Местом проведения ярмарки был выбран обширный пустырь, расположенный на самом въезде в Бичфилд, если приближаться к этому популярному курорту с его наименее приятного и благоустроенного конца. Практически все здания в этой части города были выстроены из дешевого грязно-желтого кирпича и начисто лишены каких бы то ни было архитектурных украшений, а пыльные витрины магазинов с однообразным набором товаров ни в коей мере не оживляли унылый уличный пейзаж. Следует отметить, что в других, более симпатичных районах Бичфилда окна витрин обычно располагались в выступающих частях зданий и были снабжены толстыми дымчатыми стеклами, которые со стороны смотрелись весьма эффектно, хотя сквозь них мало что удавалось разглядеть - но как раз это обстоятельство и привлекало внимание праздно гуляющей публики, доставляя ей пищу для разговоров и побуждая самых любопытных войти внутрь магазина, а то и сделать кое-какие покупки. Здесь же глазу просто не за что было зацепиться - если, конечно, не брать в расчет многочисленные деревянные щиты с аляповатыми рекламными объявлениями, среди которых решительно преобладали плакаты двух цветов: ярко-красные, призывавшие всех честных и добропорядочных граждан не носить на ногах ничего кроме Рэмсденских Патентованных Полуботинок, и темно-синие, настойчиво рекомендовавшие тем же самым гражданам голосовать на выборах только за Уилтона Эшби. Плакаты были налеплены весьма небрежно; многие из них уже наполовину отклеились и теперь беспомощно трепыхались и хлопали на ветру. По мостовой в изобилии перекатывались пучки соломы и обрывки бумаги, вдоль тротуаров ближе к стенам домов, там, где по идее должны были бы находиться цветочные клумбы, валялись какие-то грязные тряпки, рваная обувь и пустые консервные банки. Вместо живых изгородей и красивых декоративных заборчиков здесь можно было увидеть густые заросли крапивы и ржавую колючую проволоку. Попадая в места, подобные этому, человек поневоле начинает задумываться о том, кто же все-таки виноват в подобном безобразии, но как правило не находит конкретного злодея, поскольку виновны все живущие здесь люди. Вероятно, им в детстве никто не удосужился объяснить, как это нехорошо и стыдно разбрасывать где попало апельсиновые корки, фантики от конфет и бумажные салфетки, оставшиеся после съеденных ими пончиков или пирожков с повидлом. И вот прошли годы, дети выросли и превратились из мелких пакостников в здоровенных нерях и оболтусов, по какому-то недоразумению именующих себя добропорядочными гражданами. Это они понастроили по всей округе десятки и сотни уродливых грязно-желтых домов, вытоптали зеленые лужайки, протянули колючую проволоку там, где должны находиться цветочные клумбы, уляпали все вокруг идиотскими рекламными плакатами и все как один стали носить Рэмсденские Патентованные Полуботинки и дружно голосовать на выборах за Уилтона Эшби. Есть люди - и их, к сожалению, тоже немало - которые, сами не будучи оболтусами и неряхами, тем не менее очень спокойно относятся к таким вещам, как изуродованная и загубленная частичка природы на какой-нибудь мрачной городской окраине вроде той, где размещалась Бичфилдская ярмарка в один из солнечных летних дней, когда Фрэнсис, Мэвис, Бернард и Кэтлин отправились спасать русалку, потому что русалки, как им стало известно, имеют печальное обыкновение очень скоро умирать в неволе. На этой ярмарке - в отличие от многих других ярмарок, почему-то нередко именуемых старомодными, - напрочь отсутствовали торговые палатки, ларьки и прилавки под навесами, где все желающие могли купить множество самых разных вещей: детские игрушки, конфеты, имбирные и медовые пряники, расписные чашки и блюдца, хлыстики с резными рукоятками, кукол, фарфоровых слоников и собачек, лимонад, пироги с мясом, перламутровые шкатулки, подушечки для иголок и авторучки с видами острова Уайт или Вестминстерского собора, которые можно было различить вплоть до мельчайших деталей, если заглянуть в крошечное отверстие на тыльном конце этой хитроумной штуковины.
