24
- Давайте посмотрим, что у нас здесь такое имеется.
Мы все шестеро собрались в "моей" комнате. На кровати разложены распечатки файлов из Нью-Йоркского Института. Когда мы нашли и распечатали эти файлы, половина информации была записана текстом, нормальными словами. Мы даже ее бегло прочитали. Теперь эти страницы куда-то исчезли. Остались только строчки и строчки бесконечных цифр. Куда делся "читабельный" текст - ума не приложу. Опять очередной тест?
Короче, перед нами море цифр. Там и сям среди них выскакивают слова. Часть из них - имена, наши имена. Где-то здесь, в этом шифрованном потоке, сведения о наших родителях. Уж это-то мы точно знаем. Мы видели их в Нью-Йорке.
- Попробуем каждый взять по две-три страницы, - предлагаю я, - и прошерстить их как следует. Что-нибудь из них да выудим. Посмотрим, может, найдем какие-то знакомые цифры или комбинации. Или какой-то особый рисунок, систему вычислим.
- Похоже на план. Только для меня он не слишком годится, - подает голос Игги.
- Ничего, Иг, я тебе вслух цифры читать буду, - находит выход Клык.
Игги кивает, и я раздаю ребятам листочки.
Клык принимается шепотом, чтобы никому не мешать, читать цифры. Игги сосредоточенно слушает и время от времени кивает головой.
Я со своими страницами устраиваюсь за письменным столом. Весь следующий час мы пробуем все известные нам коды и шифры, все знакомые нам дешифровальные приемы и методы. Результат нулевой.
Еще час спустя я роняю голову на стол, готовая разрыдаться от бессилия.
- Это невозможно. Тут, скорее всего, компьютерная шифровка. А значит, нам никогда не разбить этот шифр.
- Разве не все на свете - тест? - подает голос Газман. Он устал, и лицо у него серое от напряжения. Уже десять вечера и ребятам пора спать. - Помнишь, в Школе, когда мы оттуда Ангела спасали, помнишь, Джеб тебе тогда сказал, что все на свете - это тест. А если и это тест, значит, он устроен специально, чтобы мы этот код взломали. Значит, в принципе, мы можем его взломать.
- Я уже об этом думала. Это-то больше всего и раздражает. Я уже испробовала все, что могла, все, что только ни пришло мне в голову. Так что считайте, этот тест я провалила.
Стук в дверь прерывает мою покаянную тираду. Анна просовывает голову в приоткрывшуюся дверь:
- Как вы тут поживаете? Еще не заснули? Кристал, ты не собираешься ложиться?
- Ага, я сейчас, - с готовностью отзывается Надж.
Газ вопросительно на меня смотрит, и я киваю.
- И я тоже, - говорит он Анне. - Мы уже сами все собирались на боковую.
- Вот и хорошо. Кому-нибудь что-нибудь перед сном надо?
- Нет, спасибо, у нас все есть. - Ангел выходит вслед за Анной, и я слышу, как в коридоре Анна предлагает:
- Ангел, ты не хочешь последний раз вывести Тотала?
- Хорошо, - соглашается Ангел.
Стою посередине комнаты. Меня одолевает препаршивое чувство, что кто-то чужой взял на себя заботу о моей стае.
25
День номер два в лагере федерального значения.
Он начался с завтрака. С настоящего, сытного завтрака до отвала, который приготовили мы с Игги. В то первое утро нашего пребывания у Анны Валкер мы обнаружили, что одинокая женщина считает приемлемой едой протеиновый брикет и спортивный энергетический напиток со слабым апельсиновым привкусом.
Мы еще могли бы с этим согласиться, если бы в нашем распоряжении была только помойка или пережившие срок годности вчерашние готовые обеды. Но раз уж нас занесло в этот Эдем со старой фермой в качестве пристанища, грех не воспользоваться благами здоровенного холодильника со всем его содержимым.
Вот мы ими и воспользовались. Результат - щедрая яичница с беконом, поджаренные хлебцы и т. д. и т. п. Для всех.
Потом на повестке дня возникли вопросы ведения домашнего хозяйства. Старые, как мир. Анна определила, что каждый из нас отвечает за порядок в своей комнате. Чтобы в любой момент хоть фотографов зови образцовую семью снимать. И ведь что самое обидное, все ее послушались.
Как ты думаешь, проницательный мой читатель, просила я их дома комнаты свои убирать? Да, просила. А убирали они? Нет, не убирали. А здесь, для этой чужой тетки - пожалуйста, и кровати убрали, и башмаки аккуратно поставили.
После завтрака и уборки согласно установленному Анной режиму дня - физические упражнения: летаем, играем, плаваем, ездим верхом.
