- Что бы я хотел выпить? - пробормотал дракон. - Поскольку я сейчас имею дело с джентльменом - а вы, я вижу, настоящий джентльмен или что-то вроде этого, - я буду с вами откровенен. Коль уж зашла речь о выпивке, то я предпочел бы… - тут он слегка запнулся, - говоря между нами, я предпочел бы немного бензинчику, желательно очищенного. Я знаю, у вас, людей, пить бензин считается неприличным, но драконам этот напиток идет на пользу. Да, сэр, представьте себе - очень даже на пользу…
- У меня в машине есть запасная канистра с бензином, - сказал принц, - я мигом, - и умчался под гору. Он не побоялся оставить принцессу одну в обществе дракона, ибо был неплохим психологом и сразу понял, что теперь ей уже не грозит никакая опасность.
- Пока джентльмен ходит за выпивкой, - сказал дракон, - я попросил бы вас - просто так, чтобы чем-то занять время - еще раз назвать меня "милым". А если вы вдобавок к тому не побрезгуете пожать лапу честному старому дракону, который за всю свою жизнь не совершил ни одного дурного поступка, он будет считать себя счастливейшим из всех драконов, когда-либо передвигавшихся по земле, летавших над ней или плававших в морских глубинах.
Он протянул принцессе свою громадную лапу, и мощные стальные когти бережно сомкнулись на ее маленькой ручке - совсем как смешной гималайский медведь в зоопарке, когда он держит в лапах брошенный ему через решетку кусочек сдобный булки.
* * *
Итак, принц и принцесса торжественно возвратились в замок, сопровождаемые огромным драконом, кротким и послушным как комнатная собачка. И во время свадебной церемонии никто не пил за здоровье молодых с большим воодушевлением, чем ручной дракон принцессы, которому она дала имя Фидо.
Когда же счастливая пара обосновалась в свое собственном королевстве, дракон явился к ним с просьбой подыскать ему какое-нибудь полезное занятие.
- Я полагаю, что для меня должна найтись работенка, - сказал он. - Мои крылья и лапы способны на большие дела - не говоря уж о моем добром сердце.
Принц подумал и распорядился изготовить специальную кабину, очень длинную - как несколько соединенных вместе трамвайных вагонов. Эта кабина, рассчитанная на сто пятьдесят сидячих мест, была закреплена на спине дракона, и он стал перевозить по воздуху детей из отдаленных от моря мест в курортные городки на побережье. Эта работа пришлась ему по душе; совершив очередной перелет и высадив из кабины сто пятьдесят маленьких пассажиров, он тихо и смирно лежал себе на дальнем конце пляжа, дожидаясь, когда подадут сигнал к посадке на обратный рейс. Дети очень любили дракона, и, обращаясь к нему, никогда не забывали добавить слово "милый", что неизменно вызывало у него слезы восторга и умиления. Так жил он, солидный, преуспевающий, всем нужный и всеми уважаемый, до тех пор, пока случайно не услышал разговор двух джентльменов, один из которых утверждал, что драконы безнадежно устарели и не идут ни в какое сравнение с современными достижениями научной мысли. Дракон ужасно расстроился и, не желая плестись в хвосте технического прогресса, попросил короля превратить его во что-нибудь менее архаичное. Король дал задание специалистам, и они основательно усовершенствовали дракона, заменив его слабеющие с годами мозги и порядком износившиеся внутренности (сказались-таки злоупотребления бензином) новейшими приборами и устройствами. Именно так был совершен революционный переворот в воздухоплавании, ибо самый последний из настоящих драконов стал первым в мире настоящим авиалайнером.
