* * *
Поездка была безнадежно испорчена. С первой же вспышкой все бросились к фургонам. Два друга забрались туда последними. Полчаса все сидели внутри, полные какого-то странного энтузиазма, и гадали, погибнут они от этого наводнения или нет. Ребята, несколько часов назад заклинавшие дождь, гордо заявляли, что происходящее - их рук дело.
Через час стало ясно, что пытаться переждать грозу было опаснее, чем пускаться в путь во время нее, и учителя поспешили наружу, чтобы забрать то, что осталось от палаток. Когда фургоны покинули стоянки, дождь все еще лил стеной.
Кевин уперся лбом в стекло и протер его запотевшую поверхность. Чем дальше они отъезжали от Божьего Гномона, тем больше гром отставал от молнии. Мальчик не мог не улыбнуться. Подумать только, все это вызвал он сам!
- Ничего смешного, - заявил Джош и замолчал. Он снова включил свои видеоигры: на сей раз самолеты сбрасывали бомбы на Годзиллу. Поглядев на счет, Кевин понял, что приятель думает о чем-то другом.
Только через пятнадцать минут езды гроза наконец осталась позади и фургон заполнился обычным, приятным уху гомоном. Кевин в нем не участвовал. Казалось, он далеко отсюда, холодный, как ливень, и гладкий, как поверхность очков.
- Я знаю, почему я не смог прекратить грозу, - сказал мальчик Джошу, когда Божий Гномон остался далеко позади.
- И почему?
- Я думаю, очки не могут отменить то, что я попросил их сделать, не могут уничтожить созданное ими.
- И что, там теперь всегда будет дождь?
Кевин пожал плечами:
- Пожалуй.
- Пожалуй? - переспросил Джош. - Ты превратил гору в джунгли и больше ничего не можешь сказать?
Мидас не знал, что еще сказать другу, поэтому просто надвинул очки на переносицу и протянул руку:
- Джош?
Тот повернул голову, и мальчик коснулся пластыря на его щеке, за которым скрывался порез, заработанный во время неудачного спуска с горы:
- Заживи. - Кевин представил себе, что порез исчез, и медленно снял пластырь. От раны не осталось и шрама.
- Видишь? Очки способны и кое на что хорошее. Смотря как их использовать. - Джош молчал. - Мы все еще друзья?
Тот в раздумье посмотрел на соседа. Потом протянул руку, снял с Кевина очки, засунул их в карман его куртки и застегнул на молнию.
- Конечно, друзья.
Мидас почувствовал вес очков в кармане и на секунду захотел снова ощутить, как они давят на переносицу. Но голова начинала слегка побаливать, так что некоторое время очки могли полежать и в кармане.
За их спинами гроза все удалялась, пока не исчезла с глаз долой и из сердца вон. Две девочки на переднем сиденье пялились на очкарика и смеялись над тем, что у него загорело все лицо и остались белые пятна вокруг глаз, но это было нормально. Уже не имело значения, кто что говорил или думал про него. Ведь Кевин наконец-то мог управлять своей жизнью.
6. Сладкая жизнь и головная боль
Понедельник, как всегда, начинался со всеобщего гвалта.
Внизу орал телевизор и непрерывно лаяла собака. В главной спальне гудела бритва: Патрик Мидас, отец семейства, совершал магический ритуал, ежедневно превращавший его из заросшего бородой головореза в гладко выбритого бизнесмена. Дальше по коридору четырнадцатилетняя Тэри Мидас включила на полную катушку разом радио и фен. И, в довершение всего этого, по понедельникам вывозили мусор.
Кевин скорчился в кровати, слушая надрывный звон крышки мусорного бака. Наверняка зарплата мусорщиков зависит от того, сколько шума они производят.
- Лавины! - воскликнула Донна Мидас, мама. - Лавины и ливни! - Она грозно потрясла термометром и запихнула его сыну в рот. - Лавины, ливни и походы! Когда-нибудь ты убьешь меня, слышишь?
Мальчик знал, что температуры у него не было - зато были жуткая головная боль и полное нежелание идти в школу.
- Я говорила тебе не перенапрягаться! - продолжила мать. - Но разве Кевин Брайан Мидас слушает кого-нибудь, кроме себя самого? Нет, и не смей возражать! Я не хочу, чтобы ты разгрыз этот градусник и отравился ртутью! - Она посмотрела на часы, пробормотала: - Снова опаздываю, - и выскочила из комнаты.
Как только мама ушла, Кевин подбежал к своему столу и схватил свои очки.
