* * *
Янка привычно вернулась домой через окно, и, толком не раздевшись, начала нервно ходить по квартире. Она думала: что делать? О пропавших людях и странных случаях со снегом уже говорили по телевизору, но никто не подозревал, что это за напасть. Янка решила, что она должна рассказать всё, что знает. Всем рассказать. А сделать это можно только… Она привычно нажала на кнопку пульта, чтобы посмотреть новости – сколько ещё человек пропало. Точно! Она должна попасть в телевизор.
То, что снег на подоконнике в её комнате, где он не таял из-за постоянно открытого окна, перекатывается какими-то шариками, она не заметила.
До Останкино, где располагается телестудия, она добиралась часа два. Станции метро рядом не было, она шла пешком от ВДНХ, а идти под снегом это не быстро, хорошо хоть рыть не пришлось, тоннель уже проложен. Но добраться до телевидения оказалось проще, чем на телевидение попасть. В дверях, перед которыми прорыли целый зал, стояли два охранника с пистолетами.
– Куда? – спросил Янку тот, что пониже, когда та попыталась пройти между ними.
– Я на телевидение!
– Нельзя, – сквозь зубы сказал охранник, глядя куда-то на снежный потолок.
– Как это нельзя? – удивилась Янка. – У меня важное сообщение.
– У всех важное, – буркнул тот охранник, что повыше, – ходят тут всякие…
– Да вы не понимаете, – начала волноваться Янка, – у меня правда важное сообщение, про всех, кто пропал под снегом.
– Нельзя, – повторил первый охранник. – На телевидение нельзя.
– Подождите, – Янка ничего не понимала, – телевидение передаёт новости. А у меня самая важная новость. За весь месяц самая важная. С тех пор, как снег выпал, самая важная.
– Девочка, иди отсюда, – второй охранник наконец-то взглянул на Янку. – Детям на телевидение нельзя. И вообще никому нельзя. Кроме работников телевидения.
– А если у меня новость? Или ещё у кого-то новость? Как же её рассказать всему городу?
Янка совершенно растерялась. Первый охранник рассмеялся:
– Иди для начала бабушке своей расскажи. А она сплетни разнесёт.
– А по телевидению, – продолжил второй охранник, – рассказывают только те новости, которые узнали работники телевидения.
– Ну так и давайте я работникам телевидения расскажу! – Янка обрадовалась, что из этой дурацкой ситуации нашёлся выход. – Пустите меня внутрь, я там найду кого-нибудь и расскажу!
– Внутрь можно только работникам телевидения. – Первый охранник явно утомился разговором. Он пнул снег ногой так, что снежинки полетели в Янку. – Иди отсюда, малявка, не мешай работать.
Ну, в общем, зря он это сделал. В фейской школе, которая от родителей маскировалась под Центр развития творческих способностей, они как раз начали проходить превращение одних животных в других. Жабу – в журавля. Ёжика – в кактус.
– Янка, садись: два, – сказала после этого преподаватель превращений.
Волка – в собаку.
– Максим тройка, – сказала преподаватель, – слишком родственные животные.
Слона – в улитку.
– Размеры, Яна, сколько раз можно повторять, не забывай превращать размеры, – терпеливо повторяла преподаватель, отмахивалась указкой от двухэтажной улитки.
Как вы поняли, пока у Янки не очень хорошо получалось. Или слишком хорошо – это как посмотреть. Почему охранники превратились в кенгуру, она потом объяснить не смогла. Как и чего общего между кенгуру и пингвинами, которыми она хотела сделать этих болванов.
* * *
Пройдя между двух очумевших кенгуру с пистолетами, Янка включила фейскую незаметность. Это когда видеть-то её видят – невидимым никто стать не может, – но не замечают. Скользнут взглядом – и идут себе дальше.
Изрядно поплутав по коридорам, Янка, наконец, нашла студию, откуда как раз передавали семичасовой выпуск новостей. Как же удивились зрители, когда между телеведущими появилась из ниоткуда девочка в розовой куртке. Тут же они удивились ещё раз. Потому что телеведущие, которые попытались затолкать девочку под стол, вдруг превратились в муравьедов.
– Яна, ну откуда в Останкино муравьи? – возмущалась потом преподаватель. – Мухи там, мухи.
Но это было потом. А сейчас Янка краснела, потела, откашливалась и чесала голову, не зная, как начать. Всё-таки первый раз на телевидении, она очень волновалась.
– Сюда, сюда говори, – показал оператор на объектив телекамеры.
Янка ещё раз откашлялась.
– Уважаемые товарищи, – начала она.
Нет, так глупо как-то.
– Дорогие друзья.
Нет.
– Дорогие россияне.
Нет, так ещё глупее выходит. Янка разозлилась на саму себя и крикнула:
– Слушайте все!
