Дыхание больной становится натужным, она почти хрипит.
- Ну все, довольно, - говорит госпожа Надари. - Я с самого начала была против…
- Еще секунду, - обрывает ее госпожа Койл.
- Никола…
- Тодд, - выдавливает женщина на койке, женщина с воспаленной рукой, которую сейчас ампутируют, спасенная мною женщина… Глаза бы мои ее не видели. - Второго звали Тодд.
- Оставьте меня в покое, - кричу я, когда госпожа Койл выбегает за мной из палатки.
- Он жив! - говорит она. - Но перешел на их сторону!
- Заткнитесь!!!
Я бегу по лагерю, не заботясь о сне его обитателей.
Госпожа Койл догоняет меня и хватает за руку:
- Ты потеряла его, дитя. Если он вообще когда-то был твоим…
Я наотмашь бью ее по лицу - так быстро и сильно, что она не успевает защититься. Все равно что по дереву ударить. Ее твердое крепкое тело пошатывается, а моя рука звенит от боли.
- Прекратите молоть чушь!
- Да как ты посмела, - выдавливает она, хватаясь за лицо.
- Да вы еще не видели меня в деле! - кричу я, не сходя с места. - Я взорвала мост, чтобы остановить армию. Я зарезала сумасшедшего убийцу! Я спасала жизни людей, пока вы их убивали!
- Ах ты хамка…
Я шагаю ей навстречу.
Она не пятится.
Но умолкает.
- Я вас ненавижу, - медленно выговариваю я. - На любое ваше действие мэр отвечает какими-нибудь ужасами!
- Не я развязала эту войну…
- Но вы ее обожаете! - Я делаю еще шаг вперед. - Вам нравятся все эти взрывы, битвы, освобождения…
Ее лицо искажает такая злоба, что это видно даже в темноте.
Но я не боюсь ее.
И она это чувствует.
- В жизни не все так просто, дитя. Мир не черно-белый. Никогда не был и не будет. И ты, похоже, забыла, - от ее улыбки мороз идет по коже, - что в этой войне заняла мою сторону.
Я подхожу к ней вплотную:
- Мэра надо свергнуть, поэтому я вам помогаю. Но когда это случится… - я стою так близко, что чувствую на лице ее дыхание, - не придется ли мне свергать и вас?
Она не отвечает.
Но и не пятится.
Я разворачиваюсь на каблуках и ухожу прочь.
- Его больше нет, Виола! - кричит госпожа Койл мне в спину.
Но я просто иду дальше.
- Мне нужно в город.
- Сейчас? - спрашивает Уилф, глядя на небо. - Скоро рассвет ужо. Опасно.
- А когда не опасно? У меня нет выбора.
Он рассеянно моргает, но сразу же принимается готовить телегу.
- Нет, - останавливаю его я. - Научи меня править, я поеду одна. Тебе нельзя так рисковать.
- За Тоддом едешь?
Киваю.
- Тогда я с тобой.
- Уилф…
- Еще рано, - перебивает меня он, впрягая быков. - Хоть до дороги тебя подброшу.
И продолжает молча запрягать телегу. Быки недоумевают, почему им так и не дали отдохнуть, и все твердят: Уилф? Уилф?
Я вспоминаю про Джейн: что она скажет, узнав, какой опасности я подвергаю ее мужа?
Но говорю только:
- Спасибо.
- Я с вами, - раздается чей-то голос.
Оборачиваюсь: передо мной стоит сонный, но уже одетый Ли.
- Ты почему не спишь? Нет, с нами нельзя.
- Можно. Вы тут весь лагерь перебудили.
- Это слишком опасно. Они услышат твой Шум.
Не открывая рта, он говорит мне: Ну и пусть слышат.
- Ли…
- Ты ведь едешь искать его, так?
Я вздыхаю. Может, лучше остаться, пока не пришлось рисковать еще чьей-нибудь жизнью?
- Ты едешь в министерство Вопросов, - тихо говорит Ли.
Киваю.
А потом до меня доходит.
Шивон и его мама тоже могут быть там.
Киваю снова, и на сей раз Ли понимает: мы едем вместе.