Что касается традиционных ярмарочных развлечений, то из их числа здесь имелись только карусель, чьи пестрые лошадки большей частью бежали по кругу без седоков, и качели, которые и вовсе сохраняли неподвижность, поскольку желающих покачаться на них не находилось. Здесь не было уличных оркестров и фокусников, не было зверинца, не было кукольного шоу. Не обнаружили дети и женщины в расшитом блестками платье, которая в сопровождении толстяка с барабаном обычно зазывает публику на представление какого-нибудь бродячего театра. Лишь в одном месте они наткнулись на человека, торговавшего какими-то идиотскими плетками из бело-розовых ленточек, мелко нарезанной сероватой бумагой, которую даже на ощупь, закрыв глаза, трудно было принять за настоящее конфетти, и небольшими резиновыми грушами со вставленными в них металлическими трубочками, чтобы брызгать водой или еще какой дрянью в лица ничего не подозревающих посторонних людей. Эти малоприятные вещи, предназначенные не столько для поднятия вашего собственного настроения, сколько для того, чтобы портить это настроение окружающим, были, пожалуй, единственными предметами, продававшимися на Бичфилдской ярмарке. В это трудно поверить, но здесь не оказалось ни одной точки, где вы могли бы купить пряник, пирожное, апельсин или пакетик с орехами, не говоря уже о том, чтобы выпить стакан лимонада или фруктового сока. Да что там сок - здесь отсутствовали даже пивные ларьки, что, впрочем, не помешало доброй половине из немногочисленных посетителей ярмарки выглядеть так, словно они были крепко выпивши - вероятно, эти предусмотрительные люди захватили напитки с собою из дома. Но даже и эти гуляки не пытались кричать петь или как-то еще демонстрировать свое веселое настроение - вместо этого они в полном молчании и без всякой видимой цели слонялись от павильона к павильону; над пустырем висела угрюмая тишина, лишь подчеркиваемая визгливым скрипом и пыхтением паровой машины, вращающей почти пустую карусель.
Какой-то пробегавший мимо чумазый мальчишка краем уха услышал их разговор насчет цирка и, сильно шмыгая носом, поспешил сообщить, что "цирк покамест закрыт".
- Ничего, подождем, - сказали дети и отправились осматривать другие аттракционы, которые за исключением уже упоминавшихся карусели и качелей все были примерно одного типа - участникам предлагалось кидать либо катить по земле тот или иной предмет с таким расчетом, чтобы он угодил в другой предмет, поставленный в некотором отдалении; в случае успеха победитель получал какой-нибуь никчемный приз из числа тех, что продаются на любом блошином рынке по цене полпенса за дюжину или девять пенсов за полный мешок.
К тому же владельцы каждого из этих аттракционов постарались устроить все таким образом, что выиграть приз у них было практически невозможно. Взять для примера хотя бы известный конкурс, где перед публикой выстроена шеренга на редкость уродливых масок с курительными трубками в зубах. В былые времена вам достаточно было метко брошенным мячом сломать трубку, и вы по заслугам получали уже упомянутый "ценный приз" стоимостью… к сожалению, я не настолько в ладах с арифметикой, но вы можете самостоятельно вычислить стоимость приза, разделив полпенса на двенадцать равных частей. Однако дети очень скоро убедились, что эти трубки остаются невредимыми даже после самых метких и сильных бросков. Их недоумение рассеялось только после того, как они, приглядевшись повнимательнее, обнаружили, что трубки были изготовлены не из ломкой необожженной глины, как того требовали условия игры, а из прочного дерева, покрашенного в красно-коричневый глиняный цвет. Такие трубки при всем желании нельзя было переломить ударом мяча, и весь аттракцион соответственно оборачивался чистейшей воды надувательством.
То же самое не слишком лестное определение вполне годилось и для конкурса под названием "Сбей орех". В данном случае требовалось сбить на землю один из уложенных на специальные высокие подставки кокосовых орехов. Как правило участники подобных состязаний бросают в орех палкой, заплатив один пенни за три попытки, но на сей раз им предлагалось добиться успеха с помощью легких деревянных шаров по пенсу за каждую попытку. При этом вы могли получить приз (которым являлся все тот же перезрелый и потому почти несъедобный кокос) только попав в единственный из орехов, не приклеенный к своей подставке. Первое время дети наблюдали за тем, как кидают другие, запоминая орехи, которые не падали с подставок после прямых попаданий шаров, а затем попытали счастья сами, но ни один из остававшихся прежде нетронутыми орехов также не шелохнулся, хотя броски их большей частью точно поражали цель. По-видимому, они все без исключения были приклеены к подставкам, но у кого повернется язык упрекнуть или обвинить в мошенничестве бедных устроителей конкурса? В конце концов каждый из нас как умеет зарабатывает себе на жизнь, и стоит ли так уж расстраиваться, если кто-то и впрямь ради нескольких лишних пенсов намажет клеем какой-то в сущности никому не нужный тропический плод?