Не стоит говорить, что к этому моменту её и так слушали все москвичи до единого.
– Это снежные звери. Можете мне не верить, но это снежные звери. Это из-за них люди пропадают. Они охотятся за теплом. Они снежные, понимаете, холодные. Им нужно тепло, понимаете, чтобы двигаться и расти. Вот они за теплом, ну… Охотятся, короче. Ходите осторожнее, не снимайте перчаток и закрывайте лица. Ну… Вот… Всё… Конец передачи, всем спасибо.
Янка не знала, что ещё сказать и на всякий случай сделала книксен, которому научилась ещё у фейской королевы.
* * *
В это мгновение в студию ворвались Президент страны, Мэр столицы, три генерала и директор телевидения.
– Ты кто такая! Что это себе позволяешь, что это, понимаешь, происходит?! – заорал мэр.
Три генерала передёрнули затворы позолоченных автоматов с прикладами из ценных пород дерева.
– Ой, извините, я забыла представиться. Меня зовут Яна, – представилась Янка, повернувшись к камере.
– Тихо, спокойно, – Президент положил руку на плечо Мэру. – Девочка откуда у тебя эта информация?
– М-м-м, – замялась Янка.
Если она скажет, что информация от гномов, в снежных зверей точно никто не поверит.
– А можно я вам на ухо скажу? – спросила Янка, сжимая в кармане волшебную палочку. – Это секретная информация.
– Секретная? Тогда обязательно на ухо, – наклонился к ней Президент.
Разогнулся он с очень серьёзным лицом.
– Дорогие россияне! – обратился он к камере. – Как нам стало известно из достоверных источников, причиной несчастных случаев и исчезновений наших сограждан стали снежные звери. В кратчайшие сроки нам удалось выработать меры борьбы с этим бедствием. Мы должны… Мы должны…
Президент вопросительно посмотрел на Янку.
– Грелки, – шёпотом подсказала она.
– Да, совершенно верно. Совместно с генеральным штабом…
Президент посмотрел на генералов. Генералы встали по стойке "смирно" и попытались втянуть животы.
– Совместно с мэрией Москвы…
Президент посмотрел на мэра. Мэр вытер платком вспотевшую лысину.
– И с представителями общественности…
Он посмотрел на Янку. Янка ободряюще улыбнулась.
– Мы выработали план действий. Эти снежные, э-э-э, звери, нуждаются в тепле. Но слишком большое количество тепла для них губительно, потому что они, э-э-э…
– Снежные, – подсказала Янка.
– Совершенно верно. Поэтому каждый горожанин, выходя из дома, обязан брать с собой, э-э-э…
Неизвестно откуда взявшийся референт подсунул Президенту папку с неизвестно откуда взявшимся текстом выступления.
– Брать с собой грелки.
Один из генералов от удивления выронил автомат, а мэр укусил платок.
– Да, именно грелки. Резиновые, наполненные горячей водой. А также химические, – читал Президент. – При встрече со снежным зверем грелку следует вытащить из-за пазухи и бросить в его сторону. Снежный зверь среагирует на тепло, и броситься на грелку, проигнорировав вас. А поскольку тепло грелки является для него избыточным, переходящим за критический уровень, он растает. Итак, – Президент закрыл папку и посмотрел в камеру. – Все вооружаемся грелками. В Москве объявляется охота на снежных зверей.
Муравьеды испуганно забились в угол.
* * *
Горожане, одуревшие от жизни под снегом, набросились на снежных зверей, как будто те были причиной, а не следствием суперснегопада. Пенсионерки, у которых грелок в хозяйстве обычно много, шли в булочную, шатаясь и булькая, обвесившись грелками со всех сторон. И потом хвастались друг другу:
– А я давеча двух снежных барсов завалила, и змеюку растаяла.
– Да брешешь, Петровна, ты барса от кошачьей задницы не отличишь, – не верили ей подружки.
Те, кто побогаче, покупали в аптеках химические грелки. Палочку внутри неё сгибаешь, солевой раствор мгновенно нагревается. Набив полные карманы грелками, их швыряли, как гранаты, во всё, что шевелилось. Через пару недель от снежных зверей остались только заледенелые углубления в снегу.
Янка ждала, что к её дому, а лучше к школе, пророет тоннель чёрный президентский бронированный грейдер с мигалками, и её наградят какой-нибудь медалью, "За оборону Москвы от снежных тварей", например. Но награждать никто не спешил. Даже одноклассники спустя месяц как-то переставили верить, что в телевизоре видели именно её. Хорошо хоть в фейской школе её поздравили с тортом. Феи, они своих всегда узнают и ни с кем не спутают.