Никто не пытается нам помешать, хотя уже пол-лагеря знает, куда мы собрались. У госпожи Койл есть на то причины.
По дороге мы почти не разговариваем. Я просто слушаю Шум Ли и его мысли о семье, мэре и о том, что мэр с ним сделает, если схватит.
Мысли обо мне.
- Лучше скажи что-нибудь, - говорит Ли. - Невежливо так вслушиваться в чужой Шум.
- Знаю.
Но у меня жутко пересохло во рту, и сказать особо нечего.
Солнце всходит раньше, чем мы успеваем добраться до города. Уилф изо всех сил подгоняет быков, но все равно мы страшно рискуем: нельзя появляться в проснувшемся городе на телеге, в которой едет два Шумных человека.
Но Уилф не останавливается.
Я объяснила ему, куда именно мне надо, и он сказал, что знает это место. Он останавливает телегу в чаще леса и показывает нам на утес:
- Бегите, тока людям на глаза не показывайтесь!
- Хорошо. Но если через час не вернемся, езжай обратно, не жди нас.
Уилф молча смотрит на меня. Мы оба понимаем: никуда он не уедет.
Мы с Ли взбираемся на утес, стараясь все время двигаться под покровом деревьев, а на вершине нам становится ясно, почему Уилф высадил нас именно тут. Неподалеку возвышается холм, на котором стояла башня, и отсюда хорошо видно дорогу к министерству Вопросов - это что-то вроде тюрьмы или пыточной или…
Даже думать тошно.
Мы лежим рядом на животе и выглядываем из-за кустов на дорогу.
- Будь начеку, - шепчет Ли.
В этом нет нужды. Как только солнце окончательно встает, Нью-Прентисстаун погружается в РЁВ своих жителей. Непонятно, зачем Ли так уж прятать свой Шум. В этом потоке можно утонуть, не то что спрятаться.
- Вот именно, в нем тонешь, - отвечает Ли, когда я задаю вопрос вслух. - Если в него погрузиться, мигом задохнешься.
- Не представляю, каково было расти в таком мире…
- Да, не представляешь, - кивает он.
Но тон у него не самодовольный.
Я щурюсь, пытаясь разглядеть дорогу в ослепительном солнце:
- Эх, жаль бинокля нет!
Ли запускает руку в карман и достает бинокль.
Я недоуменно смотрю на него:
- Ты что, нарочно ждал, пока я попрошу? Чтобы произвести впечатление?
- Не понимаю, о чем ты, - с улыбкой отвечает он и подносит бинокль к глазам.
- Брось! - Я пихаю его плечом. - Дай мне посмотреть!
Ли убирает руку подальше, чтобы я не могла дотянуться. Я начинаю хихикать, он тоже. Крепко вцепившись в него, я пытаюсь удержать его на месте, а сама тянусь за биноклем, но Ли гораздо крупнее меня и все время увертывается.
- Я не боюсь сделать тебе больно, - говорю я.
- Верю, - смеется он, снова глядя в бинокль на дорогу.
Внезапно его Шум ощетинивается, да так громко, что мне становится страшно - как бы кто не услышал.
- Что там? - спрашиваю я, мигом прекратив хихикать.
Он отдает мне бинокль и показывает пальцем направление.
- Вон, по дороге едут.
Но я уже и сама вижу. Бинокль фокусируется на двух всадниках в новеньких формах. Один из них что-то говорит и жестикулирует.
Смеется. Улыбается.
Второй не сводит глаз с лошади, но спокойно едет дальше.
Едет на работу в министерство Вопросов.
В форме с серебряным "В" на плече.
Тодд.
Мой Тодд.
Едет бок о бок с Дейви Прентиссом.
Едет работать с человеком, который в меня стрелял.
31
ЦИФРЫ И БУКВЫ
[Тодд]
Дни тянутся один за другим. Каждый день - хуже предыдущего.
- Всех-всех? - спрашивает Дейви отца. В его Шуме звенит плохо скрываемая тревога. - До единой?