12.30 - ланч. Искусство приготовления бутербродов выверено Анной до степени аптечной точности.
После ланча отдых и игры. Время от времени Анна поодиночке отводит нас в сторону - ответить на ее вопросы и продемонстрировать наши способности.
Ей вообще ужасно нравится смотреть, как мы летаем. Она часами наблюдает за нами в бинокль. С высоты тысячи футов мы прекрасно видим ее удивленное и восторженное лицо. И нам от этого кажется, что мы - чудо природы.
Обед в 6 вечера. К обеду Анна сильно устает. Ее обычный единственный источник калорий - расфасовка на одну персону, разогреваемая в микроволновке. А что там расфасовано - большого значения для нее не имеет. Но, посмотрев на наш завтрак, она привезла из супермаркета пятнадцать мешков с провизией и поваренную книгу. Не скажу, что результат получился блестящий. Но разве это главное? Главное, мой дорогой читатель, это то, что еда горячая и что кто-то ее для нас готовит. Значит, заботится. И ради этого можно есть и несоленое, и пересоленное, и даже горелое.
После нашего первого вечера в Эдеме я стараюсь сама укладывать свою стаю спать, не дожидаясь, пока этим займется Анна. Мне не нравится, что она раскомандовалась - за старшую у нас должна остаться я. Анна с ее удобным домом скоро уйдет в прошлое, станет только воспоминанием. Как Джеб. Как Доктор Мартинез и Элла. Как все в наших зыбких жизнях, в которых нет ничего постоянного.
Мы провели у Анны уже почти две недели. Как-то вечером, когда младшие уже спят, валяюсь на кровати в своей комнате и слушаю моего самого-самого любимого певца Лиама Руни. Вдруг в мою дверь чуть слышно постучали.
- Да?
Входит Клык.
- Что случилось?
- Смотри. - Он кладет мне на колени несколько закодированных листов институтской распечатки. А сверху бухает книжкой большого формата в мягком переплете.
- Мне этот код покоя не дает. Я все смотрел на него и думал. Похоже, что-то наклевывается. Сдается мне, что эта шифровка основана на координатах карты.
Я затаила дыхание. Он еще договорить не успел, а я уже вижу, что он совершенно прав. В самую точку попал.
- Эта книга - подробная карта Вашингтона. Улицы, площади и все такое. И все крупным планом. Я ее у Анны из машины стянул. Смотри, страницы пронумерованы, каждая карта - тоже со своим номером. И каждая карта размечена на квадраты. У каждой точки на карте две координаты: одна по вертикальной колонке, а другая по горизонтальному ряду. Теперь идем дальше. Вот здесь в файле имя Газзи. За именем комбинация: двадцать семь - восемь - Г - девять.
- Значит, что получается, надо смотреть страницу 27 и вот на этот район города?
- Именно это и получается. Здесь двенадцать карт крупного масштаба. Открываем восьмую. - Он перевернул страницы. - Теперь ищем колонку Г и идем по ней вниз на девятый ряд. - Его палец ползет вниз по карте. - Здесь всего-то две улицы.
Я обалдело вперилась в него:
- А с другими ты проверял?
Клык кивает.
- Проверял. Вот, например, Надж. С ней такая же петрушка. Я даже место определенное нашел.
- Клык, ты гений!
Он пожимает плечами и краснеет от смущения, хотя кто-кто, а Клык вообще никогда не краснеет.
- А я думала, Надж была почти уверена, что нашла родителей в Аризоне.
Он снова пожимает плечами:
- Не знаю. Женщина, которую мы там видели, была негритянкой. Но чтобы Надж была ее полная копия, я не поручусь. Думаешь, все это стоит проверить?
- Еще бы! - я уже вскочила с кровати. - Ты не заметил, уже все спят?
- Все. Как мертвые. Включая Анну-майстер.
- Ништяк. Подожди, я только джинсы натяну.
26
- Так-так, - мурлычу я себе под нос.
Клык пристроил книгу с картами на свернутом улиткой пожарном шланге и подпер ее коленом. Достал страницу шифровки. Я свечу ему маленьким карманным фонариком. Сверяем координаты, и я на каждом углу внимательно вглядываюсь в названия улиц.
- Ты прав, это здесь. Если цифры - это запись координат, наш пункт назначения именно здесь.
Увы, дом напротив нас отнюдь не похож на хорошенькое уютное семейное гнездо с палисадником и аккуратненьким заборчиком, куда добропорядочные папочка и мамочка принесут из роддома ребеночка, которого потом психованные генетики превратят в птичьего мутанта. Нет, напротив нас забегаловка, где продают дешевую пиццу на вынос. По соседству - машинная мойка и химчистка. Через дорогу парк - никаких жилых домов и ничего похожего на мало-мальски пригодное место для жилья.
