- Сам решай, о амир. Не жить мне без нее! Уж лучше сразу в желтую жабу…
- Хм. Какой ты горячий, однако. В жабу - это мы успеем. А ты мне лучше вот что скажи, Бобо: что тебе Лейла-то ответила?
- Она мне одну вещь достать велела. А потом говорит, полюблю тебя… может быть.
Последние слова шайтан произнес совсем тихо.
- А что за вещь?
Бобоназаров потупился.
- Нельзя про это говорить. И не вещь это вовсе.
- Мне все можно. Говори правду: кого она тебе достать велела?
- Ёшкина-кота… - шепнул шайтан.
Он боялся, что от этих слов стены вдруг задрожат, как тогда в бане. Но ничего, не задрожали - подземелье все-таки. Все было спокойно, только повелитель крякнул и опять полез за платком. Он в третий раз промокнул звездный пот, а потом вдруг тяжело вздохнул и сказал совсем другим, усталым тоном:
- Эх… Беда мне с дочкой! Ты представляешь - я ей тут на пятнадцатую весну реактивного ишака подарил. С Западного рынка, новая модель, сумасшедших денег стоит. И что ты думаешь? Не катается! Не хочет - и все, хоть тресни. Ну ничем ей не угодишь!
Шайтан приободрился, а амир продолжал размышлять вслух:
- Вот теперь Ёшкина-кота ей подавай… Это ж надо такое удумать, а? Котов, что ли, мало на рынке? Ёшкина-кота! Да… Ну, делать нечего, малыш, ты давай, того, попробуй. Силенка в тебе теперь есть, спасибо муддарису этому нехорошему. Но трудно, трудно кота достать. Ведь это же на Западный рынок лететь надо, к самому фишеру! И ты вот что учти, Бобо: фишер за деньги кота не отдаст. Говорят, привязался к нему сильно. Да и откуда у меня такие деньги, сам посуди?! Этот кот еще в прошлом году миллион стоил! А инфляция? А кризис? Нет, денег ты у меня даже не проси. А раз денег нет - значит, красть кота придется…
Амир оценивающе посмотрел на шайтана и спросил:
- А ты как сам-то, готов на Западный рынок лететь?
- Готов! А на чем лететь, амир? На метле?
- Зачем на метле? - удивился Шаддад. - На люфтганзе полетишь. Билет я тебе, так и быть, оплачу. Отработаешь потом.
Шайтан рванулся вперед, чтобы поцеловать у повелителя милосердную руку, но Шаддад ее отдернул.
- Э… Брось, пожалуйста. Считай, что ты важное государственное задание выполняешь. Может, правда, кота достанешь - успокоится дочка. А то из-за ее капризов у меня тут не торговля, а революционная ситуация. Человеческий фактор недоволен, гули обнаглели, гномы шепчутся, муддарис этот нехороший воду мутит. Как на бочке с порохом живем. Короче, лети!
Бобо поклонился и направился к лестнице, но на полпути вдруг остановился, взглянул на повелителя исподлобья и сказал:
- Амир, у меня важный вопрос возник. А можно я с собой Ашмедая возьму?
- Еще чего! - Шаддада аж передернуло. - Ашмедая! Если этого дурака на Западный рынок пустить, мы потом сто лет с ёшками воевать будем.
- А что если ему… клыки удалить? - выпалил шайтан.
Амир вытаращил на него глаза, словно не понимая слов, а потом откинулся на подушки и захохотал. От сверкания его золотых зубов по потолку подземелья радостно заскакали солнечные зайчики. Хохотал милосердный так заразительно, что Бобо, глядя на него, чуть не улыбнулся, чего при амире еще ни с одним бесом не случалось.
