
Тут вдруг произошло очень странное.
В отдушине, в стене под потолком, что-то заворошилось. Узорная крышка отдушины отвалилась и мягко упала на толстый ковер. Образовалось отверстие, из которого выпало не очень большое, серое, непонятное и ужасно пыльное. Оно шмякнулось вслед за крышкой и стало чихать!
Принцесса взвизгнула, вспрыгнула на кровати, сгребла одеяло и спряталась за него. Серое, пыльное и чихающее стало разворачиваться. Наконец оно развернулось. Посреди опочивальни возник мальчик, и за спиной его была лютня.
- Ты пришел! - закричала принцесса шепотом. - Ты пришел, ты пришел, ты пришел!
- Ну да, мы ведь договорились?
- Я тебя дожидалась с утра! А ты все не приходил!
- Но я же сказал, что приду вечером.
- Ну и что! А вдруг?
- Хм... Я пришел бы раньше, но пришлось пробираться в обход. У тебя тут везде такие свирепые стражники. Всех грозятся отправить на плаху.
- Конечно! - радостно воскликнула Тар-Агне, спрыгнула с кровати и подбежала к мальчику. - А как тебя зовут?
- Меня называют Ведд-музыкант. Ты зови меня просто Ведде.
- Отлично! А меня как зовут, ты знаешь?
- Я буду звать тебя Агне.
- Отлично! Но, Ведде, как мы пойдем смотреть на Луну? Ты видел, какие тучи! Противные тучи съели Луну, как же нам быть?
- Там, куда мы пойдем, - сказал Ведде, - Луну видно всегда. Не переживай.
Он оглядел принцессу - Тар-Агне стояла рядом, в ночной рубашке, с сияющими в полумраке глазами.
- Там сыро и холодно, Агне. У тебя есть теплая куртка?
- А как мы пойдем? Мы что, полезем туда? - девочка указала на дыру отдушины.
- Да. Одевайся.
Тар-Агне сбегала в гардеробную и принесла свою любимую меховую накидку - длинную, мягкую, сверкающую.
- Нет, - Ведде оглядел и ощупал накидку. - Она там испачкается и порвется. Нужна какая-нибудь старая и, по возможности, грязная тряпка.
- А Луна?! Смотреть на Луну в грязной тряпке?!
- Луна не обидится. Она понимает.
- Но у меня нет грязной тряпки... - Тар-Агне собралась снова расстроиться, но Ведде положил руку ей на плечо.
- Я так и думал. И взял с собой это.
Он вытащил из-за пазухи мятый мешок. В мешке оказалась куртка - старая, затертая, штопанная, но все еще крепкая и вполне теплая, чтобы согреть маленькую принцессу в промозглую ночь.
- Конечно, - хныкнула девочка, разглядывая замечательную одежду. - У меня нет такой ловкой куртки! И такого мешка у меня нет еще больше. А если заведутся, то дядюшка заставит их выкинуть, точно. Нет чтобы повыкидывать весь этот хлам! Пику нельзя выкидывать, эту дурацкую вазу в углу тоже нельзя... Знаешь, как она меня бесит! Найти бы того, кто ее сделал, и отправить на плаху. Или хотя бы того, кто ее сюда запихал. А лучше обоих.
- Давай одеваться! - Ведде распахнул куртку. - Залезай.
Тар-Агне облачилась в куртку.
- Какая ловкая куртка! Какая уютная! Я хочу приказать себе такую же.
- Это моя старая куртка. В ней я первый раз тебя увидел, и в ней ты мне сразу понравилась. В смысле, я был в ней, а ты мне понравилась.
Тар-Агне погладила куртку.
- Теперь это, - Ведде раскрыл мешок.
- То есть как? - испугалась Тар-Агне. - В мешок? Зачем?
- Там очень пыльно. Если ты не наденешь мешок, твои волосы превратятся в паклю, а ночная рубашка - в сухую половую тряпку. И вообще, принцессам нельзя быть пыльными. По-моему, это должно быть ясно без объяснений.
