- Ради нас. Нас с Тимом, - улыбка Лаэрта показалась по-настоящему грустной. - Но ты права. Путешествовать на самом деле не так уж и приятно, особенно, когда нет такого места, которое можно назвать домом. Прости, наверное, слава сделала меня эгоистом.
Он отвернулся, и теперь Ния видела только его спину и затылок. Лаэрт смотрел вверх, на ночное небо. Спустя некоторое время девушка услышала его шепот:
- Когда я уходил из Карены, я знал, что мы еще увидимся, а теперь… Странное предчувствие. Я не знаю, но - будь осторожна, Ния.
- Я постараюсь, - девушка подошла к нему и улыбнулась.
Наверняка Лаэрту показалось, что Ния недостаточно серьезно отнеслась к его предупреждению. Он мрачно кивнул и первым направился туда, где в свете догорающего костра негромко беседовали Тим с Илларией. Девушка последовала за ним, отставая на несколько шагов и почему-то стараясь держаться от музыканта подальше.
На полпути он вдруг обернулся.
- Скажи, а с Эльнаром ты бы пошла?
"С Эльнаром?" Ния остановилась. После того, как погиб ее отец, девушка больше всего на свете хотела однажды встретиться с легендарным Эльнаром и попроситься путешествовать с ним. Ведь музыкант не ходил по стране в одиночку - повсюду сопровождали его верные друзья, и Ния долгие годы мечтала стать одной из них. И вот он, Эльнар, сам зовет ее, но все-таки это совершенно другой человек, не тот, о котором она думала и помнила все эти десять лет. Не тот…
Ния так ничего и не сказала, но Лаэрт, видимо, прочел ответ по ее лицу. Отвернулся и медленно пошел дальше.
Весь следующий день Тим рассказывал благодарным слушательницам о путешествии, о жизни в Вышегорске, о том, как приняли их в Луге. Умолчал только о лечении Лаэрта - видимо, на то была договоренность, да его никто и не спрашивал. Ния слушала и улыбалась, понимая, что Тим действительно счастлив, найдя свое призвание. И, возможно, Лаэрт в какой-то мере заменит ему старшего брата, погибшего от рук Каренских палачей. Вечером Тима попросили спеть, и мальчик с радостью исполнил просьбу под аккомпанемент гуслей Эльнара.
Лаэрт же старался держаться в стороне от жительниц заповедного леса - он беседовал с местными, с гостями из Вышегорска, Ния видела, что его слушают внимательно, хотя сама не могла различить слов - музыкант все время говорил шепотом. Вспомнилось все, произошедшее в Карене год назад, и теперь девушка многое понимала по-новому, примеряя все сделанное Лаэртом к образу известного музыканта, исходившего страну вдоль и поперек сначала с отцом, потом - с верными друзьями.
Этим вечером Ния не танцевала. Она слушала, как поет Тим, как они вместе с Лаэртом играют знакомые и незнакомые мелодии, как луговой староста обсуждает с помощниками охрану дорог к селению, решает, где выставить новые дозоры. Он сказал гостям, что солдаты еще не заходили к ним в Луг, поэтому бояться нечего, да и, в случае чего, дозорные предупредят о приближении отряда и поселяне успеют уйти дальше в горы и укрыться в тайном месте, о котором знают только здешние.
Наутро, едва солнце поднялось над лесом, поселяне проводили музыкантов до опушки. Ния пошла вместе со всеми. По дороге они с Тимом держались за руки, и мальчик сперва пытался уговорить ее пойти с ними, потом просто молчал, крепко сжимая ее ладонь уже не по-детски сильными пальцами. Прощаясь, Ния обняла своего давнего друга, товарища по играм и забавам, с которым столько пережили вместе в заповедном лесу, и на глазах выступили слезы. Девушка старалась спрятать их, чтобы Тим не заметил, и часто-часто моргала, но одна непослушная слезинка все-таки скользнула по щеке, оставив блестящий след.
Подошел попрощаться и Лаэрт. Он ждал, пока девушка отпустит Тима, и когда Ния выпрямилась и, проведя ладонью по влажной щеке, посмотрела на него, вдруг шагнул ближе и на одно короткое мгновение сжал девушку в крепких объятиях. Ния успела только удивиться и услышать сказанное шепотом предупреждение:
- Будь осторожна.
