* * *
Малыш брёл по снежному лесу. Забор, прятавший за собой деревню, сам давно спрятался за деревьями. Через каждые пять минут Малыш оборачивался и смотрел на тёмную верхушку горы. Это его ориентир. Идти нужно так, чтобы гора оставалась за спиной. А когда и она скроется за верхушками сосен, придётся что-нибудь придумывать.
Малыш грустил.
Собравшись звать на помощь, он ни секундочки не сомневался, что поступает правильно. Толстый в подземелье, его нужно спасать, значит, нужно найти спасателей. Взрослых гномов из Новой деревни. Не сомневался он и сейчас, но идти одному по зимнему лесу было грустно. Одиноко. И немного страшно. Снежные змеи сюда вряд ли доползут, и Малыш хорошо знал их повадки. Если что, обмотает ноги тряпками, чтобы не почуяли тепло, и спокойно от них уйдёт, даже не бегом. А волки после того, как великанья собака Арх догнала и съела несколько волчьих стай, превратились в травоядных животных. Но всё равно страшновато.
Малыш присматривал место для ночлега. В первый вечер он решил лечь спать пораньше и вырыть нору в снегу поглубже. На всякий случай.
Малыш принюхался.
Кажется, пахло дымом. Может быть, донесло от деревни? Нет, он слишком далеко отошёл. Малыш пошёл на запах. Да, кто-то жёг костёр.
Осторожно, чтобы снег не скрипел под снегоступами, он крался от дерева к дереву. Показалась струйка дыма. Без ветра она поднималась почти вертикально вверх, даже удивительно, что он его учуял. Ствол толстой сосны освещён оранжевыми бликами, значит, костёр под ней. Малыш пополз. Застрял. Снегоступы, как якоря. Снял их, пополз дальше.
Под сосной у маленького костерка сидел… Мда… Спиной к нему сидела стрекоза. Малыш протёр снегом глаза. Крылья не исчезли. Он пересчитал. Раз, два, три, четыре крыла. Верхние побольше, нижние поменьше. А казалось, до голодного бреда ещё так далеко. Надо же, как быстро берёзовая кора бьёт в голову. Малыш сел. Прятаться не имело смысла. Или он сошёл с ума, или зимой в лесу стрекозы в рост гнома жгут костры и жарят… Да, жарят над огнём мясо. Стрекоза обернулась на скрип снега. У неё был щетинистый подбородок и усы, свисающие до плеч. На ней – короткий тулуп и вязаная коричневая шапочка. Стрекоза открыла рот, из которого вывалился полупережёванный кусок.
– Ы, ы, ы! – стрекоза тыкала в Малыша пальцем и вращала глазами.
– Ты, ты кто? – проплевавшись мясом, выпалила она.
– Гном, – спокойно ответил Малыш.
Он сошёл с ума, ему чудятся небритые стрекозы, ему бояться нечего. Он тут псих, пусть его боятся.
– Ты существуешь!
– Ну да. То есть, ещё недавно я был в этом уверен.
Стрекоза замахала руками, будто отгоняя от себя Малыша.
– Нет! Нет! Я не могу в это поверить! То есть я верил в это всю жизнь, но никак не мог подумать, что встречу тебя здесь, в этом лесу, дорогой мой гном!
Последние слова произносились уже в воздухе. Стрекоза замахала крыльями, поднялась, схватила Малыша и закружилась с ним над поляной.
– Гномы, гномы, гномы, они существуют, да-да! – напевала она на лету.
– Простите, – Малыш попробовал вырваться, но оценил высоту, на которой они порхали, – простите, не могли бы вы меня отпустить. То есть, опустить, – быстро поправился он.
Вращаться над лесом в лапах сумасшедшей стрекозы не очень приятно. Тут ведь как, если они на самом деле летят, то стрекоза существует, значит, он не сумасшедший, нормальный. А вот она ненормальная. Не бывает нормальных зимних гигантских усатых говорящих плотоядных стрекоз в шапках крупной вязки.
– Да-да, конечно, конечно – пропела стрекоза оперным тенором и плавно опустила Малыша рядом с костром.
– Э, вот. Вот, ты не замёрз? – она сунула ему горящую ветку, Малыш отшатнулся. – Нет, конечно, не замёрз, ты ведь одет.
Стрекоза потрогала куртку Малыша.
– Ну да, всё как я и предполагал, довольно высокоразвитое кустарное производство. Ах, да, конечно, наверное, ты хочешь есть?
Есть Малыш действительно хотел.
– Вот, вот, – страшно суетилась стрекоза, – вот это называется мясо, это м-м-м, это плоть умерщвлённого зайца, прошедшая термическую обработку. Гномы это едят? Да, да, вы должны это есть, гномы всеядны, я в этом уверен!