- Это вопрос доверия, Дэвид, - отвечает мэр, стоя с нами у ворот конюшенного двора, пока наших лошадей готовят к рабочему дню. - Вы с Тоддом так прекрасно справились с клеймлением узниц, что поручить дальнейшие шаги в рамках этой программы я могу только вам.
Я ничего не говорю и даже не смотрю на Дейви, который то и дело косится на меня. Шум его сияет розовым светом от отцовской похвалы.
Но под этим сиянием - тревожные мысли о новой работе. Нам поручили клеймить всех женщин Нью-Прентисстауна.
Всех до единой.
Потомушто клеймить только тех, что побывали в министерстве Вопросов, оказалось бесполезно.
- Они продолжают убегать, - говорит мэр. - Среди ночи скрываются в лесу и уходят к террористам.
Дейви наблюдает за тем, как седлают Урагана, в Шуме - лица орущих от боли женщин.
Их слова.
- А раз кто-то убегает, - добавляет мэр, - другие проникают внутрь.
Он имеет в виду бомбы. Последние две недели они взрываются каждую ночь - за таким числом подрывниц должна стоять довольно сильная и многочисленная армия. Ни одну из женщин поймать не удалось; лишь одна взорвалась вместе с бомбой, которую устанавливала. Ее разорвало в клочья.
Вспоминая это, я закрываю глаза.
Я умер, мне плевать.
(это была она?)
Ничего не чувствую.
- Ты хочешь, чтобы мы заклеймили всех женщин?.. - тихо повторяет Дейви, не глядя на отца.
- Я ведь уже объяснял. - Мэр нетерпеливо вздыхает. - Каждая женщина - член "Ответа", пусть из одной только женской солидарности.
Конюхи выводят из загона Ангаррад. Она высовывает голову за ограду и ласково тычется в меня носом. Тодд, говорит она.
- Они будут сопротивляться, - говорю я, гладя ее по голове. - Да и мужчины не обрадуются.
- Ах да, - говорит мэр, - вы ведь пропустили вчерашний митинг!
Мы с Дейви переглядываемся. Вчера мы весь день работали и слыхом не слыхивали о митинге.
- Я поговорил с мужчинами Нью-Прентисстауна. По-мужски поговорил. Объяснил, чем нам грозит "Ответ" и как можно устранить эту угрозу. - Он гладит гриву Ангаррад. Я пытаюсь скрыть свое недовольство. - Они полностью со мной согласны.
- На митинге не было женщин, так? - спрашиваю я.
Он поворачивается ко мне:
- Конечно. Мы ведь не хотим раззадоривать врага, не так ли?
- Да их же тут тысячи! - взрывается Дейви. - Мы целую вечность будем их клеймить!
- У вас будут помощники, Дэвид, - спокойно отвечает мэр, следя за тем, чтобы все внимание сына было приковано к нему. - Но ваша команда, не сомневаюсь, будет работать быстрее всех.
Шум Дейви самодовольно всколыхивается от этих слов.
- А то!
Он снова смотрит на меня.
Ему не по себе.
Я снова глажу Ангаррад по морде. Конюхи выводят Морпета: только что смазанная маслом шкура лоснится на сонце. Сдавайся, говорит он.
- Если вам это не по душе, - говорит мэр, беря Морпета под уздцы, - задайте себе такой Вопрос. - Одним ловким движением он вскакивает на коня и бросает на нас последний взгляд. - Зачем невинная женщина станет противиться тому, чтобы ее личность было легко установить?
- Вам это с рук не сойдет, - почти невозмутимо говорит она.
Мистер Хаммар взводит винтовку и целится женщине в голову.
- Слепая штоли? - спрашивает Дейви слегка визгливым голосом. - Мне уже сошло это с рук!
Мистер Хаммар смеется.
Дейви зажимает щипцами ленту. Металл вгрызается в кожу женщины чуть выше запястья. Она вскрикивает, хватается за ленту и падает на пол, едва успев подставить здоровую руку. Потом несколько секунд лежит, пытаясь отдышаться.
Ее волосы затянуты в тугой узел, светлые и коричневые пряди скручены вместе - похоже на проводки с обратной стороны визора. На затылке видна единственная седая прядь - точно река, бегущая по пыльной земле.
