- Пиво было безалкогольное, - отвечает Коринн.
Я распахиваю глаза - и зря, потому что на меня отовсюду наползают черные пятна.
- Ты что тут делаешь?
- Жду, пока ты проснешься, чтобы отдать тебя президентским прихвостням.
- Что?!
Коринн встает.
- В чем дело?
- Она тебя усыпила. Подлила настой Джефферса в пиво, а чтобы скрыть запах, добавила немного лакрицы. Вот, она просила передать. - Коринн протягивает мне листок бумаги. - После прочтения сразу уничтожь.
Я беру у нее листок. Это записка от госпожи Койл.
"Прости меня, дитя, но президент - злодей, в этом не может быть сомнений. Война не закончилась. Оставайся на стороне добра, продолжай собирать информацию, продолжай вводить его в заблуждение. С тобой свяжутся".
- Они взорвали витрину магазина и скрылись, - говорит Коринн.
- Что они сделали?! - чуть не кричу я. - Коринн, да что тут творится?
Но она на меня даже не смотрит:
- Я пыталась объяснить им, что они забывают о своем священном долге, что на свете нет ничего важнее, чем жизнь человека - любого человека.
- Здесь есть еще кто-нибудь?
- Только мы, - отвечает Коринн. - И солдаты, но они ждут тебя на улице, чтобы отвести к президенту. - Она опускает глаза, и я впервые замечаю, что изнутри ее сжигает гнев, лютая ярость. - Уж меня-то допрашивать будет не красавичик президент.
- Коринн…
- С сегодняшнего дня называй меня госпожа Уайетт, - обрывает она меня. - Если, конечно, мы вернемся сюда живыми, что маловероятно.
- Неужели все ушли? - Я до сих пор не могу в это поверить.
Коринн только бросает на меня злобный нетерпеливый взгляд.
Все ушли.
Она бросила меня одну с Коринн.
Она бросила меня.
И мне теперь самой начинать войну.
13
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
[Тодд]
- Ядерное топливо, сэр, смешивают с сухой глиной до абразования пасты…
- Я знаю, как сделать фугас, полковник Паркер, - говорит мэр, осматривая разрушения. - А вот чего я не понимаю, так это как группе невооруженных женщин удалось подложить его в магазин, охраняемый вашими солдатами?
Полковник Паркер с трудом проглатывает слюну - даже видно, как дергается его горло. Он не из Прентисстауна, стало быть, его подобрали где-то по пути. "Я заодно с теми, за кем сила", - говорил Иван. Но что делать, когда эта сила задает тебе вопросы, на которые ты не можешь ответить?
- Вероятно, то были не простые женщины, - выдавливает Паркер. - Ходят слухи о какой-то…
- Глянь сюда, ушлепок! - кричит мне Дейви. Он подъехал на своем Урагане - Желуде к поваленному дереву, неподалеку от которого мы стоим, через дорогу от взорванного магазина.
Здоровой рукой я дергаю поводья. Ангаррад легко переступает через обломки дерева, гипса, разбитое стекло и разбросанную повсюду еду - такое чувство, бутто магазин терпел-терпел и наконец чихнул. Мы подъезжаем к Дейви: тот показывает мне на светлые щепки, торчащие из ствола дерева.
- Смотри, какой был взрывище! Доски аж по деревьям раскидало, - говорит он. - Вот стервы.
- Они же поздно ночью взорвали, - говорю я, поправляя подвязанную руку. - Никто не пострадал.
- Стервы, - повторяет Дейви, качая головой.
- Севодня же сдайте свой запас лекарства, полковник, - слышим мы голос мэра. Он нарочно говорит громко, чтобы и остальные солдаты услышали про наказание. - На ваших людей это тоже распространяется. Право на личное пространство надо заслужить.
Мэр, не дослушав вялого бормотания полковника, поворачивается к мистеру Коллинзу и мистеру Моргану, что-то тихо им говорит, и они разъезжаются в разные стороны. Затем мэр направляется к нам, хмурый, как пощечина. Морпет тоже зловеще смотрит на наших лошадей. Сдавайся, читается в его Шуме. Сдавайся. Сдавайся. Ураган и Ангаррад опускают головы и пятятся.
