- Да как же не видите‑то… - засуетился Медный Пятак, - когда тут всё просто яснее ясного! Возьмите любого великого учёного древности… или великого поэта древности… или великого композитора древности - все они уже давно скончались! Только их посмертная слава живёт.
- Вы хотите сказать, что и моя слава будет жить? - заинтересовалась Большая‑Шишка‑на‑Маленькой‑Голове.
- Конечно! - заверил её Медный Пятак. - Когда Вы уйдете из жизни, Вам поставят огромный памятник и напишут на нём: "Большая Шишка". И люди будут проходить мимо памятника и оплакивать Вашу кончину. И грустно говорить: "Всё проходит".
Большая‑Шишка‑на‑Маленькой‑Голове задумалась, а потом сказала:
- Как красиво… Но я ведь так мало ещё успела в жизни!
Тут из‑под неё раздался голос:
- Успели Вы, положим, вполне и вполне достаточно! У меня от Вас вся моя маленькая голова раскалывается. Скорее бы уж Вы прошли… как всё проходит!
После этих - в общем‑то, правильных - слов Медный Пятак и накрыл Большую‑Шишку‑на‑Маленькой‑Голове: точно и аккуратно, как отродясь делали все медные пятаки на свете - спросите бабушку или дедушку, если не верите!
Чувствуя, что становится всё меньше и меньше, Большая‑Шишка‑на‑Маленькой‑Голове задумчиво произнесла:
- Кажется, я уже начинаю проходить…
- Всё проходит, - утешил её Медный Пятак.
Но Большая… нет, теперь уже Средняя… или даже Маленькая‑Шишка‑на‑Маленькой‑Голове не слышала этого утешения: она представляла себе памятник с надписью "Большая Шишка" и толпы людей у подножия памятника. Люди возлагали цветы и плакали, возлагали цветы и плакали… а потом раздался троекратный гром орудий - и вся картина потонула в пороховом дыму. К этому моменту Большая‑Шишка‑на‑Маленькой‑Голове прошла. Как всё проходит.
ОЧКИ ДЛЯ ДАЛИ И ОЧКИ ДЛЯ БЛИЗИ
Очки для Дали сидели на носу и ужасно воображали.
Ещё бы не воображать: они были только что куплены за большие деньги, имели роскошную черепаховую оправу с золотыми винтиками, надёжные дужки с золотой цепочкой и, без сомнения, сильно украшали нос! Хоть нос этот и был так себе нос… обыкновенная картошка!
Но главное, из‑за чего они воображали, было то, что очки эти предназначались для дали. Для бескрайней, для прекрасной дали, в которой через них можно было разглядеть всё до мельчайших подробностей.
- Ну‑ка, что у Нас там происходит в прекрасной Австралии? - лениво спрашивали сами себя Очки для Дали и обращались в сторону Австралии. Потом зевали и отвечали со всевозможной скукой: - Ах, всё то же… опять эти кенгуру повсюду скачут, надоели просто!
- Неужели Вы можете видеть, что происходит в Австралии? - восхищённо спрашивала шляпа по имени Боб.
- Мы можем и дальше видеть, - нехотя отвечали Очки для Дали. - Мы для этого специально предназначены. - В разговоре о себе они решили пользоваться формой "Мы", поскольку именно так говорят о себе высокопоставленные особы, чаще всего короли. - Например, Мы можем видеть, что происходит на других планетах… на прекрасном Марсе, там, или на прекрасной Луне.
- Страшно, страшно интересно! - продолжала восхищаться шляпа по имени Боб. - Не расскажете ли о том, как сейчас на Луне?
- Да всё так же, - отвечали Очки для Дали. - Ничего особенно интересного. Одни лунные камни - и никакой жизни.
- А Вас когда‑нибудь будут снимать? - любопытствовала шляпа по имени Боб.
- Боюсь, что нет, - устало сообщали Очки для Дали. - Люди ведь страшно близоруки! Обычно они ничего не видят дальше собственного носа.
- А Вас надо снимать, когда спать ложатся?
- Ни в коем случае! - предостерегали Очки для Дали. - Иначе ведь во сне будет ничего не видно: снилось, дескать, что‑то, а что - не разглядел… То ли это был прекрасный Санкт‑Петербург, то ли прекрасная планета Венера! И, знаете что, не наползайте‑ка Вы на Нас так, шляпа по имени Боб! Нам из‑за Вас положение дел в отдалённой китайской провинции плохо видно.
