* * *
– А они вернулись? – спросила загрустившая Янка Фёдора.
Ей стало жалко коров – как они там устроились на юге? И гномов тоже жалко: как они без коров?
– А как же! Вернулись. Весной, как снег сошёл, трава пробилась. Вот такие бока наели! И сами по своим коровникам разошлись. Теперь у нас два новых праздника: проводы коров на юг, осенью, и встреча коров весной. Весной мы венки плетём, встречаем всей деревней. Осенью провожаем – ленточки на рога привязываем. Зато теперь сена не надо на зиму запасать.
– А молоко? Как вы зимой без молока?
– А для молока у нас козы есть. Только коровы улетели, сразу у коз крылья отобрали.
Фёдор помолчал.
– Кстати. А у тебя мороженого нет? Я пока в холодильнике сидел, пошарил, не нашёл.
– Есть. Оно в морозилке. Ладно хоть ты туда не залез. Сам бы стал мороженым.
Янка хлопнула дверцей морозилки.
– Держи.
Она вывернула из обёртки целый брикет. Сначала хотела отрезать половину, потом выложила всё, чтобы лишний раз не лезть в холодильник.
– Ммм, шоколадное!
Фёдор быстро-быстро зашкрябал ложечкой по тарелке.
– Помедленнее, простынешь.
– Ыостыну, – отмахнулся тот ложкой. – А у тебя что тут ещё было?
– Ну, – Янка подумала, вспоминая, – ну, я тут выросла.
– Тоже мне приключение, – фыркнул Фёдор, – человеческие дети всё время растут.
– Растут, – согласилась Янка немного грустно. – Но не так же…
3
– Какая ты у меня уже большая, – поцеловала мама Янку в макушку, уходя на работу.
Янка позавтракала, сходила в школу, вернулась, пообедала, сходила в фейскую школу, вернулась.
– Какая ты у меня большая, – поцеловала мама Янку в лоб, придя с работы. – Как дети быстро растут, – вздохнула она, повязывая кухонный фартук.
– Спокойной ночи, милая, – поцеловала мама Янку на ночь, зайдя к ней в спальню. В подбородок. Встав на цыпочки. – Подожди. – Она положила руки Янке на плечи и посмотрела ей в глаза. Снизу вверх. – Ой. – Мама нажала руками на плечи, пытаясь сделать её пониже. – Ну-ка. – Она надавила сильнее, начиная сердиться.
Янка присела на кровать. Мама задумчиво побарабанила пальцами ей по плечам.
– Нет, встань. Распрями ноги, не сгибай колени. Ой. Ой-ёй.
Мама смотрела на то, что получилось, и сердитость на её лице сменил испуг. Потому что первая мысль – Янка это нарочно – внутри её головы покрутила пальцем у виска и вытолкнула из-за спины вторую мысль: нарочно она так не может. А если не нарочно, то что же это?.. Что вообще происходит?
Для верности мама положила руку себе на голову, и, стараясь держать её горизонтально, провела к лицу Янки. Ребро ладони упёрлось Янке в губы. Мама бухнулась на кровать, так и продолжая держать руку над собой. Некоторое время посидела, глядя то на свою руку, то на Янкины губы. Осторожно пощупала свою макушку.
– Что-то я второй день неважно себя чувствую. Янка, принеси мне водички попить. Да-да. Надо больше пить. Надо пить, насыщать организм влагой, чтобы он… Чтобы он… – мама всхлипнула, – чтобы он не ссыхался.
И только когда Янка вошла в спальню, пригнув голову, едва не стукнувшись об косяк, мама зарыдала в полный голос.
* * *
– Не понимаю.
Вызванный среди ночи доктор считал пульс, держа запястье Янки обеими руками: одной рукой он обхватить его не мог.
– Пульс нормальный. Остальное тоже. Деточка, открой ротик.
Янка открыла. Доктор засунул голову ей в рот, высунул, вздохнул, протёр очки кончиком галстука.
– Гланды не воспалённые, – сообщил он.
– Доктор, ну при чём тут гланды! – завыла мама.
– Действительно, при чём тут гланды? – покладисто согласился доктор. – Гланды тут совершенно ни при чём.
– А что при чём? – Мама вцепилась ему в руку. – Доктор, сделайте что-нибудь!
– Да? А что вы предлагаете мне сделать, милочка?
Доктор наконец-то ударился в истерику. Но, молодец, долго сдерживался.