Всетаки лошади - сумасшедшие твари.
- Давай я их найду, а, па? - предлагает Дейви. - Стерв, которые все это устроили?
- Следи за языком, - отвечает мэр. - У вас обоих есть работа.
Дейви косится на меня и приподнимает загипсованную левую ногу.
- Па? Ты, может, не заметил, что я еле хожу, а у ушлепка рука…
Он даже не успевает закончить, когда мимо меня проносится что-то странное: из головы мэра бутто вылетает пуля из Шума. Дейви морщится и ненароком дергает поводья, такшто Ураган под ним встает на дыбы и чуть не сбрасывает его на землю. Дейви долго приходит в себя, бессмысленно тараща глаза и отдуваюсь.
Это еще что такое?!
- По-твоему, севодня подходящий день для отдыха? - спрашивает мэр сына, обводя рукой руины вокруг нас.
Само здание местами еще дымится. Взорванное.
(я как могу пытаюсь скрыть эту мысль в своем Шуме…)
(но она бурлит почти у самой поверхности…)
(мысль о мосте, который мы однажды подорвали…)
Я оглядываюсь на мэра, который смотрит на меня так пристально, что я, не задумываясь, выпаливаю:
- Это не она! Честно, это не она!
Он все смотрит и смотрит.
- Я и не думал ее подозревать, Тодд.
Руку мою вчера подлатали довольно быстро: мэр оттащил меня в клинику рядом с главной площадью, где мужчины в белых халатах сделали мне два укола со сращивающим кости лекарством, боль от него была даже хуже, чем от самого перелома, но к тому времени мэр уже ушел, пообещав, что мы с Виолой непременно увидимся завтра вечером (то есть севодня), и я не успел задать ему миллион вопросов о том, почему они с Виолой на дружеской ноге, когда она успела стать лекарем… или как там это называется, и на какие похороны она ушла, и…
(и как мое сердце чуть не взорвалось, когда я ее увидел…)
(и как оно заболело снова, когда она ушла…)
Не успели мы и словом перемолвиться, а Виолы уже нет - ушла в свою жизнь, где больше нет меня, - а я остался один со сломанной рукой. Потом меня отвели в собор, дали болеутоляющее, и я свалился без чувств, еле успев добраться до своего матраса в колокольне.
Я не проснулся, когда мэр Леджер вернулся с работы со своим серым Шумом, полным жалоб о сборе мусора. Не проснулся я и к ужину: мэр слопал обе порции. Ночью я не услышал даже лязга запирающегося замка.
Зато меня разбудил оглушительный БУМ! сотрясший весь город.
И уже тогда, сидя в темноте и мучаясь тошнотой от болеутоляющих, даже не понимая, что значит этот БУМ! и откуда он взялся, уже тогда я понимал, что все снова поменялось, и мир - не тот, что раньше. Опять.
Ну и конечно, на рассвете мы с мэром и несколькими его людьми поехали осматривать место взрыва. Я гляжу на него, сидящего верхом на Морпете. За спиной у него светит утреннее сонце, и мы стоим в его тени.
- Наша встреча с Виолой не отменяется? - спрашиваю я.
Наступает долгий миг: мэр целую вечность смотрит на меня.
- Господин президент! - окликает его полковник Паркер, пока его солдаты снимают доски, прибитые взрывом к стволам деревьев.
На стволе что-то написано.
Хоть я и не умею…
Короче, я много чего не умею, но уж эту букву в состоянии прочитать.
Синей краской на стволе выведена единственная буква.
"О". Просто "О".
- Как он мог отправить нас к спэклам на следующий же день после бунта? - ворчит Дейви по дороге к монастырю.
Если честно, мне тоже до сих пор не верится. Дейви еле ходит, да и я мало на что гожусь - хотя лекарство для сращивания костей действует, мне бы лучше дать руке пару дней отдыха. Она уже сгибается, но армию спэклов такой рукой точно не раскидаешь.