Собственно, дети и не думали расстраиваться по столь пустячному поводу. Вообще из всех этих откровенно жульнических аттракционов только один вызвал у них серьезное возмущение, да и то лишь потому, что его владельцы были нарядно одеты и нисколько не походили на голодающих, которые занялись таким бесчестным ремеслом исключительно по причине жестокой нужды. Суть аттракциона заключалась в следующем: вы должны были набросить небольшое двухцветное кольцо на один из предметов, расставленных на своего рода круглом столе, чья поверхность полого поднималась от краев к середине. Тот предмет, который попадал внутрь кольца, и становился вашим призом. За один пенни игрок получал право бросить два кольца. Посетителям ярмарки (основную массу которых составляли крестьяне из окрестных деревень и полупьяные местные обыватели с незначительной примесью курортников) эта с виду совсем несложная задача оказалась не по силам - никто из них так и не смог завладеть хоть каким-нибудь призом. Наши герои решили попробовать сами и с первого же броска кольцо повисло на стоявшем почти в самом центре стола небольшом подсвечнике. Гордясь своим успехом и одновременно испытывая некоторую неловкость оттого, что он достался ей так легко, Мэвис протянула руку за призом. Однако никто не спешил вручать ей заслуженную награду.
- Не считается, - сказала вместо этого одна из двух разряженных и весьма упитанных молодых женщин, обслуживавших аттракцион. - Кольцо должно не висеть, а лежать плашмя.
Второе кольцо бросил Фрэнсис и оно захватило спичечный коробок.
- Пожалуйста: теперь плашмя, - сказал он.
- Не считается, - вновь заявила женщина.
- А сейчас почему? - удивились дети.
- Кольцо должно лежать красной стороной кверху, - сказала женщина. - Такие у нас правила.
Растерянно переглянувшись, они направились к другой стороне стола, которой заведовала вторая женщина, одетая еще более крикливо и смотревшаяся еще упитанее первой. Приобретя за пенни два кольца, они набросили их на призы с тем же самым результатом, только на сей раз женщина заявила, что кольцо должно лежать кверху синей стороной.
- Ах так?! - вскричал Бернард, с трудом сдерживаясь при виде подобного нахальства. - Стало быть, синей?
Он купил еще пару колец и "поймал" набор швейных игл и небольшую деревянную коробочку, которая, как он надеялся, могла оказаться не пустой (этой его надежде впоследствии так и не суждено было сбыться). В обоих случаях кольца легли синей стороной вверх. Женщина, поколебавшись, неохотно выдала ему призы.
- Еще два кольца! - потребовал Бернард, протягивая ей монету. Он отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом.
- Нельзя, - поспешила ответить женщина. - Мы не даем больше четырех колец одной и той же компании. Такие у нас правила.
Выигранные Бернардом призы не относились к числу вещей, которые вам хотелось бы сохранить на память - пусть даже в качестве победных трофеев, - особенно если впереди вас ждало такое увлекательное и небезопасное предприятие, как спасение из плена самой настоящей русалки. Поэтому они без сожаления отдали призы маленькой девочке, стоявшей неподалеку с пальцем в носу и широко разинутым ртом, и, совершив этот акт благотворительности, направились в сторону вывески с надписью "ТИР". Уж здесь-то не могло быть никакого обмана; все до предела ясно и просто - если ты, выстрелив из ружья, попадаешь в бутылку, та разлетается на мелкие осколки, и никакой хитроумный и своекорыстный субьект не сможет лишить тебя удовольствия услышать звон расколотого твоей меткой пулей стекла. Даже пользуясь очень плохим ружьем с преднамеренно сбитым прицелом, опытный стрелок может, приноровившись и пристрелявшись, поразить цель три раза подряд и стать законным обладателем приза. Однако в этом тире звон стекла означал не победу, а, наоборот, поражение, ибо по здешним правилам от участников требовалось НЕ ПОПАСТЬ в бутылки, что оказалось задачей не из легких: вся задняя стена тира была увешана двойным слоем разнокалиберной стеклотары. Но зато что касается расстояния от стрелкового барьера до бутылок, то оно было уменьшено до пятнадцати футов против повсеместно принятых тридцати - вероятно, владелец тира был не очень высокого мнения о меткости жителей Суссекса и посчитал, что дистанция в тридцать футов может отпугнуть от его заведения местных Робинов Гудов и Вильгельмов Теллей. Четверо детей сделали в общей сложности четырнадцать выстрелов и тринадцать раз услышали в ответ бутылочный звон, после чего, окончательно разуверившись в успехе, продолжили обход ярмарочной площади.
Они не стали качаться на качелях и не польстились на завлекательную круговерть худосочных карусельных лошадок. Мысли их были заняты вещами поважнее, да и сама атмосфера ярмарки не очень-то располагала к развлечениям. В это трудно поверить, но практически вся гуляющая публика, равно как и хозяева всех заведений (исключая лишь двух подозрительно чистых и нарядных женщин, распоряжавшихся аттракционом с кольцами) были прямо-таки вопиюще грязны. В газете, прочитанной ими накануне в поезде, всячески расхваливалась здешняя "отлично налаженная система водоснабжения", однако если судить по костюмам и лицам посетителей Бичфилдской ярмарки, их город явно страдал от хронической нехватки воды. Вдобавок ко всему манера держаться у этих людей разительно отличалась от того, как обычно ведут себя участники массовых гуляний и празднеств: ни тебе веселых шуток, ни улыбок, ни оживленной жестикуляции. Какая-то ватная, вязкая тишина заполняла собой окружающее пространство, и ее не в силах были рассеять нарочито бодрые свистки и пыхтение карусельной машины.