- Ой, не могу!.. - сказал, наконец, Шаддад, утирая слезы. - А у тебя светлая голова, шайтан восьмой категории. И как я сам не додумался? Давно пора этому хапуге, обжоре и нечестивцу такую простую операцию сделать. Но под наркозом, конечно, под наркозом, мы же не звери. Эй, Харик, Марик! Сегодня же Ашмедаю клыки вон! Только смотрите у меня, чтоб под наркозом, знаю я вас… А потом обоих их на люфтганзу посадите, и чтоб я больше о них не слышал. Уф, жарко-то как…
* * *
Никогда раньше не летал шайтан Бобоназаров на люфтганзе. Пока были силы, летал просто так, сам по себе. Бывало, только хлопнешь себя хвостом по спине - и уже летишь. Как стрела летишь, как молния, как ракета, как граната из гранатомета летишь - только звезды мелькают. Летишь сам по себе, и разлетаются в страхе робкие мотыльки-силаты, и дают дорогу золотые ангелы, и на всю вселенную разносится боевой клич лихого шайтана: "За-да-влю-ю!.." Эх, хорошо было!
А ссылка - она и есть ссылка. Сначала обыскивают тебя всего, даже под хвостом смотрят. Потом ведут куда-то по трубе и сажают в железный ящик с крыльями. Слева окошко небольшое, как в каморке на рынке, справа Ашмедай сидит, за щеку держится. Дальше какой-то толстый ёшка журнал про рыбалку читает. Ашмедай поначалу косился на него злобно, но затем понемногу разговорился, руками замахал, даже про клыки свои забыл. Потом подходит дева без всякой паранджи и ремнями всех пристегивает, чтобы не убежали. Потом смотришь в окно - а там облака, и солнце прямо в глаза светит. Это, значит, летим уже. Внизу сквозь дыры в облаках пестрый ковер видно. Потом кушать приносят - только мало и невкусно совсем. Слава Шаддаду, со своего рынка кое-что прихватили. Только поели - кино начинают показывать. Ну, про кино лучше вообще промолчать: люди бесами прикидываются, рожи корчат, смотреть противно.
Бобо полистал дурацкий журнал про Западный рынок, посмотрел на облака, отхлебнул из интереса ёшкиной-бузы, которую недостойная дева принесла, - совсем дрянь буза оказалась. Скучно стало. Тогда прислушался, о чем там Ашмедай с толстым соседом говорит.
- …Какой же он фишер, если он рыбу не любит? - допытывался Ашмедай.
- Он любит, очень любит, - успокаивал его ёшка. - Он только есть ее не любит. А так он все живое любит - и рыбу, и птицу, и даже микроскопические организмы.
- Нет, ты мне зубы не заговаривай со своими организмами. Ты мне скажи: ловит он рыбу или не ловит?
- Ловит, ловит. Но только не так, как мы. Он ее ловит чисто экологически. Есть такое хорошее слово, дружище, ты его, наверно, и не слыхал даже: "э-ко-логия".
- Я не слыхал?! - набычился Ашмедай. - Да я этот твой ёшкин-журнал наизусть… А ты… Да я тебя… Ну, я тебе щас покажу!
Он быстро поправил галстук, раскрыл рот, но ощериться не получилось: челюсти свела такая боль, что даже слезы брызнули.
- Айблад!!! - заорал Ашмедай, хватаясь за щеку.
И тут самолет качнуло. Качнуло и закачало - с носа на хвост, с хвоста на нос, с крыла на крыло и обратно. Посыпался на пол засахаренный миндаль в уксусе, полетели сами собой куриные грудки без крыльев, поскакали по проходу все хорошие продукты, которые со своего рынка прихватили.
- Наш самолет вошел в зону турбулентности, - громко объявила дева. - Просим пристегнуть ремни и помолчать немного.
Железный ящик трясло со страшной силой. Бобо глянул в окошко и застыл от ужаса. Параллельно курсу люфтганзы летела огромная распущенная женщина. Ее заостренный шлем рассекал облака, как стратегическая ракета, ее длинные волосы бились по ветру, как флаг. Обувь ее была золотой, а одежды на ней почти совсем не было. Вокруг нее трещало электричество, и казалось, сам ледяной воздух снаружи покрякивает и приговаривает, как русские: "Ну, баба!.."
- Айб… - шевельнул губами шайтан, но не договорил, зажал сам себе рот обеими руками.
Он зажмурился, вжался в кресло и больше уже ничего не видел и не слышал до тех пор, пока их не выпустили из самолета на Западном рынке.
Проверили во всех местах и пустили на площадь.
