Стало светать, он домой пришел. "Ну, друг, как твое дело?" - спрашивает старик. "Слава богу, дедушка, убил ее до смерти". - "Ладно! Теперь ложись спать". Солдат лег и заснул крепким сном.
Вечером будит его старик: "Вставай, внучек!" Он встал "Ну, как же теперь-то? Ведь купеческая дочь померла, так отец за тобой приедет - станет звать тебя к себе Псалтырь читать над покойницей". - "Что ж, дедушка, идти али нет?" - "Пойдешь - жив не будешь, и не пойдешь - жив не будешь! Однако лучше иди…" - "А коли что случится, куда я денусь?" - "Слушай, внучек! Когда пойдешь к купцу, будет он тебя вином потчевать - ты не пей много, выпей сколько надобно. После того поведет тебя купец в ту комнату, где дочь его во гробу лежит, и запрет тебя на замок; будешь ты Псалтырь читать с вечера до полуночи, а в самую полночь вдруг дунет сильный ветер, гроб заколыхается, крышка долой упадет… Вот как эта страсть начнется, ты скорей полезай на печь, забейся в угол и твори потихоньку молитвы; там она тебя не найдет!"
Через полчаса приезжает купец и просит солдата: "Ах, служивый! Ведь у меня дочка померла, почитай над нею Псалтырь". Солдат взял Псалтырь и поехал в купеческий дом. Купец тому радехонек, сейчас его за стол посадил и давай вином поить. Солдат выпил, сколько ему надобно, а больше не пьет, отказывается. Купец взял его за руку, повел в ту комнату, где мертвая лежала. "Ну, - говорит, - читай Псалтырь!" Сам вышел вон, а двери на замок запер.
Нечего делать, принялся солдат за Псалтырь, читал, читал, вдруг в самую полночь дунул ветер, гроб заколыхался, крышка долой слетела; солдат поскорей на печь, забился в угол, оградил себя крестом и давай шептать молитвы. Ведьма выскочила из гроба и начала во все стороны кидаться - то туда, то сюда! Набежало к ней нечистых видимо-невидимо - полна изба! "Что ты ищешь?" - "Солдата: вот сейчас читал, да пропал!" Черти бросились в розыски; искали, искали, все закоулки обшарили, стали на печь заглядывать… Тут на солдатское счастье петухи закричали: в один миг все черти пропали, а ведьма на полу растянулась. Солдат слез с печи, положил ее в гроб, накрыл, как следует, крышкою, и опять за Псалтырь.
На рассвете приходит хозяин, отворил двери: "Здравствуй, служивый!" - "Здравия желаю, господин купец!" - "Благополучно ли ночь провел?" - "Слава богу!" - "Вот тебе пятьдесят рублей; приходи, друг, еще ночку почитай!" - "Хорошо, приду!"
Воротился солдат домой, лег на лавку и спал до вечера; проснулся и говорит: "Дедушка! Купец велел приходить другую ночь Псалтырь читать; идти али нет?" - "Пойдешь - жив не будешь, и не пойдешь - то же самое! Однако лучше иди: вина много не пей - выпей сколько надобно; а как ветер дунет, гроб заколыхается - тотчас в печь полезай! Там тебя никто не найдет!"
Солдат собрался и пошел к купцу; тот его посадил за стол и давай вином поить; после повел к покойнице и запер дверь на замок. Солдат читал-читал, читал-читал, наступила полночь; дунул ветер, гроб заколыхался, крышка долой упала; он поскорей в печь… Ведьма вскочила и начала метаться; набежало к ней нечистых- полна изба! "Что ты ищешь?" - "Да вот сейчас читал, да с глаз пропал! Найти не могу…" Черти бросились на печь. "Вот, - говорят, - то место, где он вчера сидел!" - "Место тут, да его нет!" Туда-сюда, вдруг петухи запели - нечистые сгинули, ведьма на пол повалилась.
Солдат отдохнул немного, вылез из печи, положил купеческую дочь в гроб и стал Псалтырь читать. Смотрит - уж светает, хозяин идет: "Здравствуй, служивый!" - "Здравия желаю, господин купец!" - "Благополучно ли ночь прошла?" - "Слава богу!" - "Ну, пойдем!" Вывел его из комнаты, дал сто рублей денег и говорит: "Приходи, пожалуйста, почитай и третью ночь; я тебя не обижу". - "Хорошо, приду!"