- Классные стекла, - заметила Тэри, проходя мимо с зубной щеткой во рту. - Где спер?
- Нигде, я их нашел, - ответил брат, пытаясь не проглотить градусника.
Девочка фыркнула:
- Знаешь, что? Если одолжишь мне их на пару дней, я, так и быть, уговорю маму позволить тебе остаться дома.
- Не пойдет.
Сестра пожала плечами и убежала:
- Дело твое.
Кевин услышал, как она полощет рот. Тэри, младший и самый крутой хоккейный вратарь за всю историю средней школы Риджлайна, набралась невероятной самоуверенности и частенько изводила своего младшего брата. Она могла посмотреть на него с ухмылкой, а бедный мальчик уже начинал вспоминать, одинаковые ли на нем носки и застегнута ли ширинка. Она могла обронить: "Дело твое", и удалиться с таким видом, как будто знала какую-то тайну, заставляя брата уступить. Сестрица, пожалуй, уже отсчитывала секунды, ожидая, когда же он примет ее условия. Но сегодня номер не пройдет.
В очках головная боль быстро утихла, так что мальчик оделся и отправился вниз искать что-нибудь съедобное.
* * *
Из гостиной громоподобно неслись новости, и собака, по своему обыкновению, лаяла на людей с экрана, как будто они состояли из плоти и крови и действительно вторглись в ее дом. Кевин заглянул в комнату, потому что репортаж как раз касался грозы в районе Божьего Гномона. Хотя собака и мешала слушать, кое-что можно было разобрать:
- Гроза - гав-гав! - остались без электричества - гав-гав! - затопило всю - гав! - и медленно расползается по округе - гав, р-р-р! Гав!
- Кто-нибудь, угомоните Шерстинку! - проорала сверху Тэри.
- Шерсть, заткнись! - бросил ее брат. Очки ярко полыхнули, и собака продолжила лаять, но уже беззвучно.
- Посмотрим, - сказала миссис Мидас и вытащила градусник изо рта сына. - Девяносто восемь и шесть. Абсолютно нормальная температура.
- Отправь его в школу, он притворяется, - встряла ее дочь, спустившись вниз, и бросила на брата косой взгляд.
Кевин поправил очки:
- По-моему, там сто и одна.
Мама снова взглянула на градусник:
- Странно, и вправду сто и одна. Должно быть, не туда посмотрела.
Мальчик ухмыльнулся сестре.
- Один - ноль в твою пользу, - признала изумленная Тэри. - Поправляйся, Кев!
Миссис Мидас засунула градусник обратно в рот сыну, чтобы посмотреть, не повысится ли температура еще, и тут с лестницы сбежал ее муж. Он направился к холодильнику и вытащил оттуда коробку шоколадных пончиков - свой обычный завтрак. После утренней пробежки он имел право есть все, что угодно.
- Твой сын заболел, - сообщила мать, всегда именовавшая мальчика "его сыном", когда речь шла о чем-то плохом, и "своим сыном", если он делал что-то хорошее.
- Я сообщу в газеты, - с набитым ртом отозвался мистер Мидас. Он пощупал лоб мальчика, достал градусник, поглядел на него и осведомился, зачем жене понадобился ректальный термометр.
* * *
Джош, как обычно, терпеливо ждал, пока Кевин выйдет из дома, но в итоге сдался и зашел к нему, чтобы выяснить, в чем дело, сильно подозревая, что школа сегодня не входит в список занятий друга.
Когда Мидас открыл дверь, очки сидели у него на носу. Судя по относительной тишине, дома никого больше не было.
- Я так думаю, про очки ты никому не говорил, - предположил гость.
- Издеваешься? Зачем мне лишние проблемы?
Проходя мимо гостиной, Джош увидел Шерстинку, открывающую и закрывающую пасть перед телевизором:
- Что случилось с вашей собакой?
- Я попросил ее заткнуться.
- Она у вас послушная! Поторопись-ка, мы и так уже опаздываем.
- Никакой школы! - отмахнулся Кевин. - Сегодня я сижу дома и провожу опыты. - Он направился к кухне.
Кухонный стол был покрыт газетными вырезками со всевозможной мало-мальски интересной рекламой, от открытия новых магазинов электроники до распродажи говядины в супермаркете. Самое привлекательное уже было обведено ручкой.
- Что за опыты? - спросил Джош, заранее зная ответ.