Они ушли. Поселяне провожали взглядами фигуры мужчины и мальчика, идущих через зеленый, укрытый сочной травой луг, но вскоре путники скрылись за пушистыми сосенками, обрамлявшими пастбище, и жители Луга вернулись обратно в поселок.
* * *
Достаточно пологая тропка иногда прерывалась каменистыми насыпями, по которым скользили подошвы. Тим старался идти осторожно, потому что нога вдруг снова напомнила о себе, и мальчишка слегка прихрамывал. Его спутник приостанавливался, замедляя шаг, потом предложил:
- Может, вернемся? Если нога еще болит…
- Нет, это с непривычки, - возразил Тим. - Скоро пройдет.
К вечеру спустились в небольшое подгорное село и попросились на ночлег. Хозяйка с радостью приняла музыкантов, и те, в благодарность, сыграли для нее и родни, а Тим пел, забыв о больной ноге, довольный, что у него снова есть слушатели.
Ранним утром поселок был разбужен тревожным зовом рожка. Выставленная на окраине охрана, беспрепятственно пропустившая двоих путников, сомкнулась, к ней присоединились простые люди, вооруженные кто чем. За последний год почти у каждой семьи оружия прибавилось, кузнецы отдавали поселянам выкованные мечи и задешево, если претенденты доказывали свое умение владеть подобным оружием. Луки же и подавно мастерили едва ли не в каждом доме, и хотя не все они были хороши, но зато число вооруженных людей возросло.
Собравшись по тревоге, люди долго ждали, не спустится ли с гор отряд, запримеченный дозорным, но солдаты, видимо, не решились вступать в бой.
У Лаэрта не было другого оружия, кроме гуслей и скрипки в старом чехле, но он вместе со всеми вышел на край поселения и долго смотрел вверх, туда, где неподалеку от горного луга поднимался густой столб дыма.
- Что там? - мальчик неслышно подошел сзади. Лаэрт не спешил отвечать, вглядываясь в утренний туман, потом обернулся.
- Тим, мне надо вернуться туда, - сказал он. - Подождешь меня здесь?
- Что? - глаза мальчугана стали круглыми от удивления и обиды. - Нет, я с тобой пойду.
- Тим, послушай, - Лаэрт наклонился, заглядывая Тиму в лицо, - у тебя все еще болит нога, а мне надо спешить. Я обещаю, что вернусь за тобой так скоро, как только смогу.
Мальчик упрямо покачал головой.
- Я оставлю тебе свои гусли, - пообещал Лаэрт, - чтобы ты не скучал и учился понемногу. Когда придем в Саверну, будешь играть не хуже меня.
Теперь Тим выглядел совсем несчастным и расстроенным. Уже понимая, что Лаэрт сделает так, как сказал, мальчик попытался возразить:
- Я не хочу оставаться! Я хочу пойти с тобой. А вдруг что-то случится? Вдруг ты не вернешься?
Лаэрт улыбнулся и, протянув руку, похлопал Тима по плечу.
- Вернусь.
Обратный путь выматывал, особенно когда идти приходилось по мелким камням. Лаэрт спешил. За плечом в старом футляре - скрипка, в сумке чистая рубашка да совсем немного еды. Тропинка вела его вверх слишком медленно, и под конец музыкант, окончательно выбившись из сил, замедлил шаг. Много дорог исходил он за свою жизнь, но вот так лететь вгору еще не приходилось.
Уже совсем стемнело, когда Лаэрт вышел тропой к недавно покинутому им поселку под названием Луг. Он остановился у кострища, растерянно оглядываясь по сторонам. Вокруг - ни души. Несколько домов еще тлеют после пожара, но к счастью на лес огонь не перекинулся.
"Значит, люди ушли из поселка"… Присев на широкое бревно, Лаэрт понемногу приходил в себя после стремительного подъема. Стук в висках еще мешал прислушаться, но музыкант был уверен - рядом никого нет. Пусто. Даже птиц - и тех едва слышно.
