Через минуту все было кончено. Я смотрел, как Астрая открывает рот и что-то говорит, только не слышал ничего. Есть такое понятие у соловьев-свистунов: отдача свиста или глухарь. Это когда основная звуковая волна идет в нужном направлении, но часть ее возвращается назад и бьет по всему, что повстречается у нее на пути. Она уже не такая концентрированная, однако достается от нее изрядно, особливо, ежели кто не успевает уши закрыть, посему самое безопасное место рядом со свистящим соловьем – находиться сбоку от него. Мне не повезло. Ход не позволял совершить такой маневр, рук у меня всего две, так что пришлось совершать подвиг. Жаль, Астрая не оценила по достоинству порыва моей богатырской души. Она со страшным лицом, немного выпучив глаза, что-то выговаривала мне, размахивая перед носом своими холеными ручками, сейчас похожими больше на когти пантеры. Егор ей что-то сказал, очевидно, поясняя мое состояние, потому как глаза девы оставались в том же выпученном положении, но уже от страха. Зря она переживает. Через минут десять слух восстановится, факт. Не слыша себя, я сказал Егору:
– Идем дальше. Ты – первый. Будь готов ко всему. Астрая, уши закрой на всякий случай.
Как под водой разговариваешь. Голос твой звучит только в голове, ответа не слышишь. Не удобно это.
Астрая, покопавшись в своем пакете, протянула мне какую-то пилюлю, при этом смешно так шевеля губами. Я принялся отказываться, но нежная ладошка зажала мне рот, настойчиво пропихивая сквозь мои стиснутые губы свое лекарство. А чтобы мне легче глоталось, ее лицо вдруг приблизилось, губы буквально прилипли к моим губам, и я получил вторую контузию за минуту. Все закружилось, исчезло, остались только немного влажные, прохладные, нежные, словно лепесток розы, губы, от которых пахло свежестью рассвета. Я забыл и про Егора, и про пилюлю, и про нашествие крысиное. Мои губы ответили на призыв, руки прижали к моему телу податливое, гибкое молодое тело девы. Я чувствовал каждый изгиб его, я пил тепло его, я сливался с ней в единое целое. Лицо пылало под ее теплыми ладошками, сжимавшими нежно, но в то же время страстно. Тесный ход расширился до размеров вселенной, время остановилось.
Прошла целая вечность, пока девичьи губы не оторвались от моих, и я вновь услышал нежный голосок:
– Ну, как, легче стало?
Вселенная снова сжалась до размеров тесного тоннеля. Астрая еще сжимала мое лицо ладошками. Ее губы было так близко, что мне стоило больших усилий удержаться, дабы снова не припасть к ним.
– Вижу, ты пришел в себя, – Астрая и не думала отстраняться, смотрела на меня каким-то непонятным, но таким желанным взглядом.
– Идем, аль вы дальше будете здесь непотребством маяться? – отчетливо послышался раздраженный голос Егора.
Нежные ладошки отпустили меня, взгляд погас, волшебство закончилось. Мои руки соскользнули с тела девушки, повисли плетьми вдоль тела. Вот недоросль, одно расстройство с ним! Не мог отвернуться, дать нам еще минутку? Я вздохнул, сказал, дабы скрыть разочарование:
– Идем. Ты впереди, Егор. Цветок держи перед собой.
Послушник сверкнул на меня глазами, повернулся спиной и зашагал, что-то бормоча про себя.
– Что это было? – спросил я, разглядывая затылок Астраи.
– Ты про таблетку? – дева слегка повернула голову, демонстрируя свой шикарный профиль.
– И про нее, родимую, тоже.
– Нейростимулятор. Восстанавливает поврежденные нервные связи и клетки. Побочный эффект – мгновенная эйфория, поэтому пациента нужно чем-то отвлечь, чтобы он ничего не натворил. В таком состоянии люди на несколько секунд теряют ориентацию в пространстве, способны на поступки, которых никогда раньше не совершали.
Вот оно как! А я-то, увалень, подумал, что она искренне, от души меня целует. Балбес, во истину – балбес!
Я мысленно подобрал губу, дабы не наступить на нее, снова вздохнул. Жаль. Попросить Егора, чтобы он вновь посвистел, что ли? Ощущение не из приятных, конечно, но оно того стоит.