- Садись, - пригласил экспериментатор, - и выбирай, что понравится. - Гость не стал садиться, но прочел несколько объявлений. Его взгляд упал на изображение стереосистемы, бывшей, должно быть, на добрый фут выше его самого. Мальчик всегда о такой мечтал.
- Слушай, - напомнил он, - дождь-то все идет…
- Не вижу никакого дождя.
- Ты прекрасно меня понял!
Кевин отмахнулся:
- И что? Это всего-навсего гроза. Сколько она может продолжаться?
Джош изучал шикарную стереосистему, реклама которой обещала такое высокое качество звука, что можно было услышать все воспринимаемые человеком частоты. Цена, конечно, лежала вне диапазона человеческого восприятия.
- Мне пора в школу, - протянул гость, но вырезку из рук не выпустил.
- Да ну ее! - Кевин вооружился влажным бумажным полотенцем и протер свои драгоценные очки. - Давай чем-нибудь себя побалуем.
- Ладно. Но давай остановимся на чем-нибудь одном.
- Хорошо.
- Что-то одно тебе и что-то одно мне.
- Да. Две вещи.
- Именно. Что ты выберешь?
Кевин указал на рекламу в руках Джоша:
- Вот эту стереосистему.
- Отлично! Я тоже ее хочу.
- Но это просто две одинаковых вещи. Все равно что что-то одно, а мы сошлись на двух.
- Хорошо, тогда еще что-нибудь.
- Хорошо.
- Одно тебе, другое мне, - добавил Джош. - И точка.
- Именно. Четыре вещи, и хватит.
- Ладно.
- Ладно.
* * *
Через пять минут эксперимент вышел из-под контроля, и до школы в тот день никто из мальчиков не дошел. Единственными ограничениями служили воображение Кевина и скорость, с которой он мог озвучивать свои желания.
Сначала появились стереосистемы - полдюжины, потому что никак нельзя было решить, какая же лучше: та, колонки которой помещались в ладони, или другая, занимавшая целую стену. Потом они заказали множество телевизоров - на каждой странице непременно находилась модель побольше и получше.
С электроники друзья переключились на мебель, потом - на одежду. Когда реклама закончилась, экспериментаторы принялись прочесывать дом в поисках журналов с заманчивыми иллюстрациями.
- Погляди-ка! - Джош раскопал в закромах мистера Мидаса номер "Плэйбоя", который отец сыну, конечно, не показывал. От одного вида журнала Кевин покраснел как рак и нервно захихикал:
- Нет. Пожалуй, не надо.
- Может, потом?
- Может и потом.
Журнал остался лежать в гостиной, но мальчики упорно избегали приближаться к нему.
К полудню Джош почувствовал, что в доме начало холодать, но не стал делиться своими наблюдениями - вряд ли это было важно. Кевин же сейчас не заметил бы даже конца света, с головой уйдя в свои "научные опыты". В глубине души мальчик понял, что его голова снова будет болеть, но, пока очки были на нем и выполняли его желания, каждый сантиметр тела и каждая извилина мозга искрилась от удовольствия, а потом - хоть потоп.
Друзья докатили на велосипедах до ближайшего торгового пассажа и принялись глазеть на витрины, по пути отправляя копии доброй половины товаров домой к экспериментатору. Не забыли они и про игровые автоматы.
Возвращаться домой пришлось через окно: дверь загораживала коробка с одним из домашних кинотеатров.
Наконец они решили передохнуть. Совершенно истощенный Кевин стащил очки и растянулся на кровати. Друг, впервые вкусивший его фантазии и все еще очарованный ее богатством, приплясывая в такт музыке, грохотавшей по всему дому, пробрался сквозь заставленные всякой всячиной коридоры в комнату друга:
- Санта-Клаус нервно курит в сторонке! Ему такое и не снилось! - Мальчик распахнул дверь шкафчика, за которой обнаружился автомат с газировкой - понятно, бесплатный. Джош заказал себе "Доктора Пеппера", уселся на стол и выжал какую-то какофонию из украшенной звездочками гитары, разбрызгивая повсюду пену из банки.
- И никаких налогов! - Мальчик подпрыгнул, снова дернул струны гитары и обрушился на механический пинбол, экран которого протестующе замигал.
- Мне нужен аспирин, - простонал Кевин. - И "Пепто-Бисмол".
- Если тебе плохо, почему ты не пожелаешь вылечиться?
- Я пытался. Штука в том, что мне плохо из-за очков, а они не могут отменять собственные действия.