ПРИНЦЕССА И КОТ
Этот день, внесший крутые перемены в судьбу принцессы, начался как множество других, самых обычных дней. Когда она пробудилась, за окном весело щебетали птицы, ярко светило солнце; принцесса быстро встала с постели и поспешила в детскую, чтобы выпустить на свободу мышей, за ночь попавшихся в расставленные по углам мышеловки. Няня принцессы, каждый вечер занимавшаяся установкой ловушек с кусочками сыра в качестве приманки, не переставала удивляться хитрости маленьких грызунов, умудрявшихся съесть сыр и при этом избежать заслуженного возмездия. Интересно, что бы сказала няня, узнай она о проделках своей воспитанницы, по утрам неизменно освобождавшей пленников. Но об этом не знал никто, кроме принцессы и, разумеется, самих мышей, испытывавших к ней искреннюю признательность.
Затем было умывание и завтрак, после которого принцесса открыла окно и бросила крошки птицам, всегда к этому времени слетавшимся на мраморную террасу перед ее покоями. До начала уроков у нее оставался еще час, который она, как обычно, провела за играми в саду. Она никогда не начинала играть, не обойдя предварительно все капканы и силки, расставленные среди зарослей придворными садовниками, дабы убедиться, что в них не застрял какой-нибудь излишне резвый кролик или чересчур любопытный крот. Придворные садовники не отличались служебным рвением и редко выходили на работу раньше половины девятого, так что у принцессы было в запасе достаточно времени.
Утреннюю прогулку сменили уроки с добрым старым профессором Квазиминимаксипикомиллем, а затем опять игры, продолжавшиеся до обеда, потом занятия рукоделием и снова игры - в целом, не такой уж плохой режим дня.
В пять часов пополудни пришло время пить чай.
- Съешьте бутерброд с маслом, ваше высочество, - сказала няня, - а потом будет вкусный сливовый пирог.
- Почему-то мне сегодня не хочется сливового пирога, - вздохнула принцесса Эверильда. - И вообще, у меня такое чувство, будто вот-вот что-то произойдет.
- Всегда что-нибудь происходит, - заметила няня.
- Нет. На сей раз это будет что-то страшное. Возможно, дядя опять издаст для меня какой-нибудь закон. Недавно он сочинил указ, по которому принцесса обязана в первое воскресенье каждого месяца ходить только в белом платье. Он говорит, что это нужно в целях экономии, но я-то знаю, что он поступает так только из вредности.
- Нехорошо говорить такие вещи о своем дяде, - сказала няня. - И потом, у вашего высочества очень красивое белое платье; оно ничуть не хуже, чем розовое или голубое.
И все же в глубине души няня была совершенно согласна с принцессой.
Родители принцессы умерли, когда она была еще совсем крошечной, и с того времени ее дядя правил страной в качестве регента. Вероятно, вы уже не раз замечали, что с дядями в сказках всегда что-то неладно - практически невозможно найти сказку, где дядя был бы добрым и порядочным человеком. Обычно все они изрядные злодеи и мерзавцы, и дядя принцессы отнюдь не был исключением из этого странного правила; более того - по части зловредности он мог дать немало очков вперед всем прочим сказочным дядям. В своей стране регент пользовался крайне дурной репутацией.
Как уже отмечалось, разговор принцессы и няни происходил во время традиционного чаепития. Так уж издавна повелось, что в пять часов все жители королевства, независимо от звания и профессии, начинали заваривать чай. Но в тот день традиция была нарушена, ибо вместо чая жители страны заварили кашу, да еще какую - они вдруг взяли и устроили революцию. Принцесса только-только успела откусить первый кусочек от бутерброда и, медленно его пережевывая, разглядывала следы своих зубов на сливочном масле, когда в комнату ворвался почтенный профессор в съехавшем набок огромном седом парике и завопил не своим голосом:
- Дождались! Вот она - революция! А ведь я предупреждал, что народ не потерпит этот последний налог на мыло!
- О Боже - принцесса! - простонала няня, становясь белой как скатерть.
- Да, я знаю, - сказал профессор. - Принцессу надо спасать. У пристани на реке нас ждет яхта с голубым парусом и золотыми буквами "У.П." - "Ученик Профессора". Нельзя терять ни секунды. Я выведу принцессу черным ходом.
И, схватив Эверильду за руку, в которой она все еще держала бутерброд, профессор потащил ее за собой.
