* * *
Янка успела затормозить. Она этот аттракцион знала, но не очень любила. Медленные эти лодочки. От нижнего края бассейна до земли метра полтора, его основание обёрнуто синим пластиковым занавесом, за ним пустое пространство, и оттуда слышалась ругань. Янка посмотрела по сторонам. Никого. Осень, рабочий день, точнее, уже вечер, аттракционы закрыты. Бассейн этот пустой. Но где-то должен быть сторож. В таких местах обязательно есть сторож. Где же он? Он её увидит, подойдёт и поможет, если что.
– Тряпка, слюнтяй!
Звук звонкого шлепка.
– Как ты мог её сюда привести! Ты понимаешь, какое доверие я тебе оказала, взяв тебя в Москву?!
Невнятное бормотание. Снова шлепок. У Янки аж в ушах зазвенело, такой громкий.
– Ты гнил в подъезде, когда я тебя оттуда вытащила!
"Так вот почему я его не узнала, он из подъездных феев, я его не видела в фейской квартире", – подумала Янка.
– Бу-бу-бу-бу, – оправдывался фей.
– Да, это я тебя выгнала в подъезд. Но я же тебя и простила. И дала возможность исправиться.
"Выгнала в подъезд? Да это же Клавдия! – поняла Янка. – Я нашла то самое место!"
Она достала сотовый телефон, раскрыла и нажала кнопку вызова всех гномов. Гудки.
– Эй, слышите вы меня! Эй, давайте в Сокольники, они здесь, Клавдия здесь, быстрее сюда, – говорила Янка, прикрыв рот рукой. – Что? Ловите такси, как я вам говорила, шофёру скажете: в парк Сокольники, к главному входу. Через ворота, по дорожке налево, где детские аттракционы. А там увидите. Всё. Давайте быстрее. Только не забудьте проявиться, когда ловить будете. Да, Малыш, ты молодец, что всё услышал в этой штуке. Пока.
– Делай, что хочешь, – продолжала бушевать за пластиковым занавесом Клавдия, – но чтобы духу её здесь не было! Убрать, устранить! Мы можем потерять всё! Из-за этой девчонки мы лишились королевства. И снова она путается под ногами. Если она нам помешает, виноват будешь ты! И я сотру тебя в самый мелкий порошок, а порошок развею над этим ужасным городом. Ты понял, мешок с огрызками?
Шлепок!
– Бубубу, – ответил мешок с огрызками.
Янка отбежала подальше, туда, где стояли вертолётики, самолётики и лошадки, которые двигались под музыку, если бросить в них жетон. Спряталась за кассу. И принялась наблюдать.
Минут через десять со стороны аттракциона с лодками послышались шаги. Показался сторож, в зелёном плаще, расстёгнутом, но с накинутым капюшоном. Под плащом видна чёрная форма охранника.
– Яна! – почему-то шёпотом позвал сторож. – Яна! Ты здесь?
– Здесь, – ответила Янка, выходя из-за будки. А откуда вы меня знаете? Вас Эмма послала?
Сторож молча и быстро подошёл к ней. Протянул руку, как будто хотел поздороваться, Янка автоматически протянула руку к нему. И даже моргнуть не успела, как он схватил её за запястье. Так сильно, что она и не попыталась вырваться, испугалась, что рука сломается.
– Нет, – сказал сторож, – меня послала не Эмма. Меня послала Клавдия.
Левой рукой он откинул капюшон. На худой щеке горел красный отпечаток ладони, след от пощёчины бывшей королевы.
"Самое обидное, – подумала Янка, – я сама позвала сюда гномов, они всех переловят, и всё из-за меня".
Переодетый охранником фей дёрнул её за собой.
* * *
Фей тянул Янку. Она не то чтобы упиралась, но и не помогала ему тащить себя. Он остановился. Она попыталась сесть на землю. Фей встряхнул её. Она повисла на той руке, которую он держал. Фей встряхнул её ещё раз, взял подмышки, поставил на ноги. Она подогнула ноги.
– Яна. Яна! Послушай меня! Послушай… Встань, пожалуйста.
Фей потянул её руку вверх, поднял, попытался поставить. Она встала, земля была сырая, ей надоело валяться. Посмотрела на усатое худое лицо злым взглядом.
– Чего тебе от меня надо?
