- Сочувствую, дитя. - Голос у нее стал чуть спокойней и мягче, но он по-прежнему властный. - Я искренне тебе сочувствую, однако на кону стоят тысячи жизней. И, нравится тебе это или нет, ты уже выбрала сторону. - Она переводит взгляд на Ли. - Так почему бы тебе не познакомиться со своей армией?
20
РУИНЫ
[Тодд]
- Стервы, - шипит мистер Хаммар, сидя верхом на коне.
- Вашего мнения никто не спрашивал, сержант, - осаживает его мэр, проезжая на Морпете сквозь дым и покореженный металл.
- Смотрите-ка, они оставили отметку, - говорит мистер Хаммар, показывая на ствол огромного дерева на краю поляны.
На нем намалевана синяя буква "О".
- Ваша забота о моем зрении похвальна, - язвительно отвечает мэр, такшто Хаммар в итоге затыкается.
Они приехали сюда прямо из монастыря и встретили эскадрон Хаммара, поднимавшийся на холм в полной боевой готовности. На вершине мы увидели Ивана и солдат, которым полагалось охранять башню. Когда всех спэклов заперли в одном месте, Ивана, видать, повысили. Но сейчас у него такое лицо, бутто он предпочел бы никогда не слышать о радиобашне.
Потомушто ее больше нет. Она превратилась в груду железок и лежит на земле, точно пьяница, который повалился на дорогу и решил прикорнуть прямо на месте.
(а я изо всех сил пытаюсь не думать о том, как она спрашивала дорогу до башни…)
(и говорила, что сюда надо наведаться первым делом…)
(ох, Виола, ты же не могла…)
- Если они способны взорвать такую громадину… - начинает Дейви, оглядывая поле. Но не договаривает, потомушто мы все думаем об одном и том же - одна мысль сквозит в Шуме каждого.
Каждого, у кого Шум есть. Хаммару явно повезло.
- Эй, малыш! - ухмыляется он. - Ты уже стал мужчиной?
- Вам разве никуда не надо, сержант? - спрашивает мэр, не глядя.
- Лечу, сэр! - Мистер Хаммар зловеще подмигивает мне, затем пришпоривает коня и велит своим солдатам следовать за ним. Они быстро спускаются с холма - в жизни не видел такого быстрого марша. Мы остаемся с Иваном и его людьми. Все они, как один, глубоко сожалеют, что бросились на звук взрыва, когда на монастырь упала трассирующая бомба.
Это ведь так просто и предсказуемо, если подумать. Взорвать маленькую бомбу, чтобы отвлечь внимание от того места, где надо взорвать большую.
Но с какой стати они бомбили монастырь?
Зачем ударили по спэклам?
Зачем ударили по мне?
- Рядовой Фарроу, - приветствует мэр Ивана.
- Вапще-то капрал Фарроу… - поправляет тот.
Мэр медленно поворачивается к нему, и Иван умолкает, сообразив, что значит это обращение.
- Рядовой Фарроу, - повторяет мэр, - вы соберете как можно больше металла и мусора, а затем сдадите командиру вашей воинской части весь запас лекарства…
Он умолкает. Шум Ивана четко и ясно звенит в воздухе. Мэр оглядывается. От каждого солдата в эскадроне Фарроу исходит Шум. Всех их уже покарали за какую-нибудь провинность.
- В таком случае обратитесь к командиру части, чтобы он назначил вам наказание.
Иван не отвечает, но Шум его бурлит.
- Вам что-то неясно, рядовой? - спрашивает мэр, зловеще чеканя слова. Он смотрит прямо в глаза Ивану. - Повторяю: командир части назначит вам наказание. - С его голосом что-то не так, от него исходят какие-то странные волны…
Глаза у Ивана затуманиваются, губы обвисают.
- Командир части назначит мне наказание, - повторяет он.
- Хорошо. - Мэр снова окидывает взглядом руины башни.
Иван чуть не падает, когда зрительный контакт обрывается, но тут же приходит в себя, словно только проснулся.
- Но сэр…
Мэр опять оборачивается, и вид у него очень удивленный.