– Нет, не всеядны, все яды мы не едим, мы вообще яд не едим, нам родители не разрешают.
Малыш решил уточнить позицию, а то ещё накормит отравой это небритое насекомое.
– А мясо едим. Спасибо.
Он стянул с обгоревшей ветки предложенный ему кусок жареного мяса.
– Развитая речь! Уверенная координация! – продолжала сходить с ума стрекоза, порхая вокруг жующего Малыша. – Всё, как я предполагал! А мне никто не верил.
Сложив крылья на высоте метров трёх, стрекоза со скорбным лицом бомбой упала в снег. Провалилась, конечно. На поверхности торчал один только чёрный ус. Малыш проглотил последний кусочек. Судя по вкусу мяса, он точно в своём уме. А если это всё-таки галлюцинация, то пора в ней осваиваться. Здесь, по крайне мере, кормят.
– Эй, – он подёргал за кончик уса. – А вы, собственно, кто? Насекомое? Великанская стрекоза?
– Эй, – ответили ему из-под снега.
– Эй, – Малыш ещё раз подёргал, – я говорю, вы кто?
– Эй, – последовал тот же ответ.
– Это я говорю эй. Эй, вы кто?
– Тьфу, – на поверхность высунулась голова и выплюнула изо рта снег. – А я третий раз говорю: фей.
– А? Что?
Малыш поковырял себе в ухе, ему, наверное, послышалось.
– Дорогой гном, я отвечаю на ваш прямо поставленный вопрос "эй, вы кто". Я фей.
* * *
Фей вылез из-под снега, задёргал плечами, как ужаленный. Это он отряхивал снег с крыльев, догадался Малыш.
– Фей не бывает. Это сказки. И вы не такие, – несколько нелогично заявил он. Как феи могут быть не такие, если их не бывает?
– О, милый гном, именно так большинство феев думает про вас, гномов. Большинство, надо признать, подавляющее. В ваше существование верил один я. Теперь уже не верю.
– Как это? – испугался Малыш.
– Теперь мне не нужно верить! Я знаю! Знаю! Гномы есть! – радостно крикнул фей.
– Ну да, мы есть. А вот вы… Вы должны быть маленькие, в платьицах, и феи…, – Малыш замялся, глядя на небритый подбородок и усы фея, – феи девочки, – робко сказал он.
– Дорогой гном, – фей обнял его за плечи, – если бы все феи были девочками, то откуда бы брались другие феи? Платьица феи носят, феи-девочки, тут ты прав, но отнюдь не в такой мороз. А что касается размера… Не случалось ли тебе встречать кого-то больше тебя?
– Случалось, ещё как случалось, – закивал Малыш.
– Для кого-то и гномы маленькие. А по моим расчётам, гномы и мы, феи, должны быть примерно одного размера. Среда обитания, рацион питания, климат и прочее… не будем тратить на это время. Расскажи же мне о себе, дорогой гном. Кстати, у тебя есть имя? Ах, ну да, что это я, конечно, у тебя должно быть имя. Как тебя зовут другие гномы?
– Малыш, – сказал Малыш.
– Какое чудесное имя!
– А вас как зовут?
– О, прости, я не представился. Меня зовут Фест. Фей Фест, будем знакомы.
Малыш рассказал Фесту о себе и о своих друзьях. На середине рассказа он понял: его миссия завершена. Он шёл за подмогой, и он её нашёл – это феи. Уж они-то точно смогут спасти гномов из подземелья. Залетят и вытащат всех оттуда.
– Видишь ли, уважаемый Малыш, – грустно сказал фей. – Мне жаль разбивать твои надежды, но я не могу позвать на помощь своих соплеменников. Меня выгнали из города фей. Навсегда. За то, что я верил в гномов.
Фей горестно вздохнул и снял крылья.
* * *
Толстый вышел из камеры и тут же получил тычок древком копья в спину.
– Эй, полегче, я ж ещё ничего не сделал.
– Молчать. Идти. Работать, – пролаял подземный гном в кожаных штанах.
– Они тут всегда так, – прошептал шаркавший рядом Прохор, – толкают и бьют почём зря. Злые они, будто сами чего-то боятся.
– Молчать. Идти. Работать.
– А умываться? А зубы чистить? – исключительно из вредности спросил Толстый.
– Молчать. Идти.
– То есть не надо умываться. Уже хорошо. Или плохо. Вы Прохора нюхали? А вы понюхайте, понюхайте. Я понюхал, у меня чуть нос не отвалился, на одной ноздре болтается. Каждый день мыться – это, конечно, вредно для здоровья, но раз в три года хотя бы надо.
– Молчать!
Получив ещё раз копьём между лопаток, остальной путь Толстый проделал молча.
Их с Прохором отконвоировали на дно подземного карьера и подвели к каменной стене. Несколько гномов в одежде разной степени истрёпанности долбили её кирками.