Фей вздохнул:
– Послушай. Яна. Послушай. Я знаю, кто ты. Ты фея, которую называют не феей. Я тоже фей. Нестор. Я был феем свечей для тортов. Клавдия взяла меня в свою свиту, с испытательным сроком. Однажды я недосмотрел. И на день рождения сына больших не хватило одной свечки. Ему исполнилось восемь, а свечей было всего семь. Представляешь? – Он снова вздохнул. – Клавдия меня выгнала в подъезд. Ну, ты знаешь. А потом, когда все переселялись из фейской квартиры в лес, забрала меня оттуда. И дала мне возможность исправиться. Понимаешь?
Он внимательно посмотрел ей в глаза. Янка вяло мотнула головой. Она не понимала.
– Если я её подведу, она меня снова выгонит. А куда пойду? В деревню к этим диким гномам? Понимаешь?
Янка промолчала.
– А ты меня догнала, – укоризненно сказал Нестор, как будто Янка сделала что-то плохое. – Ну, что же, – он привычно вздохнул, – Клавдия просила передать, что ты победила.
– А? – вскинула Янка голову.
Слово "победила" услышала, но не поняла, что это означает.
– Да, да, – грустно покивал Нестор, – ты победила. А что делать, – развёл он руками, – мне от тебя не убежать, в этой вашей Москве. Наше тайное место ты обнаружила, и Клавдия велела показать тебе всё.
– Всё? Показать? Зачем?
Что-то мешало Янке радоваться победе. Может быть, рука Нестора, крепко державшая её за предплечье.
– Что? – переспросил Нестор. – Зачем? А, да. Да. Конечно. Клавдия надеется, что ты нас поймёшь. Да, вот так. Поймёшь. И… Простишь. Да, простишь. Мы тебе всё объясним.
– А если не прощу?
– Не простишь? Ну, тогда… Тогда мы сдаёмся. И уходим. Точно, уходим. Но это потом, после. А сейчас я тебе всё покажу.
– Что покажете?
– Ты же хочешь узнать, как мы переправляем вещи из твоего мира в наш, да? Видишь, мы ничего от тебя не скрываем. Пойдём, я покажу.
Нестор потянул Янку за руку. Она попробовала вырваться.
– Отпустите. Отпустите, вы сами сказали, что проиграли.
– Потом. Покажу и отпущу. А я и не держу тебя вовсе, это только чтобы ты не потерялась.
Янка ещё раз дёрнула руку, но Нестор только сжал пальцы.
– Пойдём.
Он повёл её к выходу из Скольников. Янка больше не вырывалась, бесполезно. Ладно, он же не вглубь парка её вёл, в чащу, а к людям, вон люди ходят. Он прошли через ворота, перешли дорогу, постояв на светофоре. Тут уже Янке пришлось придержать Нестора, чтобы вместе с ним не попасть под машину, он со светофорами ещё не освоился. И пошли по бульвару. Уже вход в метро видно. Между прочим, одна станция до её дома.
– Мы на метро поедем? – спросила Янка.
– А? Что? – не расслышал Нестор, что-то высматривавший.
– К метро, говорю, идём?
Он явно не понял, о чём речь.
– А, ну да, ну да. Идём, – сказал он, глядя куда-то вперёд, и потянул он её дальше.
Возле сдвоенного павильона станции метро "Сокольники" прохаживался наряд милиции. Один среднего роста, второй совсем какой-то маленький, но оба в фуражках, в кожаных чёрных куртках, с рациями и очень важные. Нестор пошёл прямо к ним. А Янка смотрела по сторонам, радуясь, что она среди людей, в знакомом месте.
– Товарищи милиционеры, – вдруг услышала она, – товарищи милиционеры!
Нестор произносил эти слова медленно и неуверенно, будто повторяя недавно и не очень твёрдо выученное.
– Товарищи милиционеры!
Милиционеры повернулись к ним, козырнули.
– Стрший нряд лейтн Пркпенко, – невнятно представился один. – Что случилось?
– Я охранник, – он потыкал себя в грудь, то есть, в форму, – там, где дети, ну, такие штуки, они на них катаются, – зачастил Нестор, – а она, вот, она, – он пихнул Янку вперёд, – она ломала, эти, на которых катаются…
– Аттракционы, – подсказал маленький милиционер.