- Сэр, мы ведь спешили на помощь… - не унимается Иван.
Мэр сверкает глазами:
- То есть действовали согласно плану "Ответа", чтобы они тем временем могли спокойненько взорвать мою башню?
- Но, сэр…
Ничуть не изменившись в лице, мэр выхватывает из кобуры пистолет и стреляет Ивану в ногу.
Тот со стоном валится на землю. Мэр оглядывает остальных солдат:
- Кто-то еще хочет со мной поспорить, прежде чем приступить к работе?
Солдаты, не обращая внимания на крики Ивана, начинают разгребать завалы, а мэр подъезжает вплотную к букве "О" - яркой и громкой, как и само их заявление.
- "Ответ", - тихо говорит он сам себе. - "Ответ".
- В погоню, па! - кричит Дейви.
- Хм-м-м?.. - тянет мэр, медленно оборачиваясь к сыну - словно забыл, где находится.
- Мы же умеем драться! - нетерпеливо говорит Дейви. - Мы это доказали. А ты зачем-то посадил нас нянькаться с тупыми животными, которых мы и так давнымдавно разбили.
С минуту мэр молча разглядывает меня и Дейви - уж не знаю, с каких пор это "мы".
- Если ты думаешь, что спэклы разбиты, Дэвид, - наконец произносит он, - значит, ты ничего о них не знаешь.
Шум Дейви немного вскидывается.
- А вот и нет. Кой-чего я о них узнал.
Как ни противно, я вынужден с ним согласиться.
- Да, наверно, - кивает мэр. - Вы оба узнали…
Он смотрит мне в глаза, и я невольно вспоминаю, как спас 1017-го от бомбы, рискуя собственной жизнью. А он в благодарность укусил меня и расцарапал.
- Тогда как насчет нового проекта? - спрашивает мэр, подъезжая поближе. - Здесь вы сможете применить на деле все свои навыки.
Шум Дейви колеблется. Да, в нем слышна гордость, но и подозрение тоже.
В моем Шуме - чистый ужас.
- Ты готов вести за собой людей, Тодд? - спрашивает мэр.
- Я готов, па, я! - не унимается Дейви.
Мэр по-прежнему смотрит мне в глаза. Он знает, что я думаю только о ней, но игнорирует вопросы в моем Шуме.
- "Ответ", - говорит мэр, снова поворачиваясь к синей букве "О". - Если они хотят так называться, что ж, не будем им мешать. - Он переводит взгляд на нас. - Но чтобы кто-то дал ответ, сперва нужно…
Он умолкает и рассеянно улыбается, как бутто мысленно смеется над собственной удачной шуткой.
Дейви разворачивает на траве большой белый свиток, не обращая внимания на то, что бумага мокнет от утренней росы. Весь лист забит диаграммами, рисунками и подписями к ним.
- Да тут одни чертежи и размеры, - говорит Дейви. - Черт, их слишком много! Нет, ну ты глянь!
Он протягивает свиток и ждет моего согласия.
А я…
Да, я…
Неважно.
- Да уж, - говорю я. Под мышками сразу мокреет.
Башня упала только вчера, а севодня мы уже снова на монастырских землях, собираем спэклов в команды и распределяем по участкам. О моем побеге как бутто забыли, словно это было в прошлой жизни, а теперь началась новая, и в ней у всех есть другие важные дела. Мэр не разговаривает со мной о Виоле, и я снова работаю с Дейви - он тоже не шибко рад.
Словом, все по-старому.
- На носу война, черт подери, а он хочет, чтобы мы дворец строили! - Дейви хмурится, разглядывая чертеж.
Конечно, это не дворец, но отчасти Дейви прав. Раньше нам говорили, что здесь будут зимние бараки для спэклов, но, судя по плану, это большое и просторное здание для людей, которое займет большую часть монастырских владений.
У него даже есть название, написанное сверху большими буквами.
Мой взгляд натыкается на эти буквы, я пытаюсь прочесть…
И тут Дейви резко оборачивается, тараща на меня глаза. Я стараюсь напустить в свой Шум побольше бессмысленных помех.
- За работу, - говорю я, вставая.
