- Лоботрясы, - закричал я, - убирайтесь!
К счастью, их не пришлось выгонять, они сами испугались и удрали. Я сел опять за уроки, но едва успел написать в тетради дату, как за окном раздалось громкое кваканье. Я сразу догадался: это Чесек и Гжесек - они всегда меня так вызывают. Ну, думаю, пускай себе квакают сколько влезет. Я не двинусь с места. Должен же я наконец приготовить эти несчастные уроки. Смотрю, а они уже ставят свои копыта на подоконник. Я сижу, как пришитый. Чесек подошел ко мне и спрашивает:
- Ты что, Марек, оглох? Что же ты сидишь?
- Проваливайте, - говорю. - Мне некогда. Я делаю уроки.
- Перестань дурака валять, - смеется Гжесек, - мы принесли блох. Ну, тех самых блох…
- Блох?
- Ну да, блох. Мы же должны завтра подбросить их семиклассникам. Ты что, забыл?
Где там забыть! Все правда. Был у нас такой уговор. Вчера на арифметике семиклассники напустили нам в класс майских жуков, и был страшный скандал: учительница подумала, что это наша работа. Вот мы и решили им отомстить… Но я притворился, будто ничего не помню.
- Мы обыскали во дворе всех собак, - рассказы вал Гжесек. - У нас в пробирке сто пять блох. Больше не удалось набрать. Как думаешь, хватит? - И он сунул мне под нос стеклянную пробирку.
- Пожалуй… пожалуй, хватит, - пробормотал я.
- Как ты думаешь, не подохнут они до завтра? - засомневался Чесек.
- С чего бы они вдруг подохли?
- Ну, например, от голода.
- Ничего, блохи народ закаленный.
- А чем вы пробирку заткнули?
- Пробкой.
- Лучше бы ватой, - сказал я, - вата пропускает воздух.
- Правильно, - обрадовался Чесек. - Давай вату. А ты, Гжесек, вынимай пробку, только смотри, чтобы блохи не выскочили.
Что мне было делать. Я достал из аптечки вату и протянул Чесеку. Тем временем Гжесек безуспешно трудился над пробкой.
- Не поддается, проклятая, слишком туго заткнули.
- Дай сюда. - Чесек отобрал у него пробирку. - Марек, у тебя есть пробочник?
Мне было уже все равно, и я протянул ему штопор. Чесек начал энергично ввинчивать его в пробку, и вдруг - о ужас! - пробирка лопнула, стекло брызнуло на пол, и по комнате заскакали сто пять блох.
- Что ты наделал? - не своим голосом крикнул Гжесек - Лови их, лови!
- Вся комната в блохах, - простонал я. - Меня уже кусают!
- И меня! - заверещал Гжесек.
Мы лихорадочно принялись скрестись, но все напрасно. Сто пять блох - это не шутка. Один Чесек не терял хладнокровия.
- Перестаньте чесаться. Это не поможет. Давайте попробуем их переловить.
Ползая на коленях, мы пытались поймать скачущих по полу блох.
- Чтоб вы провалились с вашими блохами! - обрушился я на ребят. - Ну что за идиоты!
- Это же была твоя выдумка, - нахально сказал Гжесек.
- Моя? - Я чуть не задохнулся от возмущения. - Это Чесек.
- Я? Я же советовал муравьев, - нагло заявил Чесек. - А вы придумали блох.
- Я просто пошутил, - усмехнулся Гжесек.
- Ага, пошутил? А кто достал пробирку? Может, не ты?
Не знаю, чем бы кончился наш спор. Еще минута, и, наверное, началась бы драка, но тут вдруг пронзительно задребезжал звонок.
- Кто-то идет, - всполошился Чесек.
- Это тетя Дора, - сказал я. - Тетя Дора всегда звонит как на пожар. Лучше уходите, пока не поздно. С тетей шутки плохи.
Чесек и Гжесек уже кое-что слышали о тете Доре. Они вскочили как ошпаренные и бросились к выходу. В дверях они столкнулись с тетей. Тетя Дора уставилась на них грозным взглядом, так что оба с перепугу были готовы сквозь землю провалиться.
- Марек, здравствуй, как поживаешь, детка?
- Так себе, тетя.
Я поцеловал ей руку.
- А это что за шантрапа? Опять привел каких-то босяков! - Тетя замахнулась на Чесека и Гжесека зон тиком. - Ну, что вы уставились, убирайтесь! Из-за вас ребенок заниматься не может.
Чесек и Гжесек нырнули в дверь, а тетя снова повернулась ко мне:
- Я всегда удивляюсь твоей матери, как она позволяет тебе водиться бог знает с кем. А где же родители?