– Не советую симулировать или просить Егора еще раз посвистеть, – Астрая словно прочитала мои мысли. – На сегодня лимит поцелуев исчерпан.
– О как? – усмехнулся я. – А ежели доведется?
– Ну, тут вариантов много. Болевой шок, например, тоже весьма действенное средство.
Нет уж, без него обойдемся. Я хотел расспросить Астраю о том, зачем она целовала меня, но послушник снова неуместно вмешался в нашу беседу.
– Тут тоже завал, – сказал Егор, остановившись так резко, что мы едва не столкнулись паровозиком.
Я выдвинулся наперед, вытащил Ключ. Камни в полумраке сверкали красным и оранжевым, напоминая светофор, а в голове четко выстроилась одна мысль: нам туда, и никуда в сторону. Я присмотрелся к завалу. Он показался мне каким-то странным, что ли. Вроде бы завалило надежно, однако интуиция имела свое мнение, потому как щебетала там что-то насчет визуального обмана. Дабы проверить ее трескотню, я коснулся рукой нескольких камней. Камни как камни. Ничего необычного в них не было. Я приказал птичке заткнуться, токмо она все не унималась. Баба – она и в перьях баба, трещит и трещит, неугомонная. Чтобы полностью развеять сомнения, я с силой пнул кучу ногой, от чего та рассыпалась в мелкий песок, освобождая проход.
– Опаньки! – оценил дело моих ног послушник. – Особый богатырский прием? А меня такому обучить можете?
– Не трепись, – посоветовал я. – Это не моя работа.
– Я думаю, тут еще один уровень защиты, – вмешалась Астрая. – Неужели вы могли предположить, что Хранитель оставит свое сокровище без охраны? Крысы были, так сказать, биологическим уровнем, завал – виртуально-тактильным. Что-то ждет нас еще.
– Не понял? – Егор придурковато вытаращился на красавицу, ожидая объяснений, но мне было не до них.
– Я первым теперь пойду, – сказал я, отбирая цветок у послушника и пряча его в карман.
– Ты уже полностью восстановился? – спросила Астрая. На мгновенье мне показалось, что в ее глазах мелькнуло беспокойство. Мелькнуло и пропало.
– Абсолютно. Егор – замыкающий.
Я шел впереди, сжимая в руке Ключ и прислушиваясь к ощущениям. Что-то было не так. Интуиция то выползет из своего укрытия, коротко крякнет что-то невразумительно, то снова прячется куда-то глубоко-глубоко, и я подозреваю, что это не голова. Мы уже давно должны были оказаться под Водовзводной башней, однако выхода на нижние уровни все не было. Ежели бы ход петлял аль разветвлялся, я бы подумал, что мы пропустили поворот. Но коридор был прямым, как стрела, и не было ему ни конца, ни краю.
Интуиция в голове вдруг забилась пойманной пташкой, заверещала базарной торговкой, будто у нее товар сперли. Я резко замер. Астрая и Егор, которые доселе о чем-то тихо переговаривались, замолкли, так же застопорились, причем мгновенно, словно пристально следили за мной. Я поднял маленький камешек, валявшийся у моих ног, зачем-то швырнул его вперед. Камень растворился в темени, но вот звука падения как не было, так и нет. Странно. Я приказал светляку пролететь вперед на десяток шагов, дабы осветить ход. Огонек тут же скользнул по воздуху. Пролетев всего несколько шагов, он погас так резко, словно и не было его никогда. Мы оказались в полной темноте. Я вытащил цветок, повел им из стороны в сторону, но ничего подозрительного не заметил. Егор враз повернулся к нам спиной, приготовился прикрывать сзади, Астрая возилась в своем пакете, доставая следующего светляка. Интуиция, до того мельтешившая в беспорядке, вдруг усиленно заклевала мое темечко, заставляя задрать голову к верху. Что я очень вовремя сделал. Мозг еще не успел переработать увиденное, а уж тело привычно отклонилось в сторону, избегая удара маленькой, но крепкой мохнатой лапкой, нацеленного мне прямо в глаза. Я уклонялся, но тут же сам атаковал. Мой противник был не совсем обычным соперником, двигался на диво стремительно, необычно, отталкиваясь лапками от стен и потолка, зависая на нем вниз головой, как космонавт на орбите, предугадать направление его ударов был порой невозможно. У меня просто времени не было удивляться на себя, как я уклонялся, дабы избежать губительных травм, как смог скрутить неизвестного врага, буквально сделать из него мохнатый мячик.