- Быстрее, быстрее, моя дорогая, - приговаривал он. - Речь идет ни много ни мало как о твоей жизни. Любая задержка может оказаться роковой.
И роковая задержка произошла, причем виновником ее был сам профессор, забежавший по пути в дворцовую библиотеку, чтобы забрать оттуда рукопись книги, над которой он трудился всю жизнь - книга называлась "Все Объясняется Просто". Профессор как раз снимал ее с полки, когда ворвавшаяся во дворец революционная толпа добралась до библиотеки и с криком "Свободы и мыла!" схватила его за воротник, а также за другие части одежды. Принцессу Эверильду они не заметили, поскольку профессор в последний момент, услышав топот ног в коридоре, успел спрятать ее за спинкой кресла, придвинутого к книжному шкафу.
- Когда они меня уведут, беги через черный ход прямо к яхте, - шепнул он в последний момент перед тем, как представители угнетенных классов распахнули дверь комнаты.
Спустя несколько минут библиотека опустела. Эверильда дождалась, когда шум в коридоре затих и, выбравшись из своего укрытия, спустилась по лестнице для прислуги в помещение дворцовой кухни, откуда без каких-либо помех вышла на улицу.
Никогда прежде ей не случалось ходить пешком по улицам города, но зато она неоднократно проезжала по ним в карете, запряженной четверкой белых коней, и сейчас довольно быстро сообразила, в какой стороне находится река.
Добежав до набережной, она увидела в сотне шагов от себя стоявшую у причальной стенки яхту под голубым парусом. Спасение было близко, но тут принцесса заметила в подворотне двух противных мальчишек, которые, поймав кота, привязывали к его хвосту ржавую жестянку.
- Ах вы бандиты! - вскричала она. - Сейчас же отпустите бедную кошку!
- Иди своей дорогой, покуда цела, - посоветовали ей противные мальчишки.
Тогда Эверильда, подскочив к ним, отвесила каждому по хорошей затрещине; растерявшись от неожиданности, мальчишки выпустили кота и тот со всех ног помчался прочь. Принцесса также не стала медлить и побежала дальше, а пришедшие в себя мальчишки начали бросать в нее и кота камнями, ни один из которых, к счастью, не достиг цели.
До яхты оставалось совсем недалеко, когда принцесса вновь остановилась. На сей раз причиной задержки был мальчик, плакавший на ступеньках крыльца.
- Что случилось? - спросила Эверильда.
- Я голоден, - сказал мальчик. - Папа и мама умерли, а дядя лупил меня почем зря, и я убежал из дома…
- Удивительно, - сказала принцесса, - как много у нас с тобой общего. Мой дядя, правда, меня не бил, но в остальном он ничуть не лучше твоего. И я тоже убегаю из дома. Идем со мной, нам надо успеть вон на ту яхту. Только поторапливайся, а то будет поздно.
Увы, как это ни печально, принцесса оказалась права - уже было слишком поздно. Из-за угла на набережную вывалила революционная толпа; граждане закричали "Свободы и мыла!" и арестовали обоих беглецов. Мальчик был отправлен в работный дом, а принцесса брошена в тюрьму. Кое-кто из вождей трудового народа требовал отрубить ей голову, поскольку они опасались, что из нее вырастет что-нибудь деспотическое навроде ее дядюшки-регента.
Но все люди, которым хотя бы изредка доводилось бывать во дворце в дореволюционные времена, в один голос хвалили принцессу и категорически высказывались против ее казни. В конце концов было решено избавиться от нее с помощью колдовства. Немедленно отрядили гонцов к Главному Волшебнику страны, и тот, получив повестку, явился на заседание Временного Революционного Правительства.
- Это для меня не проблема, товарищи, - сказал он, узнав, что от него требуется. - Я помещу ее в башню на Затерянном Острове посреди Моря Гибельных Бурь. Это прекрасное, очень надежное место, откуда можно выбраться лишь одним способом.
- Один способ - это слишком много, - строго сказали ему представители новой власти. - Нужно сделать так, чтобы не было вообще никаких способов.