Когда взошла луна, Лаэрт поднялся и в ярком серебристом свете принялся ходить между домов. Бросались в глаза многочисленные полукруглые отпечатки подков: у поселян не было столько лошадей, да и не ходили они свободно по поселку. Вывод напрашивался один - здесь побывали солдаты.
Лаэрт пошел вдоль цепочки особенно четких следов и остановился на границе леса и луга. Здесь не было теней, и луна в ясном небе давала достаточно света, чтобы увидеть широкий след конного отряда, пересекающий открытое пространство. Чуть выше - такой же след, но полукруглый отпечаток подковы изогнут в обратную сторону - здесь отряд возвращался.
Надеясь, что солдаты не успели догнать поселян и возвращались ни с чем, Лаэрт пошел по первому следу. Редкие тучи, проплывавшие по ночному небу, изредка скрывали луну, и тогда, пройдя несколько шагов, Лаэрт приостанавливался, всматриваясь в темноту, чтобы не сбиться со следа. Он пересек луг и снова вошел в лес. Здесь тени мешали, да и отпечатки становились все менее четкими. Пройдя еще немного, музыкант остановился и, пристроившись между корней дерева, прикрыл глаза, пытаясь уснуть. Всего несколько часов оставалось до рассвета, их нужно было переждать, да еще и отдохнуть после подъема - неизвестно еще, что принесет завтрашний день. Но сон не шел, и Лаэрт еще долго смотрел на небо в просвете между ветвей, а задремал лишь ненадолго и с первыми лучами восходящего солнца снова был на ногах.
В лесу идти по следу было труднее, но довольно многочисленный отряд изрядно истоптал землю, помял и поломал ветви. Странно, что ехали всадники не широкой полосой, а цепочкой шириной в два-три человека, словно не собирались прочесывать местность, а точно знали направление: либо еще видели впереди преследуемых, либо вел кто-то…
Ближе к полудню след пришел к подножию высокой желтой скалы. Тень деревьев стала менее густой, позволяя весеннему солнцу выращивать веселые цветочки, которые выглядели на фоне камней яркими каплями краски. Здесь след, по которому шел Лаэрт, и обратный слились в одну полосу. А рядом с цветами на камнях виднелись бурые пятна, медленно выгорающие под жаркими лучами.
Внезапно дыхания коснулся странный запах, в котором чувствовалась кровь. Лаэрт замер на секунду, и тут же ускорил шаг, почти побежал по желтоватым в реденькой траве камням. Миновав широкую бугристую глыбу, он остановился как вкопанный и медленно повернулся.
Прислонившись к камню спиной, сидел человек с длинными темными усами и бородой - один из жителей Луга. Его одежда вся залита кровью, но глаза открыты, и взгляд их, вполне осмысленный, устремлен на музыканта.
Лаэрт опустился на корточки рядом с ним, но прежде, чем успел хоть что-нибудь сказать, поселянин прошептал:
- Твоя помощь мне уже не понадобится. Да им тоже…
Бородач повернулся, и, проследив за его взглядом, Лаэрт не сразу заметил неширокую расселину между камней, скрытую скалистым выступом и деревцем, нижние ветви которого были почти все сломаны, причем совсем недавно. Вскочив, музыкант бросился туда и, когда просторная пещера открылась его взгляду, замер на границе света и тени, не решаясь сделать шаг вперед.
Солнце светило в спину, а в лицо дышала сырая прохлада, пахнущая смертью. На холодном полу лежали люди, застывшие в разных позах, раскинув руки, защищая друг друга от ударов. И как-то сразу становилось понятно, что живых среди них не найти, но Лаэрт ходил между ними, вглядываясь в лица, трогая запястья, проверяя пульс. Иногда ему мерещилось слабое движение, но каждый раз надежда сменялась разочарованием.
Наконец, с серым, как дешевая бумага, лицом, Лаэрт выполз из пещеры и упал на землю рядом с раненым бородачом.
- Я же говорил, - прохрипел тот, - им уже не поможешь.
Музыкант обернулся, внимательно посмотрел на своего собеседника и, поднявшись, снова побрел к пещере. Вернулся он быстро с ворохом тряпок, когда-то служивших одеждой. Не слушая слабых возражений бородача, он взялся за перевязку. Раны поселянина действительно оказались столь серьезны, что практически не оставалось надежды на выздоровление. Новую попытку отговорить его от оказания помощи Лаэрт прервал вопросом:
- Где остальные?