Воротился солдат домой. "Ну, внучек, что бог дал?" - "Ничего, дедушка! Купец велел еще приходить. Идти али нет?" - "Пойдешь - жив не будешь, и не пойдешь - жив не будешь! Однако лучше иди". - "А коли что случится, куда мне спрятаться?" - "Вот что, внучек: купи-ка себе сковороду и схорони так, чтобы купец не видал; а как придешь к купцу, станет он тебя вином неволить, ты много не пей, выпей, сколько сможешь. В полночь, как только зашумит ветер да гроб заколыхается, ты в ту же минуту полезай на печной столб и накройся сковородою; там тебя никто не сыщет!"
Солдат выспался, купил сковороду, спрятал ее под шинель и к вечеру пошел на купеческий двор. Купец посадил его за стол и давай вином поить, всячески его просит, улещает. "Нет, - говорит солдат, - будет, я свое выпил, больше не стану". - "Ну, когда не хочешь пить, так ступай Псалтырь читать". Привел его купец к мертвой дочери, оставил одного и запер двери. Солдат читал-читал, читал-читал - наступила полночь, дунул ветер, гроб заколыхался, крышка долой упала. Солдат влез на печной столб, накрылся сковородой, оградился крестом и ждет - что-то будет? Ведьма вскочила, начала всюду метаться; набежало к ней нечистых видимо-невидимо - полна изба! Бросились искать солдата, заглянули в печь. "Вот, - Говорят, - место, где он вчера сидел!" - "Место цело, да его нет!" Туда-сюда - нигде не видать! Вот лезет через порог самый старый черт: "Что вы ищете?" - "Солдата; сейчас читал, да с глаз пропал!" - "Эх вы, слепые! А это кто на столбе сидит?" У солдата так сердце и екнуло, чуть наземь не упал! "И то он, - закричали черти, - только как с ним быть? Ведь его достать нельзя!" - "Вот нельзя! Бегите- ка раздобудьте огарок, который не благословясь зажжен был". Вмиг притащили черти огарок, разложили костер у самого столба и запалили; высоко ударило пламя, жарко солдату стало - то ту, то другую ногу под себя поджимает. "Ну, - думает, - смерть моя пришла!" Вдруг на его счастье петухи запели: черти сгинули, ведьма на пол повалилась, солдат соскочил с печного столба и давай огонь тушить. Погасил, убрал все как следует, купеческую дочь в гроб положил, крышкою накрыл и принялся Псалтырь читать.
На рассвете приходит купец, прислушивается - жив ли солдат али нет? Услыхал его голос, отворил дверь и говорит: "Здравствуй, служивый!" - "Здравия желаю, господин купец!" - "Благополучно ли ночь провел?" - "Слава богу, ничего худого не видал!" Купец дал ему полтораста рублей и говорит: "Много ты потрудился, служивый! Потрудись еще: приходи сегодня ночью да свези мою дочку на кладбище". - "Хорошо, приду!" - сказал солдат и бегом домой.
"Ну, друг, что бог дал?" - спрашивает дед. "Слава богу, дедушка, уцелел! Купец просил побывать к нему ночью, отвезти его дочь на кладбище. Идти али нет?" - "Пойдешь - жив не будешь, и не пойдешь - жив не будешь! Однако надо идти, лучше будет". - "Что же мне делать? Научи". - "А вот что! Как придешь к купцу, у него все будет приготовлено. В десять часов станут с покойницей родственники прощаться, а после набьют на гроб три железных обруча, поставят его на дроги, в одиннадцать часов велят тебе на кладбище везти. Ты гроб вези, а сам в оба гляди: лопнет один обруч - не бойся, смело сиди; лопнет другой - ты все сиди, а как третий лопнет - сейчас же прыгай через лошадь да сквозь дугу и беги задом. Сделаешь так, ничего тебе не будет!"
Солдат лег спать, проспал до вечера, и отправился к купцу. В десять часов стали с покойницей родственники прощаться; потом начали железные обручи нагонять; нагнали обручи, поставили гроб на дроги: "Теперь поезжай, служивый, с богом!"