- Видите ли, - робко заметил волшебник, начиная опасаться за свою собственную голову, - в мире не существует таких мест, откуда нельзя было бы найти выход. Но у нее будет один шанс против пятидесяти миллиардов, а это, согласитесь, достаточно солидная гарантия.
Временное Правительство подумало и нехотя согласилось, на всякий случай объявив товарищу Главному Волшебнику строгий выговор за снисходительное отношение к врагам революции. Из тюрьмы привели Эверильду и волшебник вызвал для нее экипаж собственного изобретения, бывший наполовину драконом, наполовину автомобилем и наполовину аэропланом - таким образом, это был уже не один, а как бы полтора экипажа, или, проще говоря, полуторка.
Послушно явившись на зов хозяина, универсальный гибрид принял в свой кузов Эверильду, получил необходимые инструкции и по команде "Пошел!" взмыл в воздух и начал круто набирать высоту. У принцессы перехватило дух, она закрыла глаза и изо всех сил стиснула зубы, чтобы не завизжать от страха. Это ей удалось.
Членам Временного Правительства, присутствовавшим при отправке экс-принцессы на вечное поселение за тридевять земель, так понравился комбинированный экипаж-полуторка Главного Волшебника, что они заменили вынесенный ему строгий выговор простым выговором, без занесения в личное дело.
Между тем полуторка доставила Эверильду в нужное место, высадила ее из кузова и полетела обратно к своему хозяину, который ласково потрепал ее по драконьему загривку и вдоволь угостил машинным маслом, бензином, огнем и минеральной водой.
А что же принцесса? Когда шум и свист улетавшего монстра растаял вдали, она открыла наконец глаза и обнаружила, что стоит на верхней площадке огромной башни. Она была одна - совершенно одна. "Я здесь не останусь, - подумала Эверильда. - Я обязательно сбегу - так же, как сбежала из дворца".
Подойдя к краю площадки, она посмотрела вниз. Башня стояла посреди сада, со всех сторон окруженного дремучим лесом, за которым простирались поля, а дальше, куда ни глянь, были только крутые утесы, о чьи стены добились свирепые волны Моря Гибельных Бурь.
- Отсюда не убежишь, - вслух сказала принцесса и вспомнила, что ей, собственно, и некуда бежать, поскольку ее дворец конфисковали революционные власти, а кроме дворца у ней не было никакого дома.
- Интересно, где сейчас моя бедная няня, - подумала она и заплакала, но плакала недолго - все-таки она была королевской дочерью и королевской пра-пра-и-так-далее-внучкой, а это, сами понимаете, не шутки. Короли вообще очень редко плачут, поскольку такие проявления чувств плохо соответствуют их королевскому достоинству.
- Что ж, буду жить здесь, пока кто-нибудь меня не спасет, - решила принцесса, - а для начала исследую свои новые владения. Это будет забавно.
Это оказалось даже забавнее, чем она предполагала. Как выяснилось, на каждом этаже башни имелась только одна комната. На самом верхнем этаже располагалась ее спальня (расчески и прочие принадлежности, лежавшие на туалетном столике, были помечены ее вензелем с буквами "Э.П."). Под спальней находилась гостиная, еще ниже - столовая комната и в самом низу - кухня с полным набором посуды и других вещей, необходимых для приготовления пищи.
- Как славно! - сказала принцесса. - Теперь я могу играть в кухарку. Раньше мне не позволяли этого делать. Было бы только из чего готовить.
Она заглянула в шкафы и нашла там множество кувшинов, жестяных банок и фляг с рисом, бобами, мукой, горохом, макаронами, сахаром, чечевицей, изюмом, цукатами, разными крупами, соленьями, маринадами и приправами. Первым делом Эверильда извлекла из шкафа жестяную коробку с цукатами и отдала им должное, за один присест опустошив коробку почти на треть.
- По крайней мере, с голоду я не умру, - сказала она и тут же спохватилась, - но что будет после того, как я съем все эти припасы?