Джош принялся восстанавливать дыхание: беспечное ныряние в мир роскоши не прошло даром. Было прохладно. Нет, было холодно, и Кевин, похоже, тоже это чувствовал. Он завернулся в одеяло и мелко дрожал.
С Мидаса на сегодня уже хватило. С его друга, в принципе, тоже - пока тот не поднял взгляд и не наткнулся на постер, невинно висевший над кроватью:
- Мы кое о чем забыли.
- Я выжат, как лимон.
- У тебя нет сил даже на машину твоей мечты? - Кевин с трудом сел и попытался принять решение. - Дай мне очки, я сам все сделаю.
- Нет! - Волшебный предмет мгновенно оседлал нос своего владельца.
Машина мечты звалась "Lamborghini Countach", и именно ее Мидас рисовал на всех уроках. Борясь с усталостью, мальчик припустил к гаражу:
- Никогда не думал, что своими глазами увижу "лампо-джина", а теперь у меня появится свой!
Джош покачал головой:
- Ну сколько раз мне повторять? Не "лампо-джина", а "ламборгини"! Нужно думать по-итальянски!
Гараж встретил их кучкой всякого хлама у стены и двумя бензиновыми лужицами на месте машин родителей. Проходя через гостиную, Кевин выключил музыку, так что теперь было слышно только мазутную печь в углу гаража. Прибор безуспешно пытался согреть неожиданно холодный дом.
- Пусть их будет две, - предложил Джош. - Ладно?
- Одну тебе и одну мне, так?
- Именно.
- Хорошо.
Очкарик глубоко вздохнул, прокашлялся, и его слова отразились от стен гаража:
- Два красных "лампо-джина"!
- "Ламборгини"!
- Да, да.
Перед глазами Кевина заплясали цветные пятна. Казалось, через стекло вытекали все его мозги.
С места, где стоял Джош, очки в действии выглядели ничуть не менее эффектно, и, хотя он наблюдал за этим не в первый раз, зрелище лишь становилось более и более завораживающим. Сначала стекла потемнели и стали похожи на порталы в другую вселенную. В центре этой вселенной голубым огнем пылали две линзы. Снаружи воля владельца очков казалась чем-то огромным и всемогущим, и Джош невольно схватился за стойку для велосипедов, чтобы его не засосало через очки. Из них меж тем струились ослепительно яркие лучи - мальчику пришлось зажмуриться.
Открыв глаза, он увидел два как ни в чем не бывало расположившихся в гараже "ламборгини".
Джош взвился в воздух и оказался на сиденье ближайшей машины. Ключи торчали в зажигании. Как жаль, что мальчик не умел водить.
Кевин не так торопился. Он дрожащими руками стащил с себя раскаленные докрасна очки, чувствуя, как стук сердца отдается в глазах - они, должно быть, сейчас краснее некуда. Голова кружилась так сильно, как будто кто-то вытащил машины прямо у него из черепа. К тому же, его страшно знобило.
Мидас забрался в машину и уселся, каждой ноющей клеточкой своего тела чувствуя мягкую кожу сидения. Мальчики переглянулись и одновременно кое-что заметили. В гараже было так холодно, что изо рта шел пар.
Владелец очков огляделся: все вокруг замерзло. С плохо завинченной бутыли с машинным маслом свисала сосулька, лужица под ней превратилась в лед. Даже печка сдалась. В гараже было добрых двадцать градусов мороза!
"Это побочный эффект, - осенило Кевина. - Очки тратят много энергии и добывают ее всеми доступными способами. Тепло, свет, огонь. Да они просто высасывают ее из атмосферы!"
Некоторое время друзья сидели в вымерзшем гараже и игрались с приборными панелями "ламборгини", а потом Джош повернулся к другу:
- А теперь что?
Как ни странно, с ответом мальчик не нашелся. Теперь у них было все. Они нажелали себе всего, чего душе угодно, от малейшего пустяка до самой невозможной роскоши. Дом был забит под завязку.
Вволю наигравшись в видеоигры, наслушавшись музыки, насмотревшись телевизора, опробовав автоматы со сладостями, продегустировав всю еду, примерив всю одежду, посидев на всех диванах и насладившись собственными машинами, они наконец заскучали. И что теперь? Что?
Кевин ломал голову, чего бы еще пожелать, но ничего не находилось. Мир товаров и услуг себя исчерпал.
Тут ему пришлось поглядеть на вещи под немного другим углом:
- А что я скажу родителям?
Джош поднял голову от руля:
- Да, кстати, - откликнулся он, - как ты все это объяснишь родителям?