– Участок, – показал подземный гном на ещё незанятое место.
– Взять, – он пнул звякнувшие кирки, – Работать.
– Взять! Я тебе собака, что ли, – пробормотал Толстый, ухватившись за ручку кирки.
– И-и-и-э! – попытался он её поднять.
Поднять удалось. Но ненадолго. Со звоном он уронил инструмент на камни.
– Взять!
– Какой взять? Я что, по-вашему, чемпион пещеры по поднятию тяжестей?
– Взять!
Из-за пояса кожаных штанов пещерный гном достал свёрнутую кольцом плеть.
– Давай я тебе помогу, – шагнул к Толстому Прохор, – давай вместе, – он взялся за деревянную ручку кирки.
– Он! Один! – пещерный гном ткнул Толстого рукояткой плети в грудь.
– Слушай ты, бобёр в штанах! – Толстый упёр руки в бока. – Я вообще ещё ребёнок. Мне в игрушки играть. Сидя на горшке. А не махать тяжеленными фигнями.
Подземный гном развернул плеть и размахнулся.
– Ай, ладно-ладно. Сейчас ещё попробую.
Толстый взялся за рукоять кирки.
– И-и-и-эх!
Теперь ему удалось поднять её на уровень груди. Но кирка весила как половина Толстого, и под её тяжестью он начал заваливаться право. Толстый шагнул в направлении завала и попытался закинуть кирку на плечо, но его закрутило. Ось вращения проходила через конец рукоятки. Вращаясь и истерически вопя, Толстый попытался попасть киркой по каменной стене. Вообще-то, попасть по стене, в метре от которой стоишь, несложно. Сложно промахнуться. Толстому удалось невозможное. И он не просто промазал. Он талантливо промазал. Промазал мимо стены, но не промазал вообще. Строго говоря, он попал. Так попал, что не попал бы, если б целился. Он попал в задницу пещерного гнома.
– Уф, – Толстый выдохнул и вытер со лба пот, которого там не было. – Ну что, у меня получилось?
Все молчали, включая пещерного гнома.
– Не слышу поздравлений. А кстати, где мой инструмент? – Толстый посмотрел на свои пустые ладони. – Ой, что это у меня? Уже мозоль?
Стоявшие вокруг гномы начали медленно заходить в тыл кожаных штанов. Открывшееся зрелище вырвало из них стоны ужаса и "вау" восхищения. Надсмотрщик, скуля от предчувствия, скосил глаза через плечо. Штаны ему не помогли. Кирка вошла в левую ягодицу по самую рукоятку.
У-а-а-а!
Дикий крик облетел пещеру и ещё минут десять эхом метался меж стен. С потолка посыпались камни, а Малыша с Феем на далёкой лесной поляне присыпало снегом, упавшим с сосны. Они подумали – от ветра.
Надсмотрщик, не пытаясь вытащить кирку, скрылся вдали. Осталось только пыльное облачко, поднятое, когда он буксовал на старте.
– И что, я теперь чем работать буду? Только ведь начал. Эй, верни инструмент, в попу раненый!
Но никто не откликнулся на крики Толстого. Стоявшие вокруг гномы подошли поближе, а один потрогал его за рукав, убеждаясь, что Толстый ему не снится.
– Здрасьте, – поздоровался Толстый с гномами. – Ну и как вы тут? Как дела вообще?
Гномы молча моргали, они переваривали увиденное. Толстый не знал, как завязать разговор.
– А из моей деревни тут никого нет?
– Ты кто? – наконец спросил тот, что трогал Толстого за рукав.
* * *
Пока не прибежали надсмотрщики, гномы успели познакомиться и пообщаться. Никого из деревни Толстого среди них не обнаружилось. И никто не слышал о его деревне. Но шахта большая, Толстого уговаривали не расстраиваться, рано или поздно родственников он встретит. А женщины и дети здесь вообще не работают, он сюда попал потому, что смотрится старше, чем есть. Дети подбирают куски руды, выпавшие их тачек, помогают на кухне, женщины готовят и прибираются в казармах подземных гномов…
Вдруг шахтёры похватали кирки и побежали на свои рабочие места. Приближались надсмотрщики, сразу пятеро. Толстому стало что-то нехорошо. Он прижался спиной к стене, а гномы в кожаных штанах направили на него свои копья. За ними стоял гном в фартуке, начальник.
– Эй, вы что? Я не нарочно! Мне даже не показал никто, как это делается. Ну, приведите сюда этого раненого, я перед ним извинюсь. Вернее, принесите.
– Брать! Работать! – рявкнул гном в фартуке.
– Да что брать, чем работать? Он же у меня инструмент спёр! И главное, чем спёр. Часто у вас тут попами воруют?