Солдат сел на дроги, и поехал, сначала вез тихо, а как с глаз уехал, припустил что есть духу. Скачет, а сам все на гроб поглядывает. Лопнул один обруч, за ним другой, ведьма зубами скрипит. "Постой, - кричит, - не уйдешь! Сейчас тебя съем!" - "Нет, голубушка! Солдат - человек казенный, его есть не дозволено". Вот лопнул и последний обруч - солдат через лошадь да сквозь дугу и побежал задом. Ведьма выскочила из гроба и кинулась догонять; напала на солдатский след и по тому следу повернула к лошади, обежала ее кругом, видит, что нет солдата, и опять в погоню. Бежала, бежала, на след напала и опять повернула к лошади… Совсем с толку сбилась, раз десять назад возвращалась; вдруг петухи запели, ведьма так и растянулась на дороге! Солдат поднял ее, положил в гроб, заколотил крышку и повез на кладбище; привез, свалил гроб в могилу, закидал землею и воротился к купцу. "Все, - говорит, - сделал; бери свою лошадь". Купец увидал солдата и глаза выпучил: "Ну, служивый, я многое знаю; о дочери моей и говорить нечего - больно хитра была; а ты, верно, и больше нашего знаешь!" - "Что ж, господин купец, заплати за работу". Купец вынул ему двести рублей, солдат взял, поблагодарил его и пошел угощать свою родню.
На том угощенье и я был; дали мне вина корец, моей сказке конец.
Солдат и ведьма
В городе Саратове один солдат стоял на квартире у старухи. Старуха была ведьма, а солдат не знал об этом. Только день ото дня солдат все худеет, худеет и худеет.
Приходит в казарму, фельдфебель спрашивает его: "Ты болен, служивый?" - "Никак нет, господин фельдфебель! Только мне снятся страшные сны: будто бы каждую ночь кто-то на мне ездит, а утром, когда пробужусь, не могу пошевелить ни одним пальцем". Тогда фельдфебель сказал ему: "Сегодня ночью ложись спать, а сам не спи, только притворись спящим. Когда увидишь, кто-нибудь к тебе станет подходить, соскочи, стопай и скажи: "Не ты на мне едешь, а я на тебе!"".
Пришел солдат домой, поел, лег спать. Через каких-нибудь полчаса подходит к солдату хозяйка-старуха с уздой в руке. Солдат соскочил с лавки, выхватил у нее узду, стопал и сказал: "Не ты на мне едешь - я на тебе!"
Вдруг перед ним очутилась страшная вороная кобылица. Солдат сел на нее и поехал. В одну ночь побывал в Москве и Петербурге. Когда приехал домой, на квартиру, сдернул с кобылы узду, и очутилась старуха на печи: лежит и стонет.
Солдат прибежал в казарму и говорит фельдфебелю: "Господин фельдфебель, я ведь сегодня всю ночь на старухе ездил. Сколь хорошо она бегает! Да еще хотел подковать ее в Москве, да раздумал, побоялся, что не поспею на занятия". - "Что ты, дурак! Смотри не куй, а то тебе плохо будет!"
На другую ночь то же самое случилось, а на третью, когда солдат уже выезжал из Москвы, повыскочили кузнецы из кузниц и говорят: "Эй, солдат, подкуй кобылу! Не так еще побежит!" - "Ну, да уж черт вас возьми! Куйте!"
Кузнецы подковали к задним и передним ногам кобылицы подковы, солдат сел и поехал. Приезжает в свой город, сдернул узду, и очутилась старуха на печи: лежит, стонет, руки, ноги вздынула, а на руках и ногах прикованы подковы. Солдат испугался и побежал в казарму, сказал об этом фельдфебелю. Тот и говорит ему: "Дурак! Зачем ты это сделал? Сегодня ночью тебя задавят дьяволы!" - "Что мне делать, господин фельдфебель?" - "Что делать-то? Сегодня она умрет; когда ее унесут в церковь, поставят на паперти, попроси разрешения священника постоять в ногах гроба всю ночь. Тут ты только и сможешь спастись!"
Солдату дозволили. Он встал в ногах у гроба, стоит. Пришла полночь, старуха завизжала, заскрежетала зубами и стала звать нечистую силу. Нечистая сила собралась, старуха взмахнула руками и сбросила с себя одежду прямо солдату на голову. Так и закрыла солдата от нечистой силы. Искали, искали его, не могли найти.
На другую ночь повторилась та же история.
К третьей ночи ее уже похоронили на кладбище. Солдат обрадовался, прибежал к фельдфебелю и говорит: "Господин фельдфебель! Ее уже закопали, теперь бояться нечего!" - "Как нечего? Ты должен сегодняшнюю ночь еще простоять в ногах у се могилы!"