- Ты ему не сказал, что я спас тебе жизнь? - одновременно злобно и застенчиво спрашивает Дейви.
- А ты разве не сказал?
Дейви кривит губы, отчего его жиденькие усики кажутся еще жиже.
- Он мне не верит, когда я такое говорю.
Я вздыхаю:
- Да сказал я! Он бы все равно в Шуме увидел.
Дальше мы едем молча, но потом Дейви всетаки спрашивает:
- А он что?
Я медлю с ответом.
- Сказал, ты молодец.
- Больше ничего?
- Ну, что мне повезло.
Дейви прикусывает губу:
- И все?
- И все.
- Понятно.
Больше он ничего не говорит и пускает Урагана чуть быстрее.
Хотя ночью взорвалось всего одно здание, утром весь город выглядит как-то иначе. Патрулей сразу стало гораздо больше, и солдаты не маршируют, а почти бегают по улицам. На крышах тоже тут и там стоят солдаты с винтовками наготове: смотрят, смотрят, смотрят.
Обычные мирные жители, которых на улицах почти нет, торопливо бегут по своим делам, стараясь не попадаться на глаза.
Женщин этим утром я не вижу вапще. Ни одной.
(ее тоже нет)
(почему она дружит с мэром?)
(она его обманывает?)
(он ей верит?)
(она имеет какое-то отношение к взрыву?)
- Кто имеет отношение? - спрашивает Дейви.
- Заткнись.
- А ты попробуй меня заткнуть! - огрызается он, но как-то без души, явно думая о чем-то другом.
Мы проезжаем мимо группы солдат, ведущих по улице связанного и избитого человека. Я прижимаю сломанную руку поближе к груди. Когда мы приближаемся к холму с железной башней на вершине и сворачиваем к монастырю, сонце уже стоит высоко в небе.
Дальше тянуть время не получится.
- Что случилось, когда я уехал? - спрашиваю я.
- Мы им устроили, - отвечает Дейви с досадой - у него опять разболелась нога, чувствуется по Шуму. - Всыпали по первое число.
На гриву Ангаррад падает какая-то соринка. Я смахиваю ее, но точно такая же приземляется на мою руку. Я поднимаю голову.
- Это еще что? - спрашивает Дейви.
Идет снег.
Я видел снег всего раз в жизни и был тогда так мал, что и не думал, какая эта редкость и как не скоро я увижу его снова.
Белые хлопья летят сквозь ветви деревьев на дорогу, тая на нашей одежде и волосах. Они падают бесшумно, и все вокруг отчего-то тоже затихает, словно хочет рассказать тебе тайну - ужасную, ужасную тайну.
Но на небе вовсю светит сонце.
И это не снег.
- Пепел, - говорит Дейви, когда одна снежинка приземляется ему на губы. - Жгут трупы.
Жгут трупы. Солдаты все еще стоят на стенах с винтовками наготове, заставляя живых спэклов складывать в кучу тела мертвых. Куча эта уже огромная, выше любого живого спэкла, но на нее продолжают бросать новые трупы. Живые ходят с опущенной головой и стиснутыми губами.
У меня на глазах на вершину забрасывают очередное тело, но оно скатывается по склону, пролетает через огонь и падает в грязь лицом вверх, такшто я вижу на груди пулевые отверстия с запекшейся кровью…
(мертвоглазый спэкл в лагере тоже лежал лицом вверх…)
(спэкл с ножом в груди…)
Я с трудом глотаю воздух и отворачиваюсь.
Если не считать цоканья, живые спэклы все еще безмолвны. Никаких скорбных криков - вапще ничего, хотя им приходится сжигать трупы своих собратьев.
Им бутто вырезали языки.
У входа нас поджидает Иван с винтовкой в руке. Этим утром лицо у него уже не такое довольное.
- Вам приказано закончить работу, - говорит он, пиная в нашу сторону мешок с железными лентами и инструментами. - Впрочем, ее стало меньше.
- Скольких мы уложили? - с улыбкой спрашивает Дейви.
Иван с досадой пожимает плечами:
- Триста… триста пятьдесят… точно не скажешь.