- Их увели солдаты. Всех, кто остался жив.
- Куда?
- Не знаю. Скорее всего, они ушли той же дорогой, через Вышегорск, - раненый умолк ненадолго, собираясь с силами, потом снова заговорил хриплым шепотом: - Наверное, они пришли с запада. В Вышегорске всегда было тихо, спокойно, полиция там редко бесчинствовала, как в других местах, поэтому город практически не охранялся, даже когда мы прогнали наместника. Солдаты могли почти беспрепятственно пробраться туда, и тем же путем вернуться обратно. Кто-то показал им дорогу к Лугу и… потом, к нашему укрытию.
- Ты знаешь, кто вас предал?
- Нет, - бородач вздохнул. - Знал бы, кровью написал его имя на этой скале. И тогда рано или поздно кто-нибудь нашел бы и отомстил…
Закончив перевязку, Лаэрт проверил, достаточно ли туго и не надо ли где, наоборот, ослабить узлы.
- Я видел их обратный след. Они возвращались тоже через луг.
- Значит, все верно, - с помощью Лаэрта бородач сел поудобней, и дышать ему сразу стало легче. - Я так и думал, что дальше идти за тобой они не осмелятся.
Руки музыканта, поправлявшие на поселянине изрезанную одежду, замерли. Долгий взгляд потемневших серых глаз впился в лицо раненого.
- За мной?
Тот слабо кивнул в ответ.
- Ты ведь Эльнар, верно? Эльнар?
Лаэрт обернулся. Вход в пещеру - тайное убежище жителей Луга - был близко, запах крови сильно ощущался в раскаленном воздухе.
- За мной…
- Я всегда знал, что Эльнар, о котором легенды ходят уже почти два века, не бессмертный старец, - прокряхтел бородач. - Вас было несколько, да? Только ты почему-то едва говоришь и не можешь петь…
Лаэрт поднялся на ноги, рассеянно отряхнул штаны и встретился взглядом с глазами собеседника.
- Тебе нельзя так много разговаривать, - шепотом предупредил он.
* * *
В вечерних сумерках Лаэрт медленно возвращался через луг. Человек, которого он нес на спине, давно перестал дышать, но музыкант твердо решил не оставлять его, тем более, что до поселка было уже недалеко.
Найти лопату в чьем-то сарае оказалось несложно. Лаэрт похоронил поселянина на опушке леса, и, вернувшись в поселок, понял, что, несмотря ни на что, еще способен испытывать голод. Устроившись на бревне, музыкант вынул нетронутые припасы из сумки, быстро съел и устало побрел вдоль домов в поисках укрытия на ночь.
Войлочный шатер стоял на прежнем месте, не пожженный огнем, не помятый, не поваленный солдатами. Откинув полог, так, чтобы слабый свет то и дело прячущейся среди туч луны проникал внутрь, Лаэрт прилег на неширокий тюфяк, опустил голову на мягкую подушку. Поспать немного, всего несколько часов, чтобы восстановить силы, чтобы мысли не мешались, чтобы с утра, на свежую голову решить - что же делать дальше…
Здесь, в этом шатре ночевала Ния с Илларией, может быть, она и спала в этой же постели. Где искать Нию и всех тех, кого солдаты увели пленниками - Лаэрт не знал, только надеялся, что теперь отряд будет двигаться намного медленнее, быть может, получится его догнать где-нибудь за Вышегорском. А может быть местные соберут ополчение и вызволят пленников? Но на такой исход рассчитывать не приходилось - от Вышегорска отряд наверняка повернет на запад, а там еще правит королевский наместник, хотя люди все чаще выражают недовольство и, как в столице, готовятся к настоящему восстанию.
Но почему, ради чего отряд рискнул пересечь границу свободных земель? "Я так и думал, что дальше идти за тобой они не осмелятся" - всплыло в памяти, Лаэрт откинулся на подушку и закрыл глаза. Он обещал Тиму, что вернется, и постарается сдержать обещание, но мальчику придется подождать…
* * *
Костер разгорался ярче, солдаты напились, и голоса их становились с каждой минутой веселее и громче. Ния пряталась от взглядов, кутаясь в одолженную сыном старосты хламиду - в своей ярко-красной одежде девушка была чересчур заметной и уже привлекала внимание.