Но Дейви так и пялится.
- Как тебе это название? - спрашивает он, показывая пальцем на сочетания букв. - Правда, круто?
- Ну да… - я пожимаю плечами, - типа.
От восторга он распахивает глаза еще шире.
- Это же список материалов, ушлепок! - радостно выдает он. - Да ты читать не умеешь!
- Заткнись. - Я отвожу взгляд.
- Ты не умеешь читать! - Дейви лыбится яркому холодному сонцу и спэклам вокруг нас. - Нет, ну каким же дубиной надо быть…
- Я сказал заткнись!!!
От внезапной догадки Дейви разевает рот.
И я заранее знаю, что он сейчас скажет.
- Дневник твоей мамы! - охает он. - Она написала для тебя целый дневник, а ты…
И что мне еще остается, как не вдарить со всего маху по его мерзким зубам?
Я стал выше и крепче, такшто Дейви теперь тоже достается в драках, да только ему как бутто все равно. Даже когда мы возвращаемся к работе, он все еще хихикает и устраивает целый спектакль из чтения чертежей.
- Такая заумь - эти планы! - говорит он, ухмыляясь окровавленными губами.
- Заткнись и делай дело!
- Ладно, ладно. Первый шаг - это то, что мы уже делаем. Снести все перегородки. - Он поднимает голову. - Если хочешь, я напишу тебе план.
Мой Шум вспыхивает красным, но из Шума оружие никудышное.
Если ты не мэр.
Я и не догадывался, что жизнь может стать еще гаже, но так уж оно повелось, верно? Бомбы, падающие башни, работа бок о бок с Дейви, особое внимание мэра…
(и я не знаю, где она)
(и я не знаю, что мэр с ней сделает)
(а вдруг она тоже подкладывает бомбы?)
(вдруг?)
Я оглядываю рабочее место.
Тысяча сто пятьдесят пар спэчьих глаз смотрят на нас, смотрят на меня - ни дать ни взять скотина, напуганная громким звуком.
Тупые клятые овцы.
- ЗА РАБОТУ! - ору я.
- Ну и видок у тебя, - говорит мэр Леджер, когда я падаю без сил на матрас.
- Плевать.
- Запряг тебя по полной, а? - Он подносит мне тарелку с ужином, который уже принесли - почти нетронутую.
- А вас разве не запряг? - спрашиваю я, набрасываясь на еду.
- По правде говоря, у меня такое чувство, что он про меня забыл. - Мэр Леджер садится на свою кровать. - Я уже черт знает сколько с ним не разговаривал.
Поднимаю голову. Шум у него серый, как бутто он что-то скрывает, но это обычное дело.
- Все эти дни я просто собираю мусор, - продолжает мэр, глядя, как я уплетаю ужин, - и подслушиваю разговоры на улице.
- И о чем говорит народ? - спрашиваю я, потомушто мэру Леджеру, кажется, очень хочется мне рассказать.
- Ну… - Он неловко ерзает на месте.
- Что "ну"?
И тут я понимаю, что скрывал мэр Леджер: ему не хотелось об этом говорить, но он чувствовал, что должен.
- Тот лечебный дом… - выдавливает он. - Про который я тебе рассказывал.
- Что с ним? - Напрасно я пытаюсь сделать вид, что мне все равно.
- Он закрылся, - отвечает мэр Леджер. - Стоит пустой.
Я перестаю жевать:
- Что значит "пустой"?
- То и значит, - ласково произносит он, потомушто понимает: новость-то плохая. - Там никого нет, даже пациентов. Все ушли.
- Ушли? - шепчу я.
Ушли.
Я встаю, хотя идти мне некуда, и как дурак держу в руке тарелку.
- Куда ушли? Что он с ней сделал?!
- Ничего, - отвечает мэр Леджер. - Твоя подруга сбежала. По крайней мере, так говорят. Скрылась с другими целительницами и ученицами прямо перед взрывом на холме. - Он потирает подбородок. - Всех остальных арестовали и бросили в тюрьму, а твоей подруге чудом удалось сбежать.