У меня в животе все вздрагивает и переворачивается, но Дейви только лыбится еще шире.
- Это тебе. - Иван протягивает мне винтовку.
- Вы даете ему оружие?! - Шум Дейви тотчас вскидывается.
- Приказ президента, - отрезает Иван, все еще протягивая мне винтовку. - Вечером будешь сдавать ее ночной страже. Она только для защиты от спэклов. - Он хмуро глядит на меня: - Еще президент велел передать, что он знает: ты его не подведешь.
Я молча пялюсь на винтовку.
- Одуреть! - выдыхает Дейви и трясет головой.
Винтовкой я пользоваться умею. Бен и Киллиан меня научили, чтобы я ненароком не снес себе башку на охоте. Еще они втолковали мне, что пользоваться ей можно только в случае крайней необходимости.
Значит, не подведу.
Я поднимаю голову. Большинство спэклов сгрудились на дальних участках, как можно дальше от входа. Остальные подтаскивают к огню переломанные и расстрелянные тела своих.
Но те, что видят меня, не сводят с меня глаз.
Они видят, как я смотрю на винтовку.
И я не слышу ни единой их мысли.
Так откуда мне знать, что они задумали?
Я беру винтовку.
Это ничего не значит. Я не буду ей пользоваться. Просто возьму.
Иван разворачивается и уходит к воротам. Вот тут-то я замечаю.
Тихий гул, еле-еле слышный, но все же ощутимый. И он становится все громче.
Теперь ясно, с чего он такой пришибленный.
Мэр забрал лекарство и у него.
Остаток утра мы загружаем кормушки, поилки и засыпаем известью выгребные ямы - я однорукий, Дейви одноногий. Но мы бы все равно управились быстрее, если б не тянули время: как Дейви ни храбрится, я вижу, что ему тоже не очень охота клеймить спэклов. Пусть мы оба теперь вооружены, но прикасаться к врагу, который чуть тебя не убил… вопщем, к этому надо морально подготовиться.
Утро плавно переходит в день. Впервые, вместо того чтобы сожрать оба наших обеда, Дейви бросает сэндвич и мне - от неожиданности я его не ловлю.
Мы жуем и наблюдаем за тысячей с небольшим спэклов, которые наблюдают за нами, и за горой трупов, которая продолжает расти. Спэклы толпятся по краям участков и вдоль монастырских стен, держась как можно дальше от нас и от горящей кучи.
- Трупы спэклов надо сбрасывать в болото, - говорю я, держа сэндвич одной обессилевшей рукой. - Для этого болота и нужны. В воде спэклы…
- Огонь им тоже не повредит, - перебивает меня Дейви, опираясь на мешок с инструментами для клеймления.
- Да, но…
- Никаких "но", ушлепок! - Он хмурится. - Какая тебе вапще разница? Чего ты о них печешься? Твоя святая доброта не помешала им разможжить тебе руку!
Он прав, но я молчу, продолжая наблюдать за спэклами и чувствуя висящую за спиной винтовку.
Я мог бы это сделать. Мог бы застрелить Дейви и сбежать отсюдова.
- Да тебя пришьют раньше, чем ты доберешься до ворот, - бурчит Дейви, глядя на свой сэндвич. - И твою драгоценную девку тоже.
Я молча доедаю обед. Весь корм мы выложили, поилки залили, выгребные ямы засыпали. Осталось одно-единственное дело.
Дейви открывает мешок с инструментами:
- Ну, на ком мы остановились?
- На 0038-м, - отвечаю я, не сводя глаз со спэклов.
Он проверяет оставшиеся железные ленты и дивится моей памяти:
- Как ты это запомнил?
- Просто запомнил - и все.
Теперь все спэклы глазеют на нас. Лица у них пустые, впалые, раскрашенные синяками. Они знают, что мы делаем. Знают, что их ждет. Знают, что в мешке, и знают, что сопротивляться нам нельзя, иначе - смерть.
Потомушто за спиной у меня висит винтовка.
(и что же тут значит "не подвести"?)
- Дейви, - начинаю говорить я, но больше не успеваю вымолвить ни слова, потомушто…
БУМ!!!