- Папа вышел, а мама уехала.
- Уехала? - удивилась тетя. - Что ты говоришь, детка? Почему же я ничего об этом не знаю?
- Мама поехала в санаторий, лечиться.
- Что ты говоришь, Маречек! В санаторий! Ах, эти нынешние врачи! Я так и знала, что этим кончится. Если бы она, бедняжка, слушалась меня! Но твоя мать… Ты тоже что-то неважно выглядишь, детка. - Тетя внимательно посмотрела на меня. - Иди-ка сюда.
Я в ужасе отпрянул.
- Нет, тетечка, я совершенно здоров, это вам только кажется.
Но от тети не так-то легко было отделаться. Она прижала меня к стенке и вынула из сумки ложечку.
- Не бойся, детка, покажи язык. Скажи: а-а-а…
- А-а-а…
Тетя энергично запихнула мне в горло ложку, у меня глаза полезли на лоб, и я поперхнулся.
- Ну конечно, - кивнула она головой. - Опять миндалины увеличены. Это у тебя, детка, наследственное. Вы все такие болезненные.
Но я ее уже не слушал. Блохи принялись за меня с новой силой, и я не мог удержаться от почесывания. Тетя это сразу заметила.
- Почему ты так страшно скребешься, детка? - заботливо спросила она. - У тебя зуд? А ну, подойди поближе…
- Нет, ничего… Это я так.
- Снимай рубашку!
- Тетя, у меня уроки, - простонал я.
- Здоровье прежде всего, Маречек. Раздевайся! - приказала тетя и, несмотря на мои протесты, стащила с меня рубашку. - А это что? - Она нацепила очки и с интересом уставилась на мою спину. - Какая-то гадкая сыпь и краснота. Немедленно в постель.
В отчаянии я залез под одеяло, а тетка принялась ощупывать мой живот. Сначала было просто щекотно, и я захихикал, но потом тетя взялась за дело всерьез и стало больно.
- Ой, ой! - захныкал я. - Не давите, мне больно!
- Вот видишь, больно, - обрадовалась тетя. - Не иначе как аппендицит. Это у тебя, Маречек, тоже наследственное. Но откуда взялась сыпь? Должно быть, какое-то осложнение. - Тетя вынула из сумочки таблетку и сунула мне в рот. - Прими на всякий случай. Сейчас мы измерим температурку. - Тетя Дора уселась поудобнее, достала термометр и сунула мне под мышку. Пока я держал градусник, она, поглядывая на часы, с недовольным видом осматривала комнату.
- Как вы живете… как вы живете, детка! - вздохнула она.
Неожиданно взгляд тети Доры упал на спящего. Она надела очки и с минуту в тревоге присматривалась к нему.
- А это что еще за новая личность?
- Наш жилец, пан Фанфара.
- Наверное, какой-нибудь музыкант или клоун.
- Артист, тетя.
- Артист! - Тетя с укоризной покачала головой. - Какой у него неопрятный вид. Все артисты - неряхи. Скажи мне, он хоть умывается иногда?
- Умывается.
- По-моему, он болен, - заметила тетя.
- На всякий случай, я дам тебе еще таблетку.
Она начала было рыться в сумочке, но тут произошло нечто удивительное. Тихонько вскрикнув, тетя вскочила и закружилась на одном месте.
Я удивленно вытаращил глаза:
- Что случилось, тетя?
- Со мной происходит что-то странное, - слабым голосом проговорила она. - Это какой-то кошмар. Наверное, я заразилась твоей сыпью… Извини, Маречек, но мне придется уйти…
- Уже кусают, тетя? - деловито спросил я.
- Что ты сказал, Маречек?
- На вас напали блохи, - у нас тут сто пять блох.
- Что такое?
- Да этот болван Чесек принес блох, и они разбежались.
- Блохи! - в отчаянии завопила тетя. - Ох… спасите!
И со словами: "Умираю - блохи", упала на стул.
Я вскочил с постели, отшвырнул термометр, выплюнул таблетку и забарабанил кулаками в дверь к сестрам.
- Ядзя! Криська! Спасайте тетю Дору!
В дверях появились мои драгоценные сестрички.
- Что случилось? - Они с тревогой смотрели то на меня, то на тетку.
- Не видите? У тети Доры обморок!
- Ах, боже мой! Что с тетей? - Они бросились к тете и стали приводить ее в чувство. - Марек, беги за водой и валерьянкой.