В тот вечер, когда нагрянули солдаты, сын старосты праздновал рождение своего первенца. Ребенок появился на свет немного раньше срока, но оказался крупненьким и здоровым, в честь чего на костре жарили барашка, играла музыка, а Нию попросили танцевать… Убегая, она и не подумала переодеться - на это попросту не осталось времени.
Хруст веток отвлек солдат от выпивки, и они, как один, повернулись, чтобы посмотреть, кого привели из леса часовые, но на поляну вышел командир отряда. Рядом с ним шел молодой человек аристократической внешности, со светлыми волосами, заплетенными в недлинную косицу по светской моде… Ния узнала его и подвинулась в тень, чтобы Рене не разглядел ее. Но было поздно. Взгляд аристократа остановился на ней. Медленно, словно подкрадывающийся к добыче хищник, Рене приблизился к пленнице и, наклонившись, злорадно усмехнулся, вглядываясь в ее усталое лицо.
- Ты? Ты здесь?
Ния отвернулась, но Рене ухватил ее за подбородок. Кто-то из луговчан попробовал вступиться за девушку, но пьяный солдат ударил смельчака, повалив на землю.
- Я ее знаю, - Рене Ольвин обернулся к командиру отряда. - Я ее знаю. Она из заповедного леса, одна из каренских бунтовщиков. Ния…
Солдаты теперь смотрели на девушку еще более заинтересованно, что невероятно ее беспокоило. Внезапно Рене дернул Нию за руку, заставляя подняться.
- Жаль, что нет музыки… Но ведь ты не откажешься станцевать для меня? Сейчас, возле костра?
Безумие сверкнуло в его светлых глазах, неприятно удивив и напугав. Ния высвободила руку, подошла к огню и протянула раскрытые ладони навстречу пламени. Костер затрещал дружелюбно, словно приветствуя давнюю знакомую. Девушка улыбнулась.
- Нет. Я не стану танцевать. Не здесь и не сейчас.
- Посмотрим, что ты скажешь, если… - начал командир отряда, обнажая меч, но в этот миг пламя вдруг взметнулось, чудом не опалив стоящую в шаге от костра танцовщицу. Ночное небо отозвалось ярким сполохом, сыпануло искрами, и под взглядами замерших в испуге и удивлении людей над поляной закружились огненные лепестки, плавно опускаясь на землю.
- Ния! - Рене первым бросился к девушке, оттащил от костра и от полыхающих лепестков, заслонил собой от неведомой опасности. А лепестки ложились на истоптанную множеством ног траву и теперь казались больше похожими на сияющие птичьи перья.
- Что это? - одновременно вздохнуло сразу несколько голосов.
Ния напряглась, Рене обернулся и вдруг понял, что девушка боится не этого волшебного огня, а того, что кто-нибудь из присутствующих может догадаться о настоящем смысле происходящего.
- Что это? - повторил Рене вопрос, с прищуром глядя в ее глаза.
- Когда-то мне рассказывали сказку, - несмело начал один из солдат - молодой, безусый еще паренек, - сказку о жар-птице. Если сжать в руке ее перо, можно загадать любое желание, и оно обязательно исполнится.
- Чушь! - перебил его командир.
"Чушь" - чуть было не повторил за ним Рене, но осекся, вглядевшись в лицо Нии. В тишине, сопровождаемый напряженным молчанием, он вышел на середину поляны и поднял одно из еще не догоревших перьев. Сжал его в кулаке и не сдержал вздоха, почувствовав, как огонь обжигает кожу.
В серых глаза Нии отражался отсвет спрятанного в ладонях Рене пера. Интересно, что бы загадала она? Пожелала бы свободы для себя и всех этих людей? Или вспомнила бы о том музыканте, который из немого Лаэрта вдруг превратился в знаменитого Эльнара?
Рене Ольвин скривился, снова, как наяву, увидев горбоносое лицо с темными глазами, услышав голос Нии, вдохновенно пересказывающей детям приключения легендарного музыканта…