Это рассказывать про схватку долго, сам же бой длился считанные секунды, пока Астрая не достала светляк. Как только свет озарил ход, я, увидев, что, вернее, кого держал в руках, и вздохнул с некоторым облегчением.
– Кто это? – спросила Астрая, невольно отступая ближе к Егору.
Обалдеть! Они что, ничего не слышали? Или это драка проходила в полной тишине? Или… она велась на уровне моего сознания?
– Домовой… кажись, – несколько растерянно сказал Егор, обернувшись к нам. – Токмо мелкий он какой-то. Болел в детстве, что ли?
– Сам ты больной на всю свою башку дурную! – пробасило вдруг существо, дергаясь у меня в руках.
Я отпустил его, и мохнатый мячик с воплем "Кви!" шлепнулся оземь у моих ног.
– Ну, ты, громила! – мячик начал превращаться в низкорослика, всего заросшего шерстью. – Поосторожней своими граблями, я, чай, не картоха тебе, душа живая.
Тело почему-то перестало повиноваться. Я почувствовал, что утратил над ним контроль, перестал быть ему хозяином. Теперь кто-то другой – властный, уверенный, очень сильный – говорил и двигался за меня.
– Что ты сказал, любезный? – я словно со стороны увидел, как наклоняюсь к домовому, услышал, что говорю. – Повтори, коль не сложно.
С домовым вдруг произошла странная метаморфоза. Напыщенность, гордыня и строптивость куда-то разом испарились. Существо вдруг бухнулось на колени и стало бить поклоны, каждый раз звонко ударяясь лбом о камни, повторяя при этом бесконечно только одно слово:
– Простите, простите, простите!
Придя в себя, я стряхнул головой, отгоняя наваждение. О Творец, за что ты так со мной? Звук бьющегося лба о камни раздражал, сбивал с мысли, а жалобный голос заставлял меня поскорее прекратить мучения. Свои, заметьте, не его.
– Встань, – приказал я.
Домовой замер, медленно, с недоверием поднимая на меня свои желтые в полумраке глаза.
– Как звать-то тебя, живая душа? – спросил я как можно дружелюбнее, дабы мохнатик снова не включил самобичевание.
– Тимошка, – растерянно произнес тот, поднимаясь на лапки. Куда и девался его бас! Того гляди, расплачется, как маленький!
– Давно службу несешь?
– Да уж вторую сотенку лет.
– Эвона как! – Егор с любопытством взирал на существо, позабыв обо всем на свете. – Скучно, небось?
– Некогда нам скучать, – деловито и несколько грубовато ответил домовой. – На службе государевой не забалуешь.
– Какой миленький! – Астрая наклонилась к домовому, протянула руки в надежде погладить.
Тимошка зарычал, оскалил свои зубки, зачем-то пошевелил остренькими ушками, но, глядя на меня, позволил себя погладить.
– Какая у тебя шерстка мягкая! – не унималась Астрая, поглаживая домового.
Наивная! Думала, что делает Тимошке приятно, но я-то видел, как скукоживается от всякого ее прикосновения мохнатик, словно не рука – раскаленное железо касалось его шерсти.
– Перестань, – попросил я, перехватив полный мольбы взгляд домового. – Что ты там говорил про службу государеву?
Тимошка тут же отскочил от Астраи подальше, ответил другим, почти детским голоском:
– Дык почитай четыре с половиной сотенки лет назад родитель мой к охране сокровищницы царской приставлен был, вот! А как призвал его Творец к себе, так мне черед пришел сменить его. Службу-то я хорошо нес, правда? Никого не пускал: ни воров, ни ученых там разных, ни этих дик…диггеров. Вас токмо не опознал, простите уж несмышленыша!