От смущения шляпа по имени Боб тут же уползала почти совсем на затылок, а когда её начинали поправлять, страшно упиралась, чтобы опять ненароком не наползти на Очки для Дали.
Конечно, Очки для Дали сильно преувеличивали свою зоркость: как ни крути, а очки, даже и для дали, - это всё‑таки не бинокль и уж тем более не подзорная труба. Да и спать в них было совсем не обязательно: сны и без очков вполне замечательно видно.
Так что ближе к вечеру Очки для Дали всё‑таки сняли с носа и аккуратно положили на письменный стол.
- Будемте знакомы, - сразу же услышали Очки для Дали - и сразу же возмутились.
- Как это - "будемте знакомы"? - У них от возмущения даже чуть стёкла из оправы не вылезли. - Мы с кем попало не знакомимся!
- А это и не кто попало, - рассмеялись в ответ. - Это тоже очки. Только для близи. Очки для Близи… стало быть, разрешите представиться.
Собеседником действительно оказались очки - в совсем дешёвой проволочной оправе и со стёклами в мелких царапинках. Да и заушники у них, к тому же, были совсем лопоухие: просто непонятно что, а не заушники!
- Добро пожаловать на письменный стол, - сказали они. - Будьте как дома.
- Дома? - чуть не взревели Очки для Дали. - Да Вы знаете ли, где Наш дом? Наш дом - в прекрасной Австралии, на прекрасном Марсе, на прекрасной Луне! А тут у Нас… так, временное пристанище. Пересадочный пункт!
- Экие Вы… важные, - сказали Очки для Близи. - Отсюда такие дали и не видны…
- Разумеется, не видны, - смилостивились Очки для Дали. - А уж тем более Вам и Вам подобным… которые только вблизи видеть способны!
Этот разговор мог бы, наверное, продолжаться и дальше, но прекратился, потому что Очки для Близи были посажены на нос.
- Ну‑ну, - сказали Очки для Дали. - Сейчас‑то всё и откроется! Сейчас‑то и станет понятно, что на нос по ошибке посадили не те очки. Вот смеху‑то будет!
Но Очки для Близи продолжали оставаться на носу и обратно не спешили.
- Эй, Вы там! - крикнули Очки для Дали. - Слезайте‑ка с носа, да поживее! Сквозь Вас все равно ничего не видно: ни прекрасной Австралии, ни прекрасного Марса, ни прекрасной Луны. Только сквозь Нас можно увидеть бескрайние дали!
Однако ответа не последовало. Зато последовали тихие слова, не обращенные ни к кому, - просто тихие слова, сказанные в пустоватом пространстве засыпающего дома:
- Что за чудо - этот маленький цветок! У него такие тонкие прожилки и совсем крохотные, но на редкость искусно выполненные тычинки… Наверное, Господу Богу пришлось немало потрудиться, чтобы создать всю эту красоту. Поистине ювелирная работа! Ну‑ка, ну‑ка… а по краям лепестков - совсем незаметные ворсинки…
- О чём там говорят? - силились понять Очки для Дали, сверкая новенькими стёклами и чуть ли не падая с письменного стола.
Оставим их. Им в жизни, наверное, не увидеть - а уж не понять и подавно - того, что видим и понимаем мы с вами: самое прекрасное всегда находится вблизи. Правда, заметить его очень трудно… особенно если под рукой нет таких специальных очков - Очков для Близи.
ДЫРКА ОТ БУБЛИКА
Один прехорошенький Бублик внезапно начал стесняться дырки у себя в животе. И пусть тому, кому кажется, что так не бывает, не кажется, что так не бывает: на самом деле так очень часто бывает! Живёт себе, например, прекрасный веснушчатый человек - и вдруг в один самый что ни на есть будний день начинает стесняться своих веснушек… И сколько ни говори, что веснушки ему к лицу, - он только стесняется, да и всё!
Так и с Бубликом. Как‑то раз он оглядел себя пристально - и впервые увидел, что в животе у него дырка.
- Ой, да у меня дырка в животе! - сказал он… с большим, что называется, изумлением.
А сказав - смутился и попытался прикрыть эту дырку чем‑нибудь… да где там! Дырка‑то чуть ли не больше самого Бублика была!