– Ваш ребёнок здоров как… как…
Доктор краснел и надувался, пытаясь подобрать сравнение. Сначала он хотел сказать "как бык", но успел подумать, что психованной мамаше это не понравится. И выпалил:
– Как слон!
Мама посмотрела на дочь и завыла громче. Доктор сорвал с красного лица очки и размахивал ими, будто отбивался от пчёл.
– Я так понимаю, вас волнует размер вашего ребёнка, а не его здоровье? Хотите, чтобы я что-то сделал с размером? Ну что же, я могу рекомендовать резекцию, если пожелаете. Хотите?
Доктор принялся нервно складывать и раскладывать дужки, как будто пытался очки сломать.
– А… а… а… что такое резекция? – спросила мама.
– Усечение. Что будем усекать? Руки? Ноги? Или сразу голову? Какой размерчик желаете?
Доктор снова надел очки и теперь размахивал руками. Янка упёрла ему в грудь указательный палец и выдавила доктора в коридор. Он что-то ещё кричал, пытаясь убрать палец с груди, но даже двумя своими руками не мог с ним справиться.
– Вы это самое… – разбавил общую истерику спокойный голос водителя доктора, до сих пор стоявшего, подперев плечом стенку в коридоре. – Вы бы это самое своё на улицу бы вывели. А то, это самое, ещё полчаса – и стены ломать придётся.
– Я тебе сейчас устрою "это самое своё"! Это не "это самое", это моя дочь!
Мама наконец-то нашла себе занятие, подходящее её состоянию. Она полезла убивать хама-водителя.
– Тихо, тихо, дамочка, – отбивался водитель, – дочь так дочь, мне-то что. Только у вашей дочи одна нога в кухне, другая в зале, она скоро в вашей квартире будет как черепаха в панцире.
Мама упала водителю на грудь и снова разрыдалась.
* * *
Из квартиры Янке пришлось уйти, если так можно сказать. Она из неё еле выбралась, по подъезду на улицу она ползла как удав по кроличьей норе. Мама шла за ней и причитала:
– Осторожнее, милая, не ударься, ой, ты не ушиблась? – это когда она оторвала перила.
На улице Янка взяла маму в одну руку, другой погладила по голове. Указательным пальцем. Мама плакала, закрыв лицо руками. Выбежавшие на улицу соседи, разбуженные сотрясением дома, кричали:
– Смотрите, Кинг-Конг!
Мама пыталась их перекричать. Янка услышала про дачу. Ну да, может быть. Дома точно оставаться нельзя. Потому что это никак не дома, это возле дома. Спортивную площадку у подъезда она нечаянно растоптала, можно и устроиться на этом месте. И спать, свернувшись калачиком. Ага, как собака возле будки. Нет уже, спасибочки. И на дачу она не пойдёт. Это мама как-то не подумав сказала. В коттедж она не влезет. И на участке целиком не поместиться. Только если руки-ноги на соседские участки сложит. Соседи так обрадуются, что разбегутся. Те, конечно, кого она не задавит. Янка вздохнула. Ближайшее дерево заколыхалось. Нет, она лучше куда-нибудь подальше пойдёт. А домой вернётся, когда обратно сдуется. Ну, уменьшится. Не может же она всю жизнь так вот великанить.
* * *
Машины гудели гудками, рычали моторами, а когда понимали, что происходит, с визгом выпрыгивали на тротуар и поджимали колеса. Три больших чёрных джипа с мигалками, тупо ехавшие посередине дороги, пришлось пнуть. Они отлетели, перевернулись, и лежали на спинах, вращая колёсами. Снизу, с тротуара, послышалось что-то вроде аплодисментов. Ещё одна зазевавшаяся машина с визгом метнулась в переулок.
Янка шла по Ленинградскому проспекту. Уходила из Москвы. Честно старалась ни на кого не наступить. В основном это ей удавалось.
Через час она уже пересекла границу Московской области, о чём, конечно же, не подозревала.
Через день она перешла границу России. Перешагнула. Маленькие зелёные человечки, смешно суетившиеся внизу, были не инопланетянами, а пограничниками. Янка не то чтобы специально решила уйти за границу, она просто гуляла. А с её размером гулять в одной стране скучно, быстро всё прогуливаешь вдоль и поперёк.
Она дошла до Северного Ледовитого океана, погладила белого мишку, которого едва поймала, такие они оказывается вёрткие, замёрзла, чихнула, перепугав полярников, развернулась и пошла на юг.