Вот такие дела: уж не знаю как оно так получилось, но песни и смех, музыка и танцы - все это напрочь отсутствовало на Бичфилдской ярмарке. Музыку заменял далеко не мелодичный шум паровой машины; смеха не было ни в каком виде - разве что иногда на мрачной физиономии владельца того или иного балаганчика, стремящегося заполучить ваши кровные пенсы, появлялось подобие вымученной кривой ухмылки. Чумазые мальчишки и девчонки, сбившись в небольшие молчаливые группы, дрожали под порывами холодного ветра, время от времени налетавшего на пустырь. Тот же ветер поднимал и кружил над землей столбики пыли, обрывки газет и конфетные фантики, и кроме этого кружения здесь не было ничего, что хотя бы отчасти напоминало танец. Огромный цирковой шатер находился на дальнем конце пустыря; люди, занимавшиеся его установкой, тянувшие канаты, вбивавшие колья и суетившиеся среди ярких домиков на колесах, казались более приветливыми и не такими грязными, как распорядители мелких аттракционов, готовые пойти на любые ухищрения, лишь бы оставить своих клиентов без "ценного приза". Судя по всему, подготовка к цирковому представлению заканчивалась; уже был откинут полог, и появившаяся изнутри женщина цыганского облика со смолисто-черными кудрями и глазами, похожими на две черных бусины, стала у входа и начала собирать деньги с первых посетителей. Публика со всей площади понемногу подтягивалась сюда; наша четверка оказалась в числе самых первых, и четыре шестипенсовых монеты мигом перекочевали из их рук в объемистый кошель цыганки.
- Входите, входите, мои юные друзья, - радушно приветствовал их плотный мужчина в зеленом фраке, - вы увидите эдесь редкостного белого слона и много других невероятно занимательных вещей.
Говоря это, он внушительно помахивал здоровенным кнутом, и дети, хотя они уже заплатили за вход, остановились послушать этого человека, в цирковом обиходе именуемого зазывалой.
- Да-да, молодые люди, натурального белого слона с хоботом, хвостом и бивнями, и всего только за шесть пенсов! В представлении участвуют также Корабли Аравийских Песков, иначе именуемые верблюдами - большие любители выпить, когда есть что пить, и абсолютно непьющие при многодневном переходе через пустыню. Посетите наш цирк, дамы и господа, и вы не пожалеете об истраченных деньгах! Перед вами выступят Дрессированные Волки и Волчицы - они исполнят Волчий Национальный Танец с флагами всех стран, откуда произошли родом они сами или их предки. Не упустите свой шанс, господа! Где еще вы увидите таких Ученых Тюленей, не говоря уж о Гордости и Украшении нашей труппы, прелестной юной леди, выполняющей головокружительные акробатические номера на спинах сразу трех несущихся вскачь лошадей! А может быть, вы захотите взглянуть на живую русалку, только вчера пойманную у этих берегов и приобретенную нашим цирком?
- Да уж наверное захотим, - сказал Фрэнсис. - Спасибо за информацию.
Они прошли под откидным пологом шатра и очутились в пыльном золотистом полумраке довольно просторного коридора, на противоположном конце которого виднелся выход к посыпанной опилками цирковой арене и поднимающимся уступами трибунам для зрителей.
- А где тут у вас русалка? - спросила Мэвис у проходившего мимо мальчишки в цветном трико и шапочке с нашитыми на ней серебристыми звездами.
- Русалка? Это здесь, - он указал на узкий проем в боковой стене коридора. - Только не вздумайте ее трогать, с этой тварью шутки плохи. Чуть что ей не понравится, сразу молотит хвостом - нынче утром так расшлепалась, хоть караул кричи! Мамаша Ли подошла было к ней и сразу промокла вся сверху донизу, а нашему Биллу она и вовсе прокусила кисть, когда он попробовал ее малость попридержать. Да, кстати: чтобы взглянуть на русалку вблизи, нужно доплачивать еще по три пенни с носа.
В жизни, как известно, случаются ситуации, когда нехватка каких-нибудь жалких трех пенсов может стать непреодолимым препятствием в осуществлении самых великих замыслов, но, к счастью, данная ситуация была не из их числа. На сей раз дети располагали весьма солидным капиталом, поскольку мама дала им на расходы две серебряных полукроны, от которых даже за вычетом этой дополнительной платы за осмотр русалки должна была остаться еще как минимум пара шиллингов.