- Как же я с такой дыркой всё время жил? - не на шутку озадачился Бублик. - Заметно ведь очень…
- Конечно, заметно! - услышал он около себя и понял, что говорил вслух. А отвечала ему стоявшая неподалёку Маслёнка. - Будь я Вами, - продолжала она, - я тотчас бы укатилась куда‑нибудь с глаз долой! И дело, между прочим, вовсе не в том, что у Вас дырка в животе.
- А в чём дело? - ещё больше озадачился и так уже довольно сильно озадаченный Бублик.
- Дело в том, - терпеливо ответила Маслёнка, - что это дырка, ничем не заполненная… Сама по себе дырка не беда: мало ли у кого в животе дырка! У меня, например, тоже дырка… но она заполнена маслом. Которое едят! В Вас же, собственно, и есть‑то нечего: Вы почти из одной дырки состоите! А дырок не едят.
- Ну, положим, - не согласился Бублик, которому показалось, что это уж слишком, - во мне ещё и тесто есть… с маком!
- Только так мало, что об этом и говорить не стоит, - безжалостно заявила Маслёнка. - Откусишь от Вас кусочек - и сразу в бездну проваливаешься… Кому такое понравится? То ли дело какая‑нибудь булочка потолще - там уж откусишь так откусишь! Да и масло есть куда намазать. К Вам же и не поймёшь, как подступиться: куда ни глянь - одна сплошная дырка. Вы даже хуже, чем сыр, который… м‑да, хуже которого уже, казалось бы, ничего не бывает! В сыре тоже дырки, да хоть не такие, по крайней мере, большие, как в Вас. И не такие глубокие… не насквозь всё‑таки!
- Что верно, то верно, - согласился на этот раз Бублик. - Во мне до неприличия большая дырка… и совершенно насквозь! В меня хоть смотри как в подзорную трубу… - Он помолчал и спросил у Маслёнки: - Вы, значит, думаете, что меня есть не станут?
- Конечно, не станут, - рассмеялась Маслёнка. - Хотя… чего только не едят, доложу я Вам! Я даже слышала, что в Китае, например, едят крыс - жарят и едят… Конечно, с отвращением едят. Так и Вас будут, если вообще будут… с от‑вра‑ще‑ни‑ем. Потому как Вас есть - всё равно что пустой воздух ртом хватать.
После этих слов Бублик совсем огорчился. И от огорчения решился вот на что: напыжился и - откатился за чайник на столе. За чайником было тепло, но одиноко… а край стола находился совсем близко.
"Вот брошусь сейчас со стола в пропасть, - начал было подумывать Бублик, - и дело с концом. И даже не попрощаюсь ни с кем. Да и не с кем мне прощаться: кому я такой нужен? Меня есть - всё равно что пустой воздух ртом хватать!"
Между тем за столом стало шумно - и Бублик решил пока не бросаться со стола в пропасть, а подглядеть, что там происходит. А там происходило волнение.
Все искали Бублик.
- Ну, как же… - говорил кто‑то, - должен ведь здесь где‑нибудь Бублик‑то быть! Я сам его в булочной покупал и сам на стол клал - куда ж он мог запропаститься?
Из сада срочно вызвали Собаку и устроили ей допрос, не съела ли она ненароком единственный Бублик. Собака клялась и божилась, что Бублика и в глаза не видела, а потом разобиделась в пух и прах и ушла в сад, где даже легла на землю спиной к дому… вот как!
Бублику ничего не оставалось, как незаметно выкатиться из‑за чайника… тут‑то его и нашли. Обрадовались- и стали с удовольствием поедать.
Поедаемый Бублик был счастлив, как будто у него был день рождения. А когда от вкусного теста оставалось совсем немножко, он даже успел услышать такой чрезвычайно приятный разговор:
- Люблю я эти бублики!
- Да за что же, когда там внутри воздух один - такой же, как и вокруг?
- И совсем не такой, как вокруг, а другой! Это воздух тёплый и ароматный, пахнущий полем, печью, дымком и маком… Самый вкусный на свете воздух! Такого воздуха нигде больше не найдёшь, кроме как внутри румяного бублика.
- Ты ещё скажи, что самое вкусное в бублике - это дырка от бублика…
- А вот так и скажу. Именно так и скажу!