Он говорит "чудом удалось сбежать" таким тоном, словно имеет в виду вовсе не это, словно она с самого начала планировала побег.
- Может, это все вранье, - говорю я. - Может, это только слухи.
Мэр Леджер пожимает плечами:
- Ну да. Я слышал это от одного из солдат, охранявших лечебный дом.
- Нет, - говорю я, сам не понимая, что несу, - нет.
- Ты так в ней уверен? - спрашивает мэр.
- Молчите!
Я тяжело дышу, грудь поднимается и опускается.
Это ведь хорошо, что она сбежала, да?
Да?
Ей грозила страшная опасность, и…
(но)
(но неужели она взорвала башню?)
(почему она мне не сказала, что собирается это сделать?)
(она соврала мне?)
Я не должен так думать, не должен, но вот оно, само приходит в голову…
Она обещала.
И бросила меня.
Бросила меня.
(Виола?)
21
МИНА
[Виола]
Я открываю глаза под звуки хлопающих крыльев из-за двери. За эти несколько дней я уже успела привыкнуть к ним: это значит, что летучие мыши вернулись в пещеру после ночной охоты и скоро взойдет солнце. То есть пора вставать.
Некоторые женщины тоже начинают ворочаться на своих койках. Остальные еще безразличны к миру: храпят, пускают газы, парят в пустоте снов.
В первую секунду мне тоже хочется туда.
Общая спальня представляет собой барак с выметенным земляным полом, дощатыми стенами, дощатой дверью и практически без окон. В центре стоит единственная печка, тепла которой на всех не хватает. Все пространство занимают койки со спящими на них женщинами.
Как новенькая, я лежу в самом конце.
И наблюдаю за хозяйкой другой койки - в противоположном конце спальни. Она садится, как штык, полностью владея своим телом, словно и не спала вовсе, а просто поставила себя на паузу, чтобы потом вновь приняться за работу.
Госпожа Койл опускает ноги на пол и смотрит поверх спящих прямо на меня.
Первым делом проверяет.
Мало ли, вдруг я среди ночи убежала к Тодду?
Я не верю, что он умер. И что сказал мэру про океан, тоже не верю.
Тут что-то другое.
Я вновь смотрю на неподвижную госпожу Койл.
До не сбежала я. Пока.
Но лишь потому, что еще не знаю, где нахожусь.
Мы не на берегу океана. Даже не близко. Больше мне сказать нечего, потому что в этом лагере все помешались на секретности. Никто тебе ничего не скажет, если в этом нет острой необходимости. А необходимость наступит только в том случае, если кого-то схватят во время очередной диверсии или вылазки за продуктами - запасы еды и лекарств у "Ответа" начали подходить к концу.
Госпожа Койл бережет информацию как зеницу ока.
Я только знаю, что лагерь разбит возле старой шахты, которую первые переселенцы вырыли в надежде на новую жизнь - как и многое в этом мире, - но через несколько лет забросили. Вокруг ям, ведущих в глубокие пещеры, стоит несколько бараков - одни новые, другие сохранились еще с той поры, когда здесь что-то добывали. В бараках спят, проводят собрания, едят и все прочее.
Пещеры - те, где нет летучих мышей, - служат складами для хранения продуктов и прочих припасов. Все это на исходе и яростно охраняется госпожой Лоусон: она по-прежнему тревожится за брошенных детей и свою боль вымещает на любом, кто попросит второе одеяло.
Еще глубже под землей начинаются шахты, изначально вырытые для добычи угля и соли; когда этого не нашли, стали искать золото и алмазы, но и их в породе не оказалось. Можно подумать, в этом мире от них был бы какой-то прок! В шахтах теперь хранятся боеприпасы и взрывчатка. Я не знаю, как они сюда попали и откуда взялись, но если лагерь обнаружат враги - все это взорвется и сотрет нас с лица Нового света.
Но пока это лагерь, разбитый посреди леса и неподалеку от родника. Попасть сюда можно только по той дорожке, которой привез нас Уилф. Она такая крутая и скалистая, что нежданных гостей можно услышать задолго до их появления в лагере.