Он был готов снова бухнуться на колени, но я удержал его, задав вопрос, который интересовал меня больше всего:
– Нас – это кого?
Тимошка испуганно посмотрел на меня, как на сумасшедшего, однако в глазах его тут же мелькнуло понимание. Он улыбнулся, быстро-быстро закивал, словно принял правила игры, и сказал угодливо:
– Не могу сказать, служба. Мы ведь все разумеем, все! Куда прикажете вас отвести? Аль просто гуляете?
Я ничего не понимал, кроме одного: домовой спутал меня с кем-то. И теперь отчаянно старается сгладить свою, как ему показалось, вину. Что ж, добиться сейчас от Тимошки ничего не получится, не тот момент, а вот помощь получить – самое то.
– Нам нужна часть вот этого, – я протянул под самый нос мохатику Ключ. – Знаешь, где находится?
Тимошка несмело протянул лапку к украшению, но тут же отдернул ее, словно боялся ожечься, быстро закивал:
– Знамо дело. Оно, конечно, ведаю, ведаю, отец родимый. Идите за мной.
Против моих ожиданий, он заторопился назад, пробегая мимо Астраи и Егора. Пришлось перестраиваться на ходу. Я почти бежал за домовым, глядя, как он смешно и быстро семенит своими маленькими лапками.
На пути снова вырос давешний завал. Тимошка подбежал к нему, остановился, поджидая меня и моих спутников, быстро-быстро взбежал по вертикальной стене почти к самому потолку, присел, нажал на один из кирпичей под срезом потолка. Стена начала складываться, образовывая ответвление, ранее не замеченное нами. Вот это номер!
Похоже, что я произнес эти слова вслух, потому как Тимошка свалился с потолка, снова принялся причитать:
– Не велите казнить! Все, как родитель мой наказывал, все в точности делал, дабы сокровища царские сберечь!
– Прекрати! – рыкнул я, понимая, что только так быстро и эффективно избавлю себя и других от истязаний Тимошкиным покаянием.
– Действительно, Тимошечка, не нужно плакать так! – вмешалась ласковым голоском Астрая. – Ник, может, хватит унижать живое существо? Он, конечно, не человек, но это не значит, что на него можно орать каждую минуту! Ты разве расист?
О как! Старался-старался, да еще и получил на орехи! Я попытался как-то оправдаться, но Астрая не слушала. Она снова протянула руки к домовому, погладила его по голове. Я ожидал чего угодно, только не того, что произошло дальше. Тимошка наш, хитро глянув на меня, смекнул, видать, змееныш, кто здесь правит бал, потому зашелся в плаче, аки младенец в мокрых пеленках.
– Вот видишь, что ты натворил? – гневно вспылила на меня Астрая, беря домового на руки и прижимая к своему сердцу. – Не плачь, маленький, я никому не дам тебя в обиду, а этому злому богатырю – тем более. Все успокойся, не плачь.
Я растерялся. С одной стороны, хотелось оказаться на месте Тимошки и со всей ответственностью прижиматься к груди красавицы, получая целое море тепла и ласки. С другой стороны я понимал, что немного переборщил со строгостью, не тот тон взял с самого начала. В конце концов, я просто не знал, как вести себя дальше. Домовые, согласно наших летописей, подчинялись только берегине, волхвам, дьякам Приказа, Ангелам и самому Творцу. Так было всегда. Почему же тогда он так легко пошел, как говорят в Пограничье, на контакт с научницей, по сути, совершенно чужой ему, даже не из нашего мира, женщине? Аль почуял в ней то, чего не смог разглядеть я?
Мелькнула еще одна мысль, мелькнула и исчезла, ибо Тимошка вдруг огорошил:
– А ведь вы не первые, кто за Ключом приходил. Да-да, не первые.
О как!
– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, – заинтересовался я, делая шаг вперед.
Домовой, растаяв от нежных женских ласк, начал молоть языком, не переставая:
– Месяца три тому пришел тут один из Приказа, хотел до Ключа добраться, да я не подчинился. И дрались же мы с ним, живота не жалея, три дня и тря ночи. Однако, силен вражина оказался, скрутил меня, в полон взял. Он пытал меня, пытал, да выпытать ничего не смог. Молчал я, верный службе и долгу.