Слоники ей очень понравились. Это когда она в Африку пришла. Слонами их назвать она не могла. Слоны, они большие, а этих она по пять штук ставила на ладонь, поэтому слоники. На ладони они задирали вверх хоботы, трубили и жались друг к другу, опасаясь подходить к краю.
Янка осторожно встала на колени, и обдула участок саванны. Это чтобы никого не задавить. Антилопы, гиены и прочие страусы полетели вверх тормашками в клубах пыли, непрерывно благодаря Янку за заботу. Она разобрала что-то вроде: "Чтобы калебас размером с луну упал на твою глупую голову, безобразно большая белая девочка". Янка присмотрелась: кричал крокодил. Она двумя пальцами вытащила его из общей мычащей, рычащей и стонущей кучи спасённых ею животных, хорошенько размахнулась и кинула в сторону Мадагаскара. Улетая, крокодил пытался помогать себе коротенькими лапками, и кричал: "Чтобы мой глупый рот ел только камни, раз уж не может вовремя помолчать".
Расчистив саванну, Янка расчертила её на квадратики и попыталась поиграть в классики. Надо же как-то себя развлекать. Она не успела допрыгать до "неба", как у её головы закружился вертолёт, и усиленный мегафоном испуганный мужской голос начал умолять её прекратить. "Девочка Яна, девочка Яна, убедительная просьба от всех жителей Земли: прекратите прыгать, прекратите прыгать. По всему земному шару землетрясения. Я прошу вас от имени всего человечества: прекратите прыгать".
– Ладно, ладно, – легко согласилась Янка. – Извините!
– Ладно! – крикнула она погромче, решив, что в вертолёте из-за шума винтов её не слышно.
Вертолёт от её крика полетел как самолёт, и быстро скрылся из виду. Янка, вздохнув, потопталась на месте.
Она не знала, чем себя занять.
Чтобы она могла посмотреть мультики, пришлось бы привезти в Африку и сложить вместе все телевизоры Земли.
Чтобы она могла почитать книжку, пришлось бы собрать все книги мира и превратить обратно в бумагу, чтобы напечатать книгу, буквы которой она могла бы разглядеть. Только сначала пришлось бы построить печатный станок размером с город.
Янка вздохнула, встала на колени, нарисовала вырванным из земли баобабом квадрат, расчертила его на клеточки, восемь клеточек на одну сторону. Получилась шахматная доска. А вот шахматные фигуры поначалу норовили разбежаться. Слонов Янка назначила слонами, зебр – конями, бегемотов – ладьями, львов – королями, а каких-то мужиков в шортах, которых вытащила из перевёрнутого "Лендровера" – ферзями. На пешки пошли обезьяны. Но, стоило ей поставить фигуру на место, как та удирала с максимально возможной скоростью, причём все почему-то делали это на задних лапах, даже бегемоты. Янке пришлось набрать полные лёгкие воздуха, от чего полсаванны чуть не задохнулось из-за нехватки кислорода, и крикнуть:
– Стоять!
Теперь фигуры не разбегались, только дрожали и покачивались. Янка начала играть в шахматы сама с собой. Но через несколько ходов все звери начали отчаянно подсказывать:
– Лошадью ходи! – трубил слон.
– Слон по диагонали! – ржала зебра.
Кто лучше играл: Янка или Янка, так и осталось неизвестным. Фигуры, которые "съедались", действительно начали есть, и после потери одной зебры и двух обезьян Янке пришлось прекратить это безобразие.
На закате она пошла купаться в океан. До берега было недалеко, всего полтысячи километров, так что дошла минут за пятнадцать. Но потом ещё полчаса пришлось брести по колено в воде, пока не вышла на глубокое место. Разогнав руками корабли, Янка поплыла по оранжевой дорожке заходящего солнца. Где-то в районе мыса Доброй надежды к ней присоединились синие киты, и они играли до восхода луны. Янка подбрасывала китов в воздух, и они ныряли, сделав три оборота. А киты брызгали на неё своими фонтанами. Когда совсем стемнело, Янка нашла пляж, достаточно широкий, чтобы не ломать пальмы, и уснула, разглядывая звёзды.
Проснувшись, Янка села, и попыталась расчесать волосы. Она легла спать с мокрой головой, да ещё мокрой от солёной воды, поэтому расчесаться у неё не получилось. Хорошо хоть песок из волос вычёсывать не надо. Песок стал для неё в десять раз мельче, чем раньше была, например, сахарная пудра. Так, пару брёвен и одну подводную лодку из головы вытащила, и хватит, будем считать, что умылась. Янка встала, потянулась… Ой. Только что был день! И тут же ночь – чёрное небо, звёзды горят. Ой. Янка посмотрела вниз. Внизу отыскался земной шар. Именно шар, она и раньше не сомневалась в том, что Земля круглая, а теперь и сама в этом убедилась. Облака плыли у неё на уровне живота. Одна нога занимала всю южную оконечность Африки, другая стояла в воде. От чего уровень мирового океана поднялся, и вода начала затапливать прибрежные города.