ШОКОЛАДНЫЕ ЯЙЦА И ШОКОЛАДНОЕ ЯЙЦО
Вообще‑то, каждый знает, как заранее угадать, что за секрет спрятан в шоколадном яйце. Конечно, не точно угадать, но хоть приблизительно… Для этого шоколадное яйцо трясут около уха и слушают: раздаётся оттуда стук или нет. Если раздаётся - значит, там какие‑то детали, из которых потом надо будет самому что‑нибудь собирать… например, машинку или самолет, или - еще лучше! - зверя доисторического. Они все обычно в яйце разобранными лежат… например, у зверя - голова отдельно, тело отдельно, ноги отдельно! Но, конечно, лучше всего, если из яйца никакого стука не раздаётся: значит, там целая фигурка. Фигурки эти кол‑лек‑ци‑о‑ни‑ру‑ют и устраивают всякие выставки, так что если кому такое яйцо досталось, - считай, повезло!
Из нашего же Шоколадного Яйца стука не раздавалось, а раздавался… писк. Конечно, если потрясти, потому что если не трясти, то ни из какого шоколадного яйца ничего не раздастся! А тут - писк раздавался, только очень тихий. И когда стали распределять шоколадные яйца, всем, конечно, хотелось получить именно то, что с писком внутри. Но распределение на сегодня закончилось, а это Шоколадное Яйцо так никому и не досталось: продолжало лежать рядом с другими - теми, из которых стук раздавался, и теми, из которых ничего не раздавалось.
Полежали они полежали и начали делиться друг с другом тайнами: шоколадные яйца - между нами говоря - ужасные болтуны. Вот уж кому точно никогда никаких тайн доверять нельзя: всё равно всё выболтают - не успеешь нажать на них посильнее.
И вот какие начались, стало быть, разговоры:
- Если Вы никому ни слова, я Вам расскажу, что во мне спрятано… Маленькая такая черепашка, у которой в руке труба. Сама черепашка зелёненькая, а труба красная. Только Вы поклянитесь, что ни‑ко‑му!
- Конечно, клянусь! - громко восклицали в ответ.
- Это в чём же Вы там клянётесь, позвольте поинтересоваться?
- Я клянусь в том, что никому не расскажу, что у моего соседа внутри такая маленькая черепашка, у которой в руке труба! Сама черепашка зелёненькая, а труба красная!
- А у Вас‑то самого что внутри? - кричали с дальнего конца стола. - Мы, честное слово, не проболтаемся!
- У меня колечко с маленьким синим камнем, только об этом ни гу‑гу!
- Разумеется, ни гу‑гу! - надрывались в ответ. - Я вот тоже никому не говорю, что у меня внутри динозавр с разинутой пастью.
- Динозавр? - ужасались все вокруг. - А выглядите Вы так безобидно, словно у Вас внутри цветок‑ромашка!
- Цветок‑ромашка, - отзывались с совсем другого конца стола, - находится во мне, только этого никто не должен знать!
- Никто и не знает! - успокаивали его.
Вскоре тайн ни у кого ни от кого больше не было… кроме, пожалуй, одного‑единственного шоколадного яйца, из которого, если его потрясти, раздавался писк.
- А Вы чего про себя всё скрываете? - начали приставать к нему. - Страшно хотелось бы знать, что у Вас внутри, разрази нас гром - никому не скажем!
- У меня внутри… - помедлило Шоколадное Яйцо, - у меня внутри большой сюрприз.
- Тут у каждого внутри большой сюрприз! - ответило Шоколадное‑Яйцо‑с‑Динозавром. - Мой, например, называется динозавр, но это, конечно, секрет от всех. - Тут оно немножко помолчало и вдруг сообщило: - А когда Вас потряхивали, я слышало писк.
- Наверное, Вам просто показалось, - растерялось Шоколадное Яйцо.
- Сперва и я так подумало, - призналось Шоколадное‑Яйцо‑с- Динозавром. - Потому как чтоб шоколадные яйца пищали - такого пока никто не слышал. Но потом я прислушалось повнимательнее… и, могу поклясться, услышало настоящий писк. Я ещё спросило само себя: "Что бы это могло значить?" - но ответа от себя так и не получило. - Тут оно помолчало и добавило: - От себя не получило, а от Вас надеюсь получить.