Гном в фартуке с рычанием схватил кирку ближайшего рабочего, стряхнул того с рукоятки, и бросил её перед Толстым.
– Брать! Работать!
– Вам что, одного раза мало?
– Брать!
– Ну, я вас предупредил, – прокряхтел Толстый, поднимая кирку.
На этот раз ему удалось замахнуться. Кирка взмыла над головой, замерла в верхней точке и медленно начала путь назад, за его спину. Толстый упал плашмя, как стоял, с вытянутыми над головой руками и зажатой в них киркой. Он лежал, глядя в далёкий потолок пещеры, теряющийся в красном дыму и слушая вой пещерного гнома. Кирка пробила тому ногу и вонзилась в каменный пол.
– Всем! Работать! – рявкнул гном в фартуке. Он с трудом вырвал кирку из камня и ноги подчинённого, отчего вой сделался на октаву выше.
– Ты! Ждать!
Киркой, с которой капала кровь, он показал на Толстого. Он легко держал её за конец рукоятки на вытянутой руке. Надсмотрщики удалились, волоча за собой пострадавшего. Пострадавший подвывал.
– Я предупреждал! – крикнул Толстый им в спины. – Сами виноваты! Я ни при чём!
Гномы молча скрылись в красноватом дыму.
– Ой, что теперь будет!
Толстый начал волноваться. За себя, конечно, не за того, кому он ногу к камням пришпилил.
– Что будет? – переспросил один из рабочих, не сообразив от переживаний, что это риторический вопрос.
– Хм.
Толстый задумался:
– Не знаю. Но что-нибудь будет обязательно. Это я вам обещаю.
* * *
Чёрный цилиндр стоял у печки и блестел чёрными глазами. Гномы молчали, не зная, о чём спросить в первую очередь.
– А как? А откуда? – выкрикнули Профессор и Белочка хором.
Посмотрели друг на друга.
– А где? А кто?
– Надеюсь, никто не станет возражать, если я отвечу на вопрос дамы, – улыбнулся Хкр.
Он, оказывается, мог улыбаться свой прорезью в стенке цилиндра из молибдено-ванадиевого сплава. Белочка гордо глянула на Профессора. Тот отвернулся.
– А что это у вас вертится, – выпалила она совсем не то, что собиралась.
Корона, венчавшая верхний конец цилиндра, зажужжав, крутанулась туда-сюда.
– Это, кхм, кхм, – Хкр прокашлялся, – надеюсь, вы не поймёте меня превратно. Это рот.
– Вон у тебя рот, – показал пальцем Профессор, – ты говоришь, он открывается. Сам не чувствуешь?
Он решил объяснить подземному гостю, где у него что, раз тот сам не понимает. Во избежание недоразумений.
– А вон там у тебя руки, – добавил Профессор.
– Да, они используются только на поверхности земли, – объяснил Хкр, – а рот, с помощью которого я имею возможность вести с вами столь приятную беседу…
Хкр пару раз молча закрыл и открыл рот, демонстрируя его.
– Этот рот для общения. У меня два рта.
Белочка с Профессором открыли свои единственные рты от удивления.
– Это же он в два горла жрать может, – прошептал Белочке Профессор.
– Дорогой Профессор, я, помнится, предупреждал, что мой слух необычайно остёр. Поэтому, не дожидаясь вопроса, позволю себе вас поправить. Жру я, как вы изволили выразиться, в одно горло. Вот сюда.
Хкр показал на вращающуюся корону.
– Ну вот, – расстроилась Белочка, – а я думала, вы подземный принц с короной, а вы ею кушаете.
– Короной? – удивился Хкр. – Да, действительно, это может напоминать корону, вы очень наблюдательны. Но, как верно вы заметили, я не принц. Впрочем, этим…
Хкр приложил свою плоскую руку к вертящейся короне, раздался звук "бзззз". – Этим я не кушаю. Это можно сравнить со сверлом, которым я просверливаю толщу земли и двигаюсь вперёд.
– Сверло, ничего себе, – восхитился Профессор, – тогда он дрель. Белка, мы встретили представителя цивилизации разумных дрелей.
– Нет, – несколько раздражённо поправил его Хкр, – я бы просил не сравнивать меня с вашим инструментом для строительства. Я предпочитаю называть себя на вашем языке суперкротом.
– Ладно, ладно, больше не буду, – Профессор замахал руками. – А чем суперкроты питаются? Мы как-то тебе ничего не предложили.
– О не беспокойтесь, вашу еду я не ем. Мы, суперкроты, существа совершенные, мы состоим из лучших металлов, и питаемся металлами, минералами и горными породами.
– Ты что, можешь взять железяку и съесть? Ничего себе! – восхитился Профессор. – Покажи, а?
Хкр начинал нравиться не только Белочке.