Ух, какая это была площадь! Повсюду шум, блеск, грохот, огни. Сверху крупные торговые дома нависают, а с остальных четырех сторон смерть на колесах туда-сюда носится: гудит, рычит, сбить хочет, - и все мимо, все мимо, как бешеная. А посреди площади омон стоит. Сам как истукан: толстый, страшный, и на поясе у него столько оружия навешано, сколько маленькому шайтану и двумя руками не поднять.
Бобо с Ашмедаем кое-как выбрались в тихое место, отдышались и стали думать, как дальше быть. Первым делом надо было ёшкиных-динаров из автомата добыть. Для этого Шаддад, слава ему, специальную карточку им дал. Автомат быстро нашли, он прямо на площади оказался. Ашмедай хотел было карточку в щель сунуть, но Бобо его в сторону отодвинул. Решил проверить: осталось ли хоть немного чудесной силы, или всё проклятая турбулентность растрясла? Ощетинился духовно, представил сам себя могучим Джибрилом, автомат - мелким бесом, взял его за выпуклую часть и приказал кратко, но сурово: "Доись!" Только автомат не послушался. Вместо того, чтобы денег дать, он вдруг заверещал, как испуганный ишак, и огнями замигал. Тут же вокруг толпа ёшек выросла. Странные они, ёшки: не кричат, не свистят - стоят и смотрят молча, что дальше будет. Бобо с Ашмедаем побежали поскорей прочь, пока омон не замел. Покружили немного вокруг площади, потом нашли на тихой улице другой автомат. Тут уже Ашмедай шайтана в сторону отодвинул. Сунули карточку, стали ждать. Автомат карточку съел, а потом говорит нечеловеческим голосом: "Введите ваш пин".
Бобоназарова аж затрясло.
- Слушай, что эта ёшкина железяка себе позволяет, а?
Ашмедай в ответ поднес ему кулак к самому пятачку и сказал убедительным голосом:
- Бобо, ты остынь, пожалуйста, а то мы без денег останемся. Ты лучше меня слушай. Пин - это когда пальцем нажимать надо, понял-нет?
С этими словами джинн распрямил на кулаке один палец, отстучал на автомате три семерки, потом еще одну кнопку нажал - и выдала железяка, как миленькая, ёшкины-динары.
- Учись! - гордо сказал Ашмедай. - Недаром я полжизни при автоматах провел.
Бобо обратил свое лицо к востоку и вознес хвалу великому Шаддаду за его щедрость. Ашмедай же промолчал, только щеку потрогал.
Остановили желтую машину и велели шоферу в одну звезду ехать, как амир учил. Но шофер с Южного рынка оказался, в тюрбане, совсем ничего понимать не хотел. Два часа по задворкам кружили-кружили - наконец, нашли одну звезду. Висит звезда на трехэтажном сарае, а на вывеске зачем-то Айблад нарисована. А кругом нескромные девы стоят.
Бобоназарова опять затрясло.
- Слушай, Ашмедай, мы что, в таком нехорошем месте жить будем, да?
Ашмедай уже и кулаков не показывал, только вздохнул.
- Бобо, давай договоримся: на этом рынке ты будешь меня слушаться, как утенок свою мамочку. А то пропадем из-за тебя совсем и кота не добудем. Ты хоть помнишь, зачем мы приехали?
- Помню… Ладно, делай, как знаешь.
Ашмедай вошел в сарай с гордым видом, надул щеки и пачку динаров хозяину показал. Тот сразу поклонился обоим, как шейхам, и повел в комнату.
Комната под самой крышей оказалась. Посередине широкая кровать стоит, на правой ее половине лежит зачем-то белая роза, по сторонам кровати две тумбы, а в углу за занавеской - большой фонтан для питья. Еще вверху, под потолком, окошко, а из него - вид на серое небо.
Бобо с Ашмедаем отдохнули немного, куриные грудки докушали, а вечером сняли с себя дорожные обличия (торговцами лететь пришлось), нарядились простыми ёшками и пошли по улицам гулять.