– Да, да, аттракционы, ломала, каталась на них без денег, а ещё, а ещё…
– Да ничего я не каталась, – возмутилась такому вранью Янка, не поняв, что вообще происходит, – как на них кататься, они вообще не работают?
– А когда работали, тогда и каталась, и ломала их, всё сломала, – докладывал Нестор, глядя в глаза милиционерам.
– Эй, что ты врёшь! – попыталась вырваться Янка, но старший милиционер взял её за другую руку.
– Родители где? – хмуро спросил он.
– Родители? Родители… Да, родители…
Янка не знала, что сказать. Родителей впутывать нельзя, это она помнила.
– А сбежала она от родителей, бродяжка она, – встрял Нестор. – Дайте я её спрошу, она милиции боится, а мне, может, скажет, – завилял он всем телом.
– Ну, спроси, – бросил милиционер свысока.
Нестор оттащил Янку в сторону.
– Слушай, – злым шёпотом задышал он ей в ухо. – Запоминай. Ни слова им про родителей. Если скажешь, мы раньше тебя к тебе домой успеем, родителей твоих заберём, никогда их больше не увидишь. Поняла? Поняла? – встряхнул он её.
Янка молча кивнула. Никого она не победила. Это её победили. Заманили сюда. Что будет дальше, Янка не знала, но догадывалась, что ничего хорошего.
– Ну, где родители? – спросил милиционер, когда они вернулись.
Нестор пихнул Янку в бок.
– Не знаю, – прошептала она.
– Что? Не слышу.
– Не скажу, – звонко сказала Янка. – Не скажу, где родители.
Милиционер поморщился.
– Ладно. Будем оформлять. Берёза, берёза, я ольха, – заговорил он в рацию. – Давайте машину к метро "Сокольники", беспризорницу поймали, сломала она там что-то, забирайте в отделение.
Рация зашипела и затрещала в ответ.
"Берёза, ольха, – подумала Янка, – все они там какие-то деревянные в этом отделении".
– Щас подъедут. А вы, гражданин, приготовьте документики, поедете с нами, напишете заявление, что сломано, сколько стоит. Гражданин? Эй, гражданин?
Милиционер ошалелым взглядом обвёл окрестности.
– Ну, дела, – он сдвинул фуражку на затылок и вытер внезапно вспотевший лоб. – Вась, куда он делся? Только что же здесь стоял?
Вася пожал погонами. Его взгляд был столь же непонимающий, но совершенно не взволнованный. Его дело маленькое, пусть старший по званию разбирается, кто куда делся. А Нестор стоял в двух шагах от них. Он улыбался Янке. И кивнул ей, когда подъехала патрульная машина. Так же, как кивал, садясь на бейсбольную биту, чтобы улететь.
Янка смотрела на него, сжав губы. Когда Нестор наклонялся и шептал, пугая, что заберёт родителей, Янка заметила краешек бумажки, торчащий у него из нагрудного кармана. Сама не зная, зачем, она незаметно её вытащила, и сейчас прятала в кулаке.
* * *
– Имя, фамилия, отчество? – спрашивал у Янки уже другой милиционер в районном отделении милиции.
Пока везли, она решала: если кто-то из одноклассников увидит её в милицейской машине, это стыдно, что её арестовали, или круто? Решила, что круто: никого из класса в милицию ещё не забирали. Будет что рассказать потом, когда всё наладится.
А вдруг не наладится?
Ну, тогда попросит Эмму отправить её вместе с гномами. Те звали жить к себе, ещё когда думали, что она простая квартирная фея. Вот и поживёт. В фейской квартире жила, в лесу тоже не пропадёт. С великанами, опять же, познакомится, Толстый обещал. Ой, всего день, как ушла из дома, а кажется, прошёл целый месяц.
– Девочка, ты меня слышишь? – постучал ручкой по столу милиционер. – Как тебя зовут?
– Яна, – ответила Янка.
– Яна, – записал милиционер. – Фамилия?
Янка помотала головой.
– Что, – оторвался от бумажки милиционер, – не помнишь?
Янка закивала.
– Адрес места жительства тоже не помнишь?
Янка закивала.
– Ты хоть местная, из Москвы?
Янка пожала плечами.