- Ну хорошо, хорошо, хорошо. Я надену страшный мешок. Только как я там все увижу? Вдруг я заблужусь не в ту сторону? Куда-нибудь выпаду и потеряюсь? А Луна?
- Я прослежу, чтобы все было в порядке, - сказал Ведде. - Давай, надевай мешок, и я затолкну тебя в дырку.
Принцесса тщательно надела мешок. Ведде поставил друг на друга три пуфика, стал на них, взял принцессу, поднял и пропихнул в отверстие. Потом взял в зубы свой, ухватился руками за край, подтянулся, пролез, оделся в мешок и позвал:
- Ты как?
- Неуютно, - призналась из мешка принцесса. - Колется. И угол какой-то в спину.
- Потерпи. Нам нужно увидеть Луну. А чтобы увидеть Луну, часто нужно терпеть. Сейчас я буду тебя волочь. Ты лежи в мешке как лежится, не волнуйся.
- Ну так давай, волоки! Луна ведь уйдет, она ведь не будет нас ждать!
- Не бойся, нас она сегодня дождется.
Он потянул за собой сверток с принцессой. Тар-Агне принимала мучения мужественно и даже старалась не хныкать (когда тебя волокут в мешке по трубе, совсем, оказывается, не приятно). В мешок пробивалась пыль, и девочка постоянно чихала. Ведде старался волочь маленькую королеву с самым возможным королевским комфортом, но один раз Тар-Агне так стукнулась, что даже вскрикнула.
- Ты что? - спросил Ведде. - Ударилась?
- Моя бедная шишка! - захныкала девочка. - Шишка! Больно ужасно! Заживало, заживало, и все напрасно... Как же смотреть на Луну, с шишкой?
- Не переживай, - сказал Ведде. - Это нормально. Говорю ведь, часто Луну без шишки вообще не заметишь. Ну, осталось чуть-чуть.
Ведде проволок принцессу в мешке еще немножко - и рухнул в дыру.
- Я упал! - сообщил он снизу. - Лежи и не двигайся.
- Ты не сломал лютню? - воскликнула в ответ принцесса. - А то как же ты будешь играть мне музыку?
- С лютней ничего не случится, не переживай. Сейчас я поднимусь к тебе и развяжу, а потом мы спустимся по веревке. Ты умеешь спускаться по веревкам?
- Не знаю, - растерялась принцесса. - Я никогда не спускалась по веревкам. А что делать?
- Пробовать. Я поднимаюсь.
Ведде поднялся к дыре, вернулся в трубу, развязал принцессу и выручил ее из мешка.
- Держись за меня. Обними, например, за шею.
Девочка так и сделала. Они благополучно спустились, и Ведде достал из кармана фонарик. Луч заплясал по непонятным предметам.
- Мы где?! - принцесса вцепилась мальчику в локоть.
- Это старая кухня. Ее закрыли еще до того, как ты родилась - и я тоже, - потому что полы начали подмокать.
Фонарик выхватывал из темноты котлы, сковороды и кастрюли - черные, огромные, страшные.
- Агне, иди за мной! Не отставай, тут запросто потеряешься.
Они прошли в непонятную комнату. В середине стояла большая деревянная плаха. Рядом валялись черные кости, ржавые крючья, топорики, топоры.
- А что это, Ведде? - спросила принцесса, когда луч света остановился на огромном ноже. - Вот это вот - что такое?
Ведде наклонился и поднял железку.
- Мясной нож.
Он передал девочке нож, и она приняла его дрожащими пальчиками.
- А что это на нем такое? Черное, липкое, отвратительное?
- Кровь. Только она тут, в сыром подвале, склеилась в какую-то гадость. А была кровь.
- Настоящая?! - принцесса побелела так, что было видно даже в отсвете фонарика.
- Здесь разделывали животных, всяких там коров, свиней и баранов, чтобы потом готовить из них мясные блюда.
- Вот этим самым ножом? - принцесса пришла в полный ужас.
- Ну да. Разрубали на много частей. И кости громко хрустели.