Когда я вернулся с водой и валерьянкой, они уже выводили еле живую от страха тетю Дору на свежий воздух.
Я облегченно вздохнул и сел за уроки. Записал условие задачи и стал обдумывать решение. Вдруг снова звонок. Не успел я подняться со стула, как в комнату гуськом вошли три боксера с перчатками через плечо. Это были члены боксерской команды Буба I с братом и Муха Чопек.
- Привет, Марек, - сказал Буба I, - пан Алек назначил нам тренировку.
- Алека нет дома, - буркнул я в ответ.
- Ничего. Начнем без него, - сказал Муха Чопек, и все трое стали стаскивать спортивные костюмы. Вид у них был весьма решительный.
Прежде чем я успел открыть рот, Буба II ударил по тренировочному мешку с такой силой, что мешок грохнул меня по голове. Я почувствовал, что вместе со стулом лечу в какую-то темную пропасть. Когда я пришел в себя, то увидел, что надо мной с любопытством во взоре склонились Буба I, Буба II и Муха Чопек.
- Совсем увял, - сказал Буба I. - Этот прямой тебе удался. - Он одобрительно похлопал Бубу II перчаткой по плечу.
- Дай-ка воды! - скомандовал Муха Чопек, Буба I направился к столу и подал Мухе вазу с цветами. Муха выбросил цветы и вылил мне воду на голову. Я вскочил как ужаленный.
- Негодяи! - закричал я, отряхиваясь. - Убирайтесь сейчас же!
- Спокойно, малыш, не нервничай. - Буба I снисходительно похлопал меня перчаткой по лицу.
Я с яростью оттолкнул его:
- Эй, ты, убери лапы, а то как стукну!
- Ну что же, малыш, попробуй.
- На! - Основательно прицелившись, я дал Бубе в ухо.
Буба I покачнулся от удара, отлетел к стене, но тут же оттолкнулся от нее и бросился в атаку. На минутку ему удалось прижать меня к стене, но тут я пришел в ярость. Во мне взыграла кровь предков, бившихся под Грюнвальдом и Рацлавицами. Я ринулся в контратаку и ударил Бубу в челюсть. Буба пошатнулся, закачался, как пьяный, и рухнул на виолончель. Она разлетелась в щепки.
Пан Фанфара вдруг открыл глаза и сел на постели.
- Ударные, молчать! Пианиссимо! - пробормотал он и, в полном изнеможении упав на подушку, снова заснул.
Мы замерли, в испуге уставившись на разбитую виолончель. Первым пришел в себя Муха Чопек. Он наклонился над инструментом и с ужасом принялся его осматривать.
- Все в щепки.
- Утиль, - буркнул Буба II.
- Негодяи! - воскликнул я в отчаянии, чувствуя, что еще немного - и я разревусь. - Он нам этого не простит. Это все его имущество и… и… вообще… он говорил, что виолончель его жена.
- Не волнуйся, - сказал Буба I, - у нас в доме живет столяр - он склеит.
- Думаешь, сумеет? - Насчет этого у меня были большие сомнения.
- Факт! - заверил меня Буба I. - Он даже пианино полирует. Отнесу ему этот ящик, и он склеит.
- А успеешь вернуться до того, как пан Фанфара проснется? - беспокоился я.
Прежде чем Буба успел ответить, раздался звонок. Мы замерли в испуге.
- Кто-то идет, - шепнул Буба II.
- А ну, ходу! - скомандовал Буба I.
Он схватил инструмент и вместе с Бубой II выскочил в окно. Муха Чопек не успел. Он секунду озирался и наконец с решимостью отчаяния спрятался в футляр виолончели.
В прихожей раздались шаги, и на пороге появился пан Цедур, коллега пана Фанфары, элегантный мужчина с пышной шевелюрой.
- Как поживаешь, piccolo? - приветливо махнул он мне рукой и огляделся. - А где же мэтр Фанфара… Ах, мэтр изволит почивать. - Пружинящим шагом он направился к постели. - Эй, Анатоль, ты все еще в объятиях Морфея? Вставай, лысый Аполлон!
- Пожалуйста, не будите его, - подскочил я к пану Цедуру. - Пан Фанфара заболел. У него сыпной тиф.
- Тиф, у такого ковбоя? - удивился пан Цедур. - Ты, наверное, шутишь, мой bambino. Извини, мой мальчик, но я должен сказать ему пару слов по делу, не терпящему отлагательств, - на карту поставлены судьбы искусства.
- Знаю, знаю, - сказал я, стараясь не подпускать пана Цедура к пану Фанфаре, - вы, наверное, пришли за виолончелью.