– Свалились вы на мою голову, – милиционер с размаху бросил ручку на стол. – Понаехали, едрёна вошь! Ну что вам тут, мёдом намазано, в Москве, а? Ты хоть куда сбегала-то, в Африку?
Янка округлила глаза. Такой вариант ей в голову не приходил.
– Один в Африку бежит, – продолжил монолог милиционер, – другой к бабушке в Астрахань. А мне со всеми разбираться. Родители-то пьют? – сочувственно глянул он.
Янка кивнула. Конечно, пьют. И она пьёт. Не верблюды же, чтобы не пить.
– Да, – вздохнул милиционер, – обычная история. Ладно, оформлю тебя только по имени, если домой не хочешь. В камеру тебя нельзя, ты малолетка, посидишь, вон, в кабинете у следователей, там пока ремонт, нет никого. Приедет завтра инспектор по делам несовершеннолетних, заберёт в детский приёмник. Не вспомнишь, где живёшь, отправишься в детский дом, да. Ладно, – милиционер хлопнул ладонями по столу. – Пора. А, чуть не забыл, есть хочешь?
Он выдвинул из стола ящик, достал пакет, развернул, вытащил два бутерброда.
– Так, с салом не пойдёт. С колбасой будешь?
Янка хотела отказаться: нельзя брать еду у незнакомых людей, но при виде бутерброда рот её наполнился слюной. Она не ела с самого утра, а уже стемнело.
– Да, – пискнула Янка, – буду. Спасибо.
– Ну и хорошо.
Милиционер подцепил пальцами колбасу, вытащил из-под неё нарезанный кружочками лук. Кинул себе в рот.
– Это тебе ни к чему, – вытер он пальцы о бланк протокола, – у самого дети, знаю. Держи.
– Зайцев! – закричал он. – Зайцев! Отведи её, как там она, – он глянул в бумажку, – а, Яна. Отведи в кабинет к следакам, который на ремонте. Да не тот, а тот, где диван стоит. И купи ей по дороге бутылку воду в автомате. Вот, держи, – он протянул купюру.
На том диване Янка и устроилась спать. Первая ночь в тюрьме. Ну, не совсем в тюрьме, но в милиции. И она взаправду арестованная.
Янка съела бутерброд, запила простой водой, и легла, подсунув под голову засаленную диванную подушку. Занавесок на окнах не было, сняли из-за ремонта, и по потолку непрерывно полз свет фар проезжавших машин. Янка уснула, чувствуя себя очень повзрослевшей. Бумажка, вытащенная из кармана Нестора, лежала на столе.
* * *
Разбудило Янку солнце, совсем рано, его лучи ворвались в незанавешенное окно и устроили толкучку у неё на лице. Янка отвернулась, чтобы поспасть ещё чуточку. Помешал какой-то тихий скрежет в замке. В замке? Янка вскочила. На неё ведром воды вылились воспоминания. Она вспомнила и Клавдию, и полёт над городом, и Сокольники, и то, что она в тюрьме. Ну, то есть, в милиции, разница небольшая. Вот сейчас дверь откроют, и её поведут в детский дом, как обещали. Нет, сначала в какой-то детский приёмник. Из всех приёмников Янка знала только радиоприёмник, и ей представилось, что в детском приёмнике дети непрерывно поют песни и рассказывают новости, детские, конечно. Что-то долго они открывают. Ключ, что ли, не подходит? Замок щёлкнул. Янка ждала, что дверь распахнётся, но она медленно приотворилась с тонким скрипом. В щель просунулся…
– Профессор!
Янка подскочила к гному, вдёрнула его в комнату.
– Профессор!
– Тихо, тсс! Идите все сюда.
Дверь открылась чуть шире, и внутрь на цыпочках прошмыгнули остальные гномы.
– Как вы меня нашли? – принялась расспрашивать Янка, после того как все наобнимались.
– Ты же сама позвонила, – удивился Толстый. – Мы этих бросили, за которыми следили, и все в Сокольники. Всё как ты сказала. Взяли такси…
– Толстый, это не такси, – перебила его Белочка.
– Ну а чего не такси, жёлтое же.
– Я тебе сейчас врежу, у тебя будет жёлтый синяк, через две недели.
– А что случилось-то? – поинтересовалась Янка, ещё не поняв, улыбаться ей или хмуриться.