– Бедненький! – Астрая прижала мохнатика к своей щеке. – Досталось же тебе, Тимошечка. Молодчинка ты, выдержал все. А нам сможешь показать, где Ключ?
А то! Домовой по-молодецки соскочил с рук девы наземь и потянул ее за собой, ведая по дороге, как он пытки стойко переносил да бился не на жизнь, но за долг государев. Я шел следом, пытаясь сложить мозаику, которую так щедро разбросал Тимошка. Как-то не вязались в голове несколько моментов. Во-первых, не должен домовой так себя вести. Подчиняться он должен только тем, кому Творцом прописано. Во-вторых, Ключ вел совсем в иную сторону. Не может же Ключ врать? В-третьих, кто же тот неизвестный, с кем так героически сражался домовой не за страх, но по долгу?
Тем временем, немного поплутав в лабиринте ходов (коридор то и дело ответвлялся, отдаляясь, по моим подсчетам, от Кремля), мы оказались перед запертой железной дверью.
– Открывай, – приказал я, осматривая дверь.
– Щаз! – домовой злостно стрельнул в меня взглядом, гаркнул басом какое-то заклятие и исчез, растворился сквозь дверь с потрясающим грохотом.
Как оказалось мгновение спустя, грохот сей к домовому имеет весьма посредственное отношение. Просто путь назад нам перекрыла вторая, точно такая же, железная дверь, опустившаяся с потолка. Мы очутились в западне.
ГЛАВА 8
– Что, голубчики, попались? – прогремел бас Тимошки из-за двери. – Видит глаз, да зуб неймет. А сокровища-то – вот они, рядом, за дверью. Сумейте-ка достать, коль вы такие крутые, как кажетесь!
– Тимошечка, ты чего? – начала сюсюкать Астрая в своей манере, но Тимошка грубо перебил ее:
– Я тебе не Тимошка, научница ты пресная! Тимофеем меня родитель мой нарек, Тимофеем, и никак иначе.
Я так понимаю, что домовой еще хорошенько сдерживал себя из уважения к даме, обозвав Астраю только пресной. А мог бы и покрепче слова подобрать. Ладно, возьмусь-ка я за это дело.
– Вот что, Тимофей, – начал я голосом, который, по моему разумению, был очень грозным и строгим. – Быстро открыл мне двери! Приказываю тебе!
– Кто ты такой? – заухало за дверью.
– Богатырь приказный.
– Вошь ты приказная, а не богатырь! – теперь Тимошка издевался открыто. – Был бы богатырь – дверь открыл бы в два счета. Аль кашки мало ел? Аль от красы научницы совсем охлял? Ну да, откуда силам-то в руках взяться? Они все в другое место переместились, от рук подальше, к ногам поближе.
Пока он не начал уточнять, куда ушли мои силы, я с дикой яростью набросился на двери, стал дубасить их, почем зря, пока руки и ноги не заныли. Егорушка мне сперва помогал, а потом и вовсе отпихнул в сторону:
– Дай-ка я по – своему, по-соловьиному попробую.
– Прекратить! – мне пришлось хорошо приложиться к нему, дабы не дать засвистеть. – Ты что, похоронить нас здесь хочешь, блаженный?
Егор после оплеухи пришел в себя, осмотрелся.
– И впрямь, чушь сморозил, – пробормотал он, отступая. – Прости уж меня, Ник. Гнев в голову ударил, совсем ума лишил.
Я не лучше, мелькнула мысль. Астрая смотрела на нас со стороны несколько ироничным взглядом. Так мамаши смотрят на детей малых неразумных, которые дерутся из-за ерунды.
– Вы закончили, богатыри? – фыркнула она. – Тогда уступите место умному человеку.
Дева подошла к двери, осмотрела запоры, замочную скважину.
– Тимофей, вы здесь? – спросила она вкрадчиво, однако тишина была ей ответом. – Отлично. Попробуем мое средство.
Астрая извлекла из пакета какое-то приспособление и стала ковыряться ним в скважине. Ясно, пробует отмычками, однако толку от этого мало. Дверь-то – заколдована, да еще домовой с той стороны ее заклятиями удерживает, так что механика тут – дело десятое.