Пришла ночь, солдат отправился на кладбище, встал к могиле. Наступила полночь, старуха стала ворочаться в могиле, завизжала не своим голосом и стала звать к себе нечистую силу. Собралась нечистая сила, ведьма взмахнула руками, земля из могилы выбросилась и обсыпала солдата с головы до ног. Вышла старуха из могилы и приказала нечистой силе: "Найдите мне этого проклятого солдата, и я сама его задавлю! Сегодня мне последняя ночь!"
Нечистая сила кинулась искать. Обыскали все дома, казармы, даже в реках искали, но солдата найти нигде не смогли. Пришли к ведьме и сказали: "Нигде нет солдата!" Заскрежетала старуха зубами, легла в гроб вниз лицом, и земля засыпалась.
Солдат перекрестился и пошел в свою казарму.
Ольшанка
Жил-был мужичок. Детей он не имел. Рубил он на улице дрова. Дрова он рубил ольховые; отсек он чурку, занес да и положил на печку незнамо для чего. К вечеру видит, вместо чурки мальчик появился. А уж как чурка была ольховая, и его назвали Ольшанкой. Купили ему маленькую лодочку, купили ружейко да отправили на речку уток стрелять.
Ездит Ольшанка по речке да и забавляется. Захотелось Яге-бабе Ольшанкиного мяска. Напекла она пирогов, намазала маслом. А у нее было три дочери. Наложила она полную коробку пирогов и послала старшую дочь пирогами Ольшанку приманить. Научила она песни петь. "Придешь, - говорит, - к речке, проси:
Ольшанка, Ольшанка,
Перевези за речку -
К тетушке,
К Соломонидушке!
А как приедет Ольшанка в лодочке, так ты захвати лодочку да возьми его в охапку и неси домой, а я поджарю да и съем его!"
Вот приходит дочь к речке и запела:
Ольшанка, Ольшанка,
Перевези за речку -
К тетушке,
К Соломонидушке!
Ольшанка приехал к берегу, протянул весёлко: "Клади пироги на весёлушко, а сама садись в лодочку!"
Вот дочь положила пироги на весёлушко, а сама хочет сесть в лодку. А Ольшанка взял пироги да и отпихнулся. Дочь Яги-бабы упала в воду и выкупалась вся. Пришла домой, матери жалится, плачет: "Не могла Ольшанки взять!" - "Ладно, - Яга-баба говорит, - завтра другая дочь пойдет, та поймает все равно. Не много он у нас поживет!"
Назавтра Яга-баба пирогов еще больше напекла, да еще маслянее, наложила коробку и вторую дочь посылает: "Ты, - говорит, - не зевай, достань Ольшанку. Ишь он, мошенник! Пироги взял да дочь выкупал!"
Приходит вторая дочь к речке, просит у Ольшанки перевозу:
Ольшанка, Ольшанка,
Перевези за речку -
К тетушке,
К Соломонидушке!
Ольшанка подъехал к берегу, протянул весёлко: "Клади пироги на весёлушко, а сама садись в лодочку!"
Ольшанка пироги удернул да и лодочку отпихнул. И вторая дочь Яги-бабы упала в воду. Пошла домой и плачет. А Ольшанка пироги унес отцу да матери.
Яга-баба на третий день пирогов напекла еще больше, послала третью дочь: все-таки хочет мяска Ольшанкиного. Приходит и третья дочь на берег, просит, чтобы он перевез ее за реку:
Ольшанка, Ольшанка,
Перевези за речку -
К тетушке,
К Соломонидушке!
Ольшанка подъехал к берегу: "Пироги клади на весёлушко, сама садись в лодочку".
Протянул весёлушко, положил пироги на весёлушко, удернул весёлко, и третья дочь упала в воду. Пришла мокрехонька домой и стала жалиться. А Ольшанка принес пироги отцу и матери. Отец да мать были радешеньки, что сын их кормит.
На четвертый день Яга-баба напекла пирогов и сама пошла. "Меня, - говорит, - не обманет сукин сын. Я не маленькая!"
Пришла на берег:
Ольшанка, Ольшанка,
Перевези за речку -
К тетушке,
К Соломонидушке!
Ольшанка приехал к берегу, протянул ей весёлышко: "Клади пироги на весёлышко, а сама садись в лодочку!"
Яга-баба пироги-то поставила, а другой рукой схватила за весёлушко и притянула лодочку к берегу. И взяла из лодочки Ольшанку: "Ага, - говорит, - мерзавец, попался ты мне, сжарю да съем"…
Ольшанка перепугался - ни жив ни мертв, вот беда-то! Принесла его Яга-баба домой да и посадила в подполье. А назавтра поехала на промысел и наказывает младшей дочери: "Истопи жарче печь, да Ольшанку посади в печь и спеки, да положи на доску, да разрежь на кусочки, да снеси его на жернов, пускай остынет, а я приеду - поем".