- Вот блин, - цедит сквозь зубы Клык.
- Не могу не согласиться с твоей оценкой ситуации. А вдруг на этом месте стоял какой-нибудь жилой дом, и его потом снесли?
Перейдя улицу, оказываемся перед темной витриной пиццерии. Если, прилипнув к стеклу, приглядеться, можно рассмотреть на стене внутри большую черно-белую фотографию: кучка народа перед только что отремонтированным входом вот в эту самую лавку. А под фоткой надпись: "Мы открылись здесь в 1954 году".
- Твоя теория явно потерпела крах.
- Кто из нас по этому поводу выругается? Ты или теперь моя очередь?
- Давай-давай, не стесняйся, облегчи душу, сестричка.
- Ладно, давай попробуем следующее место. Может, там повезет?
По следующему адресу нам и вправду повезло. Но только в том смысле, что там, действительно, был жилой дом.
Дом этот - полузаколоченная трущоба посреди квартала, куда и при дневном свете ходить не стоит, - квартала, населенного самым что ни на есть последним человеческим отребьем. Два часа ночи - самое горячее время в этой клоаке. Торговля наркотиками, главный здешний бизнес, в самом разгаре. Здесь же население, не таясь, справляет свои нехитрые нужды.
- Все равно, давай проверим, - говорю я и отодвигаюсь поглубже в тень.
Приземляемся на соседнюю крытую рубероидом крышу. Полчаса ожидания и зоркого наблюдения - и мы уже знаем, что в этой заброшенной развалюхе нелегально живут по крайней мере двое чуваков.
Через двадцать минут после того, как второй мужик ушел, решаю, что у нас есть время до их возвращения. Поднимаюсь на ноги:
- Готов?
- Готов.
И мы перепрыгиваем на соседнюю крышу.
27
- Ты что выберешь, нью-йоркскую канализацию или трущобу вашингтонских наркоманов?
Клык бесшумно скользит вдоль стены, стараясь не попадать в квадраты лунного света против пустых оконных проемов. Почесав в затылке, он выбирает нью-йоркскую канализацию.
Мы начали сверху, со второго этажа. Открываем двери, заглядываем в камины, проверяем дымоходы, в поисках тайника простукиваем стены.
Спустя два часа разгибаюсь и грязной рукой стираю со лба пот:
- Здесь ничего нет, но зато страшно воняет.
Клык в принципе согласен, но его дотошная пунктуальность берет свое:
- Ладно, сматываемся, только давай еще вон ту последнюю кладовку проверим.
Я киваю и открываю дверь, ведущую из прихожей в стенной шкаф. Пустота. Штукатурка на стене обвалилась, и в прорехи просвечивает дощатая перегородка.
Я уже собралась было закрыть дверь, но тут в глаза мне бросается тонкая белая полоска. Посветив фонариком, наклоняюсь посмотреть получше. Что-то застряло в щели между досками задней стенки.
- Что там? - шепотом спрашивает Клык.
- Да ничего, ерунда какая-нибудь. Подожди, вытащу посмотреть, на всякий случай.
Ногтями расколупываю щель пошире и извлекаю оттуда бумажку - квадрат, четыре на четыре. Фотография женщины. У нее на руках младенец, беленький, голубоглазый, пухленький, хохолок на макушке, на щечках ямочки.
Один в один маленький Газман!
28
- Мама дорогая! - выдохнула я.
И тут за входной дверью затопали тяжелые шаги.
Клык толкает меня к лестнице:
- Они вернулись! Давай наверх!
Одним духом взлетаем вверх, но лунный свет льется в пустые окна, и наши тела отбрасывают длинные тени.
Слышу, как внизу хлопает входная дверь.
- Эй, вы, какого хрена! - угрожающе кричит низкий хриплый голос.
Позади нас лестницу сотрясает гулкий топот, какой-то тяжелый предмет со свистом разрезает воздух - похоже, мужик метнул в стенку бейсбольную биту. Подтверждая мою догадку, тут же раздается глухой удар "бах" и слышится шелест осыпающейся штукатурки.
- Ща я те голову оторву! - орет мужик. - Ща ты у меня маму вспоминать будешь!
На верхней площадке ныряю направо. Хорошо помню - там окно, ведущее на спасительную крышу. Но, проскочив несколько комнат, понимаю, что Клыка рядом нет. Торможу с разбегу и замечаю его в другом конце коридора. Махнула ему, но чуть только он бросился ко мне, между нами вырастают два амбала, и оба явно под наркотой.
Один постукивает по ладони бейсбольной битой, а у другого в руке блестит отбитое горлышко бутылки.