- А они непременно явятся, - говорит мне госпожа Койл в первый же день. - Главное - быть готовыми к их приходу.
- Странно, что до сих пор не явились. Про эти шахты должны знать многие.
Госпожа Койл только подмигивает и подносит к губам указательный палец.
- И как это понимать? - вопрошаю я.
Но ответа, разумеется, не получаю, ведь информацию надо беречь как зеницу ока, не так ли?
За завтраком Тея и остальные ученицы устраивают мне уже привычный бойкот: все по-прежнему винят меня в смерти Мэдди и дружбе с мэром, а может, даже в начале этой войны, будь она неладна.
А мне все равно.
Просто плевать.
Я выхожу из столовой и несу свою тарелку с серой овсянкой на большие камни возле входа в пещеру. Пока я ем, лагерь вокруг начинает потихоньку просыпаться и приступать к повседневным делам террористов.
Больше всего меня удивляет, как мало здесь народу. Человек сто от силы. Вот вам и могучий "Ответ", с которым не может справиться армия Нью-Прентисстауна. Сто человек. Целительницы и их ученицы, бывшие пациенты и еще несколько человек, которые уходят ночью, а возвращаются утром, - кто-то поддерживает жизнь лагеря, пока никого нет, кто-то ухаживает за считаными лошадьми и быками - словом, дел тут миллион.
Но человек-то всего сто. И если армия мэра все-таки пойдет на лагерь, никто не услышит нашей молитвы.
- Как жиссь, Хильди?
- Привет, Уилф! - отвечаю я.
Старик идет к камням - тоже с тарелкой овсяной каши. Я немного двигаюсь, и он садится рядышком. Ничего не говорит, молча ест кашу и дает спокойно поесть мне.
- Уилф? - доносится до нас женский голос. Это Джейн, жена Уилфа, идет к нам с двумя дымящимися чашками.
Она с трудом пробирается между скал и один раз чуть не падает, расплескивая кофе. Уилф бросается было на помощь, но Джейн успевает сама восстанавить равновесие.
- Нукась, держите! - вопит она, вручая нам чашки.
- Спасибо! - благодарю я, принимая кофе.
Она прячет руки под мышками и улыбается, окидывая нас искательным взглядом широко распахнутых глаз - кажется, будто она ими ест.
- Холодина жуткая, а вы на улице завтракаете! - говорит она, явно требуя объяснений.
- Да уж, - кивает Уилф и продолжает жевать.
- Да ладно, нормально! - говорю я и тоже принимаюсь за завтрак.
- Слыхали, ночью зерновой амбар ограбили? - спрашивает Джейн шепотом, но все равно получается очень громко. - Хлебушком полакомимся!
- Да уж, - повторяет Уилф.
- Любишь хлеб? - спрашивает меня Джейн.
- Люблю.
- Скоро получишь! - говорит она земле, небу и камням. - Скоро получишь!
А потом, не сказав больше ни слова, возвращается в столовую. Уилфу как будто все равно, он даже не замечает. Но я-то знаю, наверняка знаю, что ясный и размеренный шум Уилфа, его молчаливость и кажущаяся пустота - все это напускное, а на самом деле он другой.
Уилф и Джейн стали беженцами: они удрали в Хейвен прямо из-под носа у армии Прентисстауна и подобрали нас неподалеку от Карбонел-даунс, когда Тодда била лихорадка. По дороге Джейн разболелась, и Уилф, наведя справки, отвез ее прямиком в лечебный дом госпожи Форт, где та и лежала во время вторжения армии в город. Уилфа приняли за идиота и даже позволили ему навещать жену, хотя всем остальным это было строго запрещено.
Когда женщины решили сбежать, он им помогал. Я спросила его почему, а он только пожал плечами и ответил: "Иначе бы у меня забрали Джейн". Больных он прятал в своей телеге, а для других приспособил тайник под днищем, чтобы возить их на задания и обратно. Солдаты полагали, что балбес с таким прозрачным Шумом не может ничего скрыть, поэтому Уилф вот уже несколько недель, рискуя собственной жизнью, перевозил туда-сюда целительниц.
Все это ужасно поразило "Ответ".
Но не меня.