Я смотрю на седую прядь, стараясь немного расфокусировать взгляд.
Я - круг, круг - это я.
- Подымайся, - велит Дейви женщине. - Ступай к целительницам. - Он оглядывается на очередь из женщин, неотрывно глядящих на нас из коридора перед общей спальней.
- Не слышала? - окликает ее мистер Хаммар. - Мальчик велел тебе встать.
- Вапще-то мы и без тебя справимся, - бурчит Дейви. - Нам нянька не нужна!
- Я не нянька, - улыбается мистер Хаммар. - Я - страж порядка.
Женщина медленно встает, глядя на меня.
Лицо у меня каменное, полностью отсутствующее. Меня здесь нет.
Я - круг, круг - это я.
- Где ваше сердце? - вопрошает женщина. - Как вы можете такое вытворять? - Она разворачивается и уходит к уже заклейменным целительницам, которые ждут пациенток.
Я провожаю ее взглядом.
Я не знаю ее имени.
Но зато знаю номер - 1484.
- 1485-я! - кричит Дейви. К нам подходит следующая.
Весь день мы с Дейви ездим от общежития к общежитию и успеваем заклеймить почти триста женщин - со спэклами так быстро не выходило. На закате мы возвращаемся домой, а мысли Нью-Прентисстауна обращаются к комендантскому часу.
Мы почти не разговариваем.
- Ну и денек, а, ушлепок? - наконец открывает рот Дейви.
Я молчу, но он и не ждет ответа.
- Ничего с ними не будет, - заверяет он сам себя. - Целительницы снимут боль и воспаление.
Цок-цок, стучат копыта.
Спускаются сумерки. Я уже не вижу его лица.
Может, поэтому Дейви его не прячет.
- Но как они вопили…
Я молчу.
- Тебе что, вапще нечего сказать? - Голос у Дейви немного твердеет. - Все молчишь и молчишь, как бутто со мной и разговаривать нельзя, как бутто я этого не достоин. - Его Шум начинает искрить. - А мне, ушлепок, больше и поговорить не с кем. Выбора в этой сетуации у меня нет. Что бы я ни делал, отец не дает мне настоящей работы. Сначала со спэклами нянькались, теперь то же самое с бабами. А за что? За что, спрашивается? - Он продолжает уже тише: - Они только и делают, что орут на нас. И смотрят, как на зверей.
- Мы и есть звери, - говорю я вслух и сам себе удивляюсь.
- Вон ты как заговорил, - презрительно ухмыляется он. - Ты же теперь крутой тип, в голове одни круги и никаких чувств! Да ты бы родную ма пристрелил, если б тебе велели.
Я молча стискиваю зубы.
Дейви на минуту умолкает. А потом говорит:
- Извини. - И добавляет: - Извини, Тодд, я не хотел. - Называет меня по имени. Но тут же спохватывается: - С какой стати я перед тобой извиняюсь? Ты же тупой ушлепок, который даже читать не умеет и подлизывается к моему па! Да пошел ты!
Я все молчу. Цок-цок, стучат копыта.
- Вперед, - ржет Ангаррад, подбадривая Урагана. - Вперед.
Вперед, слышу я в ее Шуме. И: Жеребенок Тодд.
- Ангаррад, - шепчу я ей на ухо.
- Тодд? - окликает меня Дейви.
- Что?
Он сопит носом.
- Так, ничего. - Но потом все же спрашивает: - Как ты это делаешь?
- Что?
Он пожимает плечами:
- Ну, не паришься… Ты такой… бесчувственный. Даже когда они… - Он умолкает на секунду и едва слышно произносит: - Когда они плачут.
Я молчу, потомушто помочь ему мне нечем. Раз он не знает про упражнение "Я - круг, круг - это я", выходит, так решил его отец.
- Да знаю я, - отвечает Дейви. - Сто раз пытался - ничего не выходит. А папа не… - Он резко замолкает, бутто сказал слишком много. - Да ну тебя!
Мы едем дальше, все глубже погружаясь в РЁВ Нью-Прентисстауна, и наконец выезжаем на главную площадь. Лошади твердят друг другу приказы, напоминая себе, кто они и зачем.