- Значит, халявщики, думаете, хазу нашу себе оттяпать.
Они секунду помедлили, и рожи их расползлись омерзительными сальными улыбочками:
- Э, да тут к нам пташка-букашка в гости залетела.
Тот, который держал осколок бутылки, вытаскивает из-за ремня нож. Лезвие сверкает под лучом лунного света.
Клык, куда же ты подевался? Поддай им сейчас, а то поздно будет! Клык, где ты! Но он куда-то запропастился, и я совсем разнервничалась.
- Нам плевать, чья ты девчонка. На ближайшую пару часов ты - наша. - В предвкушении легкой добычи эти мордовороты уже распустили слюни и лыбятся, обнажив черные гнилые зубы.
- Мальчики, что ж вы так Бога гневите - совсем он вас не любит. - Клык вырастает у них за спиной.
Я в полном недоумении. Что? Что он еще такое придумал?
- Че, че ты вякаешь, - поворачиваются к нему эти уроды.
В этот момент Клык расправляет свои огромные крылья. Зажатый под подбородком фонарик отбрасывает резкие тени на его скулы, а в глазах зажигаются отсветы красной лампочки.
Ну и ну! Это не Клык, а прямо настоящий ангел смерти. Вот так придумал!
Его крылья заполнили чуть не всю комнату, до самого потолка. Клык ими слегка дрогнул, и их шорох прозвучал зловещим посвистом.
- Бог не любит плохих людей, - завывает он на низах.
- Что за чертовщина, - огорошенно бормочет один из недоносков. - Глаза выпучены, рот не закрывается - это глюк.
- Не глюк. Я его тоже вижу. У нас обоих глюк.
Тут и я разворачиваю свои крылья. Шутить так шутить.
- Мы к вам с проверочкой наведались. Выходит, вы, братцы, проверочки-то нашей и не выдержали..
- Гр-р-р! - рычит Клык и хлопает крыльями - истинный ангел мщения.
Я чуть не складываюсь пополам от хохота, но, сдержавшись, вторю Клыку:
- Гр-р-р!
- А-А-А! - в один голос вопят парни и быстро-быстро пятятся назад.
К несчастью, они стоят на верхней ступеньке, и отступать им некуда. Шаг назад - и они катятся вниз, цепляясь друг за друга и отчаянно воя.
Победа! Мы с Клыком подпрыгиваем от радости и выскакиваем в окно.
И тут дает о себе знать мой Голос: Рад, очень рад, Максимум, что ты наконец развеселилась. Мир в огне, а ты веселишься!
29
Обеими руками голосую за цивилизацию. Горячий душ творит со мной чудеса. Неохотно выключаю воду и заворачиваюсь в полотенце. Мое личное. Персональное. Свежее и благоухающее. Но, с другой стороны, эта же самая цивилизация накладывает на человека - то есть на меня - всякие дурацкие обязательства. Причесываться по нескольку раз в день. Носки и рубашки каждый день менять. Это безусловный минус - к таким глупостям я не привыкла.
- Макс, - это Игги стучит в дверь ванной. - Можно войти? Мне только зубы почистить.
- Подожди, я еще в полотенце - вытираюсь.
- Ну и что, я же слепой.
- Нет, тебе говорят. Ты что шутишь? А вдруг и не слепой вовсе?
С расческой в руке протираю зеркало, и крик ужаса застревает у меня в горле. Из замутненного паром стекла мое собственное отражение смотрит на меня звериной рожей ирейзера. Опять.
- Не смешно, - ворчит Иг. - И вообще, поторапливайся. Ты не одна. Очередь. К тому же прихорашивайся ты или нет - все равно толку чуть. Тебе не поможет.
Его босые ноги уже шлепают в конце коридора, а я так и не могу перевести дыхание.
Задыхаясь, дрожащими руками провожу по щеке - в зеркале когтистая волосатая лапа гладит волчью морду.
- Что же это со мной происходит, - шепчу я с содроганием.
Макс-ирейзер улыбается мне из зеркала:
- Не такие уж мы с тобой разные. Все на свете связано. Я часть тебя, ты часть меня. Как знать, может мы друг другу помочь можем.
- Ты не часть меня. Я никогда не буду такой, как ты!
- Макс, Макс, - увещевает меня мой двойник, - хочешь - не хочешь, а ты УЖЕ как я.
Отпрыгнув от зеркала, я, как ошпаренная, выскакиваю из ванны и, пока меня никто не увидел, прячусь в своей комнате. Села на кровать. Меня трясет. Снова и снова ощупываю лицо руками, стараясь убедиться, что я - это я.
Вот теперь-то я точно схожу с ума.