Рынок большой, богатый, ничего не скажешь. Мух нет. Ёшки все сытые, важные, ходят неспешно, разговаривают спокойно. В общем, живи - не хочу. Только вот торгуют везде такой дрянью, такой дрянью, что шайтан все время глаза отводил. То выставят на витрину женскую одежду, которую он только на Айблад видел, то противную ёшкину-бузу в бутылках с цветными наклейками. А самое недостойное - это девы. Все как одна лица показывают! Бобо сначала с потупленным взором ходил, а потом все-таки решил рассмотреть их как следует. Забрался в одной лавке в примерочную, занавеску чуть-чуть отодвинул и стал наблюдать. И вот тут понял наконец шайтан Бобоназаров, почему западная дева лица не прячет. Потому что посмотришь на нее один раз - и больше смотреть не захочешь. Ни одна на полную луну не похожа, ни у одной взор не опущен, ни у одной брови не сходятся. Зато у всех спереди глаза разноцветные во все стороны зыркают, добычу ищут, а сзади попа из штанов наполовину торчит, чтобы в мужчине страсть заволновалась. Плюнул Бобо прямо на пол в примерочной и хотел уже было на них великую демоницу призвать. Но потом глянул в зеркало, вспомнил про сладкую Лейлу, приостыл и сказал сам себе: "Э… Не о том ты думаешь, демон восьмой категории. Надо нам кота искать".
Но в тот вечер кота искать уже никаких сил не осталось. Утомила шайтана прогулка по бесстыжему рынку. Решил, что котом с утра займется, а сейчас надо в одну звезду идти - сил набираться. А вот Ашмедай, тот спать не пошел. Сказал, что еще по рынку погуляет, про фишера расспросит. А заодно, говорит, поищу-ка я все-таки луноликую деву по здешним духанам - чисто из любопытства. Бобо только головой покачал: эх, что Западный рынок с серьезными бесами делает… Ну, обнялись и расстались до утра.
Пришел Бобо в номер, прилег на широкую мягкую кровать, понюхал розочку и вздохнул свободно, предвкушая сладкий сон. Но никак не хотел слетать в эту ночь к нему сладкий сон, хоть плачь. Только глаза закроешь - и сразу чудища изо всех углов наползают. То Михаил-баба́ с полной шайкой кипятка к хвосту подбирается, то Айблад в высоких сапогах удочку закидывает - его, шайтана, ловить. А то вылезет из озера зеленый Ёшка-фишер с такой харей, с такой харей, что даже бесстыжие девы, которые вокруг этого фишера плавают, гуриями покажутся. Бегаешь от них, бегаешь - но ведь так всю ночь пробегать можно! Нет, лучше не спать совсем.
Бобо открыл глаза, посмотрел наверх, в окошко - и сразу забыл и про фишера, и про гурий. Звезды-то, звезды - совсем не такие, как у нас! Плывут по небу, весело раскачиваясь, золотые и серебряные шары, вспыхивают между ними разноцветные огоньки, и все искрится, сверкает, будто сверху блестящей мишуры накидали. Красиво - слов нет! Но только почему на всем небе ни одной живой души не видно? Ни одного ангела, ни одного беса, как глаза ни щурь…
Пусто на Западном небе. Ни во что, значит, ёшки уже не верят.
* * *
Еще светать не начинало, а Ашмедай уже явился. Пришел веселый: качается во все стороны, как во время турбулентности, и пахнет ёшкиной-бузой. На плече большая сумка болтается, а на лице беззубая улыбка расплылась.
- Ашмедай, ты что, ёшкину-бузу пил?
- Ну, пил.
- Зачем, Ашмедай? Гадость же.
- Ай, Бобо, ну какой ты нудный!.. Я наших встретил, с Восточного рынка. Ты представляешь, десять лет тут живут - и ничего! Все толстые, все довольные, а у одного даже рыбная лавка есть! Вот ты бы вместо того, чтобы зудеть, послушал, что я у них про фишера узнал.
- Узнал? Так говори скорее!
Ашмедай разлегся на кровати и принялся не спеша объяснять:
- Ну, слушай. Ёшка-фишер, оказывается, во дворце живет. Большой дворец, старинный, вокруг парк тоже старинный, в парке истуканы стоят, тоже старинные…
- Я тебя убью сейчас, Ашмедай!