- Ты - мой единственный друг, ушлепок, - наконец говорит Дейви. - Ну, разве это не самая грусная фигня на свете?
- Тяжелый день? - с порога спрашивает меня мэр Леджер. Голос у него на удивление непринужденный, и он не сводит с меня глаз.
- Вам-то что? - Я сбрасываю сумку на пол и плюхаюсь на матрас, не сняв формы.
- Ну, это непросто - целыми днями пытать женщин.
Я удивленно моргаю.
- Я их не пытаю, - рычу я. - Не смейте так говорить!
- Ну конечно, не пытаешь! Экий я старый болван! Ты просто прикручиваешь к их рукам ржавые железки, которые нельзя снять. Разве это пытка?
- Эй! - Я сажусь. - Мы делаем все быстро и почти без боли! Другие с ними бы не церемонились. Раз кому-то все равно придется это делать, пусть лучше это будем мы.
Он скрещивает руки на груди и прежним непринужденным тоном спрашивает:
- Это оправдание поможет тебе спать спокойно?
Мой Шум вскидывается.
- Ах так?! То-то мэр не слышал на вчерашнем митинге ваших криков? Не очень-то вы возмущались его решением!
Он мрачнеет, а в его Шуме вспыхивает серая ярость.
- И получить пулю в лоб? Или угодить на допрос? Как это поможет женщинам?
- А, так вот что вы делаете! Помогаете!
Мэр Леджер ничего не отвечает, просто молча выглядывает на улицу. Там горит всего несколько фонарей - те, без которых нельзя обойтись. Город РЕВЁТ вопросами о том, когда "Ответ" предпримет решающий шаг, и что это будет, и кто всех спасет.
Мой Шум - рассерженный и красный. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
Я - круг, круг - это я.
Мне плевать, я ничего не чувствую.
- Они начинают снова к нему привыкать, - говорит мэр Леджер, глядя в окно. - Стоило отменить несколько запретов и ограничений, как люди к нему потянулись. Но это - тактическая ошибка.
Я открываю глаза: уж очень он странное выражение выбрал - "тактическая" ошибка?
- Мужчины теперь в ужасе, - продолжает мэр. - Они не знают, чего им ждать. - Он опускает глаза на руку и потирает место, где могла бы быть железная лента. - С политической точки зрения он допустил ошибку.
Я прищуриваюсь.
- А вы-то чего распереживались? - спрашиваю я. - На чьей вы стороне?
Он резко оборачивается, как бутто я его обидел - похоже, так и есть.
- Я на стороне города, - злобно отвечает он. - А ты на чьей, Тодд Хьюитт?
Раздается стук в дверь.
- Спасен звоном обеденного колокольчика, - язвительно цедит мэр Леджер.
- Когда вы последний раз слышали стук в дверь? - замечаю я, поднимаясь на ноги. Достаю ключ и отпираю замок.
На пороге стоит Дейви.
Сначала он ничего не говорит - только глазки тревожно бегают туда-сюда. Решив, что возникла какая-то проблема в общежитии, я вздыхаю и иду к матрасу за вещами. Даже разуться не успел…
- Придется немного подождать, - говорю я. - Ангаррад еще ест. Она не любит, когда ее дергают.
Дейви все молчит, и я удивленно поворачиваюсь к нему. Он заметно нервничает и прячет от меня глаза.
- Ну что?! - вопрошаю я.
Он прикусывает нижнюю губу. В его Шуме ничего не разобрать, кроме стыда, вопросительных знаков и злобы на мэра Леджера, перед которым ему неудобно. А за всем этим кроется какое-то странное чувство, почти раскаяние…
Дейви тут же его прикрывает, а на передний план выступают гнев и стыд.
- Клятый ушлепок, - бормочет он себе под нос и сердито стягивает с плеча лямку. Только тут я замечаю, что у него за спиной болтается сумка. - Клятый… - Но не договаривает, а открывает сумку и что-то оттуда достает. - На, забирай, - чуть не орет Дейви, тыча в меня каким-то предметом.
Дневник моей ма.
Он возвращает мне мамин дневник:
- Бери уже!