* * *
Вернувшись как-то после уроков, Янка пыталась поплотнее затворить створку окна. На раме намёрз лёд, и плотно она не закрывалась. Толкнув пару раз, Янка решила, что так сойдёт, встала на колени и начала сползать на пол. В маленьком сугробе на подоконнике прокатился какой-то шарик. В одну сторону, в другую. И ещё один с краю шевельнулся. И ещё один выкатился из-за примёрзшей к подоконнику шторы.
Янка, взвизгнув, соскочила на пол спиной вперёд. Бросилась на кухню, включила чайник, и даже немного тряслась, пока он закипал. Ничего себе! Всех снежных тварей в городе растаяли, и только у неё, у той, кто придумал, как с ними справиться, кто-то остался! Причём прямо в квартире!
Через пять минут Янка с чайником кипятка на цыпочках прокралась в свою комнату. Она решила, что, если выплеснуть кипяток на подоконник, то растает кто угодно, хоть снежный барс, хоть снежный слон.
Она уже наклонила чайник, когда из сугроба на неё глянули маленькие снежные глазки. А позади глазок из снега поднялся маленький снежный хвостик. И рядом в снегу образовались глазки, а снежинки вокруг них насыпались в мордочку. А чуть в стороне из снега слепилась целиком… Да, снежная мышка. Янка медленно наклонила над ними чайник с кипятком. Мышки пискнули. Или хрустнули. Не поймёшь этих снежных мышей, пищат они или хрустят. Янка вздохнула, отнесла кипяток на кухню и заварила чай. Так у неё на подоконнике поселилась, а вернее осталась жить, последняя семейка снежных мышек в Москве.
Весной вырытый Янкой проход от окна до школы обвалился, и она стала выходить из дома как раньше, через подъезд, через общий снежный тоннель. Окно теперь не открывалось, и сугроб на подоконнике стремительно таял. Однажды Янка заметила, что снега уже не хватает на то, чтобы мышки в нём прятались. Всё, что осталось, они использовали, чтобы слепить себя. Мышек оказалось четыре, и одной не хватило снега на хвостик. Янка осторожно сгребла их с подоконника в лопатку и переселила в морозилку.
* * *
– Смотри!
Янка встала, открыла холодильник, выдвинула один из ящиков морозилки. Фёдор наклонился. Из ящика на него внимательно посмотрели восемь маленьких глазок.
– Ничего себе!
Он протянул руку, чтобы погладить мышек.
– Осторожно, – Янка схватила его за локоть, – гладить можно, но сначала перчатки надень, обморозишься.
– Круто! Мыши в холодильнике!
Фёдор откровенно ей завидовал.
– О, кстати, – он показал на брикет мороженого. – Кстати. Кстати…
Лицо Фёдора сделалось необыкновенно задумчивым.
– Кстати. Янка. Я правильно понимаю, что мороженое, которое я ел, и эти мыши…
– Что эти мыши?
– Ну, что они там, в морозилке, живут, а мороженое там лежит?
– Ну, лежит, да. А что?
– Ты знаешь, Янка, – осторожно сказал Фёдор, – у нас в деревне тоже есть мыши. Иногда они залазят в кладовки. Если мышеловку не поставить, они там всё могут перепортить. Погрызть, покусать. Ну и это… Накакать. И мы погрызенное мышами не едим, чтобы какой-нибудь гадостью не заразиться.
Янка уже смеялась.
– Ну, ты тоже мне, фей холодильника. Это же снежные мыши. Зачем им грызть холодное мороженое из морозилки? И всё остальное. Я их знаешь, как кормлю? Смотри.
Янка вытащила ложку из стакана с горячим чаем и бросила в ящик с мышками. Мышки немедленно собрались вокруг неё. Через минуту их шкурки стали более искристыми, а ложка не просто остыла, а покрылась инеем.
– Они тепло едят, понял?
Янка стукнула ледяной ложкой Фёдора по лбу.
– Ладно, раз уж заговорили о мороженом. Но это последний.
Янка вытащила брикет, отрезала кусок, разделила на две тарелки.
– Снег в городе, между прочим, таял всю весну и всё лето. Только в сентябре тротуары протаяли так, чтобы по асфальту ходить, а не по снегу. Но до декабря всё равно не растаял, новый сверху нападал, но уже не столько, а как обычно. Так вот, в Сокольниках, там долго между деревьями снег лежал, нашли снежных коров.
Янка потыкала пальцем в тарелку:
– Это они.
– Что?
Фёдор в ужасе вскочил.
– Это снежные коровы?
– Да сядь ты, что ты такой нервный. Это они делают. Ну, дают, производят. Не молоко, а сразу мороженое. Смотри.
Янка показала брикет. На этикете была нарисована весёлая корова, состоящая из снежинок. Фёдор потрогал мороженое, осторожно облизал палец.
– Ничего вроде, нормально.
– Не нравится, не ешь, я тебя, между прочим, не заставляю.
– Нравится, нравится!