- Угадал, bambino mio, - ответил пан Цедур с изысканной улыбкой, стараясь отодвинуть меня в сторону. - Именно это привело меня к вашему бунгало.
- Не выйдет, - сухо ответил я. - Виолончели нет.
- Как это - нет? - поднял брови пан Цедур.
- Нет… нет, - проговорил я, - потому что… потому что пан Фанфара отдал ее склеить.
- Склеить? - пан Цедур приободрился. - Что за чепуху ты мелешь, piccolo bambino!
- Да, отдал склеить, - врал я уже напропалую, - потому что виолончель треснула вдоль и поперек.
- Да вот же она! - Пан Цедур вырвался из моих рук и подбежал к футляру. - Скажи своему maestro doloroso, что я верну ее, как только он выздоровеет. Тифозные не играют на музыкальных инструментах.
- Не трогайте! - закричал я. - Пан Фанфара велел ничего вам не давать, вы и так обслюнявили у саксофона весь мундштук.
- Так и сказал? О лысый diavolo! Это ничего не меняет. Виолончель для артиста - рабочий инструмент. Великий Паганини в порыве творческого экстаза три раза вдребезги разбивал свою скрипку. А тут… подумаешь - обслюнявили мундштук!
Рассуждая таким образом, он все ближе подходил к футляру, и не успел я опомниться, как он схватил его, поднял - и охнул:
- Что за черт, как я ослаб!
Он постоял в раздумье, потом попытался вскинуть футляр на плечо.
- О, per Bacco! - громко воскликнул он. Футляр с глухим стуком упал на землю. В ту же секунду изнутри донесся пронзительный вопль Мухи Чопека:
- Ай, ай… спасите!
Испуганный, пан Цедур отскочил от футляра.
- Что это? Ты что-нибудь слышал, bambino mio? С минуту он прислушивался, потом подошел и с опаской приоткрыл футляр. Оттуда вывалился Муха Чопек.
- Ой… ой… моя нога! - завопил он и тут же выскочил в окно.
Пан Цедур остолбенел от удивления.
- Что это за шутки? - спросил он, вытирая лоб платком. - Пан Анатоль, видно, решил позабавиться? Ну, подожди, fratello mio, я тоже умею шутки шутить.
С этими словами он бросился к телефону и набрал номер.
- Алло, "скорая помощь"?! Тяжелый случай тифа… Анатоль Фанфара, саксо-виолончелист, улица Липовая, двенадцать. В доме Пегусов… Да, сыпной тиф. Полное беспамятство, с приступами буйного бреда. Кто вызывает? Цезарь Цедур - музыкант. - Он бросил трубку и погрозил пану Фанфаре. - Придется объясняться со "скорой помощью", лысый Аполлон. А тебя я беру в свидетели, - бросил он мне и выбежал из комнаты.
Я упал в кресло и уже не пытался раскрыть учебники. Я ждал звонка. И что вы скажете? Не прошло и минуты, как в дверь позвонили. На этот раз пришли двое. Знакомый парень из модельной мастерской - Теось и его товарищ в длинном плаще. Они влетели как бомбы.
- Марек, взгляни, что у нас! Покажи ему, Горбач.
Парень, названный Горбачем, откинул полу плаща.
Блеснуло что-то металлическое. Я сделал вид, что мне и смотреть неинтересно. Но это их нисколько не обескуражило.
- Мы смастерили бомбу, - объявил Горбач. - Не веришь? Посмотри. - И он вытащил что-то похожее на фляжку. - Настоящая бомба. Конструкция простая. Оболочка из алюминиевой фляжки, в середке пирогектатритол. Разнесет любые стены. Давай фитиль, Теось!
Теось с энтузиазмом полез в карман и вытащил темный провод.
Горбач схватил его и начал лихорадочно прикреплять к фляжке.
Это было уже слишком. Я вскочил со стула:
- Что вы хотите делать?
- Не бойся, - буркнул увлеченный своим делом Горбач. - Сейчас проведем небольшой опыт.
- Здесь, в квартире?
- Ну да. Мы решили опробовать ее именно у тебя, потому что у вас самые толстые стены, - объявил Теось. - Старинный дом.
- Вы что, с ума сошли? - Я схватил его за шиворот.
- А ты не волнуйся, - успокаивал меня Горбач. - Наука требует жертв. Эйнштейн, например, ради науки последние штаны продал. А у нас эпохальное изобретение.
- Убирайтесь! - закричал я. - Я не хочу стать жертвой…
- Поджигай фитиль, Теось, - хладнокровно скомандовал его друг.