Шоколадное Яйцо задумалось. А задумалось вот о чём: остаётся ли сюрприз сюрпризом, если о нём рассказать? Тут ведь, понятно, есть о чём задуматься! Потому что никто же не говорит: "У меня для тебя сюрприз вот в этой коробочке: откроешь её, а там леденцы!" - все просто говорят: "У меня для тебя сюрприз вот в этой коробочке…" - и умолкают! А уж какой сюрприз- это тебе, дескать, ещё предстоит увидеть! В том‑то самое интересное и есть…
- Знаете, - хорошенько подумав, сказало Шоколадное Яйцо, - я всё‑таки не скажу Вам, что у меня внутри. А то потом неинтересно будет.
- Ну и не говорите, - обиделись другие шоколадные яйца, а одно из них даже добавило: - Это потому, наверное, что в Вас вообще никакого сюрприза нет - один писк и есть!
- Конечно, конечно! - закричали остальные. - Нету в нем ни чего, а если есть, то что‑нибудь такое… о чём и говорить‑то стыдно!
…а на следующий день новая ватага детей получила в подарок оставшиеся шоколадные яйца. Шоколадное‑Яйцо‑с‑Писком досталось Самому Маленькому, который тут же и принялся вскрывать его, а прочие шоколадные яйца затаили дыхание.
Не успел Самый Маленький открыть Шоколадное Яйцо, как оттуда с шумом выпорхнул шоколадный птенец, полетал по комнате и весело сиганул прямо в открытое окно.
- Ну и сюрприз! - рассмеялись шоколадные яйца. - Птенец… кто ж не знает, что из каждого яйца может вылупиться птенец? Какой это сюрприз, в самом‑то деле!
Только Самый Маленький все глядел и глядел в открытое окно, куда улетел его шоколадный птенец из Шоколадного Яйца. От такого можно было бы и заплакать, но Самый Маленький терпел и не плакал. Скорее всего, он знал, что сюрприза большего, чем этот, в жизни его не будет никогда.
СТАРАЯ ТРУБА, ЛЮБИВШАЯ ПУСКАТЬ ДЫМ КОЛЕЧКАМИ
…а все потому, что, когда дым пускают колечками, - это довольно красиво! Чудесные такие колечки, похожие на баранки или маленькие бублики, медленно плавают в воздухе. И очень интересно за ними наблюдать, потому что сначала они как бы плотные и правильной формы, а потом рассеиваются и превращаются в небольшие облачка, которые очень скоро совсем растаивают. Но тогда имеются уже обычно новые колечки…
- Вы нарочно пускаете дым колечками или просто по‑другому не умеете? - иногда спрашивали Старую‑Трубу‑Любившую‑Пускать‑Дым‑Колечками те, кто с ней был мало знаком или вообще не знаком.
- Как же не умею? - отвечала Старая‑Труба‑Любившая‑Пускать‑Дым‑Колечками. - Умею струйкой, умею клочьями… за долгую жизнь чему только не научишься. Только колечки, они мне больше нравятся: такие… такие рукодельные! И такие нежные…
- До чего же она всё‑таки сентиментальная и несовременная! И неэффективная… В наше время главное - скорость: чем больше дыма за минуту выпустишь, тем лучше, значит, работаешь. А тут… просто хоть не смотри! - возмущалась Выхлопная Труба одного автомобиля, часто отдыхавшего возле подъезда.
У автомобиля этого было единственное достоинство: он умел ездить очень быстро. Правда, при этом выпускал из себя такую толстую струю дыма, что прохожие в страхе разбегались, боясь отравиться… а это очень и очень легко могло произойти, ибо выхлопные газы ядовиты. Но разве такие мелочи интересуют тех, кому важны только бешеные скорости?…
- Когда едешь этак… километров сто или больше в час, тебе уже не до колечек, - со знанием дела объясняла Выхлопная Труба. - Тут уж вообще ни о чем не задумываешься. Колечки всякие на ум приходят, когда делать нечего. А если я тоже начну дым колечками пускать? Автомобиль ведь просто посреди дороги остановится - и дело с концом!
- А Вы когда‑нибудь пробовали это - колечки пускать? - полюбопытствовал высоченный Дорожный Знак "Стоянка запрещена", рядом с которым как раз и стоял автомобиль, Выхлопной Трубой прямо на тротуар.