- Погоди. А посреди парка озеро, чтобы одну рыбу ловить.
- Как так одну рыбу?
- Погоди. От дворца к озеру спускается лестница - тоже старинная, широкая, вся из мрамора. В парк никого не пускают, вокруг решетка идет, тоже старинная. Но через решетку, говорят, видно: каждое утро, как только взойдет солнце, по этой лестнице спускается Ёшкин-кот с сачком и ведерком. Сачок в озеро опускает - и одну рыбу вытаскивает.
- Да как так одну рыбу? Одну и ту же, что ли?
- Ну да, там в озере всего одна рыба живет. Очень старинная рыба, говорят, и очень умная. Сама в сачок идет, потому что привыкла уже, ты представляешь?
- А как же она обратно попадает?
- А вот слушай. Кот эту рыбу к фишеру во дворец относит и пускает в аквариум. А фишер с этой рыбой какие-то важные дела обсуждает. Ну кормят ее там, конечно. А как вечер наступает - фишер дно у аквариума выдвигает, и одна рыба по специальному желобу назад в озеро плывет - ночевать.
- А зачем все это?
- Ох, не знаю. Они такие слова говорили, что я не понял ничего. Э-ко-ло-ги-чес-кая рыбалка, говорят.
- Ты меня совсем запутал, Ашмедай. Ты мне одно только скажи: как этого кота поймать?
Ашмедай встал с кровати, потянулся, посмотрел наверх, в окошко, и ответил лениво:
- На озере кота ловить надо, рано утром. В другое время до него не доберешься.
- А как мы туда попадем?
- Э… Что бы ты без меня делал, Бобо, а? Ну, слушай. Ты летать хоть чуть-чуть можешь?
Шайтан почесал хвостом в затылке.
- Немного могу, пожалуй. Только далеко не получится. А что?
- Короче, рано утром, на рассвете, мы подходим к старинной решетке. Ты берешь меня в охапку, перелетаешь через решетку и - нырь в озеро! Потом вылезаем, отряхиваемся, прячемся за истуканами и ждем кота. Как только спускается кот, мы на него - раз! - накидываем с двух сторон рыболовные сети. Накинули - и сразу в мешок, он и мяукнуть не успеет. А потом назад через забор - и ходу. Ну, как тебе план?
Бобо задумался.
- Через забор-то я перелечу, наверно, если захотеть очень сильно… Слушай, Ашмедай, а может, я один, без тебя, а? Ну как я назад с такой ношей выберусь - и ты, и кот? Он ведь жирный, наверно, отъелся тут.
Ашмедай поправил галстук и принял гордую позу.
- Об этом ты можешь не беспокоиться, брат, - торжественно объявил он. - Назад ты только с котом полетишь. А я во дворце останусь.
- Как так останешься? Ты опять шутишь надо мной?
- Нет, Бобо, я не шучу.
- Да тебя там съедят!
- Не съедят. И знаешь, почему? Потому что я прикинусь этим самым котом, понял-нет?
И джинн жизнерадостно захохотал, но тут же смолк и схватился за щеку.
- Да что ты такое говоришь, Ашмедай? - изумился Бобо. - Ты у ёшек котом работать будешь? Да ты же всю жизнь их ненавидел!
- Э… о чем вспомнил. Пока клыки были - ненавидел. А теперь я понимаю, что к чему. Нет, уж лучше ёшки, чем автоматы с ушами. Всё, хватит чужое добро сторожить! Поработаю котом, скоплю тыщ пять динаров, а потом рыбную лавку открою. Рыбная лавка Ёшкина-кота, ты представляешь?! Со всех рынков приезжать будут, чтобы только посмотреть! А Шаддад, слава ему, будет знать, как у верных бесов клыки удалять без наркоза…
- Как?! Он же велел с наркозом!
- А ты откуда знаешь?
- Ну… слышал случайно. Значит, эти собаки тебе без наркоза выдрали?
- Собаки и есть, что с них взять. Всё, хватит о собаках болтать, пошли за котом!
- Прямо сейчас?
- А ты как думал? Скоро светать начнет. Вот, смотри, я и сети достал.
И Ашмедай показал на свою сумку.