Фёдор подвинул тарелку поближе.
– Слушай, а это кто такие?
Он показал на картинку на коробке с хлопьями.
– Это?
Янка посмотрела, нахмурившись, на рисунок.
– Это пираты.
– Да ты что? – Фёдор поджал ноги. – И у вас?
– Что значит "и у вас"? – не поняла Янка.
– Так и у нас тоже пираты были!
– Да ну, брось, – не поверила Янка, – откуда у вас пираты?
6
– Да ну, бросьте, откуда у нас пираты? – спрашивал Толстый.
Удочку он при этом держал на манер копья, нацелив в приставший к берегу корабль.
За полчаса до этого рыбы, жившие в этой речной заводи, свистом созывали друг друга к наживке на крючке Толстого, чисто пожрать, как они это называли. На утонувший поплавок Толстый не обращал внимания. Собственно, как обращать, если он утонул? Он обращал внимание на подплывавшую шхуну. Или бриг. Или фрегат. Или корвет. Или галеон. Или когг. Или бригантину. В парусных судах он не разбирался. Он вообще в судах не разбирался. Гномы даже на весельных лодках не плавали, считая, что рыба, если она не дура, и сама к берегу подплывёт, а если дура и червяка не хочет, то вдруг она заразная. Кстати, червяк на крючке Толстого из последних сил бил морду ершу и дёргал леску с криками:
– Хозяин, тащи, тащи, рыбак не дотопленный, мы тут всех уже поймали!
Судно, мягко зашипев песком, ткнулось широким деревянным носом в берег. На бак вышел человек в ботфортах, широких полосатых штанах, яркой рубахе, кожаной жилетке и треугольной шляпе. Это если описывать его наряд снизу вверх, как смотрел Толстый.
– Куда это мы пристали? – спросил он, поставив ногу на бушприт и попыхивая трубкой.
– К берегу, – ответил Толстый.
Человек, перегнувшись через фальшборт внимательно осмотрел песчаный берег.
– Гм, действительно к берегу, – признал он этот факт. – А что это за берег?
Толстый посмотрел налево, посмотрел направо. И слева, и справа волны шевелили нападавшие в воду листья ивы.
– Это, дяденька, речной берег, – терпеливо объяснил Толстый глупому человеку. – А что это у вас за плавучий сарайчик с тряпочками?
Стоявший на носу моряк вздрогнул и оглянулся. Назад он повернулся с красным лицом. Вернее, мордой.
– Это, пацан, не сарайчик с тряпочками, а корабль с парусами! – рявкнул он, пошевелив бровями.
– Кора-абль… – протянул Толстый. – Ух ты! А вы, дяденька, собственно, кто?
– Мы, гхм… – моряк гордо выпятил грудь. – Мы, пацан, пираты.
– Да ну, бросьте, откуда у нас пираты? – махнул рукой Толстый, – у нас тут гномья страна. Феи есть, великаны есть, пиратам откуда взяться?
– Гхм, да, действительно, откуда? – несколько смутился моряк. – Мы, это, приплыли.
– Дяденька, вы это видите?
Толстый показал на чёрное полузатопленное бревно, прибитое к берегу течением.
– Оно тоже приплыло. Оно пират?
Моряк снова перегнулся через фальшборт и внимательно осмотрел бревно.
– Нет, – сделал он вывод, – не пират. Ладно, подожди.
Пират убежал в сторону юта. Что-то загрохотало. Толстый, вздохнул, вытащил удочку, снял с крючка записку от червяка: "Хозяин, погибаю, но не сдаюсь. Отомсти за меня карасям". Ещё раз вздохнул.
– А так?
Пират вернулся на бак. Теперь его грудь пересекала коричневая кожаная перевязь с кривой саблей. Толстый пожал плечами. Пират нахмурился:
– Подожди. Вот ещё.
Пират снял шляпу, перевязал левый глаз чёрной тряпкой, надел шляпу.
– И вот так.
Он тряхнул правой ногой, ботфорт с неё улетел в сторону грот-мачты, откуда послышались сдавленные ругательства. Под ботфортом обнаружился деревянный протез. Толстый смотрел на эти манипуляции, разинув рот.
– Ну что? – Пират гордо посмотрел на Толстого. – А, подожди ещё секундочку.
Он засунул руку себе под жилет, долго там рылся.
– Ага. Вот.
В руке у пирата оказался растрёпанный заспанный попугай. Он посадил его на плечо. Попугай начал заваливаться набок. Пират прилепил его покрепче.
– Ну что? На кого я теперь похож? – спросил пират со значением, наклонившись вперёд.
– Ой, дяденька, – честно ответил Толстый, – на клоуна!
– Ватерлинию тебе в глотку! – заорал пират. – А ну, взять на абордаж этот сухопутный пень с ушами, – скомандовал он матросам.