– Да, кажется, я переросла эту планету, – она тяжело вздохнула.
Янка с чпоком выдрала правую ногу из Африки.
"След на миллиард лет теперь останется, – подумала она, – как кратер от гигантского метеорита".
Левую ногу она вытащила из воды, попыталась отряхнуть, нечаянно вызвав ураган. И пошла дальше. В космосе она пока помещается – и то ладно.
* * *
Луну она решила не трогать. Очень хотелось ткнуть в неё пальцем, но кто его знает, чего ждать от этих маленьких планет. Ещё улетит, лови её потом по всему космосу, вешай на место. А вот красивый камешек из кольца Сатурна в карман сунула. Там этих камешков миллионы, никто не хватится. Ну и больше ничего интересного в Солнечной системе она не обнаружила. Планеты, кроме Земли, необитаемые. На Юпитере какое-то газовое облако извивалось подозрительно, но, сколько Янка ему руками ни махала, никакой реакции не добилась. Ладно, пойдём дальше.
Дальше, то есть в дальнем космосе, было повеселее. А иногда и пострашнее. Янка решила, что руками планеты лучше не трогать, она же одним пальцем может целый континент утопить. И, проходя мимо очередной планеты, проводила рукой по атмосфере, будто поглаживая этот шарик по шёрстке. Ну, не могла удержаться. Такие миленькие шарики. И вдруг раз – она всего лишь приложила ладонь к облачному слою – а её мизинец вспыхнул от боли.
– Ай!
Янка чуть не сунула палец в рот, по привычке, но вовремя остановилась: на мизинце болталась какая-то помесь бульдозера с бульдогом размером с Австралию. Янка резко тряхнула рукой, чудовище отцепилось и полетело куда-то в созвездие Стрельца, причём его глаза в вакууме всё выпучивались и выпучивались, а щёки надувались и надувались. Тварь явно не радовалась результату своей охоты.
– Это же космос, без давления атмосферы его разорвёт как воздушный шарик, если надуть слишком сильно, – догадалась Янка.
Пришлось ловить создание с гусеницами вместо ног и ртом вместо ковша, и засовывать обратно в родные облака, с виду совершенно ядовитые.
После этого случая Янка, если хотела посмотреть, что твориться на планете, сначала макала в воздушный слой специально пойманный метеорит, и, если ничего не происходило, трогала атмосферу рукой, а потом и заглядывала под облака.
Ей попадались белые голые каменные шары, и шары, сплошь покрытые оранжевой водой. Попадались планеты чёрные, от полюса до полюса заросшие чёрным лесом, в котором не жили даже насекомые. Поговорить тут явно было не с кем. А какие-то планеты выглядели необитаемыми только на первый взгляд. На второй взгляд могло оказаться, что континенты – это и есть обитатели планеты, только очень большие и очень медленные, но вполне разумные. Один из них даже начал складывать на своей спине из горных хребтов слово "привет". По крайней мере, Янка так подумала. Ей хватило терпенья только на букву "П" да и то не целиком. А всего слова пришлось бы ждать пару столетий. Так что Янка помахала континенту, формой напоминавшему гриб, рукой и пошла дальше. Шла и думала: а вдруг он хотел написать не "привет", а "проваливай"?
– Какие на этой планете негостеприимные континенты, – разозлилась было Янка, но сообразила, что это можно быть и слово "помогите".
Решила заглянуть сюда лет через двести, если оказия будет, тогда, наверное, слово появится целиком.
С планетами, населёнными обитателями нормального размера, было, как ни странно, поскучнее. Из космоса, или с высоты нижнего слоя облаков, если плотные, Янка видела города, дороги, плотины, поля. Ну и толку со всего этого? Она даже людей не могла рассмотреть, такие они для неё были мелкие.
Янка не догадывалась, что обитатели этих планет, во-первых, не были людьми, во-вторых, они-то её отлично видели. Представьте, что вы идёте на работу, никого не трогаете, вдруг из облаков появляется огромный нос, а за ним два огромных глаза. И эти два огромных глаза внимательно так на вас смотрят. Есть от чего сделаться заикой.