В волнении она вскочила из-за стола и уронила на пол коробку; цукаты рассыпались по всей кухне. Однако когда она подняла коробку, та оказалась вновь заполненной доверху - как будто она ничего не ела и не рассыпала.
- Ура! - закричала принцесса, неоднократно слышавшая это словечко от королевских гвардейцев. - Конечно же, это волшебная башня и все вещи здесь тоже волшебные. Сколько бы я ни ела, кувшины и банки всегда будут полными.
Дрова в очаге уже были сложены; принцесса развела огонь и попыталась сварить рис, но тот пристал к днищу и стенкам кастрюли и подгорел. Вы когда-нибудь ели подгорелый рис? Уверяю вас, это далеко не самое вкусное кушанье на свете. Тогда принцесса занялась макаронами, но те слипались в сплошной ком и по части противности не уступали горелому рису. В конце концов Эверильде надоело играть в кухарку - к тому же, ей очень хотелось есть, - и она вышла в сад, где устроила себе превосходный обед из яблок, слив и персиков.
На полках в гостиной стояло множество книг в красивых обложках; она немного почитала, посмотрела картинки, а затем села писать письмо няне на тот случай, если на острове появится кто-нибудь, кто будет знать нынешний нянин адрес и сможет отвезти письмо в ближайшее почтовое отделение. К пяти часам письмо было закончено, и она села пить чай, настоенный на мякоти персиков и тутовых ягодах.
После чаепития она долго сидела у окна и смотрела на красный диск солнца, медленно опускавшийся в темно-свинцовые воды Моря Гибельных Бурь. Я не берусь утверждать, что в эти минуты принцесса плакала, хотя и не исключаю такой возможности. Окажись вы на ее месте, вы бы тоже, пожалуй, немного всплакнули.
- Какой ужас! - сказала принцесса и шмыгнула носом (вероятно, она подхватила простуду, сидя у распахнутого окна). - Я здесь совсем одна, и некому уложить меня в постель, как это делала няня.
Едва она произнесла эти слова, как что-то толстое и мохнатое пролетело между ней и заходящим солнцем и, сделав в воздухе довольно неуклюжий пируэт, приземлилось на подоконнике.
- Ай! - вскричала принцесса, испуганно отскакивая в сторону.
- Разве ты меня не узнаешь? - спросило мохнатое существо, складывая крылья и спрыгивая с подоконника на пол комнаты. - Я тот самый кот, которого ты спасла от позора и унижения, когда к его хвосту хотели привязать ржавую жестянку.
- Но у котов не бывает крыльев, - сказала Эверильда, - они гораздо меньше тебя и не умеют разговаривать.
- С чего ты взяла, что они не умеют разговаривать? - обиделся кот. - Ты их об этом спрашивала?
- Нет, - призналась Эверильда.
- Вот видишь! - сказал кот. - Такие вещи нельзя утверждать голословно. А что касается крыльев, то я могу их снять, если они тебе не нравятся.
Он снял крылья, аккуратно свернул их трубочкой и поставил в уголок рядом со шкафом.
- Так-то лучше, - заметила Эверильда, внимательно следившая за его действиями.
- Ну а к моим размерам тебе придется привыкнуть, - сказал кот. - Будь я величиной с обыкновенного кота, тебе не было бы от меня никакой пользы. А ведь я прилетел для того, чтобы служить тебе поваром, домохозяйкой, няней, профессором и вообще всем, чем угодно, потому как я универса…
- О, пожалуйста! - попросила его принцесса. - Пожалуйста, не становись еще больше.
Ибо по мере перечисления своих возможностей кот начал расти и теперь уже был величиной с крупного леопарда.
- Хорошо-хорошо, - сказал он. - Больше не буду.
- Значит, - робко спросила принцесса, - ты не простой, а волшебный?
- Понятное дело, волшебный, - согласился кот, - как и все, что тебя здесь окружает. И не надо меня бояться. Пойдем, моя дорогая, пора ложиться спать.
Принцесса вздрогнула от неожиданности, ибо последние слова кот произнес хорошо знакомым голосом няни.