Где-то далеко, такшто и звука-то почти нет. Кажется, что это грохочет вдали буря, которая скоро доберется до твоего дома и снесет его ко всем чертям.
Мы поворачиваем головы, хотя над стенами и верхушками деревьев еще не может быть ничего видно, дым так быстро не поднимется.
Его и нет.
- Вот стервы! - шепчет Дейви.
Но я думаю…
(это она?)
(это она?!)
(что она творит?!)
14
ВТОРАЯ БОМБА
[Виола]
Солдаты ждут до середины дня и только потом забирают нас с Коринн. Ее приходится почти силком отрывать от оставшихся больных, а потом нас отводят в собор под конвоем из восьми человек. Солдаты на нас даже не смотрят, а тот, что марширует рядом со мной, совсем юный - не старше Тодда, и на шее у него огромный красный прыщ, от которого я почему-то не могу оторвать глаз.
И тут Коринн охает. Нас ведут мимо взорванного магазина: фасад полностью обрушился, - и солдаты оцепили руины. Наш конвой сбавляет шаг, чтобы получше рассмотреть.
Тогда-то все и случается.
БУМ!!!
Звук этот столь огромен, что воздух становится твердым, как кулак, как волна кирпичей, а мир будто бы вылетает у меня из-под ног, и я лечу куда-то в сторону, невесомая, как чернота над головой.
Наступает тишина и пустота - я ничего не помню об этих минутах, - а потом я открываю глаза и понимаю, что лежу на земле, вокруг меня вьются парящие ленты дыма, а кое-где в небо взметается пламя. Зрелище почти мирное, почти красивое, но в какой-то момент я понимаю, что ничего не слышу - только пронзительный звон, заглушающий все остальные звуки. Вокруг, шатаясь, встают люди, рты у них открываются в крике, я медленно сажусь, но мир по-прежнему погружен в звенящую тишину, а рядом со мной тот юный солдатик с прыщом на шее, он лежит на земле, весь покрытый щепками. Видимо, он прикрыл меня собой, потому что я почти невредима, а он не двигается.
Не двигается.
Ко мне начинает возвращаться слух, и я слышу крики.
- Эта история не должна была повториться, - говорит мэр, задумчиво глядя на луч света, падающий из витражного окна.
- Я ничего не знала про бомбы, - в который раз твержу я, руки у меня до сих пор трясутся, а в ушах так громко звенит, что я почти его не слышу. - Ни про первую, ни про вторую.
- Верю, - кивает мэр. - Тебя и саму чуть не убило.
- Солдат принял на себя почти весь удар, - выдавливаю я, запинаясь. Перед глазами - его распростертое на земле тело, кровь, торчащие отовсюду щепки…
- Она снова тебя усыпила, не так ли? - спрашивает он, продолжая смотреть в витражное окно, словно там кроются все ответы. - Усыпила и бросила одну.
Удар.
Она в самом деле меня бросила.
И подложила в магазин бомбу, которая убила юного солдата.
- Да, - наконец отвечаю я. - Она ушла. Все ушли.
- Не все. - Он ходит за моей спиной - лишь голос посреди зала, громкий и ясный, чтобы я могла расслышать его сквозь звон в ушах. - В этом городе, пять лечебных домов. Один полностью укомплектован, в трех частично не хватает целительниц и учениц. Лишь работники твоего дома без остатка покинули посты.
- Коринн осталась, - шепчу я и вдруг начинаю ее защищать: - Она сразу же начала лечить пострадавших от второго взрыва солдат! Ни секунды не медлила! Перевязывала раны, прочищала дыхательные пути и…
- Я приму это к сведению, - перебивает меня мэр, хотя я говорю чистую правду.
Коринн в самом деле подозвала меня и попросила помочь, и мы делали все, что было в наших силах, пока другие солдаты не схватили нас и не утащили прочь. Идиоты! Коринн сопротивлялась, но они ударили ее по лицу, и тогда она затихла.
- Прошу вас, не трогайте ее, - твержу я. - Она тут ни при чем. Она не принимала никаких решений, только пыталась помочь…