– А Толстый на автобусе приехал. Длинном таком. – Малыш показал руками длину автобуса. – Представляешь? Он в переднюю дверь зашёл, невидимый, водителю монетку дал, вези, говорит, в Сокольники. Мы давно там стоим, ждём, тут он подъезжает, – Малыш ткнул Толстого в живот. – Полный автобус пассажиров, у всех глаза вот такие, – Малыш сложил большие и указательные пальцы кольцами и приложил к глазам. – Никто не понимает, где оказался, Толстый выходит из автобуса, и так ручкой машет: езжай дальше.
– У-у!
Малыш показал Толстому кулак.
– Да, а что я, знаю, какое тут такси, какое не такси? Вижу, люди едут, и я поехал тоже. Что орать-то сразу?
– А дальше что? – спросила Янка, отхихикав. – Я так боялась, что вас поймают.
– А чего это сразу поймают? – выпятил грудь Толстый. – Что мы, первый раз эту вашу Клавдию видим? Мы потихоньку пошли, место нужное нашли. А они там сидят, под озером.
– Под каким озером? – не поняла Янка.
– Ну, под прудиком таким. С лодками круглыми. Слушай, зачем вам пруд с лодками на подставках? Там рыбы нет, я проверял.
– А, – махнула рукой Янка, – это развлечение для детей.
– А в чём радость-то, на лодках плавать в маленьком мелком пруду?
– Да, неважно, потом объясню. Давай дальше.
– А дальше, – подключилась Белочка, – мы подслушали как этот фей…
– Нестор, – подсказала Янка.
– Ну, пусть Нестор, Клавдия его тряпкой называла и мешком с огрызками, этот Нестор рассказывает, как сдал тебя в милицию.
– А вы что?
– А мы что, мы пошли тебя искать. Спросили, что такое милиция. Не у Клавдии, конечно, у прохожих. Ты же про неё говорила, но толком не объяснила, что это такое. Нам показали двоих, таких, в чёрных куртках. Мы к ним.
– Дяденьки, а вы милиционеры? – тоненьким голоском пропищал Малыш и засмеялся.
– Да, вот так вот. Они говорят: ну, милиционеры. А мы им: милиционеры, а милиционеры, а как попасть в милицию? Они ржут, как кони, говорят: надо натворить что-нибудь. А мы спрашиваем: а что натворить?
Белочка замолчала, что-то вспоминая с улыбкой. Продолжил Профессор:
– Они аж захрюкали. Говорят: например, стекло разбить.
– И… Что? – с замиранием сердца спросила Янка.
– Ну, что, что? – Толстый щелчком сбил с воротника невидимую пылинку. – Нет большей той стеклянной будки. Там бумагой с буквами торговали.
– Бумагой с буквами? А, газеты, газетный киоск! – догадалась Янка. – И вы его…
– Ну, так, стекла побили, – скромно потупив глаза, – сообщил Профессор. – Как нам милиционеры сказали, так мы и сделали.
Янка ахнула.
– Не по-гномьи тут всё у вас. Чтобы попасть куда-то, надо сломать что-то. Не могли они нас просто так в милицию отвезти?
– Как сказали, как сказали – разозлилась Белочка. – Сказали стекла бить. А зачем вы его перевернули?
– Мы это, для надёжности, – объяснил Малыш. – Вдруг не хватило бы этих стёкол, чтобы нас забрали в милицию. Что мы там, до ночи будем там дызнь да дзынь?
– Подождите, – Янка сдерживала смех, – а там внутри никого не было? Там же продавщица сидит?
– Да что мы, хулиганы какие-то, что ли? – возмутился Толстый. – Мы ей вежливо сказали: выходите, пожалуйста, мы сейчас будем стекла у вас бить. Янка, а что она так побежала, вопила ещё что-то?
Янка не могла ответить, она смеялась.
– А что милиционеры? – спросила сквозь смех.
– Странные у вас эти милиционеры, – задумчиво произнёс Профессор. – Когда мы стекла били, они стояли как мешком ударенные, на нас смотрели. Потом руки так растопырили, ну, вроде как ловить нас. А мы сами подошли, говорим: вот дяденьки, мы всё сделали, как вы просили.
– Ага, вот смотри, – Толстый достал из-за пазухи несколько скомканных крупных купюр.
– Что это? Вы киоск ограбили? – испугалась Янка.