Уехала Яга-баба на ступе. А дочь истопила печь жарко и просит Ольшанку из-под пола. Он вышел. "Ольшанка, Ольшанка, подай кочергу!" Ольшанка подал. "Ольшанка, Ольшанка, подай помело!" Ольшанка и помело подал. "Ольшанка, полезай сам!" Ольшанка полез. "Ольшанка, Ольшанка, ложись на лопату!" Ольшанка повалился на лопату и руки вверх вздынул. "Что это? Завернись калачиком, растянись пирожком!" А Ольшанка не глуп, поднял и ноги кверху: "А ну-ка, сама поучи-ка меня!"
Дочь повалилась на лопату, свернулась калачом, растянулась пирогом, а Ольшанка шур ее в печь! Закрыл заслон. Дочь изжарил, положил на доску, разрезал на куски и вынес на жернов. Приезжает Яга-баба, побежала за мясом, уселась обедать, сидит, ест да пьет:
Вкусно, вкусно Ольшанково мяско!
Сладки, сладки Ольшанковы костки!
А он из-под пола:
Вкусно, вкусно дочернино мяско,
Сладки, сладки дочернины костки!
"Вот он, проклятый, сжарил дочь! Ладно, завтра другая дочь изжарит, доберусь я до тебя!"
Приходит утро. Яге-бабе опять надо ехать на добычу. Второй дочери наказывает: "Смотри, жарче печь топи да Ольшанку испеки!" - "Ладно, мамушка, ладно, мамушка!"
Яга-баба уехала, дочь затопила печь жарко-прежарко. А когда печь истопилась, она и говорит Ольшанке: "Ольшанка, Ольшанка, подай кочергу!" Ольшанка кочергу подал. "Ольшанка, Ольшанка, подай лопату!" Ольшанка подал лопату. "Ольшанка, Ольшанка, полезай сам!" Ольшанка полез сам. "Ольшанка, Ольшанка, ложись на лопату!" Ольшанка повалился на лопату, руки кверху, ноги кверху. "Да что ты, - говорит, - завернись калачиком, да растянись пирожком!" - "А ну-ка, сама поучи-ка меня!"
Дочь повалилась на лопату, завернулась калачиком, растянулась пирожком, а Ольшанка шур лопату в печку! И вторую дочь испек. Вынул из печи, положил на доску, разрезал на куски и поставил на жернов. Приехала Яга-баба, взяла мясо, села обедать и запела:
Вкусно, вкусно Ольшанково мяско,
Сладки, сладки Ольшанковы костки!
А Ольшанка опять запел:
Вкусно, вкусно дочернино мяско,
Сладки, сладки дочернины костки!
"Ишь, проклятый вторую дочь испек! Ладно, завтра старшая дочь испечет!"
Назавтра поехала Яга-баба и старшей дочери наказывает: "Жарче печь натопи, а как испечешь Ольшанку, положи на доску, разрежь на куски, положи на жернов. А я приеду да поем!"
Яга-баба уехала, а дочь затопила печь жарко-прежарко. А как истопила, и просит: "Ольшанка, Ольшанка, подай кочергу!" Ольшанка подал. "Ольшанка, Ольшанка, подай помело!" Ольшанка подал. "Ольшанка, Ольшанка, подай лопату!" Ольшанка подал. "Ольшанка, Ольшанка, полезай сам!" Ольшанка полез. "Ольшанка, Ольшанка, ложись на лопату!" Ольшанка на лопату повалился, руки кверху и ноги кверху поднял. "Что этак- то! - говорит, - завернись калачиком да растянись пирожком!" - "А ты сама да поучи-ка меня!"
Дочь повалилась на лопату, завернулась калачиком и растянулась пирожком. А Ольшанка шур ее в печь и испек! Вынул и положил на доску, разрезал на куски и положил на жернов, а сам спрятался опять в подполье. Вот приезжает Яга- баба и села обедать. И опять запела:
Вкусно, вкусно Ольшанково мяско,
Сладки, сладки Ольшанковы костки!
А он:
Вкусно, вкусно дочернино мяско,
Сладки, сладки дочернины костки!
"Ах ты, мерзавец! Ты у меня и третью дочь испек! Я тебя испеку!"